Отправлено: 20.10.10 08:29. Заголовок: ВС 3: "Три маски для Принца", СС, ГГ, миди, PG-13, джен, AU
ВС 3. Авторский фик 2 на тему «Alter ego» – «Другой я»
Название: Три маски для Принца Автор: principy_snov Бета: Ashley Rat Герои: CC, ГГ и новые обстоятельства Рейтинг: PG-13 Жанр: авантюристичный джен Саммари: О том, как Дар Смерти на некоторое время стал Даром Жизни, а также о том, что бывает, если сначала делать, а потом думать. Причем не худший вариант. Предупреждение: AU по отношению к шестой книге, а еще Сириусу Блэку повезло. Дисклаймер: От использования героев получаем исключительно моральное удовлетворение.
Отправлено: 20.10.10 08:31. Заголовок: …И время качало голо..
[right]…И время качало головой, Летая задумчивой совой Над тем, кто нашел какой-то свой Путь в мудрые книги. (с)Александр Васильев, «Жертва талого льда» [/right]
– Причина в том, что он вообще существует, если ты меня понимаешь, – слышу я над собой. И точно знаю, что спустя какое-то время, совсем короткое, главным моим желанием станет проломить Джеймсу Поттеру череп и воткнуть ему в глазницы обломки его же палочки. Но пока я борюсь c заклятием и одновременно решаю, что лучше сейчас видеть Лили: мои дикие корчи под «Импедиментой», или как я лежу безропотной тряпкой под ногами у гриффиндорской четверки. Изо рта начинает идти пена, она даже попадает в глаза, я мотаю головой и сжимаю веки, но чувствую, как сами собой проступают едкие слезы. Лучше вообще не дышать. Никогда. Потому что я никогда в жизни больше не хочу находиться рядом с Лили Эванс. Что-то внутри меня не обращает внимания на Поттера, Блэка и остальных – оно просто кричит и умирает. Потому что я знаю – после такого не только Лили никогда не сможет увидеть во мне будущего бойфренда. Я сам не смогу. Она и это унижение слишком несовместимы. Последний Принц оказался недостаточно хорош даже для девчонки из магглов. Если только не проломить Джеймсу Поттеру череп и не воткнуть обломки палочки ему в глаза. Меня переворачивает и несет вверх – каким-то чудом я контролирую рвотный рефлекс, но лоб начинает наливаться свинцом, а лица подо мной плывут по кругу. И правда, зачем мне сейчас мое сознание… – Оставьте его в покое! – голос Лили звучит совсем беспомощно, и от этого разрывается сердце. В реальности он не такой, он смелый и очень звонкий. – На твое счастье, за тебя затупилась Эванс, Нюниус. Я падаю и сразу встаю на ноги, стирая с лица слюну, пену и слезы. Через вату в ушах мне не слышно почти ничего, но чувство времени говорит, что по сценарию настала пора моей реплики. – Мне не нужна помощь грязнокровки. А про себя думаю – пожалуйста, отпусти меня. Постепенно растворяясь в контурах балдахина директорской кровати, сон меня отпускает. Но не полностью. В качестве неразвеявшегося фрагмента кошмара в реальности остаюсь я сам.
***
…Ненавижу все это, ненавижу. Воспаленную от гормонов кожу на лбу и подбородке. Дистрофически худые ребра. Руки и ноги, тонкие, словно палки огородного пугала на веревочных узлах локтей и коленей. Вот куда бы я не хотел вернуться никогда: в это свое воплощение. Я в чем-то понимаю Лили. Даже если бы на шестом курсе у нас был шанс на перемирие, на бессознательном уровне его хотелось бы упустить. А все этот старый подлец. Мерлиновы штаны, как он опять заставил меня поверить, что все на свете знает? И это после того, как он, хм, отдал руку и сердце хоркруксу Волдеморта? Анализ показал – именно так звучало проклятие перстня. У Лорда специфическое чувство юмора, но оно есть. Второй день я сижу на лимонных дольках и яблочном шербете – жду, когда Дамблдор появится и придумает, что делать. А мои собственные попытки что-то предпринять уже завершились куда хуже, чем могло бы кончиться ожидание. Прошлой ночью после отбоя я вскрыл сейф с ключами и направился в Запретную секцию – спросить совета у старых книг, хотя я не был уверен, что они помогут. Все-таки это не обычное заклятие омоложения, подход Дамблдора был творческим, поистине магическим и крайне безответственным. Так вот, я хочу выйти – а на пороге стоит Грейнджер. И глаза у нее круглые. И волосы дыбом. Правда, это как всегда, а не от изумления. Я сразу захлопнул дверь – и сел на пол, не зная, в какую сторону соображать. Только через пару минут до меня дошло: если она догадалась, что это я – всему придет крышка. Начиная с того, что Слизерин останется без декана, и заканчивая феерией, которая случится, едва слухи о моем текущем состоянии дойдут до Лорда. И это не считая самих по себе гриффовских сплетен. Я вскочил и снова отворил дверь. Девчонка все еще стояла за порогом. – …Профессор Снейп? Я дернул ее за рукав и втащил в апартаменты директора, решая, каким способом бесшумнее прикончить. – Обливиа… – Экспеллиармус! – заорала она, закрыв от меня глаза. К своей чести, я устоял под напором заклятия, а пока Грейнджер щурилась, выбил у нее палочку и заломил ей руки за спиной. Все-таки навыки маггловского детства неизлечимы, особенно сейчас, когда оно – по хронологии инстинктов моего организма – еще не совсем завершилось. – Тихо, Грейнджер. Я не причиню вам зла. – Пустите! Где директор? Почему вы в таком виде… в его спальне… – Спросите логику, мисс, – это вышло слегка нервозно, – она вам скажет, например, что он иногда подсыпает мне молодильного, чтобы потом совратить. Видите ли, в юности я был неотразим… Дьявол! Осторожней с каблуками!
Спустя две минуты обездвиженная и угрюмая Грейнджер сидела на кровати Альбуса и невероятно удачно моделировала идеального слушателя. Вот бы так на уроках.
– Во-первых, вы должны молчать. И во-вторых, вы тоже должны молчать. Даю вам минуту на размышления, почему. Но без понимания вы молчать не будете, поэтому я вам его вкратце обеспечу. Не запирать же вас в шкафу… Гриффиндорцы невыносимы даже в таком положении. В общем, физически мне сейчас где-то шестнадцать. Так получилось в результате некоего магического действия, совершенного директором. Скажем так – он является обладателем крайне могущественного артефакта, который способен на то, на что другие волшебные палочки неспособны… Но у этого артефакта есть свой характер и свой подход. То, что я носил метку Лорда, для вас ведь не секрет?
Подсознательно я ждал кивка, но не получил его по понятным причинам. Выдержав паузу, продолжил: – Дамблдор был обоснованно обеспокоен ее влиянием на мою психику. В частности, ее способностью вводить в полное подчинение и подвергать носителя почти инквизиторским пыткам. Поэтому я поддался на его уговоры и доверился тому способу, который он выбрал для нейтрализации знака Лорда… Но артефакт избавил меня от влияния метки очень своеобразно. Ее нет, как видите, – я закатал рукав. – Он вернул меня в то физическое состояние, когда я только собирался... А что делать дальше, мы пока не знаем. Отлучка директора связана непосредственно с решением этой проблемы. А вы должны молчать. И безразлично, кому вы об этом будете молчать, Малфою или Поттеру. Фините Инкантатем.
Грейнджер помотала головой, обретая относительную подвижность – я, подстраховавшись, связал ей запястья и ноги директорскими полотенцами. Несильно, но чтоб успеть сориентироваться.
– Зачем вы учились Трансфигурации, сэр, если даже не подогнали мантию по размеру, – съязвила она, распутываясь. – Это потому что я оптимист.
*** – Было бы лучше, если бы я знала, что это за артефакт такой у директора, – задумчиво изрекла Грейнджер, просматривая свои выписки по геронтомагии. Свою помощь она предложила почти сразу, а я был не в том положении, чтобы отказываться. Момент для любопытства она тоже выбрала удачный – я наполовину прикончил вторую отбивную, которую по ее просьбе притащили эльфы. После двух суток на конфетах это смягчило бы самую суровую душу. – Старшая палочка, прикинь!…представьте себе, то есть, – закашлялся я. – Что это такое? Я недоуменно посмотрел на нее… Как у маггловского ребенка спросить, кто такой Микки Маус, наверное. – Подождите, Грейнджер. Это проще прочесть, чем объяснить.
Опуса Биддля Грейнджер хватило до трети моей бутылки сливочного пива. – Надо искать принципы ее действия, – сосредоточенно выдала она, – они могут быть в заметках ее прежних владельцев… Что о них известно, сэр? – До Альбуса был Гриндевальд. Остальных не знаю. Как правило, о предыдущем осведомлен только нынешний хозяин. Каждый из них получил эту палочку не в подарок на Рождество, момент ее перехода к новому хозяину – это обычно кровь, предательство или позор, о коих не хочется вспоминать и уж тем более рассказывать. Да и вообще, это не просто палочка. Вот вы, например, можете обрисовать принципы действий Поттера или Уизли, да еще так, чтобы это помогло ликвидировать последствия этих действий? – Да. Сформулировать вам кодекс Гриффиндора, сэр? В ее подчеркнуто серьезном именовании меня сэром чудилось что-то издевательское. – Спасибо, не стоит. У вас все равно не выйдет лучше, чем у Шляпы в ее ежегодной песне. Там многовековой опыт, и его плоды я поглощаю намного дольше, чем вы. Кстати, и книги из Запретной секции… не очень-то помогли, – я с сожалением постучал по корешку. - А вот эта и вовсе лишний груз, кажется. Грейнджер вытащила у меня из-под руки книгу в непримечательной коричневой обложке из рыхлого картона. – Она сама словно выпрыгнула мне в руки и открылась на странице… тьфу, да где же она? Там на всю страницу большими буквами написано было что-то вроде… а, вот, слушайте.
«Мудрость и возраст зависят друг от друга, как сундук и ключ. У сундука может не быть ключа, а у ключа может не быть сундука.»
– Мне понравилось, в общем, – подытожила она. – Бывает. Вообще книгой это бульварное изделие называть слишком громко. Она из тех сувениров, что дарят тем домохозяйкам, у которых все есть. Перевранные слова забытых мудрецов без указания на авторство. На самом деле, только такие книги и стоит держать в Запретной секции – вместе с собранием сочинений Локхарта и всей серией «Страсть ведьмы»… – Это еще не все, кстати, – Грейнджер вдруг заулыбалась. С тех пор, как прошла первая обида на меня, она держалась по-секретарски бесстрастно, и я правильно угадал причину веселья. Полная уверенность в собственном торжестве. – Состаривающее зелье Уизли. Вы сможете отсюда выйти сразу, как я его принесу, сэр. А если мы купим достаточно много, то и лекции с понедельника начнутся в нормальном режиме.
Я пожал плечами – вообще-то Альбус обещал вернуться к вечеру, а данный паллиатив был очевиден и без Грейнджер, но…
Радовалась Грейнджер рано. Глотнув из коричневого флакона с эмблемой заранее ненавистного мне магазинчика, я вертелся перед зеркалом и так и сяк. Но выходить в таком виде было нельзя. Мантия на моих плечах оказалась натянута до скрипа, обшлага впились в запястья, перекрывая кровообращение. Под моей мантией Грейнджер вряд ли заметила, но я-то знал, что лопнула даже застежка на брюках. Лицо мое напоминало лоснящийся пузырь, увенчанный благородной гривой с серебристой проседью. На лбу почти не наблюдалось морщин. – Почему? – спросил я почти без злобы, надеясь, что эта опухоль спадет как можно скорее. Грейнджер кусала губу, чтобы не расхохотаться. – Зелья Уизли, – прошептала она, не в силах по-другому справиться с собой, - в принципе, добрые зелья. Должно быть, они предполагают, каким бы стал человек при усредненном – с поправкой на лучшее – раскладе своей жизни. Вот и сейчас… – Моя лучшая судьба – ожирение? Чем я мог заслужить такое счастье? - Ну… – Грейнджер уже просто смеялась, больше не обнаруживая, видимо, ничего устрашающего в моем облике, – например, у вас была бы любимая жена, которая бы невероятно вкусно готовила… А вы бы не хотели ее расстраивать плохим аппетитом… да и невероятно вкусно же… Вы правда могли быть совсем другим, я думаю.
Из-за багряной занавеси раздался приглушенный стук в стекло, и я бросился открывать окно, слегка придерживая брюки на пояснице. В комнату ворвался золотой фейерверк, облетел круг под потолком и уселся на своей жердочке. – Фоукс! – У него послание, Грейнджер. Я не смог развязать толстыми пальцами узелок на лапе феникса, Грейнджер выхватила письмо и быстро распечатала.
«Северус, я вынужден задержаться по непредвиденным причинам. Извести о своем состоянии Минерву Макгонагалл, она поможет выработать тактику. Передать ей твое сообщение поможет феникс. Не падай духом, мальчик мой. С верой в лучшее, Альбус Дамблдор».
*** Минус двадцать видимых лет – и вот надо мной можно кудахтать, гладить по плечам и укоризненно качать головой. Воспитанницу-гриффа оказалось терпеть куда проще, чем наставницу. Слава Мерлину, эта хоть не стала выяснять, что конкретно сделало меня подростком – «поручительства» Фоукса ей оказалось довольно. И коренных мер Минерва тоже предлагать не стала, решили ограничиться временной отменой ЗОТС и извещением об отбытии директора Дамблдора и профессора Снейпа по служебным надобностям. Я тем временем прикинул, что Лорда можно некоторое время водить за ноздри подобными же отписками о некоем важном Дамблдоровом деле, к нему, Лорду, косвенно относящемуся и являющемуся признаком крайнего доверия, – и, если что вдруг, то я непременно помешаю, поправлю, предотвращу, а потом все изложу в подробностях.
*** Освобожденный, я принялся за книги и расчеты. К вечеру голова не заболела, и это словно обесценило проведенное за работой время. Хотя было приятно, что уж говорить. Почему-то очень хотелось вылезти на свежий воздух – или хотя бы в прохладные Подземелья, но туда мне путь был заказан. Душные от ванили, мускуса и старости комнаты Дамблдора окончательно превратились в тюрьму, и следующей ночью я позвал из окна школьную метлу. На подоконнике приземлился древний Чистомет, почти мой ровесник, чему я, впрочем, был даже рад. Долетев до Дракучей Ивы, я направил метлу назад и увидел крохотный огонек индивидуального пользования в Гриффиндорской башне. Пусть мне отрежут палец, если я знаю, где окна каких курсов в Хаффлпаффе или Рэйвенкло, но… Гриффиндорскую башню я помнил наизусть. Спальня шестикурсниц. Зачем-то я надвинул капюшон мантии на лицо и понесся к этому окну – то есть не прямо на него, чуть ниже, конечно, и я точно осознавал, что Лили там нет, но мягкий ночной воздух и это мерцание в окне словно закружили мою слишком здоровую голову. Но на самом подлете девичий силуэт в окне дополнился грозящим мне кулаком. Окно скрипнуло и приоткрылось, а я завис чуть ниже подоконника. – Какого черта вы делаете? – Грейнджер ругалась и затягивала под горлом ленточки ночной рубашки, словно пытаясь себя задушить. – Я так думаю, – с достоинством ответил я. – Я тоже думаю. Что это очень по-идиотски – летать тут как ни в чем не бывало. – Обуздайте паранойю, Грейнджер, мало ли ночных путников каждую ночь минуют эту местность. – Но не каждый стремится врезаться в Башню! А если бы тут была не я? – У вас еще кто-то способен читать в четыре ночи? – Любая малолетняя дура, подшивку Ведьмополитена в поисках упрощенной рецептуры Амортенции. Или дура постарше, карманный справочник «Антивенера», чтобы удостовериться, что проявившиеся у нее симптомы – не гоноре… – Я правильно понял, это башня Гриффиндора, а не борделя? На это она не стала даже отвечать – просто многозначительно прищурилась. Чемпионское место по скорости полового созревания издавна делили мой Слизерин и Хаффлпафф. Причем и те и другие, скорее всего, от скуки. Потом шел Рейвенкло. – Нам срочно нужен учитель ЗОТС, – почти без перехода пожаловалась Грейнджер. – Попечительский совет завтра снова заявит о несостоятельности Дамблдора как директора ввиду его неспособности обеспечить обучение студентов базовым навыкам обороны в сложное время… – Это «Ежедневный Пророк»? – Это ежедневный Малфой… – Само по себе это нестрашно. Но директора нет, а это на руку Нарциссе и прочим оттуда… И все-таки я не могу тут разговаривать. Я вызову вам метлу. – Я как бы не очень с полетами. – Да только чтобы спуститься. Насчет ЗОТС есть идея.
*** Грейнджер сидела на какой-то кочке, пытаясь окуклиться и дотянуть до пальцев босых ног подол ночнушки. А я расхаживал перед ней среди высокой травы, сшибая щелчками сидящих на листьях светлячков. И на ходу придумывал и рассказывал. – Оборотного зелья у меня хватит на месяц, но донор нам нужен такой, которого здесь никто не знает. Кого вообще никто не может знать. – Это… подозрительно. Но риск гораздо меньше, чем если кто-то с ним был бы вправду знаком. Пусть его знает, скажем, семья Уизли? Я поговорю… – Нет. Пока ничего не надо. – Нам, наверное, нужен маггл… причем маггл с очень длинными волосами, чтобы сырья без перебоев хватило на недели или месяцы работы, а где до завтра такого найдешь? – вздохнула она. Потом зависла на пару секунд – и вдруг хлопнула в ладоши прямо перед моим лицом. – Кажется, я знаю места.
…И вот мы летим – Грейнджер переоделась в черные джинсы и водолазку и почти не отстает, хотя дорогу на Эдинбург показываю я. – Вот смотри, в северо-западной части города будет их бар, это как раз наша сторона, кажется, – сквозь ветер вещает она. – Логично, что они выезжают покататься именно по этому шоссе. Пока еще рановато для них, но через час, как долетим, будет в самый раз. Перед самым баром на них охотиться опасно… – Как эти люди выглядят? – Примерно как Сириус Блэк, только их мотоциклы не летают. Много всяких железок на куртках и на руках, волчьи головы, черепа, вороны… черные банданы… – Банданы? – Это такие специальные платки. – Вон, смотри-смотри… Это он? Черт, ну и зверюга. Он почти как я под зельем Уизли… – Не нравится – подождем другого. Главное как-нибудь отбить нужный экземпляр от стаи. – А как? – Можно попробовать Конфундусом попасть. А еще можно на живца: я встану на дороге, а когда они остановятся, попрошу покатать... Пишут, что действует.
Подманивать добычу не потребовалось. Мы пролетели над городом совсем немного, но жуткий рев моторов, от которого дрожал воздух сразу над тремя улицами, заставил нас развернуться – и сразу прибавить скорости. Молодой человек, похожий на механического кентавра, ехал сильно поодаль от общей группы «ночных волков» – я слегка замедлил его скорость, а Грейнджер шарахнула Конфундусом. Мы наскоро рассмотрели парня: он был худощав, светлое лицо в полутьме – словно у свалившегося с неба одурманенного ангела. – Уау, – сказала Грейнджер, – жалко. И тут же провела опасной бритвой лысую полосу от лба до макушки. В ее руках остался шевелящийся на ветру белокурый хвост. Она полюбовалась им, потом спрятала в пакет. Внешность «ангела» теперь была небезупречной, но я запомнил, каким мне предстоит стать. И не смог понять, волнует ли меня, что придется поработать красавчиком.
– Как мы его представим? – спросил я. – Вы – не знаю, а я – с букетом цветов и на белом коне, – фыркнула Грейнджер. – Имя, я имел в виду. – Хм… Циннобер, например, подойдет? – еще шире заулыбалась она. – А фамилия? – С меня имя, значит, фамилия с вас. – Грейнджер, если бы вы только могли себе представить, насколько мне безразлично, как его будут звать. Но представить этого вы не сможете при всем желании, потому что нет такого дела, куда бы вы не хотели сунуть свой нос… – Что-то вы не жалуетесь! – Потому что это бесполезно, – устало сказал я, отметив, что злить гриффиндорцев по-прежнему приятно. – Тогда фамилия у него будет наша общая, – отомстила Грейнджер. – Начало мое, окончание ваше. Итак, наш новый учитель Защиты, прошу любить и жаловать – Циннобер… Грейп! – Ужас какой. – Согласна. Но, надеюсь, как учитель он будет не хуже предыдущего и не допустит дискриминации учеников по признаку факультета. – Посмотрим.
*** Лонгботтом замахивается, стоя у доски, но палочка выскальзывает у него из ладони, пролетает по диагонали через весь класс и застревает под мышкой у старой тренировочной куклы. – Двадцать баллов с Гриффиндора. У Грейнджер такие глаза, словно на ней отказались жениться. Ноздри раздуваются, пальцы щиплют перо, и я знаю – ей жаль, что это не моя белобрысая шевелюра. Начало урока прошло странно. Две трети девушек вцепились в свои хвосты, локоны, косы – и принялись их перебирать, как мартышки. Где-то четверть до сих пор сидит с открытыми ртами. – А сейчас проверим, хватит ли кому-то из Гриффиндора храбрости попробовать восполнить свои потери, – говорю я зловеще. Но что-то не так – гриффиндорцы радостным хором отвечают «да», к доске выходят Патил и Поттер, как по нотам разыгрывают сценку «Редукто и Протего» и смотрят на меня выжидательно-доверчиво. Грейнджер ломает перо. – Пять баллов Гриффиндору, – почему-то говорю я.
После урока ко мне подходит Уизли и рассказывает, что в прошлом году часть группы самостоятельно занималась моим предметом. Из-за спины у него выглядывает Поттер, Уизли ловко выталкивает его перед собой и сваливает на него весь почетный груз ответственности. Поттер смотрит на носок кроссовка, сопит и улыбается.
– Профессор Грейп, я хотел попросить, может быть, мы организуем в этом году факультатив по углубленному изучению Защиты? Мы уже много знаем, а если узнаем еще больше… – застенчиво начинает он.
Я с тоской смотрю в сторону столов Слизерина.
– А что, – подпевает сбоку Дин Томас, – у вас будут дополнительные оплачиваемые часы, так у всех, кто берет факультативы. У вас есть девушка, сэр? Я собираюсь ответить, что мистеру Томасу не светит в любом случае, но слова застревают у меня в горле. – И вы же ей не только сливочное пиво покупаете, – невозмутимо продолжает он, – а учительская зарплата – она… не мне вам рассказывать. А почему вы стали преподавателем? – По просьбе вашего директора, – отвечаю я, – а свою меркантильность впредь оставляйте при себе, Томас, особенно в присутствии девушек. Не каждой из них льстит измерение в галлонах пива. Все дружно ржут. Почему? Они все должны оскорбленно смолкнуть и пойти на выход. На выход, не оглядываясь, идет одна Грейнджер. И весь вечер я зря ее жду.
*** В выходные меня раскрыли перед Орденом. Макгонагалл получила от директора новые указания – и вот я сижу на подоконнике в гостиной дома на площади Гриммо в ожидании начала собрания. На подоконнике напротив меня разместился Сириус Блэк, и мы слегка ошарашенно друг друга разглядываем. Он словно сорок лет провел в помойке того байкерского бара на северо-западе Эдинбурга. Да что там, он просто стар даже для своих лет. Мне это сейчас очень заметно. – Нюниус. А я не верил. Я радостно улыбаюсь и сообщаю ему, что он, придурок, тоже совсем не изменился. – Почему бы тебе просто не явиться к Лорду за новой меткой? – не скрывая раздражения, предлагает он, – это в твоем духе, лезть куда не надо, а потом трусливо поднимать общую панику. – Мне искренне жаль, – цежу я, – что ты так до сих пор не сумел ничего сделать, чтобы попасть в центр внимания. Когда ты был подростком, это было так привычно. А с тех пор… Кажется, теперь тебя заметят, только если ты сдохнешь, да? Да и то не фа… Ярость сметает Блэка с подоконника и кидает на меня. Я не успеваю достать палочку, и его руки на моей шее разжимает прибежавшее на шум семейство Уизли – Артур, Молли и их младшая дочь. Когда Блэка уводят, я автоматически встречаюсь с нею глазами – «не удивляйся, но не болтай». Но вместо того чтобы уйти вслед за матерью, она не отпускает мой взгляд и делает шаг навстречу. – Не цепляйте его, сэр, – просит она тихо, – он немного не в себе. С вами все хорошо? Ее тон самую чуточку не сочетается с действиями рук, быстро и искусно разглаживающих растянутый ворот моей мантии. – Д-да, я не собирался, я не знал что он так, но…, – это я оправдываюсь, что ли? – Вы правильно сказали – он чувствует себя потерянным. Ему ведь так и нельзя появляться на улице, вы знаете? А про вас Гермиона мне рассказала немножко, это, наверное, совершенно сумасшедшее состояние. А еще, кстати, – она наконец опускает руки, – наш новый преподаватель Защиты просто замечательный. Подмигивает и уходит. Я смотрю ей вслед. Та же самая сердечность со стороны матери семейства Уизли и декана Гриффиндора назойлива и неприятна мне. Почему-то все совсем по-другому, если ее проявляет твоя ровесница. Обезоруживает полностью, и хочется что-то говорить, неважно что, и даже немного врать, наверное, чтобы подольше это продолжалось, потому что это… очень мило. Вот чего нет и никогда не будет у Грейнджер. Такое не вызубришь. Может, Джинни Уизли снова сейчас подойдет, я ей скажу, что подумаю над факультативом по ЗОТС. На общем собрании, как всегда, по-настоящему ничего не решили. Это было неудивительно, учитывая, что мы с Грейнджер продумали все заранее. Она тоже явилась сюда, и не одна. Гриффиндорская троица сухо поздоровалась. Поттер и Уизли глазели на меня – второй открыто и нагло, первый украдкой, исподлобья. Он-то помнил меня таким, да еще подвешенным вверх тормашками при непосредственном участии в этом своего папаши. Впрочем, глазели все. Каким-то образом рядом оказалось еще одно потертое проклятье юности – Ремус Люпин. – Ты как, нормально держишься? – шепнул он куда-то мне в затылок. – Люпин, – ответил я не менее задушевно, – у меня, конечно, жалкий вид. Но он не более жалок, чем твоя надежда на мои откровения. – Хорошо, – пожал он плечами, – тогда позволь задать тебе технический вопрос. – Сколько угодно. – Ты помолодел физически. – Да. – Но при этом ничего не забыл. – Совершенно ничего. – Но если организм обновился, то твой мозг в том же состоянии, что и на шестом курсе, и все твои умения и знания теперь вынуждены сосуществовать с психикой подростка. – В общем, да. Но я знаю еще как минимум двух людей с той же девиацией. Первый – Блэк, а второй – ты. А ведь вы справляетесь. Хотя трудно не признать – хреново. Люпин хихикнул. – Часть правоты в твоих словах, несомненно, есть. Но все-таки, Снейп, ты сейчас – бомба замедленного действия. Ты можешь причинить вред многим… но вероятнее всего ты причинишь его себе. Ты вряд ли понимаешь это сам, но если почувствуешь, что что-то не так, напиши мне. Я всегда готов помочь. Тем более что ты сам сказал – я справляюсь с той же проблемой. – Я учел твою многоопытную жилетку. А теперь прошу, будь свободен и перестань строить из себя папочку. А даже если ты чудом им станешь, старый импотент, не питай иллюзий: твоим детям очень не повезет. И дело даже не в том, что ты оборотень, ты просто будешь вечно и самовлюбленно сомневаться… – Об этом я и говорил, – прервал он меня, – ты не можешь вовремя остановиться даже в неуместных оскорблениях. – Я бы и раньше сказал тебе то же самое. – Но спокойней и короче. Удачи, Северус. Наслаждайся, – отрезал Люпин и ушел к Блэку. Макгонагалл между тем начала рассказывать Ордену про наши с Грейнджер похождения. Я заметил, что внутри Золотого трио не все в порядке: мужская его часть явно не одобрила тайное и активное участие Грейнджер в этом инциденте. Так что звезда вечера номер два выглядела подавленной. И мне неудобно. Когда собрание заканчивается, я вылезаю из-за одряхлевшей блэковской портьеры и направляюсь к ней. Гриффиндорка пытается исчезнуть в дверях, но я загораживаю дорогу. – Грейнджер, успокойся уже. Оставлю я в покое редкие баллы твоего львятника, не дуйся. – Делай что хочешь, мне-то что, – шипит она, – на тебя глупо даже слова тратить, ты же слизеринец и творишь что хочешь. Мне внезапно становится очень легко – она единственная здесь, кто говорит со мной без искусственной двойственности в голосе, потому что не в силах выбрать – к подростку обращаться или к преподавателю. Успела привыкнуть. – А на что ты рассчитывала? – продолжаю я. – Что теперь стану вытирать вам сопли? – Ты сейчас другой человек! У тебя новая роль! Какой из тебя шпион вообще, если ты даже притвориться не можешь! – В данный момент – никакой. Слушай, Макгонагалл хочет, чтобы ты осталась моей помощницей. Я сделал все, что мог, чтобы показать признательность, я даже факультатив ЗОТС организую вам… – Не надо, – роняет она. – Гарри знает о тебе, и теперь это плохая идея.
*** Незаметно миновала пара недель. Занятия у меня шли совсем неплохо. Я не знал, то ли мой предмет легче Зелий, то ли студентам слишком хочется мне понравиться. Однако каждый раз, когда я смотрел с кафедры на Драко Малфоя, в голове у меня всплывала давняя проблема, от которой я волей Старшей палочки ненадолго отвлекся. Чем он сейчас занят, какую западню готовит к возвращению директора? Я подозревал, что узы Нерушимой клятвы оставили меня вместе с возрастом, но это не означало, что все в порядке. Однако наладить с младшим Малфоем контакт настолько близкий, чтобы все выяснить, у меня было шансов еще меньше, чем в собственном обличии. Я терялся все больше, и в конце концов вынужден был поделиться с Грейнджер: пусть хоть что-нибудь примечает и рассказывает. – Шпионить за Малфоем? – она пожала плечами. – Этим уже занимается Гарри, кстати. – Зачем ему? – Он уверен, что Малфой получил метку и что-то замышляет. – У вас что-то выяснилось? – Выяснилось, что Малфой сломал Гарри в поезде нос, например. А еще у него есть какие-то дела с магазином «Борджин и Бэрк», они торгуют антикварными артефактами… – Ничем хорошим они не торгуют, но спасибо, я не знал. – А тебе зачем Малфой? – В принципе затем же, что и Поттеру, если честно. Кроме этого, я слишком давно не был в ставке Лорда и потерял пульс событий, если ты не заметила. А значит, его потерял весь Орден. Малфой - единственная ниточка, за которую можно ухватиться, не выходя из Хогвартса. – Вот оно что… Давай обсудим это с нашим деканом? – Это вряд ли. И попытайся не рассказать о нашем разговоре Минерве, я не уверен в ее методах… Что это за хрень? Из-под кровати, рядом с которой мы сложили стопками всю добычу из Запретной секции, на свет ползло нечто пыльное и безголовое. Оно шелестело белым брюхом по каменному полу. – Книжка! – Грейнджер подбежала к существу, подхватила его на руки и принялась отряхивать, – с твоей стороны не очень любезно закладывать в ней страницы всякой дрянью и швырять под кровать. Этим можно и порезаться. – Я ее вообще не трогал, – хмыкнул я. – Неправда, – в доказательство своих слов Грейнджер достала из вороха помятых страниц что-то небольшое, остроугольное и блестящее, – кто-то тут читал главу «О свободе и несвободе»… Очень на тебя похоже, кстати. Вот смотри:
«Свобода отличается от неволи только лишь тем, что свободный сам выбирает, кем ему придется служить – и от кого придется зависеть».
– Это настолько же точно, насколько и очевидно, – сказал я, принимая из рук Грейнджер осколок. Им оказался кусок зеркала размером не больше чайной ложки. Повертев между пальцев, я нацелился им в мусорную корзину, но опустил руку – к корзине подбирался, стараясь оказаться незамеченным, молодой эльф. Я едва удержался, чтоб не подпрыгнуть на стуле. Ладно, почти удержался. – Грейнджер, а у тебя тут много знакомых эльфов? – Ну как бы… все. – А ты можешь кого-нибудь из них попросить поглядывать за младшим Малфоем? Грейнджер посмотрела на осколок, потом на книжку, потом на меня, поскребла между бровями и сказала: – Добби. И добавила: – Это все не просто так. Он точно поможет.
*** Бывший малфоевский эльф не подвел и выяснил, что Драко слишком часто покидает владения своего факультета. И посещает некое помещение, о магических свойствах коего ходит множество легенд, причем они постоянно обновляются. Войти без разрешения в «Выручай-комнату» было заказано для эльфа, равно как и для любого другого существа, которое могло бы нарушить там чье-то уединение. Что Драко делает, оставалось загадкой – слишком много там было хлама. А волшебные свойства помещения не позволяли догадаться по пыли и иным видимым следам, что конкретно тут прячет новопосвященный Упивающийся. Тем не менее, теперь о Драко мне оказалось известно куда больше, чем в начале года. И это было очень хорошо – до тех пор, пока Грейнджер не принесла кусочек новой информации, не полностью понятный для нее, но достаточный, чтобы ошарашить. – Добби удалось прочесть записку, которую прислала Малфою мать. Там говорится, что какое-то его обязательство откладывается, зато отсутствие директора открывает новые возможности по захвату школы в ближайшие недели, – изложила она суховато. Но по растерянной физиономии было видно, что она не совсем поняла, какие к этому сообщению подошли бы эмоции. Следует ли обхватить голову руками и начать бегать по кругу, например. Будь я Гермионой Грейнджер, я бы начал. Но я был Северусом Снейпом, Принцем-Полукровкой. И поэтому только ухмыльнулся. – Блеф и надувательство, – сообщил я, – они еще не видели защиту Хогвартса… А может, и видели, продолжил я про себя, – и уже прикинули, где она могла разойтись без директорской поддержки. Действовать следовало более чем срочно.
*** Я обогнул Малфой-мэнор и полетел на запад. Думать, что Лорд обосновался прямо в опальном особняке, было слишком глупо даже для авроров. Тем не менее, его нынешняя ставка находилась недалеко – нечувствительный к бытовым неудобствам, он выбрал чуть ли не самый заброшенный охотничий дом из всех, что были во владениях Малфоев. Я спустился на землю, не долетая даже до тропы, ведущей к этому дому. Подсветил лицо Люмосом и медленно, очень медленно побрел навстречу выступившим из тьмы черным близнецам в остроконечных капюшонах. - Добрый вечер. Амикус, Алекто, – я говорил так же медленно, как шел, – у сестры метка не над кистью, а на предплечье, Амикус, на третьем курсе ты как-то перебрал огневиски, упал головой в толчок и пролежал так всю ночь, но это знают только в Слизерине. Я Северус Снейп. Это маскировка. Опустите палочки, зануды. Перед Лордом я предстал через час. Только потом я понял, что не будь этого часа – я бы лежал мертвым, а Хогвартс был бы захвачен так же быстро, как уж разоряет мышиное гнездо. За этот час я успел понять, как мне страшно. Как страшно мне было раньше. И как должно быть сейчас, чтобы Лорд поверил мне снова. Он в основном на это и клевал, по большому счету. Низко склонив голову, я переступил тронутый лишайником порог и упал коленями на доски, чью труху наполовину поглотила утрамбованная земля. – Северус, – услышал я, не смея поднять глаз, - ты можешь больше не притворяться. – Я не могу, мой Лорд, – я вскинул голову, вытянул лишенную клейма руку и рванул вверх ткань рукава, – Дамблдор оказался могущественнее, чем мы все думали. Если бы я был уверен, что Лорду вообще нужен воздух, то я бы решил, что он задыхается – так напряглись мускулы под его подбородком, а раскосые змеиные глаза расширились. Мигнула тускло лампа, побеспокоенная взмахом его просторных одежд. А в следующий миг меня навзничь опрокинуло на землю. – Как, – нагнулся он надо мной низко-низко, – ему это удалось?! – Я сделаю все, чтобы выяснить это, мой Лорд, – прохрипел я, как можно быстрее вставая. На колени, разумеется.
***
Макгонагалл притащила меня на собрание Ордена чуть ли не за ухо. Впрочем, собранием общество Хмури и Блэка назвать было сложно. – А теперь покажи руку, Северус. Я флегматично закатал рукав. Глазами черепа и змеи на окружающих доверчиво смотрела свеженькая метка. Хмури дернул меня к себе за ладонь – и вот это было уже слишком. Я вырвался. – Тихо, Аластор. Я тебе не азкабанский подопечный. – Ты что натворил, засранец? – устало поинтересовался Хмури, – попробуй теперь объяснить хотя бы мне, что ты получил это клеймо не ради того, чтобы снова стать слугой Волдеморта. – Именно ради этого, – подтвердил я, – Волдеморт собирался штурмовать школу через два дня. Но теперь я намного интереснее. Он уже сломал себе всю голову, что со мной сделал Дамблдор, и теперь, например, не захочет его убивать до того, как он сделает нечто подобное с ним самим. Это мелочь, но это плюс. Главное, школу захватывать никто не будет. Я всю защиту не потяну, но известные Лорду дыры уже подправил. А еще при этом всем он восхищен своим суперпреданным слугой, который, лишившись метки, при первой же возможности кинулся за новой. Как вы считаете, хорошо это или плохо? Закончив свой спич, я поднял подбородок и отправился к привычному подоконнику. Уселся на него, подогнув одну ногу, и принялся торжествующе смотреть на Блэка. Вообще-то он первый должен был начать орать, что я опять продал всех или вот-вот собираюсь это сделать. Но такой вывод, кажется, и в голову ему не пришел, и сидел он, очень стараясь видеть вместо меня пустоту, невыразимыми инстинктами угадав крайнее своеволие и безрассудство моего поступка, все то, что почитал наивысшей доблестью, старый идиот.
***
– Невероятно, – произнесла Джинни Уизли, – Гермиона мне все рассказала. Хотите узнать, что я думаю? Не обращайте на них внимания. Они поворчат и забудут, да и сейчас ворчат уже по инерции. Если вы сочли это нужным – значит, это было нужно. Но так… жаль, что вам снова пришлось вступить в это… – неуверенно закончила она и быстро вышла из комнаты. – Если бы я знала, я бы тебя отговорила, – Грейнджер отпила зеленого чаю, – и ей не было бы жаль. – Ты это к чему? – задумчиво спрашиваю я и вздрагиваю от мельтешения ладошки перед моим лицом, призванного вернуть меня в сознательное состояние. – Перестань туда смотреть, она уже ушла, – фыркает Грейнджер. – Кстати, даже шутки твои при ней становятся смешнее. Словно убираешь часть злости и добавляешь вместо нее юмора. – Неужели, – растерянно замечаю я, – но у меня сейчас вообще много дел… – Чтобы еще и успевать придумывать ядовитые спичи, – продолжает моя помощница. – Ты явно был чуть-чуть другим в шестнадцать лет.
*** Этим вечером мы с Грейнджер сидим в двухкомнатных апартаментах профессора Грейпа. Я устроился с подушкой прямо на полу, тренирую новый почерк на проверочных работах хаффлпаффцев. На кровати с ногами сидит Грейнджер. Какая же, черт, упорная все-таки. Даже я почти сдался выудить что-то новое про Старшую палочку – хотя, может, потому что проверки работ и подготовка к урокам занимают все больше времени… – Что ты теперь читаешь? – интересуюсь я на всякий случай. – Трансфигурацию, – слышу в ответ, – завтра самостоятельная, я выбрала превращение посуды в обувь… Осталось научиться завязывать шнурки. – Ты просто учишь? Я слегка ошарашен. – Ага, а что? – Ну… это… я думал, ты, как все, не очень любишь отягощать меня своим обществом… в смысле, находиться рядом. Сейчас удивляется она. – Вообще-то находиться рядом – одна из моих обязанностей. А насчет просто так находиться рядом – думай что хочешь, но ты пробовал что-то выучить в нашей гостиной? – А. – И ничего неприятного в том, чтобы быть здесь, я не вижу. Больше ничего не хочешь пояснить? Я молчу. В общем-то, для меня она сказала достаточно. От таких людей, как мы с Грейнджер, не дождешься многословных уверений в том, как горячо мы рады взаимному обществу. Однако в ее словах примерно столько же правды, что и в большинстве подобных признаний. – Скажи, что ты обо мне думаешь, – прошу я вдруг неожиданно даже для себя. Она поднимает голову и встряхивает волосами. Потом снимает с колен книгу и берет вместо нее подушку. – Ты не знаешь, что делать дальше? – спрашивает она. – Почему ты так решила? – Ну, если Дамблдор так задерживается, значит, дело оказалось трудным. Даже, может быть, невыполнимым. И ты хочешь узнать, какой ты сейчас в глазах других, чтобы… обрести соразмерность, что ли. На всякий случай заранее понять, как можно будет адаптироваться. А еще… блин, это сложно. Когда к тебе вернется твой возраст, ты хочешь знать, стоит ли тебе жалеть о его возвращении, и если жалеть, то о чем конкретно… – Я спрашивал, что ты думаешь обо мне! – Так я тебе именно это и рассказываю… Стоп. Ты хочешь услышать, – она начинает ржать, – прости, ты хочешь узнать, хороший ты или плохой сейчас, что ли? – Нет, конечно, – презрительно говорю я и беру следующий пергамент, показывая, что беседа закончена. – Ты очень умный. И довольно жестокий, – тем не менее продолжает она, – и вообще не очень сильно отличаешься от взрослого себя. Но я подозреваю, что и в настоящие шестнадцать ты был примерно таким же. Перед глазами у меня встает Ремус Люпин и его насмешливое согласие с тем, что он так и не вырос. «Я справляюсь с той же проблемой», да. – Хватит, может быть? – говорю я как бы спокойно. Ведь она даже не подозревает, как сильно сейчас приложила последнего из Принцев. Грейнджер откладывает подушку. – Я пойду тогда, сэр. Тут я не выдерживаю и швыряю в нее своей подушкой. Она легко ловит ее. – Я не скажу тебе, хороший ты или плохой, сейчас тебе лучше или раньше. И чего ты хочешь, я тоже не скажу. Тебе этого никто не скажет. А если скажет, не верь. Ты сам решаешь потому что.
***
Лорд очень увлекся новой головоломкой – мной. Для попыток восстановления картины событий он часто использовал легилименцию, и вскоре я начал ощущать собственное сознание как флюгер, который и так и сяк вертит переменный ветер. Но в целом мне казалось, что день ото дня я становлюсь изворотливее и сильнее, и я немало этим гордился. Летая в ставку Лорда как можно чаще, я по привычке путал след, и вот однажды, делая петлю над озером, увидел нечто неожиданное. Неподалеку от Дракучей ивы стало как будто больше черных валунов. Спустившись немного, я заметил движение и обнаружил внизу группу сидящих на корточках подростков – и огромную собаку. Меня просто затрясло. Вытаскивая палочку, я метеором ринулся вниз. – Империус Тоталус! Голубая вспышка – и вместо собаки по траве покатился Сириус Блэк собственной персоной. Перевернувшись три раза, он вскочил на ноги. – Чертов ублюдок! – проскрежетал он, – что тебя сюда принесло… Кажется, еще миг – и он бы на меня опять бросился, но палочки у него не было, зато Поттер и Уизли, стоявшие рядом, уже давно были в боевой готовности. А еще с травы решительно вскочили Джинни Уизли и Гермиона Грейнджер. – Запах псины, который слышно даже в Хогвартсе, – я шагнул к Блэку и приставил палочку к горлу, как несколько лет назад в Визжащей Хижине, когда сбежал Петтигрю. –Ты, обезумевшая падаль. Тебя помнят все Упивающиеся, они летают тут каждые шесть часов – и ты выманиваешь из-под защитного поля школы детей, потому что тебе скучно в теплой постельке… – Северус, это не так, – вскрикнула Грейнджер, – он… Я не стал тратить время, чтобы ее выслушать – просто крутанул палочку у Блэка перед глазами. – Легилименс! И тут же я оказался в Визжащей хижине – вокруг меня стояли несколько гриффов, рэйвенкловцев и хаффлпаффцев, застывших в позе репетируемого заклятия «Конфундус», Блэк, забравшийся для убедительности на стул и жестикулирующий, превращающаяся в зайца Луна Лавгуд, Поттер, гоняющий под потолком Патронуса-оленя и держащий за руку Джинни Уизли… Так вот как они устроили себе факультатив, озаряет меня еще большая ярость, но внезапно я чувствую, как меня самого переворачивает и несет под потолок – который растворяется в звездном небе, и я свешиваюсь вниз головой над Сириусом Блэком, а еще внизу стоит Джеймс Поттер, трясет палочкой и орет: – Не трожь его! – Оставьте его в покое! – восклицает Лили. Ее голос настоящий – смелый и звонкий, в нем нет и крохи сомнений, но ей отвечают – он сам начал, зачем он вообще везде лезет, мы никому не навредили, а когда появится Дамблдор, он подтвердит, что мы правы, а он нет, а тебе до него вообще не должно быть никакого дела, это же Снейп, это же Нюниус. Лица, как в привычном сне, летят по кругу, к голове приливает кровь – и я шлепаюсь на полувысохшую осеннюю траву ничком.
*** – Северус, они ушли, вставай, ну пожалуйста, Сев, очнись… – я слышу голос Грейнджер. Дрожащий и тихий. Ненавижу Поттера. Сейчас я точно знаю, что надо сделать, чтобы его череп треснул как орех, и вижу наяву, как ломаю его палочку и целюсь острой щепкой в закрытое и уже мертвое веко. Представлять его глаза открытыми я не могу – слишком много в них Лили. Но его здесь нет, и, кажется, уже давно. Поэтому теперь больше всего я хочу, чтобы это оказалось сном. Просто повторяющимся сном, который иногда беспокоит декана Слизерина, профессора Северуса Снейпа, возраст тридцать шесть лет. Которому уже почти безразлично, что он последний Принц. Я тяжело поднимаюсь, но снова опускаюсь на землю и цепляюсь за сухой тысячелистник. Он пахнет так остро, что тянет блевать. – Младшая Уизли, – шепчу я. – Они вместе с Поттером? – Она не думает о тебе хуже, чем раньше, поверь. Но все равно она его давно любит, – беззвучно отвечает Грейнджер, – и пока они не вместе. – Хорошо. И они никогда не должны быть вместе. У меня что-то не то с лицом, мне кажется, оно застыло в собачьем оскале, как у Блэка. – Почему? – с обалдевшим видом спрашивает она. – Потому что он – хоркрукс Волдеморта! – ору я и молочу кулаком в тугой суховатый дерн. – Пока он не умрет, Волдеморт не умрет тоже, в нем живет часть его души! И надеюсь, они оба сдохнут как можно скорее!...
Отправлено: 20.10.10 08:34. Заголовок: *** – Никому не гово..
*** – Никому не говори, слышишь? – убеждаю я ее, рыдающую, спустя пять минут, - иначе я наложу на тебя Обливиатус. – Наложи! Сейчас же наложи! Это неправда потому что! – она смотрит на меня огромными карими глазами, немного безумными сейчас. – Пожалуйста, молчи. Это необходимо. – Я не смогу… Прости… Я не смогу, это слишком… – Гермиона, - я трясу ее за плечи, - если он узнает, он захочет погибнуть, так говорил даже Дамблдор. Дай ему еще времени. – Ты понимаешь, что ты говоришь? Что мы будем держать его как свинью на убой! – с присвистом выдыхает она. - Я не буду молчать! – Хорошо. Ладно. Слушай. Все равно не говори ему ничего еще несколько дней, прошу, еще несколько дней. Мы что-нибудь придумаем.
Что мы придумаем, Мерлин, тут невозможно ничего придумать… Она вдруг вздыхает громко и говорит – правда? Правда, отвечаю я, не бывает безвыходных ситуаций, я в них бывал, я знаю, я должен был сдохнуть тысячу раз, но мы что-нибудь придумаем вместе, только ничего не говори Поттеру.
*** На уроках Грейнджер сидит отдельно от своих двух приятелей – меня бы это, наверное, даже радовало, если бы прочее время она не проводила, окопавшись в Запретной секции. Вот бы кто-нибудь из-за меня так убивался. Мы сейчас ходим в библиотеку по очереди под Оборотным Зельем, притворяясь белокурым преподавателем ЗОТС. Сегодня она протирает спиртом почерневшие ладони – какой-то из темных фолиантов награждает таким знаком каждого своего читателя. Я пытаюсь заглянуть ей в глаза – они черны, как у инфери, словно книга их тоже пометила. – А какие у Волдеморта еще хоркруксы, кроме Гарри? – спрашивает она. – И вообще это нетипично, кажется – использовать для этого живое существо, это такие риски… – Они есть, но точное количество Волдеморт не настроен называть никому. Один из них, правда, уже обезвредил Дамблдор, поплатившись за это сохнущей рукой. – А чем он его разрушил? – Мечом Гриффиндора вроде бы… А еще мне уже точно известно, что один из его хоркруксов – змея, Нагини. Скорее всего, этот домашний зверек создан, чтобы не только уберечь часть души, но и увеличить собственную мобильность в плане применения силы. – Но она уязвима в силу того, что жива, не так ли? – Я бы сказал, она малоуязвима, но, в общем, ты права. Но что нам это дает? – Ничего, – устало вздохнула Грейнджер, – все равно способ отправки души Волдеморта на тот свет сводится к разрушению, а в нашем случае – к убийству. Тебе никогда не приходило в голову рассказать, на чем держится жизнь Сам-Знаешь-Кого? Тогда бы он мог прекратить охоту на Гарри, например… – Или принять пару других решений – например, пожертвовать частью души или запереть Поттера в каком-нибудь почти недостижимом месте вроде Нуменгарда. Знаешь, тут я точно не скажу, но мне кажется, он уже давно не ощущает, что творится с его душой – рвется она, разрушается, исчезает, умирает.... Он с ней расстался давным-давно, и сейчас она играет для него роль исключительно символическую – роль ключа к бессмертию, ритуальной принадлежности. – А чего хочет Дамблдор? – поинтересовалась Грейнджер, выкидывая использованные салфетки в урну – чернила на ее руках побледнели до синевы, но полностью так и не сошли. – Это не то решение, которое директор может принять по своему желанию. Он просто стремится уберечь Гарри настолько долго, насколько это возможно, – говорю я.
Но в это время думаю – а еще просчитывает все его поступки заранее и воспитывает так, чтобы он именно их и совершил, да. Но Гермионе не стоит размышлять в этом направлении. Потому что раскол нашего убогого лагеря сделает силы сопротивления еще более эфемерными. Да здравствует гриффиндорская дружба.
– Можно поискать что-нибудь подобное в нашей книжке чужой мудрости, – хмыкнула Грейнджер, - может, на красивом языке диалектики это и мне покажется правильным. Помоги нам, пожалуйста, – иронично обратилась она к книге, большим пальцем проведя по сомкнутым страницам, – принять и смири…
Книга лениво раскрылась ровно на середине. Гермиона сначала пробежалась глазами по верхнему абзацу, потом задумчиво сдвинула брови. – Помогать смириться она не хочет… Она хочет сказать что-то другое. Правда хочет. Такое бывает? – Или ты хочешь думать, что это так… – Я верю в совпадения. Я знаю, что они бывают, и из немагических вещей они – самая магическая. До такой степени, что под них удобно маскировать магию, – ответила Грейнджер. - Когда ничего не помогло, ответ подсказала эта вокзальная книжка. Слушай.
«Главное отличие жизни от магии заключается в том же, в чем и отличие прозы от поэзии. Первая отражает предметы прямо, а вторая – опосредованно; так в поэзии не нужно называть любовь любовью, чтобы она стала очевидной; так в магии не нужно совершать убийств, чтобы принести жертву. Бесконечная сцена для единственной репетиции гениальной пьесы, тонкий лист для читаемого вслух сценария жизни – вот что такое магия».
– Она предлагает написать некий сценарий, и это я хоть сейчас, – хмыкнул я. – Смотри: Поттер запускает себе в голову руку, достает оттуда кусок Волдемортовой души и выбрасывает его в ящик для мусора. Ремарка: потом выясняется, что это он выкинул последние мозги… – Или она предлагает придумать какой-то ритуал. Кстати, откуда ты знаешь, что кусок души находится именно в голове? – Грейнджер улыбнулась. – Твой сценарий не подходит. Каждая вещь ритуала должна что-то означать. Как убить, не убивая? – В случае Гарри от хоркрукса должен избавиться сам Волдеморт, – пожал плечами я. – Он хреновый актер и в спектаклях не участвует из-за отсутствия таланта. Да и живет, признаться, довольно бездарно… – Да, но… у него же два живых хоркрукса. Правильно мы посчитали? – Ну, как минимум. – И оба они – в некоем роде он сам. – Можно считать и так. – А если один хоркрукс захочет разрушить другой… и чуть-чуть в этом преуспеет? – Это как? – А могла бы Нагини укусить Гарри? Не насмерть, но… символически? Вполне возможно, что это подействует только на хоркрукс. Разрушение оболочки, даже частичное, даст возможность чужой душе уйти, особенно если она сама давно этого хочет. Это один из принципов гомеопатии… – И экзорцизмов, – вынужден согласиться я. – А как мы достанем Нагини? – А это придумай ты. Ты обещал, – говорит она.
*** На уроках у Северуса Снейпа не стоит подсказывать – это вам кто угодно подтвердит. Но как же меня достало, что горький опыт больше не действует. Все, что я делаю – это гуляю между рядами: может, пряча записки, они хоть собьются слегка. Минуя самый крайний гриффиндорский стол, где сидит Грейнджер, я, пользуясь самозабвенным шуршанием в классе, роняю ей на колени сложенный вдвое кусочек пергамента. Она ждет, пока я отойду, а потом разворачивает и читает. «Сегодня, после заката.» Подмигивает мне. Аж два раза, чтоб наверняка увидел, и прячет записку куда-то между страниц высунувшейся из сумки книги. Обтрепанный картонный корешок кажется мне знакомым. Она с этой книгой сейчас нигде не расстается.
На самом деле поймать змею было делом не самым сложным из выпадавших мне. Нагини ползала где хотела, Лорд покамест полагал, что она в случае чего прекрасно себя защитит, проблема была только в одном – хватит ли мне магических сил оглушить змею Лорда? Потому что если нет, к нему я больше не ездок. Мы с Грейнджер, стащившей у Поттера мантию-невидимку, следили за дорогой змеи до какого-то лесного кладбища. Там решили, что до Лорда теперь далеко, и дальше ей гулять не имеет смысла. И вот когда она ненадолго задержалась у подножья каменного креста, я применил невербальную «Серпенсортию». У меня получилась неплохая золотистая анаконда. Кажется, самец. Нагини следила за его пританцовывающим приближением почти неподвижно – до тех пор, пока мой змей не бросился к ней на шею: в буквальном смысле, накрепко обвился там, где заканчивалась ее трапециевидная голова, ограничивая доступ воздуха. Нагини от удивления даже не попыталась перекусить наш фантом, и у нас с Грейнджер появилась секунда, нужная для удара.
–Урра, – почти пропела Грейнджер, выскакивая из-под мантии, – мы ее нейтрализовали. Берем на «Мобиликорпус»! – Не получается, – спустя полминуты признался я, – она длиннее, чем зона действия заклинания. Придется ее свернуть. – Просто скатать как шланг или сначала пополам, а потом еще раз пополам? – Второй вариант, – ответил я, обхватил хвост змеи, словно вылитый из живого металла, и дотянул его до башки. Потом пришла очередь брюха, тяжелого, как три мокрых каната.
– Сейчас она поместится, – деловито определила Грейнджер. – Летим осторожно, черте-что ведь с ней станет, если уроним, – хмуро предупредил я, слегка пнув сложенную вчетверо змею.
***
– С Поттером все схвачено? – Да вроде бы. Если что, я его просто так приведу, не зря же мы Нагини приволокли. Вообще его в Хижину должен привести Косолапсус, – Грейнджер хмурится. – Поттер всегда видит такие знаки, он послушается его... А у тебя готовы антидоты? – Готовы, стопроцентные. Мы сидим на чердаке. Через люк видно, как входит Поттер – он держит палочку наперевес и отражает лунный свет стеклами очков. – Гарри, – тихо зовет Грейнджер, – это я, Гермиона… я здесь… мне так плохо… это все Снейп… Я недоуменно пихаю ее слегка. Она прижимает ко рту палец и продолжает ныть: – Только не двигайся пока… осторожно! Там, на столе, шлем и нагрудник… Надень их сначала… для защиты… и лезь сюда. – Гермиона, я сейчас, подожди! – Поттер втискивается в железяку с высоким воротом, которую мы позаимствовали у древних доспехов на лестнице, и, как только щелкает застежка шлема, мы сталкиваем на парня разбуженную змею.
***
Будучи настолько ошарашенной, змея способна прокусить даже собственный хвост. От Поттера ей достается рука и живот, и, как только становится ясно, что ущерб достаточен, мы глушим змею повторно. – Она ведь не могла меня видеть? – спрашиваю я осторожно. – Ты в мантии-невидимке, как она бы тебя увидела? Поттер лежит в полосе лунного света, и его кровь заливает пол. Он мог вообще не понять, что с ним случилось. Грейнджер разжимает ему зубы, вытряхивая в горло капли прозрачного антидота, я шепчу заживляющее – длинное, утомительное, словно выжигающее собственные силы. – Отлично, у него даже дыхание восстановилось, – я наконец нахожу время очистить запачканные ладони прямо о доски пола. Но на свернувшуюся кровь Поттера сразу липнут слои многолетней пыли. – Угу. Перестало быть чейн-стоксовским, ты имеешь в виду. – Каким? А, неважно. Оно есть – и ладно. Нужно унести обратно змею, – говорю я и лезу обратно на чердак.
Поттер открывает глаза. Видит мою помощницу. – Гермиона… Ты…Живая… Мы в плену? – Нет, – шепчет она и начинает быстро рассказывать. Кажется, им не привыкать понимать друг друга с полуслова, потому что дай мне столько информации сразу – я бы ошалел. Поттер же ориентируется моментально. – Где змея? – На крыше, мы ее туда снова закинули. – Ее нужно убить, – Поттер вскакивает, – раз есть возможность уничтожить хоркрукс…Прямо сейчас. – Нет, – говорит Грейнджер, – это как-нибудь потом. – Почему? – Потому что доставил ее сюда Северус Снейп. Это будет риск, если она не вернется. – Гермиона, не говори глупостей, – Поттер идет к лестнице. Грейнджер загораживает дорогу. – Ты не можешь. Во-первых, у тебя нет ничего волшебного, нет меча Гриффиндора, нет яда василиска… – Так мы найдем что-нибудь. – Нет! – Грейнджер внезапно орет, зажигая Люмос и направляя его в лицо Поттеру. – Нет! Ты не можешь решать! Мы все рассчитали! Мы сделали так, чтобы она ничего не видела! И шпион нам важнее мертвой змеи! Что все будут делать, если Волдеморт от него избавится? Ты не имеешь права! Вот когда сам змею поймаешь, тогда сам и убивай! А потом она тянет руку ко лбу Поттера, куда я пялюсь уже давно. Его шрам, обычно выглядевший так, словно схватился неделю назад, теперь – просто тонкая полоска чуть вдавленной кожи. Поттер тоже поднимет руку и трогает ее. И долго не отнимает ладонь. Потом закрывает глаза и садится прямо на пол.
А я поднимаю змею в воздух и взлетаю вслед за ней в ночное небо.
*** – Северус… что нам теперь делать? – Нарцисса Малфой смотрит на меня как на подброшенного под дверь котенка, – кто сейчас защитит Драко? Ты же… ты ведь…
Мы не виделись с нею с конца лета, но кажется, для нее за это время прошло лет двадцать. Вперед, а не назад, как у меня.
– Пока ему ничего не грозит, – снисходительно сообщаю я. – Нет Дамблдора – нет задания. И заметь, я не отказываюсь от Клятвы. Я не меньше тебя хочу, чтобы Северус Снейп снова стал деканом Слизерина. Все решится, когда вернется директор.
Кажется, я всех сделал. Кажется, я победил. Я самый находчивый, хитрый и изворотливый, я надеюсь только на себя и ни на кого не оглядываюсь, я держу за дурака самого Темного Лорда, а еще кому-то небезразлично, жив я или мертв. Я радовался так целые сутки, причем порой даже против своей воли – надо же, невероятно, я ведь спас своего врага. И даже по пути на слет Упивающихся в Малфой-мэноре радость меня не покинула.
Вот за это и уцепился Лорд. По наметившейся тропке моей самоуверенности он пришел в Визжащую Хижину, увидел Поттера и Грейнджер, пролетел за мной по лунному небу, пока я нес змею обратно в его лес. И если чего-то и не понял до конца из этого сеанса легилименции, то относительно моей неверности у него сомнений не осталось.
Я, если честно, не очень хорошо помню, что со мной творилось дальше. Темные заклятия не способствуют сохранению ясности рассудка их жертвы. Помню взгляд Лорда – скользящий по моему лицу, как по пришедшей в негодность вещи, – сопровождаемый мертвенным смехом. Помню, как стал испытанием для тех, кто прилетел на зов Лорда – в остервенении Круциатусов, которые я получил от большинства из них, мне чудилось уничтожение не меня самого, а того времени, когда у каждого из нас еще был выбор. Но не убивали меня не только для продолжения таких удовольствий. Целью было узнать, как снимается защита Хогвартса. Я даже два раза придумал, как. Третий фальшивый магический туннель мне бы уже не простили, и я начал понимать, что мне пора, совсем пора, и жаль, что со мной нет палочки, которая бы все упростила.
И жаль, что не удалось напоследок поговорить с Грейнджер. Ну и пусть у нее нет этой чертовой сердечности, все равно, если бы и хотелось с кем-то попрощаться, то с ней. Когда из подвального люка на меня внезапно упал мутный столб вечернего света, я понял, что опоздал. Грейнджер даже понадеяться не сможет, что я умирал легко. Но кто-то черный подхватил меня на руки, поднял и положил где-то наверху, где рядом ходил ветер и шелестели занавески. Потом я оказался в вертикальном положении на чьей-то гладкой прямоугольной спине – оплывшие веки позволяли различить только краткие фрагменты окружающей среды. – Он точно живой? – зашептал надо мной девичий голос. – Черт его знает, – ответил другой, который бы я, конечно, предпочел никогда в жизни не слышать. Но принадлежал он члену Ордена Феникса. – Летим прочь, скорее. – Дамблдор держит охрану, не беспокойся… – Все равно, они могут в любой момент вернуться! – Я им оставлю привет, – хмыкнул Блэк и свалил в подвальный люк, откуда меня достали, что-то тяжелое и по крайней мере частью стеклянное. – А может, им тут устроить праздничный фейерверк, последний и лучший, который запускали в Мэноре… – Нет! Тут же эльфы! – пискнула Грейнджер, – и Дамблдор ничего не говорил… – Черт с вами, – где-то подо мной словно застрекотала огромная саранча, Блэк одной рукой подхватил меня под грудь, а второй вывел мотоцикл в вечернее небо. Где-то сзади, очевидно, на метле взмыла Грейнджер, но летели мы совсем недолго – хлопок коллективной аппарации переместил нас прямо к воротам Хогвартса.
*** Спустя сутки я вызываю к себе Грейнджер. Напоенный укрепляющими зельями, я уже вполне могу стоять на ногах – кажется, и этого достаточно, чтобы догнать собственную судьбу. – Вот и все, – говорит Грейнджер почти незнакомым мне голосом, радостным, но то ли усталым, то ли просто слишком тихим, – и не думай, никто на тебя не злится. Дамблдор сказал, что ты снова сможешь стать прежним. Все не так уж плохо. Ты сейчас получишь то, к чему стремился с самого начала. То есть вы получите, профессор. Ох, это немыслимо.
Она как будто приготовилась смеяться, но не смеется.
Я приподнимаюсь на цыпочки и целую ее лоб. Она облегченно вздыхает, кладет мне руки на плечи и делает то же самое. – Я тебя никогда не забуду, – говорит она.
Я молчу. Я вообще сейчас больше молчу. Что я мог, например, ответить Блэку, когда тот сказал, что в любой момент бы поменялся со мной нашими придурочными местами? Он слишком завидовал, что шанс начать заново непрожитую жизнь выпал не ему. И он не отдал бы его так просто, как собираюсь я. А для меня есть свои плюсы – по крайней мере, не стану добропорядочным семьянином с животом как дирижабль. – Может быть, все не так критично. Когда закончишь школу, в начале лета мы сходим вместе в кабак к мадам Розмерте. – Да, но мне сперва нужно будет зайти в прачечную, – шутит она. – Знаешь, после того как я вернула все книги в Запретную секцию, я решила еще раз посмотреть на ту самую, ну ты помнишь. Но вообще ее не нашла, хотя кроме нас, никто не регистрировался там…
Я пожал плечами. – Даже прачечная иногда может быть особенным местом. А уж в Хогвартсе…
***
Я могу вернуть тебе твой прежний возраст, сказал мне Дамблдор. Николас Фламель взял за это большую цену, но зелье твоей жизни сварено снова. Но вместе с ним на тебя снова лягут узы Нерушимой клятвы. Ты помнишь о ней? Я помню. Тебе должно посчастливиться дожить до моей смерти. Я тебе не обещаю, но должно. Когда это произойдет, Клятва разрушится. Я отступаю на шаг в недоумении. – Вы больше не желаете, чтобы я убил вас? Вы передумали насчет вашего плана? – Да. Он теперь бесполезен. А разрешится все уже очень скоро. Я чувствую. – Вы готовы пойти на это ради меня, что ли? – Видимо, да, – директор опускает голову. – Отчасти. Твоя душа, как выяснилось, куда более нетронута, чем требует такой груз. И толку от тебя теперь все равно никакого, – поднимает он совершенно другое лицо, хитрое и улыбающееся, как у китайского мудреца. – Но я же скоро перестану быть подростком. – Чтобы подействовать, зелью нужен дополнительный компонент – уже тогда, когда ты его примешь. – Какой? – Ты должен искренне стремиться к возвращению сам. Я киваю. – Иди. Зелье на столе на веранде. Я киваю еще раз и встаю на пороге. Через линию горизонта перелезает на облака осторожный рассвет. Мне нечего сказать. Потому что я почти счастлив. Что бы сейчас ни случилось, впервые за два десятка лет у меня нет шансов стать кем-то другим, кроме себя самого.
Пост N: 151
Зарегистрирован: 11.10.09
Откуда: Россия, Тверская обл
Отправлено: 24.10.10 20:55. Заголовок: Так вот оказывается,..
Так вот оказывается, откуда взялся Grape, и виноград! Теперь и аватарка ваша мне полностью понятна!))) А ещё просто офигела, как герои лихо обошлись с Нагини! Grape-team пишет:
цитата:
– Просто скатать как шланг или сначала пополам, а потом еще раз пополам? – Второй вариант,
Alix Спасибо! Лучший комплимент Toma Пасибо! "Даже если вас съели, есть как минимум два выхода" Puding Это за то что она зохавала Снейпа была недостаточно кавайна в каноне :) Благодарим! xenya Гран мерси! yana Спасибо!
Отправлено: 29.10.10 17:23. Заголовок: Признаться, не верит..
Признаться, не верится, что Снейп, обзаведясь заново подростковой физиологией вдобавок к своему знаменитому характеру, станет адекватнее, а не наоборот. Как и в некоторые другие мелочи, вроде осведомлённости насчёт Старшей палочки и лёгкости, с которой он рассказывает про неё Гермионе. Зато в Гермиону такую верится почти безоговорочно – «почти» из-за того, что интуитивный подход к решению ситуации ей всё-таки чужд, она логик, каких поискать. В целом фик понравился позитивность, действительно авантюристичным настроем, хорошим стилем и диалогами, хотя сюжет во многом строится как раз на этой лёгкой идеализированности Снейпа. Увлечённость Снейпа Джинни очаровательна. Эпизод с «Помогите, мой Лорд, меня метки лишили!» оригинален. А обритого байкера жалко. Особо хочется поблагодарить команду за джен. Влюбляющиеся в друг друга благодаря нестандартным обстоятельствам персонажи было бы штампом, перечёркивающим половину замечательности этого фика. А кому хочется гета – так у персонажей теперь впереди совершенно новая жизнь, близкие отношения и масса возможностей. 9/9
Отправлено: 30.10.10 14:56. Заголовок: Rendomski dakiny M..
Viressen Rendomski dakiny Mileanna Спасибо вам за внимание, оценки и отзывы! Талина !!!!! Оффтоп: *шопотом* мы очень хотели написать что-нибудь про дружбу)))). и для Снейпа она, по мнению автора, куда важнее, чем полурефлекторное снейподжинни)
Отправлено: 30.10.10 16:42. Заголовок: Бедная Нагини, не ве..
Бедная Нагини, не везет ей на этих Стартах! Не очень верится, но фик замечательный, просто чудесный! И смешной)))) На моей памяти, так хоркруксы еще не доставали-театральная постановка, все дела... Автор, спасибо!!!!!
Люблю я эти все хроновороты или омоложения, ну что с меня взять? Правда, экш у вас такой лихой и вообще, оказывается, чтобы победит Лорда, и нужно то было, чтобы Северус помолодел))) Но с вашим текстом отдохнула… спасибо.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 393
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Увидела пейринги Снейп/Джинни и Снейп/весь гриффиндор. 
Автор от радости сейчас чуть по потолку не ходит :) Так приятно, что понравилось 
Согласна с Дамблдором из канона: Шляпа в отношении Снейпа поторопилась 
Теперь и аватарка ваша мне полностью понятна!))) 
- участник сейчас на форуме
