Название: Оптический эффект Тема: "Sensus veris - чувство весны" Автор: Изумрудная змея Бета: Altea Размер: мини Рейтинг: G Персонажи: Люциус Малфой/Нарцисса Блэк Жанр: romance Саммари: о тех временах, когда Малфои еще не принадлежали друг другу Дисклеймер: Малфои принадлежат сами себе и друг другу, вселенная Гарри Поттера - Роулинг, права - правообладателям. Примечание: Внеконкурсный рисунок к фику находится здесь<\/u><\/a>
Отправлено: 25.10.10 06:55. Заголовок: Оптический эффект С..
Оптический эффект
Сначала Тельма обнаружила пропажу Герберта и начала метаться по спальне с криком: «Только не садитесь, только не садитесь!». Амаранта возвела глаза к небу и вопросила: «Неужели нельзя запирать клетку?» (Амаранта прекрасно умела изображать голосом около десяти вариантов типографских шрифтов). Наконец бессердечная Эмбер сказала: «Акцио хомяк», и недовольный Герберт вылетел из-под кровати и плюхнулся к ней на колени. Тельма водворила его обратно в клетку, где он немедленно принялся грызть морковку.
Затем Нарцисса начала причесываться. Она делала это очень тихо, никому не мешая, но почему-то ее соседки по комнате всегда замолкали и переставали заниматься своими делами, когда она по одной вынимала из прически шпильки и складывала их в большую морскую раковину, трясла головой, чтобы расправить локоны, водила щеткой по длинным светлым волосам, доходившим ей почти до пояса, проводила расческой пробор ровно посредине головы и заплетала сначала левую, потом правую косу.
После этого они по очереди пропутешествовали в ванную, попробовали новый ночной крем Флоры, потеряли и нашли тапочки, скинули со своих кроватей вещи Тельмы и наконец забрались под одеяла. Эмбер взяла книгу, а Флора – «Ведьмополитен». Тельма сразу же свернулась в плотный кокон, как будто наутро намеревалась вылупиться из него не толстенькой веснушчатой гусеницей, а прекрасной бабочкой. Амаранта аккуратно легла на правый бок, подложила руку под щеку, и по ее лицу было прекрасно видно, что через пять минут она откроет глаза и начнет жаловаться на свет и шелест страниц, которые мешают ей спать. Нарцисса достала свой дневник, открыла его и задумалась.
Она вела дневник, начиная с первого курса. Первые три года она писала на ядовито-розовой бумаге в линейку, и почти на каждой странице попадались фиолетовые грозовые тучки, сидящие кошки, кусты сирени и прочие попытки замаскировать кляксы. На четвертом курсе она приобрела черную бумагу и серебристые чернила и стала злоупотреблять восклицательными знаками и многоточиями, которые состояли не менее чем из пяти точек. В эти знаки препинания она вкладывала столько страсти, что страницы ее дневника с обратной стороны были покрыты мелкими точками, словно по ним бегал какой-то мелкий когтистый зверек. Строчки загибались вниз так сильно, как будто падали в бездну отчаяния. На пятом курсе она вернулась к розовой бумаге, хотя и менее радикального оттенка, и начала писать зелеными чернилами и на французском. Она прекратила ставить в конце предложения больше одного восклицательного знака и решительно сократила количество точек в многоточии до трех, зато стала подчеркивать каждое второе слово и рисовать сердечки над «i».
В этом году она купила тетрадь с бледно-голубой бумагой, на которую была словно наброшена тонкая золотистая сетка, и темно-синие чернила, блестящие, как крылья жука. Строчки ее дневника по-прежнему загибались вниз, но теперь это был всего-навсего легкий аккуратный наклон – примерно так ее мама приветствовала на улице случайных знакомых. Все дневники запирались на маленький замок, чтобы никто посторонний не мог их случайно прочесть. Тем не менее, у каждого из них был свой адресат. Дневники первых трех лет Нарцисса частично писала для мамы, а частично – для самой некрасивой девочки со своего курса (то есть для Тельмы Гойл). Дневник на черной бумаге должен был вызвать горькое раскаянье у неограниченного круга лиц. Две толстых тетради на французском предназначались Рабастану Лестранжу.
И только в этом году Нарцисса не знала, для кого пишет. В ее воображении витала некая тень, у которой пока не было ни лица, ни имени, ни особых примет, кроме черных волос и умения играть в квиддич.
«Люциус Малфой все время смотрел на меня за ужином», - вывела она аккуратным почерком.
Они немножко поругались с Амарантой и погасили свет. Герберт дожевал морковку и принялся ожесточенно шуршать.
* * *
Справедливости ради стоит отметить, Люциус Малфой смотрел на нее и раньше. Ему нравились красивые старинные вещи, а за любого Блэка можно было получить хорошие деньги в антикварной лавке.
Все годы обучения в Хогвартсе Люциус страдал чем-то вроде близорукости. Он был способен разглядеть только тех людей, которые находились с ним совсем рядом. На первом курсе это были мальчики, с которыми он делил слизеринскую спальню, затем к ним добавились учителя, товарищи по квиддичной команде, несколько однокурсников, слизеринки с его курса и, наконец, игроки из других команд. Все остальные люди казались ему слегка расплывчатыми и недостоверными. Это не имело никакого отношения к зрению: он мог пересчитать все веснушки на лице гриффиндорского старосты, сидя на другом конце Большого Зала.
Нарцисса Блэк принадлежала к тем людям, которых он не столько знал, сколько узнавал по косвенным признакам: светлые волосы – приятный голос – шестой курс Слизерина. Почти на каждого ученика Хогвартса у него была заведена такая мысленная картотека, позволявшая ему помнить их имена.
В тот вечер за ужином он смотрел на нее с одобрительным безразличием, как на дорогой серебряный подсвечник, который не собирался покупать. Она взяла из корзины булочку, разрезала ее пополам и намазала медом. Затем улыбнулась и облизала ложку.
На следующее утро за завтраком Люциус уже глядел на нее с особым интересом. Он заметил, что ее ресницы и брови гораздо темнее волос, и подумал, что она, должно быть, красится. Глаза у нее были ясного голубого цвета, возле левого зрачка стояла маленькая темная точка – «ведьмин глазок». У нее были проколоты уши, и время от времени она в задумчивости трогала сережку-капельку. Ее волосы были собраны в какую-то сложную прическу, лишние заколки она, по последней девичьей моде, приколола к воротнику мантии, и Люциус увидел, как она наклоняет голову и дотрагивается до блестящего перламутра длинным розовым языком.
Он смотрел на ее волосы, уши или руки, чтобы не смотреть на Нарциссу целиком. Он словно надеялся, что ему удастся сделать ее плоской, разобрать на части и уложить в коробку, как сложную головоломку, вроде тех, которые любил его отец. Но ничего не выходило.
После завтрака он некоторое время шел за ней по коридору и внимательно смотрел на ее черные кожаные ботинки. Затем он решился, обогнал ее и сказал:
- Дай руку!
Нарцисса пожала плечами и протянула ему узкую ладошку. Он приложил свою ладонь к ее предплечью, так что их запястья соприкоснулись, а его пальцы легли ей на локоть.
- Вот, - сказал он с непонятным торжеством. – У меня рука размером как раз с твою ногу. Знаешь, у человека размер ступни равен расстоянию от локтя до кисти.
Нарцисса посмотрела на свой ботинок, затем на его руку.
- Если хочешь, сними, померяем, - предложил он.
Она медленно покачала головой.
- Как хочешь.
Он отпустил ее руку, повернулся и пошел по коридору. Через три шага он обернулся и бросил через плечо:
- Перламутр очень приятный на ощупь, правда?
За его спиной засмеялись несколько девочек. Он гордо выпрямился и направился в класс, уверенный в том, что произвел неизгладимое впечатление.
За обедом он дождался, пока Нарцисса на него посмотрит, и многозначительно приложил ладонь к предплечью. Она прикусила губу и отвернулась. Люциус был слегка разочарован – он надеялся, что она засмеется.
Это была пятница. На следующий день, в субботу, он нагнал ее и еще трех девочек по дороге в Хогсмид и некоторое время молча шел рядом с ними. При его появлении девочки сразу перестали болтать. Кого-то другого это могло смутить, но Люциусу было несвойственно чувствовать, что он кому-то мешает. Он заговорил с Тельмой Гойл и добился, чтобы она рассмеялась (правду сказать, это было нетрудно).
Начало года выдалось необычно холодным, и в начале марта еще лежал плотный снег. Люциус мимоходом порадовался этому: для его целей прогулка по весенней грязи совсем не подходила.
- Я пойду куплю конфет, - неожиданно сказала Нарцисса. Люциус вздрогнул – это были первые слова, которые он услышал от нее с начала прогулки. Ее подруги сразу же проявили горячее желание дойти до Визжащей Хижины, взяли друг дружку под руку и удалились. Люциус прикинул, что ему кажется более вероятным – женская солидарность или женская вредность, – и решил быть оптимистом.
Нарцисса по-прежнему не разговаривала с ним и не смотрела на него, но, зайдя в «Сладкое королевство», она одним движением выскользнула из своей серой шубки, сбросив ее Люциусу на руки.
Он остался стоять возле двери. Нарцисса медленно пошла вдоль стеклянного прилавка, время от времени останавливаясь в позе, чем-то напоминавшей стойку охотничьей собаки: она слегка наклонялась вперед, вытягивала шею и чуть касалась пола мыском правого ботинка. Люциусу казалось, что ее внимание заставляет сладости в витрине едва заметно светиться, как будто к ним поднесли палочку с «Люмосом». Леденцы начинали переливаться, словно цветные стеклышки, шоколад лаково блестел, сахарная посыпка каждой гранью посылала в стекло маленькую радугу.
- Лимонные конфеты, пожалуйста, - сказала Нарцисса, и прилавок померк, зато полупрозрачные желтые леденцы засветились ярче.
- И шоколадные капельки, - добавила она быстро, точно боялась, что ее заставят передумать.
Продавщица протянула ей два пакетика, перевязанных кокетливыми ленточками, Нарцисса кивнула и отступила от прилавка. Люциус снова почувствовал, что его присутствие одновременно игнорируют и признают, подошел и заплатил за сладости. Нарцисса и не подумала поблагодарить его, но возле выхода из лавки молча повернулась к нему спиной, чтобы он смог надеть на нее шубку.
Впоследствии Люциус убедился, что эти очевидные знаки благосклонности на самом деле были не более чем отражением луны в воде. Женщины Блэков никогда не носили с собой денег – один из тех старинных обычаев, которые могут показаться как привилегией, так и унижением, в зависимости от точки зрения. У Нарциссы был неограниченный кредит во всех лавках Хогсмида и Диагон-аллеи. Первого числа каждого месяца ее отец получал счета, оплачивал их и потом два дня пил травяной сбор от разлития желчи. На шубку же было наложено несложное заклятие: сброшенная с плеч, она повисала в воздухе.
Они вышли из кондитерской и молча направились по тропинке к озеру. Люциус нагнулся, зачерпнул из сугроба горсть рыхлого мартовского снега, слепил небольшой крепкий снежок и кинул его в дерево. На темной шершавой коре остался белый след. Через несколько шагов Нарцисса потянулась к большой разлапистой ели, взяла с ее ветки немного снега, сжала в руках и бросила в сторону трех тонких осинок. Люциус с непонятным удовольствием отметил, что она промахнулась на пару футов. Некоторое время они шли по тропе бок о бок, не говоря ни слова. Вокруг было на удивление пустынно и тихо, только издали, с опушки, раздавались детские голоса.
Неожиданно Нарцисса остановилась и схватила его за локоть.
- Белочка-белочка-белочка-белочка!
Люциус повернул голову и успел заметить, как серая тень взметнулась вверх по стволу.
- Обожаю белок. У них такие замечательные мордочки, правда? Ни за что не буду жить в городе после школы. У моего дяди очень большой и красивый дом в Лондоне, но я все равно рада, что он мне не достанется.
Люциус не сразу сообразил, что она обращается к нему, и был странно разочарован – он уже начал находить прелесть в этой игре в мантию-невидимку. Но не в его характере было пропускать снитч только потому, что его легко взять, а именно этот снитч сам шел в руки.
- У меня поместье в Уилтшире, - сказал он небрежно. – Большой парк, и лес рядом. А в парке живут павлины. И белки тоже.
- Говорят, павлины приносят несчастье.
- Это обычные, а у нас белые. Отец сам ездил за цыплятами в Индию.
Нарцисса вспомнила, как, когда ей было четыре года, ее до полусмерти напугал лысый костлявый старик, который наклонился к ней в лавке «Флориш и Блоттс» и скрипучим голосом спросил: «Чья же это такая красивая барышня?».
- Твой отец… - начала она, сама толком не понимая, что именно хочет сказать или спросить.
- Да, он правда учился с Дамблдором и профессором Слагхорном, - покровительственным тоном сказал Люциус. – Он говорит, Альбус был рыжий, а Гораций тощий, как щепка, и боялся лягушек.
На самом деле его отец говорил: «Ты с ума сошел, почем я помню, с какими мальчишками учился семьдесят лет назад?» Абрахас Малфой всю жизнь занимался разведением разнообразных животных, от низзлов до драконов, и людьми интересовался только в том случае, если у них была примечательная родословная.
Нарцисса достала из кармана пакет с шоколадными капельками.
- Будешь? Зимой всегда хочется сладкого, а летом - кислого, правда?
Люциус снял перчатку и протянул руку. Нарцисса уронила ему на ладонь темное зернышко шоколада. Он подождал, пока она возьмет из пакета свою порцию, и положил капельку в рот в ту же секунду, как это сделала она. Люциус был слишком хорошо воспитан, чтобы пытаться поцеловать девушку на первом свидании, но весь предыдущий опыт подсказывал ему, что хотеть не вредно, а намекать – тем более.
Он ждал, что Нарцисса смутится, но ошибся. Если бы он был знаком с ее семьей поближе, то знал бы, что Блэки никогда не смущаются. Ни один из членов этой темпераментной семьи не считал свои желания или поступки постыдными – возможно, именно поэтому на фамильном гобелене было столько дыр с обугленными краями. По той же причине они никогда не испытывали стыда, который иные чувствительные натуры ощущают при виде чужой глупости, пошлости или бестактности.
- Какое солнце! – сказала она, глядя на небо. – Даже глазам больно. Сразу видно, что весна.
- Нет, - ответил Люциус неожиданно для самого себя.
- Нет?
- Всему есть границы. Можешь со мной вовсе не разговаривать, если не хочешь, но только про погоду не надо.
Он почти был готов к тому, что она повернется и уйдет, но вместо этого она засмеялась.
- Давай тогда и не про здоровье. И не про школу.
- И не про квиддич, - сказал он с облегчением. – У тебя глаза совсем голубые, я всегда думал, что у живых людей так не бывает, только у кукол.
* * *
В ночь с субботы на воскресенье прошел дождь, и наутро снег превратился в серые островки, между которыми привольно разлеглось море грязи. Люциус почувствовал, что погода отомстила ему за вчерашнее пренебрежение: теперь он не мог остаться с Нарциссой наедине. Конечно, в Хогвартсе было немало укромных уголков, но между уединением под открытым небом и уединением за большой горгульей была существенная разница. Оставалась библиотека, но это был бы какой-то совсем безнадежный пятый курс.
Он написал отцу свое обычное еженедельное письмо, упомянув квиддич, дождь, контрольную по нумерологии и тот факт, что он ходил в Хогсмид с Нарциссой Блэк. Такие сообщения – с разными именами – два раза существенно увеличивали сумму, которую он получал на карманные расходы. Люциус подозревал, что в третий раз этот номер не пройдет, но и тут считал, что надеяться не вредно. Кроме того, его отцу можно было писать что угодно, все равно что кидать свои секреты в бездонный колодец. Возможно, там, в глубине, они превращались в цветы или гадюк, но наружу выходили только деньги на карманные расходы.
Нарцисса тоже написала матери письмо про дождь и контрольную по чарам, но Хогсмид упомянула только в связи с шоколадными капельками и лимонными леденцами. То, чего ее родители не знали, не могло их расстроить.
Через час после обеда Люциус от скуки пошел в библиотеку и с удивлением увидел там сложную прическу из длинных светлых волос, склоненную над книгой. Нарцисса не могла спокойно сидеть в спальне, а в любом другом месте Хогвартса она чувствовала себя неловко – как будто она кого-то ждала и все это видели.
В библиотеке было очень сложно не разговаривать про школу, но зато приходилось общаться вполголоса, из-за чего казалось, что они обмениваются секретами. Целоваться тоже было невозможно, и даже намекать как-то не получалось, зато широкий библиотечный стол удачно скрывал тот факт, что с середины разговора Люциус держал руку Нарциссы в своей.
* * *
Всю следующую неделю шли проливные дожди. Снег окончательно растаял, уровень воды в озере поднялся на пару дюймов, на квиддичном поле стояли лужи. Во время тренировки Люциус промок до костей и по уши вымазался в грязи. Стоя под душем, он с отвращением вымывал из волос мелкие комки земли.
- Завтра же подстригусь, - сказал он неискренним голосом.
Мода на длинные волосы начала угасать еще в прошлом году, но Люциус пропустил момент, когда Крэбб с Гойлом обзавелись короткими «аврорскими» стрижками, и теперь получилось бы так, словно он им подражает. К тому же Люциус с подозрением относился к форме собственных ушей. У него были вполне приличные уши, небольшие, прижатые к голове, с чуть заостренными кончиками, но он все равно сомневался. «Аврорская» стрижка должна была подчеркивать мужественные черты лица и мускулистую шею, но очень часто делала своего обладателя похожим на кувшин с двумя ручками.
Он потянулся за полотенцем, вышел из душа и, продолжая вытираться, подошел к зеркалу над раковиной. Люциус был в целом доволен своей внешностью, особенно после того, как прошлым летом отбелил и выровнял себе зубы, но с некоторых пор ему казалось, что он мог бы быть и покрасивее. Он скептически посмотрел на свое отражение. Глаза могли бы быть и потемнее, а нос поменьше. Люциус широко улыбнулся, затем озабоченно нахмурился: действительно ли у него слишком тонкие губы или это только кажется? Он обмотал полотенце вокруг пояса. Во всяком случае, своей фигуры ему стыдиться не приходилось. Он был высоковат для квиддича, но, к счастью, не такой длинный и тощий, как отец. Жаль, что в этом маленьком зеркале ничего толком не разглядеть.
Он хмыкнул, оделся и пошел разыскивать Нарциссу. Она сидела на подоконнике в коридоре, и на ее лицо падала тень от струй воды, бегущих по стеклу.
- С ума сойти, - сказал он искренне. – Тебе все идет: и снег, и дождь, и солнце…
- Договорились же про погоду не говорить, - улыбнулась она.
Люциус подошел поближе и отстегнул от ее воротника заколку.
- Если я буду это носить, то все будут знать, что ты моя дама.
- Отдай!
Нарцисса спрыгнула с подоконника, Люциус поймал ее в объятья и ткнулся губами ей в ухо.
- Перестань!
Она уперлась обеими руками ему в плечи. Люциус покрепче сцепил пальцы, Нарцисса чуть откинулась назад.
- Если я тебя отпущу, ты упадешь, - сказал он сквозь зубы.
- Пусти!
Он разжал руки, она сделала шаг назад и выпрямилась.
- Значит, нельзя, да? И заколку нельзя?
- Хочешь – носи. Тебе пойдет розовый.
- А пригласить тебя в субботу поиграть с нами в «говорящие головы» можно?
- С вами – это с кем?
- Ребята с седьмого курса. И девочки тоже будут. Мы в «Кабаньей голове» собираемся.
Нарцисса отвернулась к окну и начала водить пальцем по стеклу.
- Дождь, - сказала она. – И грязно.
- Крэбб говорит, завтра будет солнечно и эта пакость начнет сохнуть. И мы с тобой опять говорим про погоду.
- Во сколько вы собираетесь?
- Через полчаса после обеда. И мы, наверное, к ужину не вернемся, там поедим. Если хочешь, я тебя отпрошу у Слагхорна.
- Вот еще! Я и сама могу ему сказать.
- Отлично, тогда завтра после обеда я за тобой зайду. Кстати, у тебя очень стильные духи.
Для поколения Люциуса Малфоя слово «стильный» играло ту же роль, что «элегантный» во времена молодости Дамблдора и «шикарный» во время войны с Гриндельвальдом.
После того как он ушел, Нарцисса опять села на подоконник и задумалась. Первый и единственный поцелуй в своей жизни она получила на прошлое рождество от Рабастана Лестранжа – под омелой, в полутемной комнате, где не было никого, кроме них двоих. Это было одно из самых прекрасных воспоминаний в ее жизни. Все остальные, более-менее неуклюжие, попытки ее поцеловать она отражала очень ловко и без малейшего душевного трепета. Но в этот раз она чувствовала себя как-то странно, словно… словно ей не слишком хотелось отбиваться.
И, что самое смешное, она была не уверена в том, что Люциус Малфой ей нравится. У него были слишком светлые волосы, он растягивал слова при разговоре и употреблял разные ужасные выражения вроде «стильный». Она достала из кармана носовой платок, вдохнула горьковатый запах ландыша и улыбнулась. Какое у него было лицо, когда она сказала: «Перестань!». И до чего же ловко он уговорил ее пойти с его друзьями в «Кабанью голову»! Теперь все будут думать, что она его девушка, а ведь это совсем не так. Нет, не так. «Я кокетка, - подумала она. – Бессердечная кокетка. Femme fatale. Как смешно Флора говорит – ‘фем фейтали’. А духи и правда хорошие».
Люциус дошел до спальни, лег на кровать, не снимая ботинок, и задумался. До сих пор Нарцисса казалась ему прохладной, светлой и очень легкой, словно стеклянная сосулька. Но за те несколько мгновений, когда он прикасался губами к мочке ее уха, он почувствовал нечто совсем иное – тепло ее кожи, тяжесть ее груди, желание закрыть глаза. «Не может же она на самом деле быть такой ледышкой, - пробормотал он. - Хотя…»
Про избалованных людей говорят, что они родились с серебряной ложкой во рту. Люциус был сыном богатого волшебника, одинаково равнодушного к деньгам и детям. Как следствие, к семнадцати годам у него во рту был целый комплект столовых приборов на двадцать четыре персоны, включая вилочку для фруктов, и он был убежден, что именно в этом и заключается счастье. У него было достаточно способностей, чтобы преуспевать в том, что ему нравилось, он был уверен в себе и не склонен к самоанализу и до сегодняшнего дня никогда не сомневался в том, что получит все, что захочет.
Думать о том, что он может не получить Нарциссу, было неприятно, даже несмотря на то что Люциус сам не знал, чего именно от нее хочет. Поцеловать ее в губы? «Дойти до конца»? Жениться? Он представил ее себе в белой мантии и с высокой прической, представил на веранде Малфой-Мэнора с чашкой чая в руках, вообразил пухлого розового младенца, вроде купидона без крыльев, и засмеялся. Что за глупости, в самом деле? Он повернул голову и понюхал свой воротник. Ландыш!
Отправлено: 25.10.10 06:55. Заголовок: * * * На следующий ..
* * *
На следующий день действительно выглянуло солнце. Пока они шли к «Кабаньей голове», со всех сторон раздавался тихий полувздох-полувсхлип мокрой земли.
Нарцисса молчала всю дорогу. Она знала всех из этой компании, но никого – близко. По пути она развлекалась составлением логической загадки. Восемь человек ходят к Слагхорну пить чай, трое играют в квиддич, у шестерых зеленые шарфы, все мальчики – с седьмого курса, два человека состоят в близком родстве, у пятерых – длинные волосы… сколько всего народу, если учесть, что все, кто не в Слизерине, ходят к Слагхорну, девочек и мальчиков поровну, а с шестого курса – одна Нарцисса?
Люциус не спросил ее, умеет ли она играть, и она не знала, радоваться ей по этому поводу или огорчаться. Конечно, она раньше играла в «говорящие головы», но в простой вариант, с бумажками. Сложный вариант она весь вечер практиковала на Тельме и все равно боялась опозориться.
- Только аккуратно, не сверни мне нос набок, - предупредила ее Дэйзи Паркинсон. – Если не уверена в себе, лучше попроси кого-нибудь.
Нарцисса представила себе, что у нее перед носом разбили тухлое яйцо, и сделала соответствующее выражение лица.
- На счет «три», - скомандовал Люциус. – Раз… два…
На счет «три» Дамблдор оглянулся вокруг и негодующе заявил, что никогда в жизни больше не будет играть с девчонками. За столом сидели три Селестины Уорбек. Бартемиус Крауч ехидно ответил, что одну из них загадал Гойл. Состоялась десятиминутная дискуссия, в результате которой одна Селестина превратилась в Ровену Рейвенкло, а другая – в капитана английской сборной. - Я мужчина? – спросила Нарцисса.
- Да.
- Я жив?
- Нет.
- Да.
- На этот счет существуют разные мнения. Спрашивай дальше.
- Я француз?
- Нет.
Ход перешел к Дэйзи Паркинсон.
- Я мужчина?
- Да.
- Я умер?
- Да.
- Я здесь кому-нибудь родственник?
- Да, - сказала третья Селестина голосом Люциуса.
- Я был директором Хогвартса?
- Да.
- Я Финнеас Нигеллус?
- Гроссмейстер! – восхитился Дамблдор. Дэйзи вернула себе собственное лицо и надменно улыбнулась.
Ход перешел дальше.
- Я мужчина?
- Нет.
- Гады, - басом сказала мадам Пинс. – Дэйзи, я тебе это припомню.
Ход перешел дальше. Нарцисса судорожно соображала, какие еще есть не живые и не мертвые знаменитости, кроме Фламеля. То, что Люциус угадал Селестину Уорбек и снова превратился в себя, спокойствия ей не добавляло.
- Я вампир? – спросила она.
- Нет.
Ход перешел к Гойлу.
- Я основательница Хогвартса?
- Нет.
- Да вы задолбали загадывать всяких неизвестных!
На втором круге еще двое игроков обрели собственные лица.
- Я англичанин? – спросила Нарцисса.
- Да.
- Нет.
- Извини, пожалуйста…
- Давай для начала определим, что такое «англичанин» для того периода. И если уж на то пошло, то половина источников утверждает, что он был римлянином.
- А давайте больше не загадывать людей, про которых нельзя сказать «да» или «нет»? – вмешался Люциус.
- Давайте, - согласилась Нарцисса. – Тем более что я Мерлин. Правильно?
Игра продолжалась еще час, пока Гойл не догадался спросить: «Я работаю в Хогвартсе?» После этого Дэйзи предложила сыграть еще кон, с ограничениями, но знаменитых ученых не поддержали Крэбб с Гойлом, игроков в квиддич – все, кроме игроков в квиддич, а магических существ – сама Дэйзи, которая опять испугалась, что ей что-нибудь сделают с носом. Поэтому они сыграли три партии в маджонг, заказали ужин, еще немного поиграли в «начинается на ‘у’» и наконец решили возвращаться.
- Как же темно! – с содроганием в голосе сказала Дэйзи. – Ненавижу весну. Хоть бы снег опять выпал, что ли…
Люциус достал из кармана перчатки, затем убрал их обратно.
- Зато звезды видно.
- Ага, Мицар и Алькор. Очень романтично и доказывает, что у тебя зрение как у кошки. Сократись, а?
Нарцисса вспомнила, что, если верить школьной скандальной хронике, Люциус смотрел на звезды вместе с Дэйзи не далее как этой зимой. Она решила, что ей это совершенно безразлично, потом подумала и решила обидеться, потом Люциус взял ее под руку, и она неожиданно передумала – пусть Дэйзи обижается. * * *
Нарцисса выросла с убеждением, что за все в жизни приходится рано или поздно платить. За игру в «говорящие головы» она была готова расплатиться необходимостью постоянно снимать руку Люциуса со своего колена. К слову, весь этот вечер он держал руки при себе, и Нарцисса не знала, понравилось ей это или нет.
Однако на следующий же день она получила записку:
«Я сейчас в Хогсмиде, выпьешь со мной кофе? Б.»
Это были последствия совсем иного рода, и к ним Нарцисса была не готова. Конечно, лучше Бел, чем мама, папа или (Мерлин упаси!) тетя Вальбурга. Но все равно – она не сделала ничего плохого, даже по стандартам собственной семьи, и не заслужила никаких нотаций. Она провела у зеркала на полчаса больше, чем это было необходимо, и отправилась в Хогсмид в амплуа оскорбленной добродетели.
- Ты что, напудрилась? – приветствовала ее Беллатрикс. – Вот мартышка!
- Так, немножко, - пробормотала Нарцисса. Перед зеркалом ей показалось, что у нее очень загадочный вид, к тому же пудра потрясающе пахла.
- Не понимаю зачем, с твоим-то цветом лица, но в следующий раз хотя бы сыпь поменьше. Посмотри, я теперь вся в муке. Так как насчет кофе?
В чайной Беллатрикс вспомнила, что на улице весна, и захотела сесть у окна. Нарцисса скептически посмотрела в окно и предположила, что возле камина им будет гораздо удобнее. Беллатрикс еще раз назвала ее мартышкой, но согласилась.
- Кофе - черный, крепкий, без сахара - и большой кусок шоколадного торта. А ты что будешь, птичка?
- Безе. И лимонад.
- Пять минут назад кое-кто страшно мерз. Выпей хотя бы чаю.
- Не хочу.
- Безе и лимонад. И уберите этот дурацкий светильник, пожалуйста. Рабастан передает тебе привет.
- Как это мило с его стороны, - улыбнулась Нарцисса.
Внутри у нее все кипело от возмущения. Как они смеют знать, что она была влюблена в Рабастана! Как они смеют думать, что ей нужны его приветы!
- Ты специально приехала в Хогсмид, чтобы мне это передать? – сказала она вслух.
- Нет, просто к слову пришлось. Спасибо. - Беллатрикс залпом выпила полчашки кофе. – Если честно, я поцапалась с Руди и сейчас не хочу его видеть.
- Что-то серьезное?
- Пока нет, но если меня начнут убеждать с ним помириться, то будет.
Нарцисса осторожно отпила из своего стакана. И с чего ей пришло в голову, что Бел приехала из-за этого? Откуда им знать, на самом деле? Тем более что и знать-то нечего.
Они немного поговорили о том, что в Лондоне весна гнусная, а в Шотландии - холодная. «Лучше всего, конечно, в Италии, - сказала Беллатрикс. – К сожалению, там невозможно жить. Нигде, кроме этого проклятого острова, жить невозможно. Поверь мне, я проверяла». Они пришли к выводу, что бледным брюнеткам можно носить черные мантии, просто нужно правильно выбирать ткань и покрой. Они обсудили моду на короткие стрижки: какие у большинства мужчин, оказывается, круглые головы!
- Все лучше, чем плоский затылок, - философским тоном сказала Беллатрикс. – Я видела младшего Гойла на Рождество. Ужас, не понимаю, почему это до сих пор не запрещено законом. Тебе удивительно не повезло с ровесниками, даже взглянуть не на кого.
- М-м-м, - неопределенно ответила Нарцисса.
- Нет, правда. У капитана вашей квиддичной команды отец торгует хомячками или что-то в этом роде. Очень мило, но… ты меня понимаешь, да? Куда катится этот мир.
Хуже всего было то, что Нарцисса действительно считала торговцев хомячками «очень милыми людьми, но… вы меня понимаете». Конечно, Абрахас Малфой имел к хомячкам приблизительно такое же отношение, как Николя Фламель – к микстуре от кашля, но прямо сейчас это почему-то не имело никакого значения.
- По крайней мере, ему хватает ума не стричься, - продолжила Беллатрикс. – Мерлин знает, какая у него форма черепа. Хотя милый мальчик, ничего не хочу сказать, очень услужливый.
Они еще некоторое время просидели в чайной, но Нарцисса почти все время молчала и только один раз пожаловалась на духоту.
- А я тебе говорила, что надо садиться у окна. Вечно ты меня не слушаешь. Ладно, поеду я, пожалуй, домой. Эй, Цисси, ты что?
- Голова закружилась, - слабым голосом сказала Нарцисса. Она вдруг подумала, что через месяц ее отец получит счет за чашку кофе, кусок торта, безе и лимонад, и от этой мысли ее неожиданно замутило.
Беллатрикс понюхала воздух.
- Этот камин еще и дымит. Пойдем-ка на улицу, подышим. Хочешь, дойдем до «Сладкого королевства»?
- Нет!
- Да, не стоит, пожалуй. Что-то ты совсем зеленая. Иди к себе, полежи, я тут еще погуляю пару часов. До свидания, птичка. Только не целуй меня, а то я опять буду вся в муке.
Беллатрикс быстрым шагом пошла к Визжащей Хижине. Прощай, Люциус Малфой! Разговор прошел ровно так, как они с Руди и рассчитывали, но Нарцисса даже не сделала вид, что хочет поцеловать ее на прощание. Но лучше так, чем… Она была не готова потерять еще одну сестру. Скорее бы высохла вся эта грязь, наступить некуда!
* * *
В слизеринской спальне Нарцисса бросилась на кровать и зарыдала.
Когда-то в детстве у нее было любимое меховое покрывало, в которое она заворачивалась, чтобы представить себя феей Морганой или просто чтобы согреться. Однажды она закуталась в него с головой и почувствовала, что прижимается щекой к чему-то пушистому, но холодному. В складках покрывала оказалась дохлая мышь.
Теперь она чувствовала то же самое, только еще хуже. Она не была влюблена в Люциуса, но воспоминания о том, как он кинул снежок в дерево, отнял у нее заколку и запретил говорить про погоду, грели лучше самого теплого меха.
- Услужливый! - сказала она вслух и зарыдала еще громче. Это слово было как масляная пленка на воде.
Герберт повернул голову в сторону источника необычных звуков, затем решил, что такие вещи не стоят внимания истинного философа, и принялся шумно грызть морковку. Нарцисса в бешенстве швырнула в него тапком, а затем сделала то, чего не позволяла себе с пятилетнего возраста – упала на ковер и принялась колотить кулаками по полу и визжать.
Как от очень многих других занятий, от истерики можно получать удовольствие только при наличии таланта и умения. Нарцисса устала раньше, чем успокоилась, и разочаровалась раньше, чем устала. Она поднялась с ковра, подошла к зеркалу и начала водить по щекам пуховкой. Когда содержимое пудреницы более-менее переместилось на ее лицо, она скептически посмотрела на свое отражение. Даже самый внимательный взгляд не обнаружил бы, что она плакала, но выглядела она так, словно могла рассыпаться от малейшего дуновения ветра.
Когда девочки пришли в спальню, Нарцисса сидела с ногами на кровати и учила Герберта прыгать через обруч для волос.
- Все покрывало будет в его шерсти, - сказала Тельма. – Что у тебя с лицом? Ты похожа на Серую Даму.
- И чувствую себя как Кровавый Барон. Если бы родители запретили тебе встречаться с мальчиком, что бы ты сделала?
Тельма пожала плечами.
- Наплевала бы. Они там, а я тут.
- Я бы послушалась, - вмешалась Амаранта. – Родителям лучше знать, у них жизненного опыта больше.
Все посмотрели на Амаранту приблизительно так, как смотрели на нее всегда.
- Прямо запрещают? – спросила практичная Эмбер. – Что, обещали выгнать из дома босиком, если окажешься от Малфоя на расстоянии трех ярдов?
Нарцисса поняла, что ее замечательный секрет – на самом деле ни для кого не секрет, и ей снова захотелось лечь на ковер и завизжать. Вместо этого она ровным голосом ответила:
- Нет, просто намекают, что он мне не подходит.
- А ты прикидывайся дурой и не понимай намеков. С твоими волосами это ничего не стоит.
- У нее не тот оттенок, - внесла свою лепту Флора. – Наоборот, пепельный блонд считается очень интеллектуальным. Если хочешь выглядеть полегкомысленнее, надо подзолотиться.
Тельма засмеялась.
- Я смотрю, у тебя на семь бед один ответ – волосы покрасить.
Флора надула губы.
- Подумаешь, беды. Если твои родители не хотят, чтобы ты за него выходила, значит, они тебя не заставят за него выйти. Очень удобно.
- О! Вы не поверите, но в этом действительно есть смысл. В конце концов, ранние браки вышли из моды одновременно с бородами, и туда и дорога тому и другому. Так что тяни время, сколько сможешь.
- Не понимаю, как вы можете так говорить, - возмутилась Амаранта. – Долг каждой чистокровной колдуньи…
Все снова на нее посмотрели.
- Ага, - согласилась Тельма, - долг. С процентами. Как только выйдешь замуж, так тут же закончится все самое интересное.
- Или начнется… - протянула будущая Флора Забини.
С этой легкомысленной мудростью в голове Нарцисса отправилась на ужин и полчаса размазывала ее по тарелке. / Быть кокеткой, тянуть время, никому не отдавать своей свободы и своего сердца, притворяться, что подчиняешься, а в это время делать все, что захочешь… это было заманчиво. Приблизительно так же, как короткое каре и джинсы, расшитые цветами, которыми Дэйзи Паркинсон шокировала Большой Зал с самого Рождества. Будь Нарцисса старше и опытнее, она оценила бы полученные ею советы приблизительно так же, как каре и джинсы: «Очень мило, но мне не пойдет». Но в шестнадцать лет она знала свои лицо и фигуру лучше, чем свое сердце.
* * *
Гораций Слагхорн любил свою профессию, поэтому не испытывал никакой неприязни к понедельникам. Однако он не мог не заметить, что этот день недели вселяет уныние в большинство его учеников. Будучи человеком добродушным, он, если только мог, всегда пытался развеять чужую меланхолию и, поскольку считал вкусную еду одной из главных радостей жизни, каждый четный понедельник месяца устраивал для членов своего клуба чаепитие «в староанглийском стиле». Это означало, что гости слонялись по его комнатам с чашкой в одной руке и полной тарелкой бутербродов и сладостей – в другой, в то время как сам профессор Слагхорн сидел в мягком кресле возле стола с закусками и следил за тем, чтобы всем всего хватало. Обычно в таких случаях члены Слаг-клуба ощущали, что им не хватает только одного – третьей руки.
Нарцисса стояла возле стены, не прислоняясь к ней, с таким видом, как будто безупречная осанка не требовала от нее никаких усилий. Как всегда, Люциусу показалось, что луч солнца освещает ее одну, хотя комнаты профессора Слагхорна располагались в подземельях и, соответственно, в них не было окон.
Говорят, перед глазами тонущего человека проходит вся его жизнь, хотя вряд ли это вызывает у него особый интерес. Люциусу не случалось тонуть с четырех лет, когда он попытался дойти до середины паркового пруда, но ему внезапно показалось, что кто-то с бешеной скоростью перелистывает альбом с колдографиями, на которых запечатлены все семнадцать лет его жизни, и с каждой страницы улыбается одно и то же лицо.
Когда он сидел с отцом в кофейне и топил в горячем шоколаде шарик мороженого, беловолосая девочка за соседним столиком слизывала с ложки сбитые сливки. Когда он покупал учебники для второго курса, Нарцисса стояла у соседнего книжного прилавка и слегка прикасалась к полу носком правой ноги. Три раза в день на протяжении шести лет она сидела с ним за одним столом в Большом Зале. Каждый четный понедельник они слонялись по комнатам профессора Слагхорна с чашкой в одной руке и тарелкой в другой. И в ту секунду, когда капитан шотландской сборной поднял над головой пойманный снитч, а потом поцеловал его, Нарцисса в соседней ложе прижала к губам руку, затянутую в белую перчатку.
Циник сказал бы, что английские маги так часто затевают гражданские войны в том числе из-за того, что редко видят незнакомые лица. Люциус же увидел знак судьбы: прежде он просто хотел, чтобы Нарцисса ему принадлежала, теперь он решил, что она предназначена ему свыше. Вероятно, ему следовало увидеть еще кое-что, потому что в атласе магической Британии, который так услужливо развернулся перед его глазами, были две пустые страницы: его дом и ее дом.
Если верно, что дом англичанина – его крепость, то дом английского мага – крепость вдвойне, и войти в нее могут только союзники. Правда, в прежние времена довольно часто случалось, что впущенный в крепость союзник подсыпал хозяину яду, но тот, тем не менее, умирал, утешенный мыслью, что эту неприятность ему доставил человек, равный по происхождению.
Пока Люциус не был вхож в дом к родителям Нарциссы, он мог их отравить – для этого не обязательно приходить на чай, – но не мог надеяться на то, что женится на их дочери. Пока Нарцисса не приезжала к нему в гости, он не мог надеяться на то, что когда-нибудь она станет хозяйкой в его доме.
Однако эта простая мысль пришла ему в голову только через несколько месяцев, а пока он просто подошел к Нарциссе и сказал:
- Привет. Смотри, мы с тобой отражаемся в зеркале. Правда, похоже на фамильный портрет?
- О, - ответила Нарцисса, - тогда мне надо куда-нибудь поставить чашку.
Отправлено: 26.10.10 19:57. Заголовок: Автор читает отзывы ..
Автор читает отзывы на свой фик и млеет от удовольствия. Algermen katerson Меланжа vienn reader Lesta-X Alix belana DashAngel Леди Малфой Спасибо вам огромное!
Пост N: 170
Зарегистрирован: 11.10.09
Откуда: Россия, Тверская обл
Отправлено: 26.10.10 20:17. Заголовок: Отличный фик, с лёгк..
Отличный фик, с лёгким юмором, с яркими метафорами, с живыми героями. Очень приятно было читать, спасибо, порадовали! Хотела процитировать особенно понравившиеся штучки, но так весь фик придётся переписать Умение изображать голосом типографские штифты — ценнное умение))) "Ему нравились красивые старинные вещи, а за любого Блэка можно было получить хорошие деньги в антикварной лавке" — вот так смотрят Малфои на Древнейшее и Благороднейшее, очень в характере!))) Метко описан дневник Нарциссы "Сократись" — напомнила Гарина-Михайловского и его " Сократитесь, почтеннейший!" 10/10
Отправлено: 30.10.10 17:50. Заголовок: Подождите, а... а да..
Подождите, а... а дальше? А про то, как Люциус добился, чтоб его приняли в доме Блэков? А... а до свадьбы? Или до принятия предложения хотя бы? Я протестую! Я не хочу, чтобы это заканчивалось, - вот так, на полуслове!
*падает на ковер, колотит кулаками по полу и визжит, совсем как Нарцисса*
Автор, вы очень, очень, очень жестоки. Взять и оборвать такое прекрасное повествование на самом интересном месте! Фик неописуемо хорош, с великим множеством вкусных деталей. Можно перечитывать и цитировать, перечитывать и цитировать.
Пост N: 413
Зарегистрирован: 23.06.08
Откуда: Украина, Харьков
Отправлено: 31.10.10 14:22. Заголовок: это чудесно, легко и..
это чудесно, легко и весенне. В некоторых фразах чувствуется веяние магического реализма вроде Павича, но для меня, пожалуй, это едва ли не самый ценный комплимент тексту 10/10 Спасибо!
Великолепный рассказ, но, судя по всему, не мне одной он показался не законченным. Эх, надо ж было на самом интересной месте остановиться... Тема, на мой взгляд, раскрыта не полностью, потому 9/9 Оффтоп: а еще интересно, чем обусловлено такое любопытное название для фика :)
Now-or-Neverxenya yanamonterayArahna Спасибо! rose_rose Да, я очень жестокий автор . Но конкретно у этого фика будет продолжение, я гарантирую. Mileanna Павич? М-м-м... Не знаю, возможно, музыка навеяла . Спасибо! amallie А не подскажете, чего вам не хватило для раскрытия темы полностью? Автор любопытен.
А не подскажете, чего вам не хватило для раскрытия темы полностью? Автор любопытен.
Не исключено, что это уже сугубо личное впечатление, но я не ощутила на протяжении всего фика этого самого чувства весны. Да, были вскользь упоминания о весне, но картинки, а соответственно и чувства весны не возникло. Возможно, что я слишком прямолинейно воспринимаю тему задания, но что поделаешь...
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 362
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
10/10
Умение изображать голосом типографские штифты — ценнное умение))) 
. Но конкретно у этого фика будет продолжение, я гарантирую. 
- участник сейчас на форуме
