Название: Не тот человек Автор: NikMac Бета: Черногривка Герои: Невилл Лонгботтом, Северус Снейп; слэш Рейтинг: PG-13 Жанр: романс, драма Саммари: Ранняя весна. Первая любовь. Ожидаемые заморозки и отважные побеги Дисклеймер: Снейп и Невилл принадлежат Роулинг, а нам – всё то, что между ними Примечание: Фанфик написан на "Весёлые старты–3" на тему «Dum spiro, spero (Пока дышу – надеюсь)»
Отправлено: 05.11.10 01:58. Заголовок: * * * – Вы ошиблись..
[center]* * *[/center]
– Вы ошиблись, Лонгботтом. Я не тот человек, в отношении которого вам стоило питать какие-либо надежды.
Снейп говорит сухо, невыразительно, глядя в ночь за окном, сливаясь с ней цветом мантии и немытых волос. За последние полчаса это его первые слова. До того воздух сотрясал Невилл. Похоже, зря старался.
Невилл щурится, пытаясь разглядеть Снейпа, и терпит поражение. Света единственной свечи явно недостаточно, углы директорского кабинета тонут во мраке. В самом тёмном, у окна, будто преступник, прячется Снейп. Там он и простоял всё время, пока надёжно связанный и зафиксированный в кресле Невилл произносил, чуть запинаясь от волнения и бесконечно злясь на себя за это, свою продуманную, тщательно отрепетированную речь.
Без толку. Правы оказались друзья, а вот Невилл, бесспорно, свалял дурака, наплевав на их мнение и специально наткнувшись на патруль именно сегодня, когда в школе нет Упивающихся в профессорских мантиях, в надежде оказаться в кабинете директора. И что же? Вот он здесь, наедине со Снейпом, никто им не мешает, и он сказал всё, что только можно было сказать и что нельзя тоже – но всё зря. Слова о мужестве и чести, о прощении и искуплении казались такими искренними и правильными в воображении и за пологом собственной кровати. Высказанные в скрытое во мраке лицо, они, словно бряцающие оружием рыцари, воодушевлённо маршировали по кабинету, звонким эхом отражались от древних хогвартских стен...
– Всё, что вы мне здесь наговорили, – детский лепет, гриффиндорская чушь.
...и рассыпались в пыль. Всё оказалось зря.
Живот, бока и вывернутые назад руки ноют; скула, а вместе с ней зубы, ухо и глаз, болят; пытаться уловить хоть какое-то движение в углу, где прячется от света Снейп, становится всё тяжелее. Проклятый Гойл. Невилл и не подозревал, что у слизеринца такой знатный хук слева.
– Это не чушь! Всё ещё можно изменить, переписать заново, перейти на верную сторону.
Голос срывается. Невилл ненавидит своё косноязычие. И то, что слабость настигает его именно сейчас, что он действительно леп-печ-чет, а не говорит, сводит с ума. Здесь и сейчас Невилл хочет быть сильным. Он связан, да, но это ещё ничего не значит, абсолютно ничего!
– Ещё не поздно всё переиграть, – то ли хрипит, то ли рычит Невилл, и Снейп, с его извечными насмешками о гриффиндорцах и их уме, затыкается. – Злитесь на других, ненавидьте нас, сколько влезет, но будьте же добры к своей душе.
Буквы наконец послушались, сложились в гладкие слова, вот только они ужасно странные, нелепые, необдуманные. Снейпу наверняка смешно.
Но в кабинете ни звука, даже портреты старых директоров больше не сопят. Тишина становится гнетущей, бьёт в уши, Невилл отчётливо слышит стук собственного сердца. Белеющий в центре стола лист пергамента пуст. Уцепиться за него взглядом легче, чем прислушиваться к каждому шороху там, в темноте.
Тугие верёвки исчезают. Это так неожиданно, что Невилл валится набок, всем весом давит на вот только что скрученную и вдруг вмиг оказавшуюся свободной руку.
– Идите вон, Лонгботтом, – приказывает Снейп из темноты.
Невилл встаёт. Колени мелко дрожат, и это страшно бесит, почти так же, как проклятое упрямство Снейпа.
– Вы не ответили мне, – Невилл делает шаг вперёд. – Я никуда отсюда не уйду, пока вы не ответите мне.
Первым из темноты появляется лицо. Грязно-серое, измождённое, никакое. Глаза сверкают, доказывая, что Снейп пока ещё не мертвец. Выражение лица меняется. Новая маска Снейпа – хорошо забытая старая, из презрения и лютой злости. Только в неё не веришь.
Или веришь?
– Crucio, – тихо произносит Снейп. Волшебная палочка вибрирует в его руке, но в голосе нет ненависти, только усталость. – Crucio даже тугодумов делает прыткими. Хотите проверить?
Невилл пятится назад, натыкается на кресло и плюхается в него. В голове нет мыслей, сил тоже не осталось. Снейп нависает над ним старым больным коршуном, тянет руку, словно когтистую лапу, вцепляется в плечо и неожиданно сильно, рывком, заставляет Невилла встать. Они смотрят глаза в глаза. Невилл видит сверкающие чёрные зрачки, тонкие ниточки сосудов...
– Я думал, – слова вырвались на волю, но правды в них нет: в действительности Невилл ничего не думал. Голова пуста. Мысли трусливо разбежались, бросили его одного в самый ответственный момент.
– Думали? Зря, – отвечает Снейп. – Глупые детские мечты, как правило, имеют свойство протухать. Вонь при этом страшная. А на вкус так вообще гадость.
Больше он ничего не говорит. Только толкает в спину до тех пор, пока Невилл не оказывается внизу, в коридоре, в компании злобно ухмыляющейся горгульи. Дверь перед его носом захлопывается, слышны негромкие щелчки замков, всё стихает.
От тоски хочется выть на луну, как вервольф. Только луны нет. Ночь черна, пуста, глуха и чихать хотела на так и не оправдавшиеся надежды.
Невилл морщится, охает и медленно бредёт в Выручай-комнату. Шагов за спиной он не слышит.
Детство Невилла кончилось в семнадцать, в ночь после врезавшейся навсегда в память встречи со Снейпом. Начало взрослой жизни подкралось незаметно, во сне, и, словно кошка канарейку, сожрало его уверенность в собственной нормальности. Спасти старые представления о себе не удалось. Ничего нормального в том сне не было и быть не могло – это раз; он более чем хотел повторить всё по-настоящему и неоднократно – это два.
Невилл встретил слишком скоро наступивший рассвет, лёжа на кровати, разглядывая потолок и обдумывая два этих заключения. Возможно, стоило побиться головой о стенку или поорать на себя вдосталь, но Невилл всего лишь тихо встал, оделся и принялся за работу. Выручай-комната просыпалась, а его ждала прорва дел, помимо незапланированных, ненужных, странных, глупых, абсолютно идиотских желаний. Пусть даже они и не настолько внезапны, как хотелось думать. Иначе с чего бы ему размышлять о Снейпе беспрестанно, мысленно спорить с собой и с ним, доказывать правоту, надеяться, что выслушает, что поймёт, что согласится, что удастся его спасти, отвести от пропасти, перетянуть на правильную сторону, и бесконечно мечтать, почти поверить в то, что всё не так, как есть на самом деле.
Ранняя весна. Первая любовь... Весна и вправду ранняя, а вот любовь, возможно, не такая уж и первая: когда-то Невилл всерьёз засматривался на Лаванду. Но, в отличие от тех желаний, эти куда сильней и болезненней, обострены до предела. Невилл видит сны, грезит наяву, мечтает, вновь забывая о том, что этого делать нельзя. Он хочет выздороветь, старается контролировать себя, а потом бросает дурное. В конце концов взволнованный трепет в груди, стоит кому-то произнести заветное имя, откровенно смешон даже для него самого. А уж как издевался бы над ним объект страсти нежной, страшно представить.
Если бы Невилл мог выбирать, то предпочёл бы быть таким, как все. Жаль, но каждый новый день убеждает его, что выбирать ему не приходится.
Глупое, глупое сердце. Безвольное тело. Но болезнь пройдёт сама, надо всего лишь ещё немного подождать.
Позади встреча с Гарри, битва, смерть Снейпа, другие смерти, смерть того, кто это всё затеял, чьё имя Невилл больше никогда не собирается вспоминать. В прошлом – победа, объятия, поцелуи, пир, возвращение домой. И уже можно забыть, как, перепрыгивая через две ступеньки, бежал по лестнице наверх, как медленно шёл к двери в собственную комнату, как остановился, вдруг оказавшись не в силах сделать последний шаг. А вдруг целитель ошибся, и после таких ран не выживают?
Снейп выжил.
Невилл смотрит на его то ли серое, то ли желтоватое лицо, бескровные губы, необыкновенную, ни разу до того не виденную расслабленной линию челюсти, впалые щёки, девчоночьи ресницы. Он осторожно трогает прохладную ладонь, лежащую поверх одеяла, стискивает тонкие пальцы, согревает обеими руками.
«Пергамент, – думает Невилл, – кожа, как пергамент, тонкая, сухая».
Единственная свеча в затемнённом ночнике рождает не свет, а пляшущие по всем поверхностям тени. Иногда Невиллу кажется: вот, ресницы дрогнули, очнулся! И сердце заходится нервным стуком, смешивая бурную радость и откровенный страх. Да, Невилл ночь напролёт ждёт именно этого момента, надеется на выздоровление, старается поверить, что всё ещё будет хорошо... И точно знает, что хорошо будет не всё; видит, словно со стороны, живую реакцию очнувшегося Снейпа на Невилла Лонгботтома, сидящего на маленькой скамеечке у кровати и держащего или, скорее, держащегося за его руку.
Это чистый, незамутнённый, абсолютный идиотизм. Кому, как не Невиллу, знать, как именно профессор относится к нему. Ведь тот ни разу не сдержал ни злобы, ни ехидства, ни ненависти, ни презрения. Обид и дурных предчувствий так много, а Невилл в полутьме у кровати больного один. Но уйти он не в силах, как не в силах отвести взгляд от бесчувственного лица, перестать прислушиваться к дыханию, отпустить согретую теплом его рук безвольную ладонь.
Майская ночь длинна. Темнее всего перед рассветом. Тени воспоминаний обступают: там кровь и боль, клинок и огонь, крики и отчаяние, там смерть. А ещё – страх, такой удушающе- острый, скручивающий кишки, но не тогда, когда пришлось стоять перед Волдемортом и смотреть в его омерзительное лицо, а когда ноги не выдержали, и он рухнул на колени перед тем, кто не должен был пасть, кто обязательно должен был выжить, кто не мог, просто не мог, не должен был вот так умереть...
Он не умер, напоминает себе Невилл. Глупые слёзы дрожат на ресницах, а сердце колотится здесь, в тишине его дома так, как не колотилось в лесу, когда он бежал, не разбирая дороги, не замечая ни хлещущих по лицу веток, ни торчащих из земли корней, уже точно зная: поздно, всё кончено, уже ничего не исправишь, никого не вернёшь. Но тогда он не поверил, наотрез отказался верить в худшее, и оказался прав.
«Я сделал всё, что мог. Остальное зависит только от него самого», – сказал усталый целитель перед уходом, и Невилл согласился с ним, даже смог оставить больного одного, вернуться туда, где был нужнее. Но почему же сейчас, когда все испытания позади, когда он слышит тихое и ровное дыхание спящего, ему так больно и страшно? Ведь уже понятно: Снейп смог справиться с ядом, а значит, скоро выздоровеет. Он жив, и это главное.
Зачем Невиллу сейчас думать, что уже утром Снейп встанет и уйдет, что оттолкнёт? Что будет презирать... А ведь именно так и будет.
Ну и пусть. Чего Невиллу стыдиться? Что, кому-то удалось убежать от себя? Сомнения в реальности собственных желаний и страстей, сопротивление и гордость, не сломанные многомесячной пыткой из снов и мечтаний, рухнули в одно мгновение, когда он думал, что смерть забрала у него всё, что шансов больше нет.
Их и нет. Но внутри всё дёргается и дёргается надежда. Живучая сволочь. Это она не даёт сдаться, заставляет забыть слова Гарри о своей мёртвой матери и Снейпе, упорно подсовывает мечты, позволяет грезить наяву...
Щёки Невилла горят, он склоняет голову, утыкается лбом в кровать, дышит натужно и хрипло.
Мальчики не плачут. Он не плачет.
Голос в голове – бабушкин, он утешает, словно ласковая ладонь касается вихрастой макушки, приглаживает волосы, исцеляет ссадины и синяки. Раньше Невиллу казалось, это величайшее волшебство – исцелять раны. Но он знает, где магия бессильна: то, что болит внутри, так просто не вылечишь. Он – безумец, у него нет оправдания, нет спасения. Уж лучше б Crucio и остаться без мозгов, чем это всё.
Ночь тает, сереет небо на востоке, а он всё согревает ладони Снейпа своим дыханием, мечтает, вздыхает и целует кончики прохладных пальцев. Надежды на взаимность нет, но Невилл надеется, ведь он – гриффиндорец. Вот если бы достать любовь... легко, просто, как из волшебной шляпы острый меч.
Отправлено: 05.11.10 02:00. Заголовок: * * * Всегда неприя..
[center]* * *[/center]
Всегда неприятно вместо тёплой и мягкой кровати, уютного кресла, даже шаткой табуретки вдруг очутиться на полу – холодном, жёстком, твёрдом. А если при этом тебя вырывают из объятий любимого человека – это более чем неприятно. Но когда осознаёшь, что те нежные и сладкие поцелуи – всего лишь сон, а тот, кого вот только что целовал, орёт на тебя, лежащего на полу вверх тормашками ошеломлённым жуком... Нет, это не просто неприятно, это жутко несправедливо!
– Несправедливо, – хрипло повторил Невилл и неловко забарахтался, путаясь в половике и перевёрнутой скамеечке для ног, любимой бабушкиной, позаимствованной вчера в гостиной. Чувствовал он себя совсем не очень: спина ужасно затекла, бедро натужно ныло, а голову, казалось, набили то ли опилками, то ли соломой.
Сидящий на кровати Снейп, слава Мерлину, замолчал. Как хорошо... А ещё лучше – выжил, а! Снейп выжил! Пусть бледен, страшен, пусть разъярён и адски зол, но жив ведь, жив! За одно это Невиллу страстно хотелось его расцеловать. Но он благоразумно сдержался: нет, никаких Crucio по утру, особенно после такой ночи.
– Что это всё значит?
«Всё» означало, очевидно, кровать Невилла, пижаму Невилла и самого Невилла, неуклюже, но всё-таки поднявшегося с пола и потиравшего сейчас ушибленный копчик.
О, нет. К сожалению, «всё» также включало руку, демонстративно вытертую о постельное бельё.
Невилл нахмурился. Поющая в душе радость видеть живого Снейпа не делала менее болезненным тот факт, что прикосновение, вполне естественное во сне, совсем не обидное, невольное... Ну хорошо, не совсем невольное, но это всего лишь прикосновение к руке! До чего же обидно смотреть, как его следы оттирают с таким старанием, какого Снейп никогда не проявлял в личной гигиене, не стесняясь ни грязных патл, ни заляпанных зельями рук.
«У него красивые руки», – возразил внутренний враг, и Невилл насупился еще больше.
Но разве Снейпа переглядишь? Он кого угодно заставит смутиться своим жутким немигающим взглядом. И почему это в его присутствии Невилл почти всегда ощущает себя маленьким мальчиком в детских штанишках!
Кстати, насчёт штанишек, в данный момент неудобных и тесных. Ухмылка на губах Снейпа заставила Невилла покраснеть и отвести взгляд.
«Это абсолютно естественно!» – сказал он себе, но убедить не сумел. Так просто не отбросишь факт, на кого именно у него встаёт по утрам и кого он представляет, отправляясь в душ не только для того, чтобы мыться.
Уйти сейчас с поля боя, в которое превратилась его комната, Невилл не мог. Выносить издёвку во взгляде Снейпа – тоже. Потому Невилл отошёл к столу, выдвинул стул на середину комнаты и сел.
Плевать, что кто-то, и даже он сам, считает себя извращенцем. Сейчас стыдиться не время, сдаваться нельзя.
Теперь, когда Невилл сел, их глаза оказались на одном уровне, но до отношений на равных было далеко. Невилл знал, что сделанное им не заслуживает порицания, но отвратительное, привычное, въевшееся под кожу смущение не желало оставить его хоть на миг. Щёки запылали жаром, дыхание начало срываться, а руки никак не могли просто лежать на коленях. С кем угодно другим Невилл не только казался бы, но и был бы спокойней снеговика, со Снейпом он чувствовал себя мандрагорой, пытающейся вылезти из горшка по весне.
Только через пару томительно долгих минут Невилл понял, что Снейп всё ещё ждёт ответ на вопрос.
– В Хогвартсе была битва...
– Не пытайтесь выглядеть тупее, чем вы есть, – резко оборвал его Снейп.
Невилл шумно выдохнул.
– Предполагается, – произнёс он медленно, тихо, по складам, стараясь не заорать или, что хуже, залепетать, – что вы будете хоть немного вежливы со мной. В конце концов именно я спас вам жизнь.
Говорить так – не благородно, настоящий рыцарь не напоминает прекрасной даме о подвигах в её честь. Но, мерлинова борода, Снейп – не прекрасная дама. Да и он, Невилл, вовсе никакой не рыцарь. Если уж ему удалось в своей жизни совершить хоть один поступок, достойный уважения Северуса Снейпа, то промолчать и правда станет верхом идиотизма. Немного уважения – Невилл его заслужил. Любви, понятно, не светит. Так хоть горсть уважения! Хоть что-то, чтобы вспоминать потом, когда Снейп, очевидно, уйдёт и не оглянётся, забудет! Невилл-то не забудет, нет, не сможет забыть, не забудет его ни-ког-да...
Ни разу до этого, ни разу после, за всю жизнь Невилл не чувствовал себя настолько неуравновешенно, зыбко, разбалансированно. Пусть он в учёбе и не хватал звёзд, но дураком уж точно не был. А сейчас в голове стаями носились какие-то абсолютно сумасшедшие мысли, чувства плясали джигу, слова путались, мечты казались явью, реальность – сном, и он любил и ненавидел, возмущался и восхищался, радовался и плакал одновременно. И это всё внутри. А снаружи...
Треск невесть как оказавшейся в руках бабушкиной шали его слегка вразумил. Но только слегка.
– Перестаньте трястись, – холодно приказал Снейп.
И это оказалось последней каплей.
Невилл ринулся на врага прямо со стула, чувствуя, как пол ускользает из-под ног, бросился вперёд, видя только одну цель.
Ударить? Целовать! Навалиться сверху, вдавить в подушку, поймать в захват руку с волшебной палочкой, зафиксировать вторую, прижаться к колючей щеке, впечататься носом в отворачивающееся лицо, коснуться губами краешка губ, непонятно, то ли замереть, то ли умереть, но точно провалиться в никуда, в туман, где сердце огромным часовым механизмом бухает прямо в голове, а из глаз течёт что-то горячее, неправильное...
Каким образом он оказался всхлипывающим – до чего же стыдно! – в объятиях – до чего же больно, сладко, страшно! – прижимающего его к себе и что-то приговаривающего Снейпа, Невилл так никогда и не узнал. Это стёрлось из его памяти начисто, как и тихие слова, что он слышал.
Но лучше б стёрлись те жестокие короткие фразы, высказанные Снейпом позже, которые не повторить и не забыть, которые разбили иллюзии Невилла в мельчайшие осколки.
– Вы успокоились? – слышит Невилл, растерянно, безмолвно, неподвижно сидящий на кровати. Внутри так холодно и пусто, под стать отстранённому тону Снейпа.
«Он уходит».
– Вы уходите?
«Да что ж ты шепчешь, идиот! Будь сильным, встань, не отпусти его, ну!»
Внутренний приказ придаёт сил только на то, чтобы поднять голову, вглядеться в человека, которому он, Невилл Лонгботтом, не нужен. Куда уж тут ясней, не стоит требовать ещё чего-то, надежды нет, она дотлела вся, превратилась в пыль, в золу, серую, никакую, как те долгие и нежеланные дни, недели, месяцы и годы, которые ему предстоит прожить без того, кто так бесконечно дорог, нужен, необходим даже для того, чтобы просто дышать.
Чёрные ботинки, мантия, волшебная палочка в руке, лицо строгое, суровое, болезненно-худое. И абсолютно безжалостный взгляд – такой, словно розга, секущая до крови, заставит вскочить и мёртвого. Вот и его, истукана-Невилла, принудил зашевелиться, подняться, сохранить лицо, то есть натянуть его, слетевшее куда-то, даже улыбнуться криво.
– Я ваш должник, Лонгботтом.
Невилл молчит. Он смотрит, запоминая черты того, до кого ему никогда не дотянуться, не достучаться, кого с ним уже нет, но с кем он всё равно так отчаянно хочет быть.
– Мне не нужно ничего, что бы вы не захотели дать мне сами, – наконец говорит Невилл.
Удивительно, но голос не дрожит, он сухой, спокойный и даже тёплый, как солнечный свет, что вовсю льётся в приоткрытое окно, ласкает бледные щёки, подчёркивает нездоровый цвет лица, ранние морщины и ту исключительную некрасивость, которая Невиллу дороже любой самой ослепительной красоты.
– Мне нечего вам дать.
Можно было и не говорить, Невилл это уже понял.
– Но у вас – есть. Вы можете дать кое-что крайне необходимое мне.
Невилл выпрямляется. Его глаза загораются светом вспыхнувшей вдруг надежды, нет, всё же не умершей, а лишь притворившейся неживой.
– Пообещайте, что никому не расскажете обо мне.
Невилл сникает.
– Вы могли и не спрашивать. Стерли бы память, и все дела. Вы ведь можете.
– Могу. Но я предпочитаю ваше слово. Его мне будет достаточно.
Пауза такая крохотная, словно и не сказано ничего важного.
– Вы доверитесь мне? – переспрашивает Невилл. – Правда?
Но Снейп молчит, и Невилл уточняет:
– А Гарри я могу сказать? Он так говорил о вас вчера, вдруг он будет переживать...
– Никому. Ему – в первую очередь.
Снейп смотрит Невиллу в глаза. И кивает тому, что там увидел.
– Спасибо.
На лестнице стихают шаги, в сердце остаётся надежда. Она крохотная, но впервые – настоящая. Вчера у Невилла были только эфемерные мечты, сегодня – абсолютное доверие. Кто скажет, что будет завтра?
Ох, вот Невилл вляпался... Ну что ж, читателю остается надеяться, как и Невиллу, что завтра еще что-то будет...
Один известный поэт сказал: "в ком дара нет любви неразделенной, в том нету дара божьего любви". Чуть более красиво, чем желанно, но всё же. Надежда прекрасна, как чувство, но не всем мечтам мудро исполняться. Ведь кто там знает, каково оно будет на вкус, это "исполнившееся" завтра? :)
Пост N: 238
Зарегистрирован: 11.10.09
Откуда: Россия, Тверская обл
Отправлено: 11.11.10 01:37. Заголовок: Любовь прекрасна, а ..
Любовь прекрасна, а неразделённая ничуть не хуже разделённой. Ведь это и есть сама жизнь, любящий человек истинно живой, она согревает, окрыляет, облагораживает. Это такой моторчик внутри, будет двигать жизнь вперёд, освещать и окрашивать всё вокруг Поэтому я просто рада за Невилла, что у него есть любимый человек. А Северусу можно только посочувствовать((( 10/9
Веточка_Сирени Лис спасибо, что прочитали/проголосовали
Puding пишет:
цитата:
Поэтому я просто рада за Невилла, что у него есть любимый человек. А Северусу можно только посочувствовать(((
Любовь неразделенная страшна... но отсутствие всякого чувства, безнадежность и холодность, по-моему, куда страшнее. Определенно, из этих двоих именно Невилл - счастливец. Спасибо за комментарий и оценки
Пост N: 63
Зарегистрирован: 23.10.10
Откуда: Россия
Отправлено: 14.11.10 11:35. Заголовок: Текст очень понравил..
Текст очень понравился. Горькая, пронзительная история. Невилл очень мужественный человек, ведь неразделенная любовь - это тяжкий груз, и прекрасно, что у него есть силы найти в жизни и свет, и крупинку надежды. А Снейпа обвинять ни в чём не могу, он жесток, конечно, но честен. И возможно, он просто не может сейчас, после кошмара последних лет, впустить кого-то в своё сердце. Вместе с Невиллом надеюсь, что время поможет им обоим. 10/9
Отправлено: 14.11.10 19:51. Заголовок: Невилл очень понрави..
Невилл очень понравился и, думаю, ему очень повезло, что его юношеское чувство так и осталось безответным, потому что любовь человека, подобного Снейпу, на мой взгляд, слишком тяжкое бремя ) Спасибо! 10/10
Ural Lynx Toma amallie Эя Спасибо, что прочитали и проголосовали :)
Ural Lynx пишет:
цитата:
Невилл очень мужественный человек, ведь неразделенная любовь - это тяжкий груз, и прекрасно, что у него есть силы найти в жизни и свет, и крупинку надежды.
Как хорошо сказано! Для нашего Невилла даже "нет" не повод для взращивания темноты в душе и барахтанья в отчаянии и безнадёге.
цитата:
А Снейпа обвинять ни в чём не могу, он жесток, конечно, но честен.
Спасибо, что вы нашли именно такие слова для характеристики его действий. Это ценно.
Toma пишет:
цитата:
Не могу отделаться от ощущения, что Невилл - девушка снейпоманка
Хотите обсудить это?))
Эя пишет:
цитата:
Невилл очень понравился и, думаю, ему очень повезло, что его юношеское чувство так и осталось безответным, потому что любовь человека, подобного Снейпу, на мой взгляд, слишком тяжкое бремя )
Конечно, Невилл бы с радостью взвалил это бремя на свои плечи. Но мечты и реальность не всегда стоит смешивать, поддерживаю мнение :)
Отправлено: 23.11.10 21:16. Заголовок: Майская ночь длинна...
цитата:
Майская ночь длинна.
Майская ночь длинна? Вы её с декабрьской не путаете?
Фик абсолютно ни о чём. Пространные рассуждения, что было, что могло бы быть, что есть, почему оно есть, как оно могло бы быть, если, а что, если нет, зачем оно всё так, а могло ли оно быть, а если оно ещё будет, а что если оно могло быть так, есть по-другому, а станет иначе, потому что было не так и т.п. Общие бесмысленные фразы.
Откуда всё это появилось в голове Невилла? Что за виктимность - чем больше Снейп его шпыняет и игнорит, тем больше у того чуЙств.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 682
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Поэтому я просто рада за Невилла, что у него есть любимый человек. А Северусу можно только посочувствовать((( 
- участник сейчас на форуме
