Зеленый форум: HP Fanfiction

Глава 10

POV Снейпа

Рев пламени мгновенно заставляет меня открыть глаза. И в ту же секунду я понимаю, что проснулся не Эмрис Смит, а Северус Снейп. Во-первых: я узнал этот магически усиленный звук предшествующий каминному соединению, с которым я никогда не сталкивался, будучи Эмрисом Смитом. А во-вторых: я обнаружил себя лежащим на широкой отнюдь не студенческой кровати в комнате с очень примечательным низким сводчатым потолком. Во времена моего профессорства я почти каждую ночь, мучаясь от бессонницы, прилежно изучал его трещины и не узнать просто не мог. Сажусь и пялюсь на свою руку, на, пусть сейчас и бледный, знак приобщения к когорте Темного Лорда. Так… я снова профессор, а в будущем - двойной шпион.

— Северус! — громкий голос Люциуса Малфоя неприятно бьет по барабанным перепонкам. Я морщусь и непроизвольно тянусь к висящему на спинке стула халату, удивляясь столь долгой памяти тела и, не забыв припрятать палочку в рукаве, направляюсь в гостиную. Объятая пламенем голова Люциуса торчит в самой середине камина.

— Ты бы еще весь в камин забрался, — вместо приветствия раздраженно говорю я, с удовлетворением выпуская язвительную личность Северуса Снейпа на поверхность. И пусть скажет спасибо, что я больше ничего не добавляю. Впрочем, Люциусу хватило и этого. Огненное изображение лица моего посетителя мгновенно идет темными пятнами. А это означает, что мне удалось вогнать его светлость в краску. В общем-то, только плебеи и магглорожденные ради улучшения связи готовы залезть в камин целиком, а высшим шиком считается лишь слегка прикоснуться к пламени, и тогда голова как бы выступает за пределы камина и окрашивается в естественные цвета. Согласитесь, приятнее лицезреть нормальное изображение человеческого лица, а не нечто, напоминающее горящую почерневшую плоть. Голова Люциуса выплывает из пламени. Теперь, когда его изображение перестало искрить и неприятно гримасничать, я вижу, что Люциус крайне взволнован. В ожидании смотрю на него, сознательно подавляя все эмоции и пытаясь понять, в каком времени сейчас нахожусь. Судя по тому, что я жив, а так же по совершенно спокойному состоянию моего Знака Мрака - Темный Лорд на данный момент еще не вернул тело, а значит, я нахожусь где-то между восемьдесят первым и девяносто пятым годом. Хотя, Люциус не так уж и молодо выглядит. Следовательно, лет пять можно смело накинуть…

— Доброе утро, Северус.

— Доброе утро, — бесстрастно отзываюсь я.

— Ты знаешь, что Драко – вейла? — задает он свой, без сомнения, хорошо продуманный вопрос. Все правильно, если я ничего не помню, то разговор о волшебном наследии его сына будет уместен. А если иначе… тем более.

— Знаю, Скорпиус, — отвечаю я, намерено назвав его этим именем, чтобы наверняка рассеять все сомнения. Привычная улыбка уже Эмриса Смита появляется на моем лице.

— Эмрис, ты все-таки нашел выход.

— Ох, не знаю, Люциус. Я не смог встретиться с Лесной Девой, но написал матери о нас, о мальчишках, о войне. Она мне ответила, что подумает.

— Ну, лучшего объяснения у меня все равно нет, зато появился шанс кое-что сделать по-другому, — тянет слова Люциус. — Может, следует начать с того, что отправить Драко в Дурмштанг или Бобатон?

— Ты можешь, но тут следует хорошенько подумать. Я за эти дни перерыл полбиблиотеки Хогвартса, так вот: Драко и Поттер даже поодиночке сильные маги, а уж если их соединение состоится, то им не будет равных. Но я разделяю твое беспокойство. У нас впереди возрождение Темного Лорда и Поттер – мишень номер один. Риск велик, но не забывай, он все-таки его победил…

— Северус, некогда думать, сегодня первое сентября девяносто первого года. Через четыре часа мы должны быть на вокзале.

— О, в таком случае, ты опоздал, дети уже, не то чтобы познакомились, но перекинуться парой слов успели. Видишь ли, я преподавал Поттеру окклюменцию и видел его воспоминания о встрече с твоим сыном в магазине мадам Малкин. Что-то слишком уж хорошо наш золотой мальчик запомнил эту встречу. Я бы на твоем месте не стал рисковать.

«И Люциусу незачем знать, что по приказу Дамблдора я не обучал Поттера окклюменции, а расшатывал его естественную защиту. Эх, не надо было бы соглашаться на эти занятия, но наш директор был непреклонен. Засела у него в мозгах, на мой взгляд, чрезвычайно глупая идея, что в результате Поттер получит прямой доступ к сознанию Темного Лорда. Я не мог напрямую отказать директору, и пришлось очень постараться, чтобы оставить барьеры мальчишки невредимыми. Но занятия следовало прекратить, и я раз за разом пытался спровоцировать его на прямое неповиновение, но этот паршивец только скрипел зубами от злости и исправно являлся на урок. Уже потом, перед смертью Дамблдор проговорился, что он надеялся на объединение разумов Темного Лорда и Мальчика-Который-Выжил, он, видите ли, таким образом хотел привести Волдеморта к свету. В общем, я не жалею, что убил Дамблдора. Ей Богу, они с Темным Лордом: два сапога – пара».

— Понятно, значит - в Хогвартс, — голос Люциуса возвращает меня в настоящее.

— Да, — спохватываюсь я. — Драко помнит свою прежнюю жизнь?

— Нет, и Нарцисса тоже не помнит.

Я киваю. Но что-то еще беспокоит меня.

— Подожди-ка, — хмурюсь я, вспомнив еще одну сильно окрашенную негативными эмоциями встречу, которую я подглядел в памяти Поттера. — Люц, тебе следует поговорить с сыном. Объясни ему важность союза с Мальчиком-Который-Выжил, но пусть он до распределения не напрашивается к нему в друзья. Я не знаю, рассказывал тебе Драко или нет, но очень уж неудачно прошло их знакомство в поезде. Видишь ли, щенка Поттера свели с младшим Уизли, а ты сам знаешь, что эта семья испытывает фанатичную ненависть к Слизерину и слизеринцам. Твой же сын не нашел себе более достойного занятия, чем сцепиться с Роном Уизли. Поттеру пришлось выбирать, и он выбрал Уизли. Я видел его воспоминания о распределении, так вот: у мальчишки были неплохие шансы оказаться на моем факультете. Но… посмотрим. И… будь помягче с Драко, прими, на всякий случай, успокаивающее зелье.

Мы прощаемся.

Я торопливо одеваюсь и быстрым шагом направляюсь к выходу из Замка. Иду, иду и только уже у самого леса решаюсь посмотреть: где же мой дом. У меня получается, что следует вернуться в Хогвартс. Я цепляюсь за слабую надежду, что моя недавно обнаруженная способность, определять нужное направление, не работает в теле Северуса Снейпа, но понимаю, что это не так. Мой дом в настоящее время – в подземельях Хогвартса. И… матери нет, нигде нет. Тоже правильно – моя мать мертва, а Эмриса Смита в природе не существует. Чувство потери захлестывает все мое существо. Собственное предсказание сбылось. Я потерял дом и маму. Уже в полном отчаянии я вспомнил обещание данное ей и себе, вернуться, и понял, что надежда есть и я на правильном пути, в каком-то смысле. Я почти бегу, потом иду и, наконец, останавливаюсь у самой кромки воды. Еще с полчаса хожу по берегу озера, продумывая свою линию поведения и постепенно успокаиваясь.

А у самого входа в Замок сталкиваюсь с Мадам Хуч. Она одобрительно глядит на меня и прямо заявляет, что долгие прогулки на свежем воздухе делают чудеса, и что я выгляжу помолодевшим. Она оценивающе прищуривается и со смешком уточняет:
— Лет на пять. И было бы и вовсе прекрасно, если бы ты пробежался, например, вокруг озера.

Я, прекрасно зная размеры нашего озера, ухмыляюсь и вежливо спрашиваю:
— А вы не будете против, если студентов, пойманных мною в коридорах после отбоя, я буду отправлять к вам на отработку - оздоровление.

— Давно пора, — кровожадно усмехается Мадам Хуч.

Мы расходимся довольные друг другом.

А несколько позже, стоя перед зеркалом в собственной ванной комнате, я мысленно согласился с мадам Хуч, что выгляжу неплохо. Уж и не знаю, почему так получилось, но, то ли я запомнил себя несколько старше, то ли прогулки и впрямь обладают омолаживающим эффектом, а может, я провел рукою по совершенно чистым волосам, это юный мистер Смит пробивается на поверхность не только сознания, но и тела. Это его привычка, по нескольку раз в день укладывать заклинанием волосы и очищать их.

На завтрак я не пошел, а занялся разборкой стола и шкафа, вспоминая имена и фамилии своих студентов и собственные обязанности. Так что ко времени педсовета я уже более-менее знал, о чем можно говорить с директором и сослуживцами, а о чем стоит помалкивать.

Педсовет традиционно начался со знакомства с новым учителем по защите от темных искусств. В этот раз я знал, кого скрывает тюрбан Квиррела и только поэтому заметил, что он так и норовит повернуться к говорившему задом, то есть затылком. Лишь в одном случае в этом был смысл - если находящаяся под многими слоями материи морда Темного Лорда имеет возможность видеть сквозь ткань, потому что никаких прорех в головном уборе я не заметил. Страха не было, лишь беспокойство и желание закрыть ЕГО глаза, желательно навечно. Я прикидывал, чисто теоретически, что бы такое предпринять? С лёту насчитал семь способов: первое – это проклятье ослепления, второе – сделать ткань тюрбана непроницаемой для него, третье – проклятье подзорной трубы, и пусть он облака рассматривает. Затем – было бы просто замечательно усыпить Квиррела вместе с его постояльцем, в прямом и переносном смысле этого слова, далее – провести ритуал изгнания, еще – заболтать, чем сейчас и занималась профессор Вектор, не давая несчастному заике отвлечься ни на секунду. А, может, самому покинуть под благовидным предлогом кабинет директора? Я пообещал себе, что не сегодня, но в скором времени сварить такое средство, которое навечно привяжет душу Темного Лорда к… его малиновому тюрбану, а природа мне поможет, со временем развеяв ткань. Вот тогда-то и возникнут интересные моменты. Мне было очень любопытно выяснить, останется ли душа Лорда целой. И тут я испугался. Откуда я мог узнать про такое зелье? Но ведь знал же! Я даже представил всю последовательность действий: от отмывки до зеркального блеска котла, обязательно вручную, и нарезания обсидиановым ножом сдохших естественным путем мышат, до добавления в готовое зелье частички того же тюрбана. Меня прошиб холодный пот. Что за фантазия? Почему я вижу себя в лесу прилежно пристраивающим, даже не котел, а что-то вроде ведра над костром и бросающим внутрь четырехлистник клевера, а потом, медленно опускающим в емкость с готовым варевом пару кинжалов. Это будущее? Прошлое? Мне привиделся упрямо скручивающийся листок пергамента с ответом матери: «… ты знаешь, вспомни…». И на фоне моих размышлений, проблема, даже не Квиррела, но Волдемота, показалась мне мелкой и простенькой.

А педсовет тем временем плавно перетек в обед, а затем - в чаепитие. Я ушел задолго до окончания. Только Дамблдор и заметил. Он недовольно покачал головой, но останавливать меня не стал. А я пошел к себе, быстро записал привидевшийся мне рецепт, затем вытряхнул из банки мертвого мышонка и долго смотрел на него, надеясь вызвать в памяти хоть что-то еще.

***
Я гляжу с возвышения стола преподавателей на зал полный учеников. На моем лице застыла маска отчуждения, и весь вид говорит: «Не подходи, пожалеешь». Всего неделю назад я был обычным учеником и радовался вместе со всеми или почти со всеми началу учебного года, а сейчас я игнорирую все попытки профессора Синистры меня разговорить. И хотя мое настроение далеко не такое мрачное, как кажется со стороны, я уверен, что не следует резко менять линию поведения.

Наконец, Минерва вводит в Зал первокурсников. И мне сразу бросается в глаза, что рядом с Поттером не торчит рыжая голова Рона Уизли. Чуть позже, когда детей уже подвели ближе, я заметил еще кое-что – Грейнджер не лезет вперед, а стоит в сторонке, помалкивает и сосредоточено рассматривает Дамблдора. Я сначала не понял, чем меня обеспокоил ее взгляд, но чуть позже она внимательно посмотрела на Квиррела, затем на Гарри Поттера и снова… И, черт возьми, директор сам смотрит попеременно, то на Поттера, то на Квиррела. А вот в этом для меня ничего нового не было. Дамблдор не мог не знать о двойной сущности Квиррела, я сам был некоторое время директором Хогвартса и знаю, о чем говорю, но Грейнджер? И тут она посмотрела на меня. На миг наши взгляды встретились, я мысленно потянулся к ней. Это очень просто услышать то, что человек уже готов произнести. В разговоре такое умение только мешает, создавая эффект эха, причем, мысль первична, а эхом становятся слова. Я услышал: «Снейпу, рассказать Снейпу, он всегда помогал Гарри». Вот так-то, значит, нас трое… как минимум.

— Слизерин! — кричит шляпа, и мои слизеринцы громко хлопают Лаванде Браун. Я не прерываю мысленный контакт с Гермионой Грейнджер и чувствую ее удивление. А я и сам удивлен, а потом просто прихожу в замешательство – Миллисент Булдстроуд и Грегори Гойл распределены в Гриффиндор. Да…

— Гермиона Грейнджер, — объявляет Минерва. Грейнджер медленно подходит, садится на нашу табуретку, на которой никто и никогда не сможет покачаться, и почти вся ее голова скрывается под остроконечным колпаком. Я отмечаю ее все более убыстряющиеся мысли, не успеваю за ними и теряю контакт, но могу сказать, что говорила она явно не с распределяющей шляпой! Проходит минута, другая, я просто жду.

— Гриффиндор!

Я повторяю себе, что на самом деле важно только распределение Драко и Поттера, но меня выбивает из колеи вердикт шляпы относительно Невилла Лонгботтома. Какая ирония! Вечно все путающий недотепа будет учиться на орлином факультете. Ладно, Бог с ним, в конце концов, из него вышел просто прекрасный педагог. Сейчас все мои мысли заняты только Драко. Помочь мальчику будет непросто, если он попадет на другой факультет. Но обошлось. Я не выдерживаю напряжения, и моя радость прорывается наружу широкой улыбкой и громкими аплодисментами. А уж после распределения Поттера на зеленый факультет и наблюдения за реакцией Дамблдора настроение становится просто замечательным. Оно и остается таковым, пока моя рука не взрывается нестерпимой болью.

Я непроизвольно хватаюсь за предплечье – становится только хуже. Сквозь боль я слышу чей-то долгий крик плавно переходящий в визг, на миг обрывающийся и начинающийся снова. Целая вечность боли и невыносимо громкого крика, но и она проходит. Крик сменяется жалобным подвыванием. Сквозь красную пелену я вижу вскочивших с места моих слизеринцев и голову Драко, склонившегося над… Я бегу туда, к ним, опускаюсь на колени и вижу запрокинутую голову Поттера и кровь, стекающую из-под плотно прижатых ко лбу ладоней прямо на дорогую мантию Драко. Я осторожно отвожу руки, ожидая усиления тока крови, но нет. Лицо Поттера разглаживается, и ресницы начинают шевелиться. Мне не хочется применять заклинания, пока я не определюсь с характером повреждений мальчика.

— Мистер Поттер, не открывайте глаза, — приказываю я. А сам щелкаю пальцами, призывая эльфа, и, едва услышав звук появления, велю:
— Воду, салфетки!

Эльф в тот же миг исчезает.

— Лежите спокойно, Поттер, — строго говорю я, и сам не ожидая от себя такого, мягко добавляю:
— Все будет хорошо.

Я не был уверен в этом, но когда аккуратно смыл кровь со лба, то не увидел открытой раны. Я смазал знаменитый шрам Гарри Поттера заживляющим бальзамом. Дальше все оказалось просто, не прошло и нескольких минут, как я магическим путем очистил от крови и его самого и Драко. Занимаясь этим рутинным делом, я с изумлением посматривал на все более белеющий шрам. Я помог Поттеру сесть, вложил в его руку очки, трансформировал тарелку в зеркало и протянул ему.

А в зале царил хаос. Вой, разносившийся по залу, несколько утих, но так и не прекратился. Дамблдор сыпал заклинаниями, мадам Помфри уже наколдовала носилки и, по-моему, только и ожидала, когда директор угомонится. Я не знал, что там произошло, но, определенно, что-то напрямую связанное с Темным Лордом, и дети тут лишние. Я посмотрел на эльфа, который с кувшином воды до сих пор стоял рядом. Вот и отлично.

— Через двадцать минут накройте столы в гостиных факультетов, — приказал я эльфу, как будто это я был директором и имел право принимать такие решения. Эльф поклонился и исчез. A я, магически усилив голос, объявил на весь зал:
— Сегодня праздничный ужин будет проходить в гостиных ваших факультетов, столы накроют через двадцать минут. Попрошу не опаздывать. Старосты, проводите первокурсников, — и, обратившись к Кровавому Барону, уже гораздо тише добавил:
— Ваша Светлость, проследите за учениками, чтобы никто из них не отстал, затем заприте дверь гостиной. Я приду, как только смогу.

В Большом Зале началось столпотворение. А я наконец-то увидел виновника, хотя в данный момент назвать его иначе, чем жертвой, было невозможно. Квиррел уже без тюрбана в позе эмбриона лежал на полу и поскуливал. Дамблдор стоял рядом, водил палочкой вокруг его головы, однако тщательно избегая любых прикосновений, и призывал всех держаться на расстоянии. Совершенно очевидно, что ни директор, ни кто-либо еще из персонала не заметили бедственного состояния Гарри Поттера. Я огляделся: дети, толпясь и вытягивая шеи в сторону стола преподавателей, неспешно покидали зал. А Гермиона Грейнджер, закрыв глаза, сидела на полу рядом с трехногой табуреткой, покачиваясь из стороны в сторону.

Я отвел ее в одну из маленьких комнаток, примыкающих к Большому Залу. Первое, что она сделала, едва за нами закрылась дверь, сказала, что на самом деле ей тридцать семь лет и потребовала помочь Гарри.

— Вы хотите взять с меня магическую клятву? — спросил я.

— Нет, — угрюмо ответила она, — клятву легко обойти, а у меня нет времени продумывать формулу присяги. Просто помогите Гарри.

— Почему у вас нет времени? — в моем голосе проскользнули нотки беспокойства. Она укоризненно посмотрела на меня, ей Богу, как на ребенка, который отвлекает главу семейства от важного дела – чтения утренней газеты. — К утру мне снова будет одиннадцать.

— Хорошо, рассказывайте.

Мы проговорили целый час, а напоследок я не удержался и в своей язвительной манере посоветовал ей воспользоваться навыками письма, если она не надеется на свою память, но при этом улыбался, представляя себе, огромный свиток, который к утру будет лежать на ее кровати. Мне ли не помнить ее домашние задания, которые были всегда раза в два длиннее, чем требовалось. Грейнджер широко раскрыла глаза и благодарно улыбнулась, а мне стало стыдно.

Я проводил ее до башни Гриффиндора и сдал на руки Перси Уизли. А на обратном пути столкнулся с Минервой. Она сообщила, что Квиррела забрали в клинику «Святого Мунго», что директор отправился вместе с ним, и, по всей видимости, школа вновь осталась без преподавателя защиты от темных искусств.

***
Большой Зал был пуст и темен. Забытая распределяющая шляпа все еще стояла на трехногой табуретке. Я сел и, почувствовав себя первокурсником, надел шляпу на голову.

— Слизерин, — бодро крикнула шляпа.

— Почему не Гриффиндор или Райвенкло? — спросил я, помня, как долго сидел на табуретке при первом и втором распределении.

— Необычные таланты, требуют особого внимания, и таких детей Салазар отбирал на свой факультет.

— Но прошлый раз ты сомневалась.

— Слизерин, — еще более громко крикнула шляпа.

— Скажи, какой у меня талант? — не отставал я.

— Откуда мне знать? Мое дело определить, где твой талант получит наивысшее развитие. Повторить?

Я стянул с себя шляпу и оттащил ее вместе с табуреткой в маленькую кладовку.

Мне надо было еще наведаться в гостиную своего факультета, отвести Гарри Поттера к мадам Помфри, чтобы засвидетельствовать пропажу знаменитого шрама, разогнать возбужденных учеников по спальням, разыскать Минерву, чтобы передать ей ключ от кладовки, выпить с ней полбутылки вишневой настойки…

В свои комнаты я попал только после полуночи. Язычки пламени в моем камине складывались в слова: «Срочно свяжись со мной, Люциус». Что я и сделал. И первое, что я сказал, увидев Люциуса, сидящего в глубоком кресле у самой решетки камина, это:
— Волдеморта больше нет, и, ты не поверишь, во всем виновата Грейнджер.