Зеленый форум: HP Fanfiction

Драко мог точно назвать день и час, когда это началось. Жизнь разделилась на “до” и “после” так четко, словно кто-то невидимый и невероятно могущественный заранее отмерил ему спокойной жизни с точностью до секунды, а затем воздвиг на пути Драко стену, в которую тот и врезался всем телом, не подозревая о ее существовании.

И пока он сидел, оглушенный, ошалевший, контуженный подлым ударом, привычный нормальный мир оплывал вокруг него, подобно сгорающей свече – а вместе с ним рушилась уютная тихая жизнь.

Письмо пришло с воскресной почтой. Обычный тонкий свиток, неотличимый от десятков других, которые ежедневно ложились на стол Драко: счета, договоры, деловая переписка, приглашения. Ничего настораживающего, ничего такого, что могло бы подсказать, предупредить об опасности. А теперь поздно было что-то менять, поздно кидать свиток в огонь и пытаться забыть ровные строчки, написанные фиолетовыми чернилами. И кричать, и возмущаться, стучать кулаком по столу, ломая попавшиеся под ладонь перья, требовать сатисфакции было глупо, потому что письмо оказалось анонимным.

Драко все же швырнул пергамент в огонь – от злости и нежелания, чтобы он случайно попался кому-то на глаза. И тут же похолодел от страшного подозрения – что если анонимку прислали не только ему? Если такое же письмо получил отец? Или Астория? Самая мысль о возможности подобного приводила Драко в шоковое состояние, грозящее всплеском неуправляемой магии. Кое-как он справился с собой, но выходной день был испорчен безвозвратно.

За обедом Драко исподтишка разглядывал близких. Отец невозмутимо орудовал ножом и вилкой, Астория взахлеб рассказывала улыбающейся свекрови, что в словаре Скорпиуса к слову “мама” добавилось слово “дай”, вокруг стола шныряли два эльфа, меняя приборы и блюда. Все было как всегда, и постепенно Драко успокоился, твердо решив выкинуть воспоминание об анонимке из головы.

Он с удовольствием повозился с сыном, ознакомился с биржевыми новостями, позевал над светскими сплетнями и почти забыл о пергаменте, превратившемся в невесомый пепел… пока не пришло время ложиться в постель.

Стоило закрыть глаза, как желтоватый свиток услужливо развернулся перед внутренним взором, открывая аккуратные фиолетовые строчки.

“Каждый второй четверг месяца Рон Уизли посещает многосущный бордель, в котором заказывает себе шлюху под оборотным зельем с внешностью Драко Малфоя”.

Драко подскочил на кровати, чувствуя, как сердце выскакивает из груди и судорожно трепещут легкие в попытке втянуть побольше воздуха. Оглянулся на жену, осторожно лег, накрылся одеялом.

“Мерзость, Мерлин великий, какая мерзость!”

Вспомнив своего куафера из Лютного переулка, Драко в ярости скрипнул зубами. Страшно подумать, сколько волос оказалось в распоряжении мерзавцев, торгующих чужими телами и чужим достоинством. Уизли хватит до самой смерти, а так же всем его братьям, друзьям и знакомым.

“Он всегда мне завидовал, - подумал Драко, прикусывая уголок ни в чем не повинной наволочки. – Всегда старался очернить в чужих глазах. Жалкая ничтожная личность! Никому другому подобной гадости бы в голову не пришло. Я все помню – и дурацкое заклинание про слизней, и то, как он меня пнул тогда. И постоянные намеки на то, что наше богатство заработано нечестным путем. Даже сейчас, когда я работаю в Министерстве, он чуть ли не каждый день встречается мне в коридорах и смотрит… Теперь-то я знаю, почему он так смотрит и что думает!”

Против воли Драко представил себе обнаженного Рона Уизли. И себя, тоже обнаженного, перед ним на коленях. То есть нет, конечно же, не себя, а проститутку под оборотным, которая на самом деле не Драко, просто выглядит как Драко…

Еще раз помянув про себя Мерлина, Драко выбрался из постели и осторожно вышел в коридор. Он тут же пожалел, что не надел шлепанцы, но возвращаться и искать их в темной комнате не стал, бесшумно сбежал по лестнице в гостиную и направился к столику с бутылками. Определенно, без бренди заснуть сегодня не получится. Мрачно подсчитывая про себя, сколько времени осталось до злополучного “второго четверга месяца”, Драко налил полбокала, морщась, выпил и сел в кресло, подобрав под себя замерзшие ноги.

Четыре дня – и он определенно сойдет с ума, если станет об этом все время думать. Но каков Уизли! И как ему только ума хватило изобрести такой изощренный способ унизить Драко? Сам он ни за что бы не сообразил – наверняка, подсказал одноухий братец. Или тот, которого порвал Фенрир. Или даже их хитрая сестрица. У каждого из Уизли есть повод не любить Драко, у каждого! Но только у младшего из братьев Уизли хватит наглости реализовать такой подлый план! Потому что он привык прятаться за щуплой спиной Поттера! Потому что им все и всегда сходило с рук! А теперь Уизли сам аврор, и власть, и… и…

И что же, он знает о нем теперь все? Безнаказанно трогает, щупает, тискает, рассматривает при ярком свете? Возможно, даже рассказывает о нем друзьям?

Вскочив, Драко заметался по гостиной. Ситуация, в которой он оказался, была не просто чудовищной – безвыходной. Времена, когда Драко мечтал увидеть свое имя на первых страницах газет, давно прошли. Слава бывает разной – что-что, а это он накрепко усвоил. Значит, любая попытка решить вопрос публичным путем, исключена. А приватная беседа с Уизли…
Драко вообразил, как они с Уизли сидят за столом и разговаривают. Он пытается требовать у рыжего аврора, чтобы тот оставил его тело в покое, а Уизли смотрит на него и ухмыляется, представляя себе…

Второй бокал бренди пролился в пересохшую глотку горькой водой.

“Завтра у меня деловые переговоры, - с отчаянием подумал Драко, разглядывая полупустую бутылку. – Впрочем, уже сегодня. О чем я смогу договориться в таком состоянии? Надо немедленно ложиться в постель и постараться заснуть. Личные проблемы не должны мешать работе. Вопрос с Уизли я буду решать после того, как мистер Дорфмайер поставит свою подпись под документами”.

Неожиданно ему пришло в голову, что анонимное письмо – происки завистников. Такой простой и действенный способ выбить Малфоя из колеи и сорвать заключение важного контракта. Конечно, никто не уволит Драко из внешнеэкономического отдела Министерства, если немцы отложат подписание договора еще на пару месяцев. Но доверие будет подорвано. Доверие, которого Драко изо всех сил добивался вот уже целых пять лет. Все придется начинать сначала.

Мысль показалась здравой.

В самом деле – с какой стати Рону Уизли посещать бордель? Он счастливо женат на Грейнджер. У них дочь, ровесница Скорпиуса. И вообще – грязнокровка не из тех женщин, мужья которых отваживаются искать развлечений на стороне, даже если они авроры и герои минувшей войны. Без сомнения, Уизли давно забыл о том, что кроме супружеской постели существует что-то еще.

Смущенно хмыкнув, Драко поглядел в потолок, словно мирно спящая Астория могла невзначай угадать его малоприличные мысли. Не то чтобы он посещал бордели… По чести говоря, за три года брака Драко всего один раз отважился пофлиртовать. Совсем чуть-чуть и без серьезных намерений. И оказался основательно ошарашен тем, как легко перед ним открылись двери чужой спальни. Связь начала тяготить его уже после нескольких свиданий, и Драко был безумно счастлив, когда случайная и ненужная, в общем-то, любовница вдруг вышла замуж и укатила в провинцию. С тех пор он вел себя осмотрительно и осторожно, переводя в шутку любую попытку завязать какие-то отношения.

Повеселев, Драко налил себе еще бренди, выпил – уже с удовольствием, смакуя каждый глоток - и на цыпочках прокрался в спальню.

Наверное, он все же слишком много думал в этот день об Уизли. Сон был беспокойным, жарким, полным страсти и истомы. То, что Драко боялся себе представить днем, безнаказанно захватило его беззащитное сознание ночью. Его окружали десятки обнаженных мужчин – и у каждого было лицо Уизли. Рона Уизли.

Чужие ладони, чужие пальцы, чужие губы – в каждой складке тела, на каждом дюйме кожи, везде, где Драко и представить бы не мог. С бесстыдством и откровенностью, допустимыми лишь во сне…

Он проснулся, хватая пересохшим ртом спертый воздух и чувствуя, как неприятно липнут к телу влажные пижамные брюки. Подобное с ним случалось в последний раз много лет назад, в общей спальне Слизерина.

Совершенно разбитый неприличным сном, который никак не желал выветриваться из памяти, Драко поплелся в ванную. Долго стоял под холодным душем, приходя в себя. Когда в голове слегка прояснилось, он решительно растерся жестким полотенцем, оделся и спустился в столовую.

Родные, не обремененные необходимостью службы, еще спали, и Драко мрачно сел за большой стол, способный вместить две дюжины человек. Нелюбовь к понедельникам сегодня усугубилась неприятными мыслями, так что позавтракал Драко без удовольствия. И шагнул в камин с угрюмой уверенностью в том, что проблема приобрела более серьезный характер, чем ему показалось ночью.

К счастью, переговоры с мистером Дорфмайером были назначены на первую половину дня и прошли с успехом.

К несчастью, Драко потерял бдительность и на волне эйфории отправился обедать в ресторан Министерства вместе с сотрудниками, желающими отметить удачу в дружеской компании.

Первым, кого он увидел в большом зале, был Рон Уизли, сидевший недалеко от входа в компании других авроров. Наткнувшись на пристальный взгляд круглых глаз, Драко споткнулся, замер и почувствовал, как кровь бросилась в лицо. Торопливо отвернувшись, он направился к самому дальнему от Уизли столу в противоположном конце ресторана, спиной чувствуя, что аврор продолжает глядеть в его сторону.

“Почему он так смотрит?”

Ни о чем другом Драко думать сейчас не мог. Самые похабные обрывки ночного кошмара всплыли в памяти, воображение тут же дорисовало остальное. Вдруг стало жарко, неуютно, и желание сейчас же сбежать, запереться в кабинете и выпить мгновенно заглушило голод. Извинившись перед коллегами, уже рассевшимися за столом, Драко стремительно зашагал к выходу.

Мысли мешались в голове, сталкиваясь и разлетаясь в стороны подобно множеству сумасшедших снитчей. Ворвавшись в свой кабинет, Драко упал на стул и закрыл пылающее лицо руками.

“Каждый второй четверг месяца…”

Это было невыносимо. Драко чувствовал, что заболевает. Его бросало то в жар, то в холод, сердце отчаянно колотилось в горле, воздух в помещении казался сухим и колючим, и Драко вдруг реально ощутил десятки метров земли и камней, нависших над его головой.

Наверное, он действительно выглядел больным. Во всяком случае, мистер Дэвис без вопросов разрешил Драко уйти с работы.

Оказавшись на поверхности, Малфой всей грудью вдохнул сырой лондонский воздух. Стало немного легче, но не настолько, чтобы со спокойной душой вернуться домой и провести остаток дня с семьей, ни о чем не думая.

Оглянувшись, он зашагал по направлению к Косой аллее в надежде найти тихое место, где можно было бы посидеть и справиться с хаосом в голове. Неожиданно за деревьями мелькнули рыжие волосы, и Драко в панике шарахнулся на другую сторону улицы. Совершенно незнакомый мужчина вышел из переулка, недоуменно посмотрел на него и шагнул в телефонную кабинку, служащую тайным лифтом в Министерство.

Драко перевел дух.

Следующие несколько часов стали непреходящим кошмаром. Драко вдруг вспомнил, что аврорам разрешено пользоваться оборотными зельями, и теперь в каждом волшебнике, случайно бросающем на него взгляд, ему мерещился Рон Уизли. Проще всего было бы отправиться в Малфой-мэнор, но в таком раздерганном состоянии Драко не мог там появиться. Все его мысли крутились вокруг одного и того же:

“Что Уизли делает с моим телом?”

Разумеется, в их возрасте никаких тайн в сексе уже не существовало. Драко очень хорошо знал все, что совершается в постели между мужчиной и женщиной. И прекрасно представлял себе, что может происходить в постели между мужчиной и мужчиной или женщиной и женщиной. Не так уж давно – сразу после рождения Скорпиуса – Драко тайком сжег в камине довольно приличную коллекцию специфических мужских журналов, которая копилась у него несколько лет. Колдографии в этих журналах были чрезвычайно пикантного свойства, а несколько специальных выпусков он зачитал чуть ли не до дыр на глянцевых страницах. Тем ужаснее было представлять себе Уизли, развлекающегося с помощью всевозможных сексуальных игрушек – анальных шариков, разнообразных дилдо, плетей, наручников, шипов. А может быть, он даже заставляет проститутку надевать кружевные пояса и ажурные чулки? На его, Драко, тело?

- Вам плохо?

Драко поднял голову. Бармен склонился над ним, с тревогой глядя в лихорадочно блестящие глаза клиента.

- Может быть, эльфа… проводить?
- Нет, - хрипло ответил Драко, с трудом расслышав вопрос сквозь шум крови в горящих от стыда ушах. – Все нормально. Просто я немного простыл, Тэд.

Пожав плечами, бармен переместился вдоль стойки к другим клиентам. Драко придвинул к себе очередной бокал с огневиски и снова уставился в потертую и поцарапанную полировку. Черное блестящее дерево отражало неестественно большой глаз и длинный острый нос. Драко наклонился и подышал на отражение, которое тут же затуманилось и пошло мелкими капельками.

“Я совершенно неприлично напился, - мрачно подумал он. – Отец будет в бешенстве”.

Как оказалось, Драко абсолютно напрасно надеялся на то, что спиртное способно избавить его от кошмаров. Он проснулся под утро с бешено стучащим сердцем, отвратительным похмельным послевкусием во рту и закаменевшим от возбуждения членом. Ощущение чужой ладони между ног было таким явственным, что Драко даже протянул руку, чтобы убедиться – там ничего нет. Прикосновение собственных пальцев показалось невыносимо приятным и желанным, но рядом с женой он не мог заниматься самоудовлетворением.

Выругавшись про себя и пожелав всем Уизли ранней импотенции, Драко поплелся в ванную комнату. Он искренне попытался представить себе какую-нибудь пышную сексапильную ведьмочку, с развратной улыбкой приподнимающую двумя руками налитую грудь, но вместо ведьмы перед глазами возник рыжий мастурбирующий негодяй. Драко словно наяву увидел россыпь веснушек на широких плечах, заросший рыжими волосами плоский мускулистый живот, внушительных размеров член с сочно-красной головкой. Охнув, прижал ладонью собственный пенис под шелковой тканью пижамных брюк и, зажмурившись, кончил.

Остаток ночи Драко провел у камина, хмуро наблюдая, как неохотно и медленно горит тяжелый шелк. Можно было использовать Инсендио, но почему-то живой огонь казался надежнее. В халате, наброшенном на голое тело, с босыми ногами и дрожащими пальцами Драко чувствовал себя жертвой насилия, хотя оно и существовало исключительно в его голове.

Утром он сказался больным и не пошел на службу. Астория хлопотала вокруг, меняла уксусные компрессы, предлагала микстуры и пилюли и казалась Драко персональным демоном, призванным усугубить его мучения. Отец зашел один раз, с неудовольствием посоветовал сменить Бодроперцовое зелье на Похмельное и удалился. Мама прислала с эльфом горячий чай с мятой и лимоном и любимые булочки Драко, но ему кусок не лез в горло.

К обеду прилетела сова от Дэвиса с пожеланиями скорейшего выздоровления. Еще одна сова принесла записку от коллег с выражениями сочувствия. Почему-то в отделе считали, что Малфой подхватил редкую форму гриппа, не поддающуюся лечению зельями. Почувствовав себя уже не умирающим, а просто тяжелобольным, Драко позволил накормить себя куриным бульоном, привередливо покопался во фруктовом салате, выбирая из него кусочки груши, и даже согласился немного подремать. И хотя он все время дергался и просыпался, к ужину нервная дрожь, преследовавшая Драко с ночи, прошла.

Отпустив жену к сыну, которого весь этот день развлекала бабушка, Драко завернулся в верблюжий плед, открыл окно и сел на подоконник. Терпеливо ожидавшая на ветке бука сова немедленно слетела вниз и буквально всунула в ладонь Малфоя тонкий свиток, перевязанный серенькой лентой. И тут же метнулась назад, пропав в наступающих сумерках.
Холодея от недоброго предчувствия, Драко сжал пальцы, мучительно размышляя, что делать. Его грызло болезненное любопытство. Что в письме? Описание оргий Уизли в многосущном борделе? Гнусные подробности соития с телом Драко? Или самое обычное приглашение на воскресный обед у Гойлов?

Словно уловив его сомнения, ленточка сама поползла со свитка, пергамент развернулся, и Драко против своей воли уставился в письмо.

“Лютный переулок, дом пять. Каждый второй четверг в семь часов вечера”.

Вскрикнув, Драко выронил пергамент, и тот медленно спланировал на розовый куст. Перегнувшись через подоконник, Малфой отчаянно пытался его поймать, но чуть было не вывалился из окна. Потом вспомнил про палочку, метнулся к тумбочке, дрожащим голосом скомандовал: “Акцио, пергамент от анонима”.

Письмо впорхнуло в окно и подлетело к Драко. Он испепелил записку яростным Инсендио, швырнул палочку на ковер и рухнул в постель, сжимая руками голову.

Послезавтра.

“Может быть, уехать? – тоскливо подумал Драко. – Взять Асторию, Скорпиуса, выпросить у Дэвиса отпуск и уехать в Ниццу?”

Он понимал, что это ничего не изменит. Где бы он ни находился, в какой бы глухой угол ни забился – здесь, в Британии, в Лондоне, готовая на все проститутка каждый второй четверг месяца в семь часов вечера будет выпивать фиал с оборотным зельем, превращаясь в Драко Малфоя. И Рон Уизли – костлявый, волосатый, рыжий – будет пользоваться его телом в свое удовольствие, проделывая с ним тысячу непристойных вещей, о которых Драко разве что читал или видел на колдографиях. Или ничего не станет вытворять – просто поставит на четвереньки и грубо отымеет сзади, расплачиваясь за все бывшие обиды.

“Это надо прекратить любой ценой, - сказал себе Драко и сунул ладонь под резинку, нащупывая восстающий член. – Если бы дело было только в Уизли… Но эти сны! Эти навязчивые непристойные мысли! Это неконтролируемое возбуждение! Я взрослый человек, у меня семья, ответственная работа, нормальная, смею надеяться, ориентация! В моем роду просто неоткуда…”

“… взяться неправильной ориентации, - свою мысль он додумывал через десять минут, лежа на спине и лениво поглаживая себя по животу после острого, словно чилийский перец, оргазма. – Галлеон против кната, эта маггловская зараза никогда не поражала мой род. Малфои всегда…”

- Малфои всегда, - произнес кто-то в голове Драко давно забытым голосом декана – А Блэки?

Наваждение было таким сильным, что Драко сел в кровати и растерянно оглянулся. Нет, он по-прежнему был один в комнате, в углах сгустился мрак, старый бук за окном совершенно растворился в наступившем вечере и угадывался только по шелесту листвы.

- Блэки, - повторил Драко, чувствуя, как ледяные пальцы ужаса касаются спины. – Мерлин великий, Блэки! Как же я забыл?

Темная история одного из предков Нарциссы волновала его еще в том возрасте, когда волнуют даже мухи, слипшиеся на стекле. Красавец Финеас Блэк с лихо закрученными усами появлялся на своем портрете нечасто – чаще всего для того, чтобы отпустить какое-нибудь малопристойное замечание. Мама каждый раз пыталась закрыть Драко уши, он вырывался и сердился, а предок хохотал и вновь скрывался за рамой.

Постепенно – по оброненным фразам, по обрывкам подслушанных разговоров, по прозрачным намекам – Драко составил о Блэке определенное мнение.

Финеас был экстравагантен. Пожалуй, даже слишком экстравагантен для своего времени. Вряд ли родители отзывались о нем лучше, чем бабушка Вальбурга отзывалась когда-то о своем непутевом старшем сыне. У Финеаса было множество друзей и такое же множество врагов, а броская внешность привлекала к нему лиц обоих полов. Чем Блэк с удовольствием и пользовался, доигравшись в итоге до того, что разгневанные родственники вышвырнули его из семьи. Для чего отец сохранил портрет распущенного сумасброда и даже повесил его недалеко от портретов собственных предков, Драко не знал. Вероятно, из тщеславия или у него имелись какие-то другие мотивы – сейчас это было уже неважно.

- Блэки, - в третий раз повторил Драко и застонал от отчаяния.

Вот она, первопричина непристойных снов и неприличных фантазий – дурная кровь Блэков. Как мало понадобилось для того, чтобы она пробудилась и подчинила себе холодную спокойную кровь Малфоев. Всего лишь намек на то, что возможно… возможно… Бред, безумие – но, Мерлин, какое же возбуждающее, какое соблазнительное.

Драко зажмурился и сжал зубы так, что заболели скулы.

Нет, он не позволит себе распускаться. Ему не пятнадцать лет, когда любое безумство оправдано подростковым бунтом крови, и не двадцать, чтобы он мог не задумываться о последствиях.

Послезавтра в семь часов вечера. Что ж, Драко пойдет туда и потребует у Уизли объяснений. Холодно и спокойно, как полагается Малфою. Если разразится скандал, репутация Драко, вероятно, пострадает. Обязательно найдутся шелкоперы, готовые раздуть из мухи слона и поставить все с ног на голову. Но Уизли – Уизли будет уничтожен. Что бы ни говорили потом о Драко – об Уизли станут говорить больше и хуже. Так что в интересах рыжего решить вопрос миром. Например, дать Драко Непреложный обет и найти себе другой объект для занятий сексом. К тому же, все еще существует вероятность того, что эти письма или глупый розыгрыш, или подлая выдумка недругов Драко из отдела внешнеэкономический связей. В этом случае все его душевные терзания не стоят ломаного кната, и следует просто выкинуть эту историю из головы. Драко никому не позволит ломать свою карьеру. А фантазии и сны… что ж, sed semel insanivimus omnes – и лучше, если подобное безумие настигает в молодости, когда с ним еще возможно справиться, а не в том почтенном возрасте, когда оно становится поводом для жаждущих наследства родственников отправить главу семьи в изолированные апартаменты сумасшедшего дома.

Очередной горячечный сон, больше всего напоминавший сексуальные фантазии подростка, впервые увидевшего порнографические колдокарточки, Драко воспринял почти спокойно. Отчасти еще и потому, что ночь он провел в отдельной спальне – под предлогом болезни и нежелания беспокоить Асторию. Так что проснувшись в приятной истоме и с мокрым липким пятном на пижаме, не заторопился в ванную комнату скрывать следы, а раскинулся на постели, прикрыв глаза и вспоминая особо яркие моменты сна, удивительно похожего на явь. Если бы Драко жил не в Малфой-мэноре, надежно защищенном от любых магических воздействий, он решил бы, что на него навели персональный морок. К сожалению, никакого морока быть не могло, так что приходилось признаться самому себе – во сне Уизли не вызывал такого отвращения как в реальности. Сон был горяч, в меру безумен, а испытанное наслаждение как-то очень быстро оттеснило смущение на второй план. Будь Драко менее рассудителен и более свободен, он, вероятно, даже решился бы кое-что попробовать и наяву – разумеется, не с Уизли. Или даже с Уизли, но как-нибудь так…

В четверг Малфой явился на службу подтянутым и спокойным, хотя и бледнее обычного. Накануне он опять провел весь день в постели, но к вечеру встал, прогулялся по парку и окончательно успокоился. Ночь вновь оказалась бурной, и утром Драко потребовалась двойная порция кофе, чтобы придти в себя.

Он сдержанно поздоровался с сослуживцами, выслушал полагающиеся слова ободрения и сел за свой стол разгребать накопившиеся за два с лишним дня дела. Решение было принято, он твердо собирался разобраться с ситуацией – и даже испытывал какой-то азарт, продумывая в коротких перерывах на кофе все те жесткие и едкие фразы, которые должен будет сказать Уизли при встрече, если она состоится.

В обед Драко опять отправился вместе со всеми в ресторан. И здесь его решимость еще больше укрепилась: все то время, пока он смеялся и шутил с сотрапезниками, Уизли не отводил от него взгляда. Драко не назвал бы этот взгляд влюбленным – аврор, скорее, был мрачен. Во всяком случае, не хохотал громогласно, не отпускал на весь зал глупых шуточек и не корчил выразительных гримас. Драко было лестно думать, что Уизли действительно боится огласки – и поэтому так напряжен перед свиданием в борделе. Не будь Малфой настроен на то, чтобы оставить историю втайне от всех, он прихватил бы с собой пару свидетелей, чтобы сделать позор Уизли окончательным и бесповоротным.

К неприметному покосившемуся домику в Лютном переулке он явился без пяти семь вечера. Постоял, собираясь с мыслями, подышал, успокаивая нервы – и шагнул через порог.

Его ослепил яркий свет магических свечей, отражавшийся в позолоте, в зеркалах во всю стену и даже в алом бархате, который покрывал все, не занятое золотом и зеркалами.

“Какой-то… Гриффиндор”, - в смятении подумал Драко, но в этот момент его крепко ухватили за кисть и потащили куда-то – ослепшего от красного и золотого, одуревшего от ароматов восточных курильниц и не понимающего, что делать дальше и к кому обращаться, чтобы найти Уизли.

- Опаздываешь, красавчик, - низко и томно сказали ему прямо в ухо. – Клиент не должен ждать.

Перед носом Драко распахнулась дверь, его довольно сильно толкнули в спину, и Малфой буквально влетел в небольшую комнату, три четверти которой занимала кровать.

Ничего больше он разглядеть не успел. Его обхватили две мускулистые длинные руки, прямо перед Драко мелькнули рыжие лохмы, шальные глаза, а потом к его губам прижались таким страстным и жадным поцелуем, что колени немедленно стали ватными, в животе что-то мелко задрожало, а в голове осталась одна-единственная жалобная мысль.

“Это сон”.

Если бы Уизли позволил Драко открыть рот, тот несомненно успел бы объясниться. Или хотя бы попробовал это сделать. Но Уизли целовался как безумный, сноровисто и умело стаскивая с них обоих одежду, подталкивая его к кровати, хватая за все, что попадало под его бесстыжие пальцы – и Драко сам не понял, как оказался нагим и лежащим на спине.

“Это сон”.

В том, что это не реальность, Драко был абсолютно уверен. В реальности ему бы в голову не пришло обнимать Уизли за плечи, обхватывать ногами, прижиматься горячим пахом, заглядывать в голубые глаза и целовать пухлые мягкие губы. Во сне оказалось возможно все – потому что это был сон Драко, и он волен был распоряжаться своими безумными фантазиями как угодно.

- Ты мой хороший, ты мой хороший, - шептал Уизли, и от его слов становилось щекотно в груди, и в носу, и где-то в животе, а на глаза почему-то наворачивались слезы, которые Рон снимал губами, и снова что-то шептал, захлебываясь то ли счастьем, то ли горем. – Так боялся, что не поверишь или испугаешься, не придешь…

Боль отрезвила, заставила дернуться, застонать, затем закричать, но Уизли навалился сверху, удерживая Драко, накрывая губами страдающий рот, замирая в движении, которое казалось неостановимым.

И тогда – всхлипывая, жмурясь от подступающих слез, цепляясь за чужие сильные плечи – пришлось признать, что сны остались в прошлом, а реальность: вот она. Смотрит несчастными глазами, шепчет какие-то неловкие нежности, гладит мокрое лицо неуклюжими короткими пальцами. Двигается, Мерлин великий, двигается!

Жалобное поскрипывание кровати отдавалось где-то внутри – чуть болезненно, в такт неровным ударам сердца. Перед глазами качался потолок, который то и дело заслоняли влажные спутанные рыжие пряди. Драко поднял бессильную руку, провел пальцем по пухлым губам Уизли – и они тут же доверчиво, совсем по-детски приоткрылись ему навстречу.

- Дурная кровь, - пробормотал Драко, прислушиваясь к себе и с изумлением понимая, что боли нет, а вместо нее появилось и стремительно нарастает знакомое острое возбуждение. – Дурная кровь, но клянусь, я никому не отдам ни капли.