Отправлено: 10.11.10 23:42. Заголовок: ВС 12: "Комната 101", СС, ГГ, drama, angst, romance, R, миди

ВС 12. Авторский фик №6 на тему «Ignoramus et semper ignorabimis» – «Мы не знаем и никогда не узнаем»

Название: Комната сто один
Автор: Гуамоколатокинт
Бета: Командное редактирование
Рейтинг: R
Герои (Пейринг): Северус Снейп/Гермиона Грейнджер (гет)
Жанр: драма, романс, детектив, ангст
Саммари: Игра без начала, конца и смысла
Примечание: AU по отношению к эпилогу
Примечание 2: Все, что можно было почерпнуть, почерпнуто у Стругацких, у Лема и, разумеется, у Оруэлла. Книга в моменты умственных помрачений использует цитаты из «Иллюзий» Ричарда Баха – точнее, фразы из Книги Мессии.
Примечание 3: к фику есть коллаж-иллюстрация<\/u><\/a>
Дисклаймер: от использования героев Роулинг получаем исключительно моральное удовлетворение

 Отправлено: 10.11.10 23:42. Заголовок: – Приехали, мистер, ..

– Приехали, мистер, – сказал голос. – Просыпайтесь.

Северус Снейп вздрогнул и открыл глаза.

Рыжий таксист, перегнувшись через сиденье, тряс его за плечо.

– Приехали, – повторил он.

Снейп несколько раз моргнул и, наконец, проснулся.

– Где это мы? – переспросил он, озираясь. – Ты куда меня завез?

– Старый рынок.

– Какой еще старый рынок? Я же велел тебе в гостиницу…

– Никак нет, – осклабился шофер. – Вы сказали сперва к Старому рынку, а потом в гостиницу.

– Черт, ничего не помню, – признался Снейп. – Приснилось, наверное, что-то… Я давно уснул?

– Как только от аэропорта отъехали, – снисходительно пояснил тот. У него был смешной акцент, но на английском он говорил вполне понятно.

Снейп на мгновение спрятал лицо в ладонях, затем выпрямился.

– Езжай в гостиницу.

– Сразу надо было сказать, что в гостиницу, – неодобрительно заметил водитель. – Теперь еще полчаса отсюда выбираться…

Машина медленно тронулась. Водитель продолжал бурчать под нос что-то обидное, но Снейп не стал слушать и отвернулся к окну. Они ехали по одной из безлюдных окраин: улицы тянулись кривые, темные и узкие, прохожих здесь не было, а был только дождь. Дождь падал из низко подвешенного неба, сеялся с покатых крыш, рассыпаясь в воздухе острой алмазной крошкой, дождь хлестал из желобов водостоков в рваные выбоины мостовой, дождь собирался на сквозняках в вихри и водовороты, так что при каждом повороте такси свет фар выхватывал из темноты все более причудливых водяных чудовищ. Любимая погода чертовых дементоров.

Вот дьявол, подумал Снейп. Плохо, очень плохо. Как там сказал этот рыжий… Старый рынок? Почему именно старый рынок? Совершенно ведь забыл. Начисто. Дьяволово зелье. Отрава. Дрянь.

Такси ехало небыстро, казалось, водитель едва ли не на ощупь прокладывает дорогу в потоках дождя. Мерное движение убаюкивало, и перед глазами у Снейпа вновь поплыло; он ссутулился и прислонился виском и щекой к стеклу. Стекло было очень холодное.

– Дьявол, черт! Merde! – внезапно выругался таксист и резко вывернул руль. Взвизгнули тормоза. Машину тряхануло, и во взметнувшемся свете фар Снейп с тошнотворной четкостью увидел несколько высоких черных фигур в плащах с капюшонами, закрывающими лица. Тут же из мира исчезли все звуки; воздух стал очень холодным и закололся тысячами мелких иголочек. Снейп рефлекторно пригнулся, словно пытаясь спрятаться, но в то же мгновение понял: ничего здесь уже не поможет, и схватился за волшебную палочку – и еще заскрипел зубами от злости, что так не повезло.

Машина остановилась, и тут же все прекратилось.

Несколько человек в блестящих прорезиненных плащах обсуждали что-то, сгрудившись у обочины. У некоторых под накидками угадывались очертания автоматов. Ровными промежутками - попеременно красным и синим – вспыхивал проблесковый маячок полицейской машины. Один из полицейских отделился от группы и направился к остановившемуся такси

Снейп вдруг понял, что по-прежнему сжимает в кармане волшебную палочку. Руки и палочка были мокрые от пота. Он разжал пальцы и тут же почувствовал, как краска досады заливает щеки.

Стекло опустилось. Тот высокий и черный, что только что стоял в потоках дождя, просунул голову в окно. Затем откинул с головы капюшон, открыв форменную фуражку поверх стриженного ежика черных волос.

Водитель произнес несколько фраз по-португальски. Полицейский повернулся к Снейпу.

– Добрый вечер, сэр, это полиция, – дружелюбно произнес он, старательно выговаривая английские слова. – Простите за беспокойство. Вы не могли бы выйти из машины?

– Выйти? – растерянно переспросил Снейп.

– Простите, сэр, кое-что произошло, и я хотел бы взглянуть на ваши документы…

Луч фонарика ощупал лицо Снейпа. Снейп зажмурился.

– Конечно, – сказал он и сунул руку в нагрудный карман. – Одну минуту.

Встреча с магловской полицией его не испугала: документы, лежавшие в бумажнике, были настоящими (фальшивым был человек, который к ним прилагался, но для магловских властей, насколько он знал, так было куда лучше). Паспорт случайно достался ему в наследство несколько лет назад, он привык к нему и давно перестал удивляться, что носит чужое имя и живет по паспорту умершего. Свою настоящую фамилию он почти забыл. Люди многое забывают, когда речь идет о жизни и смерти.

Он открыл дверь и, натянув капюшон, вылез из машины, с трудом передвигая затекшие ноги. По капюшону и плечам тут же застучал дождь.

Полицейский взял его бумажник, но доставать документы отчего-то не стал, а только еще раз, пристально и долго, посмотрел ему в лицо. Взгляд этот Снейпу не понравился.

– Что-то не так, офицер? – спросил он, стараясь не обозначить свое раздражение слишком явно.

– Нет-нет, – по-прежнему не отрывая взгляда от его лица, полицейский раскрыл бумажник и наугад достал одну из пластиковых карточек, мельком взглянул на нее и вернул Снейпу. – Все в порядке. Простите за беспокойство, мистер Джонс. Счастливой дороги.

Снейп спрятал документы и посмотрел вслед полицейскому. Не нравится мне все это, снова подумал он. Очень не нравится.

Он сел в такси и захлопнул дверь. Сквозь окно было видно, как один из полицейских что-то объясняет, горячась и размахивая руками. Слов слышно не было.

– Ну, поехали же, – сказал он нетерпеливо и наконец посмотрел на водителя.

Водителя трясло. Снейп мог видеть только его спину и еще белые пальцы правой руки, судорожно вцепившиеся в руль, но сомнений не было – парня била дрожь, крупная и частая, как во время приступа лихорадки.

Эпилептик, решил Снейп. Или просто псих какой-нибудь. Этого еще не хватало.

– Дружище, спокойно, – он аккуратно дотронулся до плеча водителя. Тот обернулся. Лицо у него было белое-белое, и зубы дробно стучали.

– Так не любишь полицию? – поинтересовался Снейп и тут же понял, что это бесполезно. Водитель его не понимал.

– Ты болен? – очень медленно и членораздельно спросил он, глядя парню прямо в глаза. Зрачки были расширены, и в каждом из них Снейп видел свое отраженное лицо. – Тебе нужен врач?

Наконец, во взгляде водителя что-то дрогнуло. На его лицо понемногу возвращалось осмысленное выражение. Он еще раз резко дернулся, стряхивая руку Снейпа со своего плеча.

Снейп отвернулся от него и посмотрел в окно. Полицейские в мокрых плащах по-прежнему топтались у обочины.

– Вы ничего не понимаете, – вдруг сказал водитель.

– Не понимаю, – согласился Снейп. – А ты мне объясни.

– Вы ничего не понимаете, – водитель скривил губы, словно собираясь сплюнуть, но в последний момент сдержался. – Вы же англичанин, приезжий… Это не полиция…

– Не полиция? – не то повторил, не то спросил Снейп. – А кто же?

– Не знаю я… Похоже, что приезжие… так же, как и вы, – водитель вдруг засмеялся, нехорошим, каким-то деревянным смехом. – У нас тут много приезжих. Просто рай для богатых иностранцев.

Он завел мотор. Краем глаза Снейп заметил, что пальцы водителя по-прежнему дрожат. Да, та еще история, подумал он. У парня явно не все дома. Интересно, а про этот Старый рынок – это он придумал или это, действительно, я сам… А еще, наверное, хорошо было бы сейчас выйти и попробовать вызвать другую машину, пока он меня еще куда-нибудь не завез, или даже – чем черт не шутит – попытаться аппарировать: не похоже, чтобы пешие прогулки сегодня пользовались популярностью у местного населения…

– Вот что, дружище, – сказал он, помолчав. – Я опять передумал. Высади меня здесь.

Водитель не стал протестовать и даже как будто совсем не удивился.

– До вашей гостиницы еще километров пять, – поделился он, когда Снейп расплатился и уже открыл дверь, собираясь выходить. – Берегите себя, сэр.

– Хорошо, – пообещал Снейп.

Он постоял немного, дожидаясь, пока уедет такси. Машина двигалась неровно, рывками, на углу водитель едва вписался в поворот. Наконец последний свет фар растаял.

– Отель «Альгарва», – прошептал Снейп и попытался представить себе гостиницу, какой он видел ее на странице рекламного буклета – белоснежный замок в лучах восходящего солнца.

 Отправлено: 10.11.10 23:43. Заголовок: …На единственное мгн..

…На единственное мгновение он потерял равновесие – так порой случалось с ним после аппарации – и схватился за липкую крышку, но тут же удержался и выпрямился, брезгливо отряхивая пальцы.

– Чудесно, – выплюнул он сквозь зубы, затем наскоро осмотрелся, скользнув недружелюбным внимательным взглядом по переполненным мусорным бакам – в неровном свете единственного фонаря они казались похожими на раздувшихся от обжорства нечистоплотных флоббер-червей – и начал осторожно выбираться из подворотни, стараясь по возможности не задеть плечом наполовину облупившиеся изрисованные стены. Картинки и надписи были одного пошиба, из потока португальской брани выбивался только написанный каллиграфическим почерком английский текст, автор которого в изысканной форме предлагал окружающим разнообразные интимные утехи, и еще одна надпись, тоже на английском – глубоко врезанные в штукатурку полуметровые буквы.

«Комната сто один».

Сбоку были пририсованы – правда, уже не столь размашисто – стилизованная виселица с висящим на ней покойником – два кружочка и четыре палки. Повешенный широко улыбался.

Снейп присмотрелся – надпись была совсем свежая – края букв еще махрились штукатуркой.

– Отлично, – опять сказал он вслух. – Спасибо за подсказку. Этот номер я, пожалуй, брать не буду.

Он вышел из-под кирпичной арки (дождь тут же набросился на него с новой силой) и внимательно осмотрелся, пытаясь понять, где ему искать центральный вход.

Фасад гостиницы выглядел куда более презентабельно. Снейп толкнул стеклянную вращающуюся дверь и прошел внутрь мимо подобострастно снявшего фуражку швейцара.

Вестибюль был пуст, если, конечно, не считать дюжины золоченых статуй в псевдоантичном духе и портье, который тут же приветливо улыбнулся ему из-за стойки регистрации. Портье был щуплый, безусый, совсем еще мальчишка.

Снейп сдержанно поздоровался. Портье тут же перешел на английский.

– Скверная погода, не так ли, сэр?

Снейп молча протянул через стойку паспорт и кредитную карточку. Ему хотелось побыстрее закончить.

– У нас есть доставка в номера. Может быть, вы хотите заказать что-нибудь? У вас усталый вид, – спросил портье, быстро стуча по клавишам компьютера.

– Нет, – Снейп взял свой ключ.

– Что-нибудь еще?

– Полиция, – вдруг вспомнил Снейп. – Когда я ехал сюда, нас остановила полиция. Вы не знаете, ничего не произошло?

– Полиция? – вдруг рассмеялся мальчишка. – Не волнуйтесь, ничего страшного не произошло. Это наверняка из-за животных…

– Животных?

– А вы не слышали? Даже по телевизору передавали. Тут зоопарк есть большой в верхнем городе… ну, или был. Два дня назад все животные сбежали. Даже черепахи, представляете? Наверняка, это придурки-«зеленые» устроили. Так хищников почти сразу поймали, а за всякой мелюзгой теперь полиция гоняется. Особенно за обезьянами. Оказывается, обезьяны очень умные, похоже даже, что умнее полицейских…

– Ясно, – сказал Снейп. – Значит, животные. Спасибо вам.

***

…Номер был обставлен роскошно и безвкусно.

Снейп сбросил мокрый плащ прямо на кровать и разулся, с наслаждением погрузив босые ступни в мягкий ворс ковра. Расстегнул сумку. Аккуратно извлек оттуда книгу в мягком черном переплете и положил на столик около кровати. Достал из бокового кармана маленький пузырек темного стекла, похожий на флакончик для духов, поднес к глазам, посмотрел на свет. В пузырьке оставалось еще пол-унции зелья. Может быть, даже чуть-чуть больше.

Это было хорошо.

Он осторожно поставил пузырек рядом с книгой и, уже не особенно церемонясь, сбросил сумку на пол и повалился на постель. Закрыл глаза.

***

Боли больше не было: она схлынула враз, словно кто-то повернул рубильник.

Он удивился этому неожиданному избавлению и даже, кажется, немного обиделся: неужели это все – вот так быстро и буднично произвела жизнь свой последний с ним расчет?

Он лежал навзничь, смутно ощущая спиной холодную и твердую поверхность. Ему не пришло в голову открыть глаза и осмотреться: ведь он больше не чувствовал ни боли, ни неудобства, а только страшную, бесконечную усталость.

Он и помыслить не мог, что человек способен уставать так: каждым дюймом, каждой клеточкой своего существа, так что не только двигаться невозможно, но, кажется, нет больше сил даже дышать.

Впрочем, он вовсе не был уверен, что все еще дышит.

Давным-давно – ему было, наверное, лет тринадцать – он заболел воспалением легких и тоже лежал так на своей койке в Больничном крыле, безучастный ко всему, смертельно уставший. У него тогда не было сил дотянуться даже до стакана с водой – хотя пить хотелось ужасно – и он просто лежал, не шевелясь, наслаждаясь этой неподвижностью. И когда та девушка все-таки пришла навестить его, он все равно не открывал глаз, а только долго спокойно слушал, что она говорит ему…

Лили.

Кто-то легко дотронулся до его плеча – не тряс, не стискивал пальцы, а только дотронулся. Невидимый человек как будто вовсе не хотел беспокоить его, он словно обозначал свое присутствие: я рядом, и буду рядом, когда сподобишься ко мне обратиться, но ты не спеши, отдыхай, сколько тебе понадобится, ведь впереди у нас – вечность, а, значит, спешить некуда…

***

Открыв глаза, Снейп решил, что спал всего несколько минут. Казалось, в комнате стало темнее. Окно теперь было распахнуто: в подоконник хлестал дождь.

Снейп повернулся набок и подоткнул подушку. Ему было холодно и хорошо. Голова больше не болела – словно из виска наконец вынули раскаленную иголку.

У окна стояла Лили. В белом платье, босая, рыжие волосы рассыпаны по плечам, тонкие в веснушках руки опущены. Он разглядывал ее долго и, в общем, спокойно.

Лили выглядела точно так же, как тогда, когда он видел ее последний раз живой, а тогда ей было двадцать два. Сейчас ей было бы сорок семь, но, естественно, ничего не изменилось — мертвые всегда остаются молодыми.

Так же, как и он сам.

– Закрой окно, – сказал он. – Или ты хочешь меня утопить?

Лили обернулась.

– Ты проснулся… плохой сон?

– Плохой… не знаю. Наверное, нет. Обычный.

– Опять сон о смерти? – она подошла к нему. В полумраке комнаты ее глаза казались большими и черными.

Окно она так и не закрыла.

Он усмехнулся.

– Полагаю, сны о жизни мне теперь не положены. Присаживайся.

Лили села на краешек кровати, подоткнув под себя ладони. Повеяло холодом. Снейп поморщился.

Он знал, что это обман воображения – на ощупь руки его мертвецов всегда были живые и теплые, но он все равно чувствовал этот холод. А еще иногда – запах. Тяжелый влажный запах разрытой земли.

– У тебя за окнами – океан, – сказала Лили.

Он равнодушно посмотрел на окно.

– Насколько я помню, окна в этом номере выходят во внутренний двор и еще, кажется, на бассейн.

– Не любишь природу? – спросила Лили.

Он подумал.

– Не знаю. Скорее не люблю, когда любовь к человеку подменяют любовью к природе. Или, – с неожиданной злостью добавил он, – к лимонным долькам.

– Людей ты тоже не любишь.

– Не люблю, – согласился Снейп. Ему хотелось побыстрее закончить этот разговор. Не о чем тут было говорить. – Тебя давно не было. Зачем ты пришла?

– Не знаю, – она смущенно улыбнулась, отчего, как и всегда, стала еще красивее. – Наверное, почувствовала, что тебе плохо. Теперь голова прошла?

– Если это твоих рук дело, то спасибо.

– Какие планы на вечер?

Снейп усмехнулся.

– Хочешь присоединиться? Могу пригласить тебя в ресторан…

Лили не ответила, и ему стало стыдно.

– Прости, – тихо сказал он.

Лили подняла голову, глаза у нее блестели.

– Нет-нет, я понимаю… Я… понимаю.

– Прости… я сейчас вернусь, – он вскочил и почти бегом бросился в ванную. Захлопнув за собой дверь, он прижался лбом к холодному зеркалу и долго-долго стоял так.

Когда он вышел, Лили уже не было.

Ему не хотелось никуда идти, но оставаться в пустом номере не хотелось еще больше, так что он захлопнул окно, быстро переоделся и вышел прочь.

***

Несмотря на поздний час, в гостиничном ресторане было шумно и людно. Огромные плазменные телевизоры на стенах транслировали футбол – три разных матча одновременно. За столиками звенели пивными кружками. Поколебавшись, Снейп прошел через зал и сел у бара. Здесь было пусто, только в дальнем конце стойки шептались два длинных хлыща с маленькими бутылочками пива в руках.

– Комната… – долетело до Снейпа. – Это абсолютно точно… Гнусавый называл ее комнатой сто один…

Снейп прислушался, но тот, что сидел ближе, кажется, заметил его интерес и заговорил еще тише. Снейп отвернулся.

– Виски, – бросил он скучающему бармену. – Двойной.

Тот, не примериваясь, щедро плеснул из бутылки и подвинул стакан к Снейпу.

– Не любите футбол?

Снейп равнодушно пожал плечами.

– Я тоже, – усмехнулся бармен и махнул тряпкой в сторону ближайшего телевизора. На экране парень в голубой форме катался по полу, обхватив руками колено.

– Вы ведь живете не в Британии, не так ли?

– Почему вы так решили? – быстро переспросил Снейп.

– Здесь много английских туристов. Вы непохожи. Так откуда вы?

– Я прилетел из Вены, – уклончиво ответил Снейп.

– Правда? Думаю, это хороший город. Впрочем, я не был. И в Англии не был. Думаете, стоит?

– Не стоит, – Снейп залпом опрокинул свой стакан и положил на стойку деньги. – Спасибо вам.

– Стойте, – бармен достал бутылку и налил ему заново. – За счет заведения. Знаете, сегодня не та ночь, чтобы оставаться одному.

Снейп с сомнением посмотрел на виски. Первая порция уже подействовала: во всяком случае, то холодное и гадливое ощущение, что осталось с ним после ухода Лили, начало таять.

На табуретку рядом с ним вскарабкалась девица – очень молодая и очень ярко размалеванная. Было видно, что она местная, и наверняка пришла сюда в надежде подцепить состоятельного англичанина, но не преуспела и к этому часу хорошенько набралась.

– Пить, – сказала она на ломаном английском, обращаясь не к бармену, а к Снейпу. – Я хочу пить.

Он подвинул к ней свой стакан и сделал знак бармену. Тот понимающе ухмыльнулся.

Девица выпила виски и поморщилась.

– Крепкое, – произнесла она заплетающимся языком. – Лучше бы пива…

– Дайте пива, – сказал Снейп официанту и достал из кошелька крупную купюру. – А потом вызовите ей такси.

– У тебя есть женщина? – спросила девица. Глаза у нее были совсем пьяные.

– Да, – ответил он, поднимаясь. – Женщина у меня есть.

Он вышел на крыльцо ресторана. Там было сыро и холодно. Дождь теперь лил слабее, и Снейп на мгновение поднял лицо к невидимому небу, с наслаждением ощущая, как сыплются на лоб и щеки мелкие капли и уходит тяжесть.

Ему не хотелось думать о Лили, и еще не хотелось думать о девице из бара, так что он со всем возможным старанием попытался отогнать навязчивый образ.

В следующую секунду он почувствовал, что кто-то стоит за его спиной. Он резко обернулся; внутри кармана волшебная палочка словно сама скользнула в ладонь.

Рядом с ним стоял тот длинный, что только что сидел за барной стойкой и говорил про комнату. В пальцах у него была незажженная сигарета.

– Может, у вас есть зажигалка?

Снейп отрицательно покачал головой.

– Черт побери, – выругался тот и принялся остервенело копаться в карманах. – Точно же была, неужели потерял… А, вот она где… – он достал зажигалку, щелкнул крышкой и с наслаждением затянулся. – А вы ведь не англичанин?

Снейп внимательно посмотрел на длинного. Интересно, они тут все такие проницательные?

– Верно, – наконец, сказал он. – Я уже восемь лет не живу в Англии. Работа и… личные обстоятельства.

– Вы не обижайтесь, – длинный выпустил из ноздрей две тоненькие струйки дыма. – Просто вы не похожи на англичан, которые здесь… ну, вы понимаете, не из тех, кто весь день валяется на пляже, а вечером надирается в кабаках. Я и сам не из таких…

– А из каких же вы? – спросил Снейп. Длинный ему не нравился. Очень не нравился.

– Ну… – хлыщ вдруг хихикнул и подвинулся ближе, – этот дождь, который льет уже неделю, так что все добропорядочные англичане, приехавшие на курорт, вынуждены торчать по барам и смотреть бесконечный футбол, и призраки в городской ратуше, и еще эти слухи о здании, которое бродит около Старого рынка, и даже макаки, разгуливающие по улицам как ни в чем ни бывало…

– Про макак я знаю, – сказал Снейп, отодвигаясь. – Они из зоопарка. Об остальном я даже не слышал – я совсем недавно приехал.

– Недавно? – переспросил хлыщ, затем выбросил сигарету в лужу и сунул руку в карман. – Быстро же оно вас почуяло…

Снейп покачнулся и, уклонившись в сторону, пропустил фиолетовый луч над левым плечом, затем скользнул еще ниже, в последнюю секунду увернулся и сам резанул двумя заклятиями – при этом, правда, едва не вывернув предплечье. На несколько мгновений замер, прислушиваясь. Затем, тяжело дыша, привалился к стене.

Нет, реакция уже не та, с рассеянной печалью констатировал про себя. Ударь этот на полдюйма ниже и правее – и все…

Он вздрогнул – сильно, зябко, словно от резкого окрика. Пальцы левой руки рефлекторно потянулись к шее, нащупали тонкий зигзагообразный шрам, почти скрытый воротником. Нет уж, черта с два, подумал он. Хватит с меня и одной смерти. Больше я им не позволю себя убивать.

Сквозь неплотно закрытые двери ресторана доносились звуки футбольного матча и пьяные выкрики. Следовало спешить.

– Экспеллиармус, – прошептал он, и чужая палочка послушно прыгнула в его раскрытую ладонь. – Что вам от меня нужно?

Длинный завозился на земле и приоткрыл глаза, тщетно пытаясь сфокусировать взгляд на лице наклонившегося над ним человека.

– Что вам от меня нужно? – повторил Снейп и ударил легилименсом, но прежде чем он успел увидеть хоть что-то, его с хрустом толкнуло в затылок.

Когда он очнулся, то обнаружил, что лежит навзничь, и в лицо ему льется струя воды – вода была очень холодная, даже холоднее дождя и чуть сладковатая на вкус, словно талый снег. В голове гудело.

– Хватит, – попросил он, с трудом ворочая языком, и попытался отодвинуться. Почувствовал, что одежда под плащом намокла: вода успела затечь в рукава и за шиворот. Тело было словно ватное; он поднатужился и отвел чужую руку с зажатой в ней волшебной палочкой. – Хватит.

 Отправлено: 10.11.10 23:44. Заголовок: Перед глазами плыло,..

Перед глазами плыло, и еще вспыхивали красные пятна, так что он долго не мог рассмотреть, где находится и кто перед ним. В какое-то мгновение ему почудилось, что он у себя в номере, и он даже увидел глаза Лили – серьезные и очень тревожные, но потом все понемногу успокоилось, и он понял, что находится в незнакомой комнате, и еще узнал женщину.

– Гермиона Грейнджер, – пробормотал он и попробовал приподняться. – Какого черта?

– Вы уверены, что вам стоит вставать? – наконец спросила она. – Мне кажется, вы еще не вполне очнулись.

Он протянул руку и осторожно ощупал пальцами затылок. Затылок был в порядке. Даже крови не было.

– Я в порядке, – сказал он и сел. – Где я, и какого черта здесь делаете вы?

Грейнджер покусала губу. Вид у нее был скептический.

– Не уверена, что вы уже способны трезво соображать. Ладно, хорошо, сейчас вы у меня. Здесь безопасно.

– Безопасно, – пробормотал он. – Конечно же. Вы знаете, кто были эти люди?

– Невыразимцы, – Грейнджер поднялась и через секунду вернулась с чашкой. От чашки поднимался пар. – Выпейте, голова будет меньше болеть. Вы помните все, что произошло?

– Невыразимцы? – он автоматически взял чашку из ее рук. – Что им здесь нужно?

Грейнджер села на кровать рядом с ним и сложила руки на коленях.

– Выпейте, – настойчиво повторила она. – Клянусь, я не собираюсь вас отравить. И вы так и не ответили: что вы помните?

Снейп сделал глоток – гудение в голове тут же приутихло, рябить в глазах стало меньше, так что он, наконец, мог рассмотреть Гермиону Грейнджер. Ее лицо было очень бледным, волосы всклокоченными, светлый костюм – мокрым насквозь и вдобавок перепачканным в грязи.

Что-то в ней изменилось, подумал он. Хотя, может быть, я просто забыл.

И еще: она вовсе не выглядела удивленной.

– Невыразимцы, – с нажимом произнес он. – Они были в ресторане. Что им нужно от меня?

Грейнджер вздохнула.

– Я не знаю. Действительно не знаю. Невыразимцы появились в городе неделю назад – после того, как началась вся чертовщина… Ну, дождь и…

– Да, я слышал. Дождь, макаки и призраки. При чем здесь вы? И при чем здесь я?

Грейнджер посмотрела на него в упор, и Снейпу вдруг стало не по себе.

– Я думаю, что вам лучше известно, при чем здесь вы. Зачем вы здесь, в городе?

– Приехал отдохнуть, – он откинулся обратно на подушки. – Теперь понимаю, что стоило отправиться в Испанию.

– Я спасла вам жизнь, – напомнила Грейнджер. – Они ведь могли вас убить.

– Видите ли, я очень не люблю, когда мне спасают жизнь, – начал он, и тут же вспомнил:

– Проклятье! – он вскочил с кровати – в висках тут же гулко застучало. Грейнджер отпрянула. – Сколько сейчас времени?

– Половина третьего ночи… Успокойтесь… Вам не стоит пока вставать, – она тоже вскочила, словно собираясь преградить ему путь. – Успокойтесь же…

– Я должен идти, – голова кружилась так сильно, что он схватился за спинку кровати, чтобы не упасть. – Я должен немедленно попасть в свой номер.

– Вы что, не поняли? Невыразимцы будут искать вас. Может, они уже там!

– Я записан под чужим именем… Впрочем, неважно… Я должен аппарировать прямо сейчас, – во рту был привкус желчи, думать было мучительно и больно, но он ухватился за эту главную мысль. – Я должен аппарировать прямо сейчас.

– Это может подождать до утра?

– До утра не могу ждать я.

Грейнджер опять покусала губу, явно что-то прикидывая.

– Я пойду с вами… Нет, подождите, вам нельзя аппарировать в таком состоянии. Пожалуйста, сядьте хоть на пять минут… Да, вот так. Закройте глаза, станет легче.

Он закрыл глаза. Действительно, стало легче.

– Вы мне не ответили, – сказал он, не открывая глаз. – Как вы оказались там… около гостиницы? И где Поттер и Уизли?

– Я заметила невыразимцев, – теперь он понял, что в ней изменилось. Голос. Он стал глуше. Глуше и старше. – Я не знала, кого они ищут… А потом… В общем, все получилось случайно.

Лжет, тут же почувствовал он. Очень неумело и непродуманно. Впрочем, сейчас эта мысль не могла его занимать. С этим можно было разобраться позже. Сейчас ему нужно было попасть в гостиницу.

– Ладно, это сейчас не важно, – он открыл глаза. – Помогите мне аппарировать. В конце концов, вы ведь действительно спасли мне жизнь, а значит, вы в ответе за меня…

Несколько секунд она колебалась, потом протянула ему руки вверх ладонями. Он взял их.

Руки у нее были сухие и очень теплые.

***

От резкого рывка он согнулся пополам, но тут же выпрямился, превозмогая слабость. Странно, но голова больше не кружилась, только чуть заметно пульсировало в затылке. Клин клином, подумал он.

– Скорее, – поторопила его Грейнджер. – Какой у вас номер?

– Четырнадцатый. Это дальше по коридору, – он хотел показать, куда идти, но Грейнджер была уже далеко, и он поспешил вслед за ней.

– Алохомора, – она быстро взмахнула палочкой. Замок щелкнул. Гермиона повернулась к Снейпу. – Вы что, вообще никаких чар здесь не накладывали?

– Можете считать, что нет, – он толкнул дверь.

В номере было темно и тихо.

– Люмос, – негромко сказал Снейп, нашарил на стене выключатель и зажег свет. Потом подошел к столу. Книга лежала на прежнем месте.

– Здесь никого не было. У меня отличный сторож.

Он взял книгу на руки и ласково погладил. Книга мурлыкнула.

– Вы что, хотите сказать, что мы здесь ради какой-то книги? – Грейнджер стояла у самых дверей, скрестив на груди руки – в правой по-прежнему была зажата волшебная палочка.

Снейп повернулся и внимательно посмотрел на нее. Книга у него в руках обиженно заворчала.

– Нет, не только, – не выпуская книгу, он взял со стола зелье и спрятал в карман. – Вот теперь все замечательно.

– Что это?

– Мой поводок, – ответил он.

В следующее же мгновение возник звук.

Острый и очень тонкий, словно игла, он тут же заполнил все вокруг, он проникал под кожу и рассыпал зубы мелкой крошкой. Банши, успел подумать Снейп. Тысячи банши, пикирующих с высоты. Он посмотрел на Гермиону, ее рот был широко распахнут, и он понял, что и сам кричит изо всех сил.

В следующее же мгновение звук прекратился.

– Что это? – спросил Снейп. Губы двигались с трудом.

Это слишком много для одного дня, подумал он и едва удержался, чтобы не рассмеяться. Невыразимцы, дементоры, сбежавшие макаки. А теперь банши. Он все-таки рассмеялся и посмотрел на Грейнджер, ожидая, что и она разделит его веселье, но она стояла у двери серьезная и еще более бледная, чем раньше, и он сумел взять себя в руки.

– Идиоты, – прошептала вдруг Грейнджер. – Они только что накрыли город антиаппарационным барьером.

– Ничего не понимаю, – он действительно ничего не понимал. – Антиаппарационным барьером? Невыразимцы?

Он сделал было шаг к окну, но Грейнджер вдруг бросилась за ним с криком «Не подходите туда», и они оба полетели на пол, так что Снейп увидел вспышку лишь мельком. Потом громыхнуло так, что заложило уши, полетели стекла, и сверху над ним прокатилась обжигающая волна...

Лежать было хорошо. Он с трудом повернул голову и посмотрел на Гермиону. Она лежала рядом, вжавшись щекой в ворс ковра, глаза у нее были открыты.

– Вот и все, – сказала она. Ее слова гулом отдавались у него в ушах. – Здание не любит, когда ему ставят условия.

Он с кряхтеньем поднялся – казалось, в теле теперь ныла каждая косточка. Странно, но на первый взгляд вокруг ничего не изменилось. Мебель стояла на своих местах, и даже стекла, к его удивлению, оказались целы. Он осторожно выглянул в окно: половина уличных фонарей теперь не горела, но больше никаких разрушений он не увидел. Впрочем, там было темно.

Он помог подняться Гермионе и усадил ее в кресло. Держалась она как будто молодцом, но все-таки руки у нее дрожали, так что он достал из бара первую попавшуюся бутылку и плеснул в два стакана.

– Ладно, – он всунул стакан ей в руки и сел напротив. – Теперь вторая попытка. И на этот раз давайте начистоту.

Гермиона сделала глоток, внимательно глядя на него поверх стакана, и наконец произнесла.

– Хорошо. Что вы хотите знать?

Он усмехнулся.

– Я хочу знать все. Все, что здесь происходит.

Она покачала головой.

– Этого вам не скажет никто. Потому что никто на самом деле полностью не понимает, что здесь происходит.

– Ладно, – сказал он и тоже отхлебнул из стакана. Вкус показался ему неприятным, каким-то приторно-сладким, – пойдем другим путем. Что здесь нужно невыразимцам? Кого они ищут?

– Невыразимцы ищут сбежавшее здание. И еще – меня.

– Логично, – сказал Снейп. – Ищут они вас, а нападают почему-то на меня. Вот уж не думал, что нас с вами так легко перепутать. Что им нужно?

Грейнджер залпом допила спиртное и поставила его на стол. Снейп заметил, что пальцы у нее больше не дрожат.

– Я – архитектор.

Она смотрела так, как будто ожидала какой-то особенной реакции на свои слова. Он почувствовал себя глупо.

– Я ничего в этом не понимаю, – наконец сказал он. – Архитектор, это тот, кто строит дома… точнее проектирует, верно?

Она поморщилась.

– Не совсем точно, но в целом верно. Я работала в этом городе… некоторое время. Строила одно… здание. А потом мое здание ушло. Так иногда бывает с магическими постройками – это что-то вроде переходного возраста у подростков. Убегают – и начинают безобразничать.

Ладно, подумал он. Уже легче.

– Безобразничать? Выпускать на волю животных из зоопарка? Вы что, хотите сказать, что невыразимцы здесь ради… этого вашего хулиганствующего здания?

Грейнджер поморщилась. Затем полезла в карман и вытащила мокрую и сплющенную пачку сигарет.

– Черт побери, – она положила пачку на стол и сделала несколько пасов волшебной палочкой. Пачка немного побелела. По-прежнему не глядя на Снейпа, Грейнджер достала сигарету, затянулась и только тогда подняла глаза.

– Это здание убивает людей. А может быть, не убивает, – добавила она поспешно. – Я точно не знаю. Известно только, что оно похищает людей… меняет их.

– Вот те раз, – сказал он. – Прекрасно. Лучше не бывает. Зачем же вы строили такое здание?

Она раздраженно тряхнула волосами.

– Вы не понимаете. Таким я это здание не строила. Здание само выбирает, чем оно станет. Это, – она пощелкала пальцами, подбирая слова, – как с ребенком. Ты отдаешь ребенку свой набор генов, ты даешь ему воспитание, в какой-то мере ты участвуешь в формировании его характера, ты даже можешь по мере сил подтолкнуть его к выбору профессии. Но, как бы ты ни старался, ребенок – это живое существо, и что делать дальше, он выбирает сам. Магическая архитектура – я имею в виду настоящую архитектуру, а не все эти грубые поделки – это колдовство очень высокого уровня. Это долго объяснять, но само существование архитектуры подвергает сомнению, по крайней мере, одно из пяти Главных Исключений Закона Гампа об Элементарной Трансфигурации – «нельзя создавать существа, обладающие волшебными способностями и разумом, который подобен человеческому».

– Да, – с трудом вспомнил он. – Конечно. Закон Гампа. Выходит, здания разумны?

– Подождите. Никто не знает, разумны ли здания, потому что никто не знает что такое разум. Я лишь говорила о «разуме, подобном человеческому».

Было похоже, что на Грейнджер начинал действовать алкоголь, во всяком случае, у нее заблестели глаза, и на щеках появился румянец. А ведь ей это нравится, вдруг понял он. Объяснять. Учитель – не очень-то даровитому ученику. Где-то я это читал: чем старше мы становимся, тем меньше задаем вопросов, и тем больше рвемся объяснять. Объяснять, как именно устроен этот мир…

Он снова взял стакан и сделал большой глоток. Спиртное – все такое же мерзкое на вкус – потекло по пищеводу, оставляя после себя ощущение тепла.

– Забавно… – сказал он просто чтобы что-то сказать. – А если бы Хогвартс не захотел стать школой…

– А почему вы решили, что Хогвартс строился как школа? – Грейнджер взмахнула палочкой – и бутылка взмыла со столика, описала в воздухе полукруг и щедро выплеснула часть своего содержимого в стакан Снейпа – он еле успел убрать книгу.

Без всякой связи ему вспомнилась мать. Она тоже всегда так делала – подливала собеседнику лишь для того, чтобы наполнить свой стакан. Все алкоголики так делают.

– Подумайте, – продолжила Грейнджер, наполняя свой стакан, – если бы замок строили для того, чтобы там учились дети четырех факультетов, не логично ли было создать им одинаковые условия, а не запихивать одних в подземелье, других – в башню.
Хогвартс сам захотел стать школой и принудил его создателей стать учителями.

– Я никогда не думал о Хогвартсе с такой… точки зрения, – признал он. Ему хотелось выпить чего-нибудь стоящего, но обижать Грейнджер тоже не хотелось, так что он снова взял свой стакан.

– Работа архитектора – это тысяча промахов на один удачный результат. Вокзал Кингс-Кросс задумывался как проход между миром живых и миром мертвых. Месяцы, года, наверное, десятилетия работы. А потом Кингс-Кросс испугался. Стал просто железнодорожной станцией, на которую приходит один-единственный поезд. Все равно, что колоть орехи королевской печатью.

– Тогда кем решило стать ваше здание? Убийцей?

– Я думаю, что Здание хочет стать богом.

Снейп одним глотком проглотил спиртное и закашлялся. Потом посмотрел на Грейнджер. Она не улыбалась.

– Очень… честолюбивые планы, – сказал он, наконец. – Я смотрю, оно целиком в вас пошло.

– У здания четыре архитектора. У каждого здания архитекторов – четверо, это как четыре стены. Изначальное число магии, – серьезно ответила Грейнджер. – Я не могу знать, что думает Здание, да и думает ли вообще, но когда мы придумывали Здание, мы придумывали его именно таким. Мы хотели сделать его всемогущим. Никаких ограничений. Никаких исключений из закона Гампа. Чистая магия.

– Вы сказали, что у Здания четыре архитектора, – помедлив, сказал он. – Я надеюсь, это не…

– Нет… – она засмеялась. – Конечно же, нет.

– Тогда кто эти… другие архитекторы?

– Джордж Уизли – вы ведь помните его? – Невилл Лонгботтом и Малфой… Драко Малфой, – тут же поправилась Гермиона.

– Ясно, – сказал Снейп. – Три благородных гриффиндорца и своекорыстный слизеринец. Дальше можете не объяснять, я догадался.

– Нет, – медленно сказала Гермиона. – Я думала об этом. Но у здания сильная связь со всеми четырьмя архитекторами. Чтобы что-то изменить в нем, нужно как минимум два человека… и еще нужно знать, что именно менять. Драко – последний, кому это могло бы быть выгодно. Он невыразимец, так что именно он раскопал в Отделе Тайн заклинания, которые… в общем, старые разработки. Это сэкономило нам много месяцев… если не лет.

– Почему невыразимцы ищут именно вас? Не Малфоя? Не Лонгботтома?

Гермиона усмехнулась и зажгла новую сигарету.

– Невыразимцы ищут всех. Всех четверых. Насколько я знаю, пока безуспешно. Забавно, что вы в первую очередь подумали о Драко. Я была уверена, что вы спросите, зачем нам нужен был Невилл.

– Из жалости? – фыркнул он.

Гермиона покачала головой.

– Невилл очень хорош в травологии.

– Очевидно, один из самых необходимых навыков в строительстве…

– Волшебные здания не строят. Их выращивают.

Снейп заклинанием извлек из бара новую бутылку и на этот раз отхлебнул прямо из горлышка.

– Все это весьма увлекательно, но есть еще один вопрос, который меня чрезвычайно интересует, – он чувствовал, что опьянел, но ничего не мог с собой поделать. – Какое отношение ко всему этому имею я?

 Отправлено: 10.11.10 23:46. Заголовок: Гермиона повертела с..

Гермиона повертела свой стакан в пальцах.

– Не знаю. Невыразимцы теперь следят за всеми волшебниками, появляющимися в городе. Видимо, они решили, что вы как-то связаны… со всем этим.

– Тот длинный… он сказал, что оно меня почувствовало. Выходит, он говорил о Здании?

Гермиона пожала плечами.

– Я не знаю. Наверное.

Снейп помолчал. Все меняется, подумал он. Конечно, я всегда знал, что все меняется, и даже как будто был готов к этому, но все равно всякий раз эти изменения застают меня врасплох. Лонгботтом, Уизли… Грейнджер, в конце концов.

– Архитекторы, – процедил он сквозь зубы. – Зачем вам это? На кой черт вам понадобилось это ваше здание?

Гермиона странно посмотрела на него.

– Неужели вам никогда не хотелось что-то по-настоящему сделать? Не просто пользоваться чужими заклинаниями, а что-то сотворить самому?

– Творение, – повторил он. – Воздвигать замки и останавливать реки. И стало все по слову его… Как-то так, кажется.

– Вам не надо больше пить, – сказала она с тревогой в голосе.

– Да нет, я в порядке, – он отставил бутылку. – Я больше не буду пить.

Наступила тишина.

Творцы, с бессильной злостью подумал Снейп. Преобразователи. Сколько ей? Лет двадцать пять, кажется, не больше, а тебе скоро пятьдесят, да и вообще, уже шесть лет тебе положено вроде бы как спокойно лежать в могиле.

Он попытался вспомнить себя в двадцать пять, но, как назло, ничего не вспоминалось: только бесконечные серые дни в Хогвартсе, все похожие друг на друга. Дерьмо, подумал он. Они созидали, а ты убирал дерьмо за другими и сам вляпывался в дерьмо. Круговорот дерьма в природе, а посередине ты, красавчик.

– А вы ведь почти не изменились, – вдруг сказала Гермиона. – Я имею в виду, внешне.

– Я не старею, – бросил он, затем, перехватив ее недоуменный взгляд, добавил: – В обычном смысле. Я имею в виду, внешне.

– Это как-то связано с тем, что… – начала было Гермиона, но Снейп перебил ее.

– Что такое комната сто один?

Гермиона усмехнулась.

– Значит, про комнату вы уже слышали… Кто-то из ассистентов – наверняка маглорожденный – удачно пошутил, вот и прилипло. Профессиональный жаргон…

Снейп молчал. Гермиона вздохнула:

– Хорошо, это я объясню. Вначале здание растет по плану, придуманному архитекторами – конечно, оно может капризничать, перебрасывать лестницы с этажа на этаж или менять комнаты местами – не суть. Но с определенного момента каждое здание начинает расти само, так, как оно хочет. Некоторые из таких помещений удается найти и использовать по назначению или хотя бы с пользой: Выручай-комната в Хогвартсе или Круглый Зал в Министерстве. Вы понимаете, о чем я говорю?

Снейп кивнул.

– Есть теория или, если хотите, легенда, что каждое здание создает себе главную Комнату, своего рода центр управления. В последние дни строительства, пока Здание еще не ушло, некоторые из рабочих утверждали, что видели комнату.

– Так что находится в комнате сто один?

– Ну, если идти от названия, в комнате сто один то, чего вы больше всего боитесь.

– Что-то вроде боггарта?

– Нет, конечно, – она задумалась. – Я думаю, что комната – это сокровенное место, где происходит контакт человека и Здания. Место, где оно может тебя услышать. Впрочем, многие из наших сотрудников всерьез полагали, что комната сто один исполняет желания.

– Хорошо, – сказал он. – Я не уверен, что понял все, что мне положено было понять, но все-таки понял достаточно. И что теперь?

Несколько минут она молчала, затем подняла голову и посмотрела на него в упор.

– Помогите мне.

– Нет, – он встал и подошел к окну. Снаружи было также темно и пусто, вдалеке завывала полицейская сирена. Дождь, кажется, прекратился. – Это вы устроили здесь все это, вам и разгребаться. Я лезть в это дерьмо не намерен. Я уезжаю.

– Вы что – не поняли? – крикнула Гермиона. – Вы не сможете отсюда аппарировать! Они установили барьер, а это огромный расход магии! Это крайняя мера! Отсюда никого, вы слышите, уже никого не выпустят!

– Еще отсюда можно уехать на такси. Или на автобусе, – он повернулся к ней и ободряюще улыбнулся. – Благодарю за интересную лекцию, мисс Грейнджер, но мне действительно надо собираться.

Она все еще сидела в кресле, сердитая и насупленная – казалось, вот-вот заплачет, так что Снейпу даже стало на мгновение жаль ее, но он тут же задавил в себе эту жалость.

– Нельзя выходить до рассвета, – тихо сказала она. – Ни вам, ни мне. У невыразимцев особенная магия, ночью она работает намного лучше. Нужно подождать несколько часов.

– Спасибо, – он внимательно посмотрел ей в лицо. Непохоже было, что она лгала, и он смягчился. – Мне очень жаль, мисс Грейнджер, но я вряд ли тот, кто вам здесь нужен.

Она не ответила, только еще сильнее съежилась в кресле.

– Позовите Поттера, – он приложил усилие, чтобы это не прозвучало как насмешка, и у него почти получилось. – Думаю, это по его части.

– Гарри в городе, – вдруг сказала Гермиона. – Сейчас в городе больше пяти сотен волшебников: невыразимцы, авроры, наблюдатели от Министерства, специалисты, черт бы их побрал. Но невыразимцы попытались напасть именно на вас. Они сказали, что Здание вас почувствовало. И это важно. Пожалуйста, поверьте. Это действительно важно.

Снейп почему-то подумал, что она сейчас заплачет, но она не заплакала, а только достала из пачки новую сигарету и зажгла ее.

Помедлив, он налил виски в стакан и протянул ей – просто чтобы что-то сделать.

– Вот, возьмите.

Плохо, подумал он, очень плохо. И все верно: надо срочно убираться отсюда, пока не стало еще хуже. Пока ты, Северус Снейп, опять не оказался в дураках. Как любит повторять старик – в каждой хорошей хитрости всегда скрыта другая хитрость, и что-то мне очень не хочется знать, что здесь скрыто – особенно если это что-то имеет отношение ко мне.

Он отсалютовал Грейнджер стаканом. Она, прищурившись, посмотрела на него – в ее взгляде было что-то от пощечины. Он пожал плечами.

Она выпила спиртное и, как ему показалось, сразу осоловела. Что-то в ней сломалось, какой-то железный стержень, который до этого держал ее спину прямо.

Впрочем, откуда он вообще взял, что он у нее есть – этот стержень? Он же вообще ее не знает, да и не знал никогда… да и, честно говоря, знать совсем и не хочет.

Он честно попытался вспомнить ее такой, какой она была в Хогвартсе, но, как и всегда, когда он пытался представить что-то, что было до того мгновения, когда он очнулся на полу Визжащей Хижины, воспоминание вышло нечетким и словно далеким, как будто речь шла о ком-то другом.

Когда он снова посмотрел на нее, она дремала, опустив тяжелые веки с длинными черными ресницами.

– Ложитесь на диван, мисс Грейнджер, – сказал он ей, но она была совсем сонная, и ему пришлось самому отвести ее к дивану. Она тут же свернулась калачиком, положив голову на подлокотник. Снейп хотел было накрыть ее своим плащом, но тот оказался совершенно мокрый, так что пришлось левитировать покрывало из спальни.

– Мисс Грейнджер, – сказал он.

– Да? – она на мгновение приоткрыла глаза.

– Вы ведь совсем не удивились. Не удивились тому, что я жив. Как будто так и надо.

– Я знала, что вы живы, – пробормотала Гермиона.

– Откуда? – быстро спросил он, но она уже спала.


Помедлив, он сел в кресло и взял со столика свою книгу. Ему вдруг захотелось, чтобы сейчас это оказался какой-нибудь легкий романчик, может быть, даже магловский детектив с неправдоподобно мужественными полицейскими и сексапильными свидетельницами.

Он раскрыл книгу. Под обложкой по-прежнему лежала записка – название города и еще короткий приказ. «Выезжайте немедленно. Мне нужно знать, что там происходит».

Он отложил было записку прочь, но тут же в мозгу вспыхнула неожиданная мыслишка, ни с чем не сообразная и в то же время многое объясняющая. Впрочем, и так уже многое было понятно, и Снейп вдруг разозлился на себя, что раньше не задумался о такой возможности, но главное-то было не в этом, главное было в этой мыслишке, которая все крутилась и крутилась в голове и не давала покоя.

Не хочу, подумал Снейп. Не хочу я больше этой игры. Может быть, так все и должно быть, может, без этой игры и нельзя. Может быть. Даже наверняка. Но я не могу...

Читать ему расхотелось. Он скосил глаза на часы – зелье следовало принять через три часа. Он откинулся на спинку кресла, но уже знал, что не уснет, даже прежде, чем закрыть глаза.

Гермиона спала беспокойно, плакала и на что-то жаловалась во сне. Некоторое время он прислушивался, но она лепетала что-то быстро и непонятно. Тогда он встал, сунул пузырек с зельем в карман и вышел из номера, тихонько притворив за собой дверь.

Три часа, подумал он, проходя по неярко освещенному коридору. Еще три часа. Даже чуть меньше. Надо успеть.

Он спустился по лестнице и на цыпочках пересек пустой вестибюль. Портье спал, уронив голову на стойку ресепшна.

Снейп прошел через стеклянную дверь и тут же увидел Здание. Оно взгромоздилось прямо посреди гостиничной парковки, небрежно растолкав мокрые автомобили. Прежде Снейпу почему-то казалось, что оно будет непременно красное, приземистое, с впалыми черными глазницами окон и наглухо запертой парадной дверью, ощетинившейся частоколом перил. Но здание оказалось совсем другим - легкое, устремленное ввысь, со стенами светлого кирпича, оно походило на ратушу небольшого городка или на загородный особняк, какими их любят строить вышедшие на пенсию врачи. Два фонаря над входом освещали ступени и еще участок мокрой оштукатуренной стены. В окнах за плотно задернутыми шторами горел свет и, кажется, даже играла музыка...

Он быстро поднялся по высоким ступенькам и остановился, ища глазами что-нибудь вроде дверного молотка или кнопки звонка, но дверь тут же приветливо растворилась. На ступени брызнул яркий свет. Снейп закрылся рукой и вошел.

В первое мгновение ему даже показалось, что он что-то напутал и по ошибке оказался на каком-то странном приеме. Зал был большой и ужасно нелепый. Стены покрывал затейливый рисунок в каком-то псевдовосточном стиле, по углам, которых было отчего-то не четыре, а гораздо больше – он не стал считать – жались мускулистые кариатиды. На высоте пяти метров проходила галерея с балюстрадой. С потолка однообразно скалились лепные толстомордые ангелы.

Зал был полон людьми. Они стояли поодиночке или группами, небрежно развалившись, сидели в как попало расставленных креслах, некоторые даже полулежали на полу, опираясь на локти. Все они были роскошно одеты, и у всех были полумаски, закрывающие лица, и все смотрели куда-то в глубину зала.

На Снейпа никто не оглянулся. Он пошел вперед, прищурившись и пытаясь рассмотреть, что такое находится там, в черной бархатной глубине. Никто не поворачивался к нему, даже когда он проходил совсем близко, едва ли не касаясь их.

Манекены, вдруг подумал Снейп. Не люди. Манекены.

Он пересилил себя и дотронулся до щеки одной из стоящих женщин. Кожа у нее была теплая, почти горячая. Он отдернул руку.

Краем глаза он заметил движение, и бросился вслед, расталкивая живые манекены. Убегавший был очень маленький и шустрый, но Снейп все-таки догнал его и схватился за полу длинного красного плаща.

– Нет уж, стой, заррраза, – прорычал он, выдирая из кармана волшебную палочку, и коротышка обреченно застыл. Он толкнул его, разворачивая на себя, и тут же открыл рот от изумления, потому что перед ним был Наземникус Флетчер.

– П-п-профессор? – Наземникус задергался, пытаясь вырваться, но Снейп держал его крепко. – В-в-вы меня так з-з-задушите…

Снейп чуть ослабил хватку. Оба они тяжело дышали после бега, и их дыхание казалось оглушительным в окружающей тишине. Наземникус скосил глаза на волшебную палочку Снейпа, нацеленную ему в шею, и произнес неожиданно спокойно:

– Уберите вашу палочку, п-профессор. Здесь они не работают.

Снейп не пошевелился, и Наземникус со вздохом объяснил:

– Вы же сами понимаете, здесь все только по Его правилам.

Снейп поколебался, но палочку все-таки опустил.

– Плевать. Если понадобится, то я тебя и руками придушу, – пообещал он. – Что ты здесь делаешь?

Наземникус нагло усмехнулся. Снейп поразился этой неожиданной метаморфозе: только что в его руках дрожал маленький тщедушный, человечек, похожий на загнанного зверька, но сейчас перед ним уже был прежний Наземникус: неопрятный, наглый и себе на уме.

– Как и всегда, профессор, – он больше не заикался. – Зарабатываю. Мне-то позволено здесь находиться. А вот вам, – он мотнул головой в сторону балюстрады, – сомневаюсь.

Снейп оглянулся и увидел на балюстраде трех молодых людей в одинаковых серых костюмах. Лица у них тоже были одинаковые, во всяком случае, очень похожие, и рельефно очерченные мускулы тоже, кажется, были одинаковые. Несколько секунд они разглядывали друг друга, затем первый из троицы начал спускаться. Снейп отпустил Наземникуса и повернулся. Тогда они разом двинулись на него. Ступеньки под их ногами заскрипели и завизжали на весь зал. Палочек они не доставали, так что Снейп тоже сунул свою в карман мантии и приготовился.

Он уже давно не дрался так – по-магловски, но тело как будто само вспомнило то, что от него требовалось, так что сначала все пошло хорошо, но с галереи спешно спускались еще трое, и тогда Снейп, собрав все силы, вывернулся, ударив ближайшего головой в живот, и ринулся прочь по падающим телам, сбивая с ног людей или манекенов – кто бы они ни были. Почти ничего не соображая, он увидел перед собой дверь и влетел в нее. Теперь он бежал вдоль длинной анфилады комнат, бежал, наверное, несколько минут, прежде чем догадался остановиться. Никто его не преследовал.

Тогда он осел прямо на пол, судорожно хватая ртом теплый сухой воздух, пока не получилось прийти в себя. Левая рука болела и плохо двигалась, и он наскоро ощупал локтевой сгиб и предплечье, но ничего не понял.

К черту, подумал он. К черту. С меня достаточно. Я, кажется, так ничего и не понял, но с меня достаточно. Надо выбираться отсюда, из города, из Здания – все к черту. И пусть они тут делают, что хотят – только без меня.

Он поднялся, аккуратно придерживая левую руку правой, и осмотрелся. Комната была проходная, с двумя выходами, и до странности походила на кабинет астрономии в Хогвартсе: карты созвездий на стенах и ряды массивных школьных парт. Снейп поднял голову: действительно, потолок отсутствовал, и над его головой было ночное небо, и с левого его края занимался рассвет.

Он поспешно сунул здоровую руку в нагрудный карман. Пузырек был цел, Снейп открыл его и стряхнул себе на язык единственную рубиновую каплю. Он постоял немного, прислушиваясь к току крови, которая теперь бежала как будто быстрее. Даже рука стала болеть меньше.

– Рано радуетесь, сволочи, – сказал он вслух. – Меня голыми руками не возьмешь. Не на того напали.

Со второй попытки ему удалось отломать ножку от одного из низких стульев. Работать одной рукой было неудобно, и вначале он попытался воспользоваться палочкой, но похоже было, что Наземникус действительно не соврал: чары не действовали.

Теперь он чувствовал себя гораздо увереннее. Там, где-то очень далеко за его спиной оставался зал, набитый живыми манекенами, и еще те серые, и Наземникус, с которым очень неплохо было бы разобраться. Но сейчас главным было выбраться из Здания, потому что это с самого начала было очень плохой затеей – играть на его поле, и Снейп даже удивился, как такая глупая идея вообще могла прийти ему в голову.

Он толкнул дверь и вошел, здоровой рукой держа свое оружие впереди себя. В этой новой комнате было очень темно, так что он не сразу понял, что перед ним, а когда понял, только бессильно выругался сквозь зубы.

Здесь все было так, как он помнил. Низкий потолок как будто стал еще ниже, и в некоторых из книжных шкафов недоставало стекол – но это не удивило Снейпа. Семь лет, вспомнил он. Семь лет.

Он прошел, осторожно ступая по вытертому ковру и внимательно осматриваясь. Отметил слой мохнатой пыли на мебели, окончательно посеревшие шторы, обвисшие на окнах грязными тряпками, заросшие плесенью грязные тарелки на столе – плесень уже почернела и, кажется, готова была рассыпаться в труху при одном его прикосновении. Одна из дверей была приоткрыта – так, словно там по-прежнему прятался подслушивающий Хвост.

Снейп потянул дверь, но она почему-то не поддавалась, тогда он переложил свое оружие в левую руку и правой рванул дверь на себя.

Хвост стоял за дверью, маленький, грязный и сильно ссутуленный, так, словно старался стать еще меньше.

– Ну наконец-то, – сказал он. – Я уж было решил, что ты сюда не доберешься.

Воспользовавшись замешательством Снейпа, он просочился между ним и дверным косяком и прошел в комнату.

– Вина? – спросил он, по-хозяйски располагаясь в грязном кресле. – Того самого, эльфийского производства?

– Что ты делаешь в моем доме? – спросил Снейп. – Ты же мертв…

– Это не твой дом, – резонно возразил Петтигрю. Держался он необычайно самоуверенно и, пожалуй, вызывающе, чем неприятно напомнил Снейпу то, как вел себя Наземникус в зале четверть часа назад. – Что касается второй части твоего вопроса… – он брезгливо отодвинул черные тарелки, взял со стола бутылку вина и отхлебнул прямо из горлышка, – то у тебя есть два варианта, не так ли? Первый: я просто еще один мертвец – из тех, что приходят к тебе, когда ты один… особенно по утрам, не так ли? И второй, который представляется нам куда более интересным, – он снова отхлебнул из бутыли и усмехнулся, – мы с тобой в одном положении, Снейп. Снова. У нас снова один хозяин. Смешно, правда?

Снейп в изумлении смотрел на разглагольствующего Хвоста. Бред, подумал он. Вот это, наконец, бред. Все, что было до того, еще можно было как-то принять… как-то объяснить, разложить по полочкам, но только не это...

– Это ложь, – сказал он вслух. – Это ложь, потому что это невозможно.

– Две унции эликсира – в течение часа после смерти, – ровным голосом сказал Петтигрю. – Разумеется, лишь тогда, когда смерть не вызвана Непростительным заклятием – как в моем случае… или в твоем. Потом маленькая бутылочка раз в две недели. Три капли – каждый день. И так – до тех пор, пока он не решит, что ты ему больше не нужен.

– Нет, – сказал Снейп. Он сел в кресло напротив Хвоста; импровизированную дубинку положил на колени. – Я не верю.

– Зря не веришь, – усмехнулся Хвост. – Здание всегда говорит правду – правда, его не всегда легко понять… у него своеобразные методы. Точно также и посетителям здесь можно говорить только правду.

Он вновь приложился к бутылке и отчего-то долго не отнимал ее ото рта. Присосался, словно клоп, с отвращением, подумал Снейп. Да, точно. Клоп.

Хвост опустил бутылку – из уголка губ стекала красная жидкость, и он вытер ее рукавом.

– И кстати, Снейп, я тебя понимаю. Тебе, наверное, очень обидно узнать, что ты не один такой… уникальный.

– Хватит, – оборвал его Снейп. – Я тебе все равно не поверю. Что тебе известно об этом чертовом Здании? И о… посетителях?

Петтигрю снова усмехнулся, и Снейп вдруг заметил, что когда тот улыбается, его лицо странно подергивается – словно его бьет нервный тик.

– Вряд ли тебе это поможет, Снейп. У каждого из посетителей – свое Здание. Кстати, – он огляделся, – тебе я могу только посочувствовать. Оно у тебя на редкость… унылое.

– Ты хочешь сказать, что для каждого посетителя Здание создает индивидуальные комнаты? – быстро спросил Снейп. – Или это просто мираж?

– Все не так просто, – Петтигрю вдруг понизил голос, и Снейп рефлекторно наклонился ближе к нему. – Я думаю, что оно начинает игру только с теми, кто ему интересен – и Мерлин знает, как именно оно выбирает. Ты ведь уже видел живые фигуры?

– Значит, они действительно живые? В Зале? Они не шевелились.

– Можешь считать, что тебе повезло, – теперь Хвост шептал еле слышно, с перерывами, словно кто-то невидимый мешал ему говорить. – Это не очень приятное зрелище, когда они… шевелятся. Я тут уже неделю… в здании… конечно же, в основном в виде крысы… такого навидался, что ты бы и не поверил… Я бы тут и ни секунды лишней, если бы не Хозяин…

– Хозяин, – с гадливостью повторил Снейп, но Хвост знаком попросил его замолчать и тихо и очень быстро продолжил.

– Фигуры – это все бывшие люди. Маглы, маги – можешь мне поверить, ему все равно. Оно… неизвестно, как оно выбирает. Но тех, кто ему не нужен, оно их… стирает. Превращает в эти… живые фигуры. Заготовки.

– Погоди, – начал было Снейп, но Хвост тут же дернул его за рукав, призывая говорить тише, и Снейп перешел на шепот: – Я же видел в Зале эти фигуры… их там десятки… если не сотни. А ведь Здание ушло всего несколько дней назад, откуда…

Он остановился, увидев, что Петтигрю трясется от смеха. Хвост беззвучно булькал и похихикивал, зажимая себе рот, потом все-таки выговорил, брызгая в лицо Снейпу капельками слюны:

– Несколько дней?.. Здание играет в эти игры уже месяц… минимум месяц, я бы сказал…

Снейп отодвинулся и брезгливо вытер лицо.

– Ты мерзок, – сказал он, лихорадочно соображая. – Убирайся из моего дома, Хвост.
Значит, если верить Хвосту, то это игра, подумал он. Все, что происходит в Здании – игра, которая длится уже не первую неделю, а то и не первый месяц. И Хвост – часть этой игры, точнее, часть той партии, которое Здание ведет лично с ним, с Северусом Снейпом. А значит, нельзя просто сидеть и слушать Хвоста, а главное, нельзя Хвоста слушаться, потому что даже если Хвост не лжет, и у них действительно один Хозяин на двоих, то цели у них, по крайней мере, должны быть разные, потому что если цель у них будет одна, то выходит, что и он сам совсем не отличается от Хвоста.

Петтигрю уже прекратил смеяться и теперь пристально и внимательно смотрел на Снейпа своими маленькими водянистыми глазками.

– Не смей мне приказывать, – прошипел он. – Больше никогда не смей мне приказывать, Снейп. Ты дурак и ничего не понимаешь, и ты всегда останешься дураком, которого используют, потому что ты ничему не учишься. Вот я… я многое понял с прошлым Хозяином, наверное, понял больше, чем за всю жизнь понимал, и, знаешь, Снейп, я-то теперь счастлив, потому что, если хочешь выжить, надо быть при том, кто сильнее всех…

Он еще говорил и обещал что-то, плюясь и шипя, но Снейп уже не слушал его. Он смотрел в маленькое закопченное окно, точнее, в маленький уголок стекла, что был виден из-за отогнутой занавески. Там, за стеклом беспорядочно метались световые лучи, и с каждой секундой их становилось все больше, и разгорались они все ярче, и, наконец, несколько из них скрестилось и замерло, так что в образовавшемся круге света Снейп увидел высокую черную фигуру.

Он размахнулся и ударил Хвоста по лицу, на мгновение ощутив тыльной стороной ладони колючую небритую щеку, и в это же время комната начала меняться. Потолок изогнулся волной и устремился куда-то ввысь, с полок посыпались книги – они падали на пол и тут же отскакивали, словно резиновые мячики. Стены перед ним вдруг сделались прозрачными, и теперь он мог видеть, что с трех сторон за стенами стояли живые манекены, столь же неподвижные, как и прежде, но теперь все они смотрели на него. Он отпихнул стол, который тут же рассыпался мелкой стеклянной крошкой, и Петтигрю заорал, так что Снейп мельком подумал, что несколько осколков наверняка прилетело в него. Но времени думать о Петтигрю у него не было, поэтому он, петляя, бросился к единственной уцелевшей двери и вылетел сквозь нее, кубарем скатился вниз по ступенькам и вывалился на улицу, с жадностью втягивая в себя холодный сырой воздух. Отдышавшись, он с облегчением увидел, что здесь ничего не изменилось, и белый параллелепипед гостиницы с сияющим огнями входом по-прежнему на месте. Тогда он лег на спину – прямо на мокрые и грязные камни мостовой. Дождь совсем перестал, но с дерева на лицо и руки Снейпу падали большие водяные капли. Сразу стало легче. Начинало светать, сквозь пальмовые листья просвечивали последние неяркие звезды и было совсем тихо. Потом тишина взорвалась топотом, и кто-то громко крикнул «Оно уходит», так что Снейп поднял голову и посмотрел.

Здание действительно уходило. Не убегало, а именно уходило – медленно, с достоинством, словно показывая, что партия еще не окончена и к ней непременно нужно будет вернуться. Белые, чуть розоватые в утреннем свете стены как будто удалялись прочь и одновременно таяли, теряли свои очертания, растворялись, превращаясь в предрассветный туман.

Теперь Снейп хорошо видел невыразимцев. Их было человек десять или даже чуть больше, и в своих серых плащах они походили на растрепанных птиц, рыскающих по рассветным улицам в поисках объедков. Все они как завороженные смотрели вслед уходящему зданию, и Снейп собрал последние силы, быстро и бесшумно прокрался к гостиничным дверям и проскользнул внутрь. Вращающаяся дверь оглушительно заскрипела, и он на мгновение замер, но никто так и не обернулся, тогда он пересек гостиничный холл и вошел в гостеприимно распахнутые двери лифта.

***

Он вышел из лифта, и тут его все-таки накрыло, так что он прислонился к стене и некоторое время стоял неподвижно, пока не успокоилось сердцебиение. Потом он пошел – очень медленно, стараясь держаться около стены. Этот путь показался ему очень длинным, словно прошло не меньше получаса, прежде чем он открыл дверь своего номера.

 Отправлено: 10.11.10 23:47. Заголовок: Комнаты заливал мягк..

Комнаты заливал мягкий утренний свет, и притаившиеся по углам тени с каждой минутой становились все короче и бледнее. Гермиона спала на боку, подложив руку под голову, одеяло скомкалось у нее в ногах. В первую секунду Снейп удивился, увидев, что на ней надета пижама, но, присмотревшись, узнал один из висевших в ванной халатов, впрочем, отлично трансфигурированный.

Бутылки со стаканами были прибраны, пепельница вычищена. Снейп не без труда отыскал пачку Гермионы. Спичек он не нашел, так что поджег сигарету волшебством и неожиданно вспомнил, что последний раз делал так, когда ему было лет двенадцать или тринадцать, и его за этим занятием застукал отец, а потом порол долго и нещадно. Хмель выветрился давно, наверное, едва он переступил порог Здания, но курить было все равно приятно: сигаретный дым ударил в голову неожиданно свежей струей, и стало хорошо.

Он прошелся по комнате, роняя пепел на пушистый ковер. Гермиона спала все так же безмятежно, он даже остановился напротив и прошептал: «лгунья», но тут же сконфузился, так мелодраматично это прозвучало – кроме того, он вовсе не чувствовал себя сердитым на нее. Немного смущаясь, он накрыл ее одеялом и отошел.

Ему хотелось спать, хотелось мучительно, до рези в глазах, но он прекрасно понимал, что уснуть не получится, во всяком случае, не получится уснуть по-настоящему, а выйдет только короткая тревожная дрема, а еще, наверное, наутро заявится кто-нибудь из мертвецов – его мертвецов, о которых говорил Хвост…

Думай, приказал он себе. Думай, сопляк, слюнтяй, думай, мальчишка. Потому что если не подумаешь сам, за тебя это опять сделают другие, только так всегда и бывает.

Пазл. Здание – кусочек, Грейнджер – кусочек, Петтигрю – кусочек, да и сам ты, наверное, тоже кусочек, хотя едва ли из центральных. И теперь надо собрать все это вместе. Впрочем, нет, это все-таки не пазл, потому что если собираешь пазл, то хотя бы приблизительно знаешь, что получится на выходе. А тут еще непонятно, как все сложится. Хотя – что непонятного? Как ни складывай, все равно выйдет дерьмо. Действительно, круговорот дерьма в природе и ты посредине. И все, чем ты можешь себя утешать – так это тем, что твой новый хозяин не тренируется на тебе накладывать круцио, да и, пожалуй, действительно самый сильный, так что у тебя есть отличные шансы припеваючи жить с ним на пару до Страшного суда, если таковой вообще состоится.

Если Хозяин не решит, что ты ему не нужен.

– Хозяин, – проговорил он, старательно вылепливая губами каждый слог. – Хозяин.

От бессилия и отчаяния ему захотелось заорать во все горло, выплеснуть наружу все те грязные и злые слова, что копились внутри, но он сдержался - только взял со стола свою книгу и раскрыл наугад.

Каждый человек, который появляется в твоей жизни, все события, которые в ней происходят – все они здесь, потому что это ты притянул их сюда. И то, что ты сделаешь с этим дальше, ты выбираешь сам.

Он со злостью захлопнул книгу. Его всегда бесила эта манера: в самые важные, самые серьезные минуты вместо ценной информации выдавать такие вот пафосные банальности – в этом книга была действительно похожа на Дамблдора. Он подозревал даже, что всю эту чушь книга черпает из одного и того же источника, но проверять ленился.

Пазл, снова подумал он и, закрыв глаза, попытался представить себе каждую деталь этого пазла. Можно попробовать кусочек с невыразимцами, а потом приложить его к Гермионе Грейнджер, потом еще три архитектора: Малфой, Лонгботтом, черт, кто третий, забыл же начисто, чертово зелье, а вот этот угловой со стариком лучше пока отложить, потому что для него еще не время, хотя его время тоже придет, придет обязательно – он неловкой рукой задел коробку, и картинки-детальки посыпались вниз, они летели все быстрее и быстрее, почему-то сверкая и переливаясь – так сильно, что больно было смотреть, и он закрыл глаза.


– Перестаньте притворяться, мистер Снейп, – тихо произнес незнакомый голос над самым ухом. – Я прекрасно знаю, что вы уже очнулись.

Интонация этого чужого голоса была замечательно уверенной, но Снейп все равно позволил себе еще несколько мгновений не шевелиться. Вне зависимости от того, жив он был или все-таки мертв, он вовсе не собирался позволять кому-то собой командовать. Во всяком случае, не в этот день.

Он вздрогнул и открыл глаза. Ничего было не разобрать – перед ним была только мутная пелена, озаряемая короткими яркими вспышками.

– Стойте, стойте, – твердые холодные пальцы сомкнулись на его плече, – не так быстро… Возвращение все-таки требует некоторого времени…

– Возвращение? – собственный голос показался ему бесконечно чужим и далеким.

– Возвращение, – чужая рука с неожиданной силой прижала его плечо к полу.

Белесая муть у него перед глазами немного поредела, но лицо склонившегося над ним человека все время вздрагивало и расплывалось.

– Полежите еще несколько минут, и головокружение исчезнет само.

Снейп послушался. Зрение понемногу восстанавливалось, так что он почти смог рассмотреть своего спасителя, но тут на него нахлынуло. В мире вдруг обнаружились тысячи запахов, воздух стал твердым и рассыпался на мириады составляющих его молекул, все пространство вокруг него заполнилось звуками. И еще он почувствовал вкус. Приторно-сладкий, такой, что вязало язык и десны, и невыносимо хотелось пить, или хотя бы прополоскать рот.

Вкус жизни.


– Единственная твоя обязанность в любой из данных тебе жизней заключается в том, чтобы ты был верен самому себе, – произнес Дамблдор.

Снейп поморщился. Он уже понял, что заснул в кресле, заснул в самой неудобной позе, запрокинув голову на подголовник и, кажется, даже приоткрыв рот. Шея и ноги затекли, поврежденную руку неприятно подергивало, но открывать глаза все равно не хотелось. Еще он знал, что даже если притворяться спящим долго, очень долго, Дамблдор не уйдет. Он был не из таких мертвецов.

Снейп сделал над собой усилие и все-таки разлепил веки. Ощущение было такое, словно в глаза ему закапали свинец.

Дамблдор сидел в кресле напротив него и с любознательным интересом изучал раскрытую книгу.

– Пафосная чушь, – резюмировал он, увидев, что Снейп открыл глаза. – Где ты раздобыл это кладбище банальностей?

– Это ваша книга, – хмуро ответил он, ощупывая локоть.

– Правда? – Дамблдор театрально поднял брови. – Совершенно не помню. И зачем она тебе?

Снейп мрачно посмотрел на него. Как это часто бывало во время посещений, Дамблдор просто лучился жизнерадостностью – той хлопотливой и деятельной жизнерадостностью, которая всегда вызывала у Снейпа глухое мучительное раздражение.

– Это трофей, – наконец сказал он. – Вы же знаете, убийцы всегда оставляют трофей… какой-нибудь сувенир на память о жертве.

– Лучше бы ты прихватил какой-нибудь приличный костюм, – заметил Дамблдор и отложил книгу. Взгляд его стал серьезным. – Я вижу, что ты запутался, Северус.

Снейп не ответил.

– Ты, кажется, собираешься стать участником очень скверной игры. И, знаешь, я вовсе не уверен, что ты выберешь правильную сторону. Эта глупая книга права – ты должен оставаться верен себе.

– Вы прекрасно знаете, что я не могу ослушаться, – прошипел Снейп. Он поднял голову и встретился с жестким взглядом пронзительно-голубых глаз Дамблдора.

– Ты. Можешь. Ослушаться, – раздельно сказал Дамблдор. – Не позволяй опять использовать тебя как слепое орудие.

– Нет, Альбус, – Снейп решительно покачал головой, – тут есть несколько нюансов. В отличие от вас, он никогда не скрывал, что использует меня, и никогда не притворялся, что его цели благородны. И знаете… в отличие от вас, он не пытался убить меня. Во всяком случае, пока.

– Мне больно, что ты видишь все именно так, – Дамблдор на секунду снял очки и промокнул лоб и глаза огромным вышитым носовым платком. Но я знаю тебя, Северус. И я знаю, что, несмотря ни на что, у тебя достанет сил в конце сделать правильный выбор – каким бы сложным он ни был.

– Я выберу жизнь, Альбус, – глухо сказал Снейп, не глядя на Дамблдора. – При любых раскладах я теперь выберу жизнь. Чем бы мне ни пришлось для этого пожертвовать. Можете меня судить.

– Но ты согласился помочь ей, а это что-то да значит, – сказал Дамблдор.

– Это ничего не значит, – резко возразил Снейп. – Я ни на что не соглашался.

– Думаю, что согласишься, – казалось, к Дамблдору вернулась его обычная веселость. – Мисс Грейнджер так легко не отступится. И, кстати, она уже проснулась и идет сюда.

Он легко поднялся с кресла и, улыбнувшись на прощанье, исчез за дверью, ведущей в ванную комнату. В следующую же секунду вошла Грейнджер.

– Доброе утро, – поздоровалась она и с интересом осмотрелась. – Тут даже есть камин.

– Он не подключен. – Снейп внимательно посмотрел на Гермиону. Выглядела она замечательно: так, словно проспала как минимум часов двенадцать. – Не подключен к каминной сети, я имею в виду.

Она по-прежнему была в пижаме, но теперь Снейп заметил, что пижама у нее получилась размера два больше, чем надо, так что ее тонкие загорелые руки казались особенно хрупкими, и вся она тоже казалась очень хрупкой.

Гермиона заметила его взгляд и обхватила себя руками, сунув ладони под мышки.

– У меня никогда не получалось с этой домашней магией. Ну, вы понимаете: подгонка одежды, готовка, стирка, прочая ерунда.

– Конечно, – он усмехнулся. – Только архитектура.

Она бросила взгляд на несмятую кровать.

– Вы что, не ложились?

– Я плохо сплю.

– Я слышала, как вы разговаривали. Здесь был кто-нибудь?

– Нет, – соврал Снейп. – Я говорил сам с собой. У меня так иногда бывает…

– Вы называли его «Альбус».

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза.

– Хорошо. Это был… призрак. Или галлюцинация, называйте как хотите… Побочный эффект одного зелья. Я принимаю его каждый день. Скажем так, для поддержания жизненного тонуса.

– Вы наркоман? – быстро спросила Грейнджер.

Он еле удержался, чтобы не расхохотаться.

– В некотором роде. Это имеет значение?

– Не знаю… – она подошла к креслу, в котором только что сидел Дамблдор, и села в него с ногами, подтянув колени к подбородку. Ноги у нее были босые. – Какого рода эти галлюцинации?

– Призраки, – он дернул плечом. – Просто призраки. Обычно появляются по утрам, несут всякую чушь, затем исчезают. Я удовлетворил ваше любопытство?

– Эти призраки… – судя по всему, она не собиралась оставлять эту тему, и он почувствовал глухое раздражение. – Я правильно понимаю, что все они – знакомые вам люди? Люди из вашего прошлого?

– Это неважно, – оборвал он. – Что вы собираетесь делать дальше?

– Я не понимаю… – она растерянно посмотрела на него.

– Я уезжаю, – напомнил Снейп. – Через пять минут я вызову такси в аэропорт. Хотите поехать со мной?

– Ничего не выйдет, – Гермиона вскочила с кресла и нервно заходила по комнате. – Черт побери, вы ведь очень многого не понимаете. Вы даже не представляете…

– Не понимаю, – согласился он. – Однако не настолько, как вам кажется. Сегодня ночью я был в Здании.

Гермиона остановилась и медленно обернулась.

– И теперь я хочу знать, о чем еще вы мне солгали, – закончил он.

– Я не лгала вам, – она посмотрела ему прямо в глаза. Было прямо-таки видно, как она загоняет свою тревогу куда-то внутрь, и он даже ощутил невольное уважение. Однако лгунья из нее была скверная.

– Я ведь могу узнать это и без вашей помощи, – напомнил он. – Вы сказали, что ваше Здание начало безобразничать несколько дней назад… сразу после победы. Но оно убивало… изменяло людей и раньше. Под вашим присмотром, я правильно понимаю?

Грейнджер опустилась в кресло – на этот раз медленно и тяжело, словно враз обессилев. Пальцы у нее дрожали – точно так же, как ночью, и было заметно, что она пытается это скрыть.

– Мы не знали, – тихо сказала она. – Действительно не знали. Точнее… нам было не до того. Здание играло с нами, оно для каждого придумало свою игру, жестокую и изощренную, так что уже не было времени и сил замечать что-то еще… Это… – она махнула рукой, – да что там, вы теперь и сами знаете, что это за игра…

– Нет, – он покачал головой. – Я играл в эту игру… точнее, думаю, что играл, но так и не понял правил.

Гермиона с сомнением посмотрела на него.

– Вы можете рассказать, что было в здании, когда вы в него вошли? Что вы видели?

– Зал, – сказал Снейп. – Огромный зал, полный неподвижных людей в масках. Там был Наземникус. Наземникус Флетчер. Потом появились эти отморозки в серых костюмах, и Наземникус убежал. Я дрался с ними и… в общем, я тоже убежал. Еще была длинная галерея, целый ряд разных комнат, и в конце был мой дом… старый дом, я имею в виду, и там оказался один человек… в общем, я не думаю, что он был миражом.

Он остановился, осознав вдруг, как глупо и нелепо все то, что произошло с ним, а в особенности как глупо и нелепо это звучит, но Гермиона слушала очень внимательно и только в конце коротко кивнула.

– Все это очень странно… Похоже, что Здание так и не решило, что с вами делать. Видите ли, зал – это что-то вроде мастерской, а живые фигуры… люди, которые… которых…

– Которым не повезло, – подсказал он. Она несчастно посмотрела на него и судорожно вздохнула.

– Да… наверное. Все эти люди – что-то вроде кукол в кукольном театре - до того, как на них нацепили костюмы и дали роли. Просто, – она сглотнула и сцепила руки в замок, так крепко, что пальцы побелели, – просто кладовая. Те, в сером – это что-то вроде службы охраны, наверное. Куклы с заданной функцией. Но комнаты… выходит, оно просто не смогло в вас залезть, поэтому просто перебирало комнаты, пока не остановилось на самом простом варианте.

– Вы словно сон мне толкуете, – усмехнулся Снейп, желая подбодрить ее. – Гадание на Здании. А к чему нынче снится Наземникус?

Гермиона невесело усмехнулась.

– Наземникус-то как раз настоящий. Он давно околачивается возле здания… да и внутри тоже. Никто не понимает, как ему это удается, да и откуда он вообще взялся, – она на мгновение остановилась, переводя дух, и он удивился тому, каким жестким стало ее лицо. – Наземникус – падальщик. Стервятник. Он шныряет по Зданию, подбирая все, что плохо лежит. Делает свой маленький бизнес, так сказать…

– Зарабатывает, – вспомнил Снейп. Гермиона кивнула.

– Верно… Просто зарабатывает. А кто был тот второй, которого вы видели в Здании?

Снейп отрицательно покачал головой, и, к его удивлению, Гермиона не стала настаивать.

– Понимаете, – она разжала пальцы, и те тут же покраснели от прилившей крови. – Обычно для своей игры Здание – как бы это правильно назвать – проникает в человека. Словно препарирует его. И обычно… нет, всегда извлекает самое скверное, самое гадкое, что есть у тебя внутри – унизительное воспоминание, от которого ты пытаешься избавиться, самые постыдные, самые потаенные страхи. Для развлечения, понимаете? – она затравленно посмотрела на него и вдруг рассмеялась. – Просто для… игры. Оно может обманывать, оно может очень долго обманывать и подбрасывать тебе те картинки, которые ты хочешь увидеть, но в конце все всегда заканчивается именно так.

– И вы считаете, что у него просто не вышло меня… раскусить? – медленно спросил Снейп. – Думаете, что это важно?

– Не знаю, – она передернула плечами. – Но оно явно хотело с вами… поиграть. Вы же слышали: оно вас сразу почувствовало.

 Отправлено: 10.11.10 23:48. Заголовок: – И что мне теперь д..

– И что мне теперь делать? – вопрос не был адресован Гермионе: он очень хорошо понимал, что она не может ответить на этот вопрос, но она все-таки ответила.

– Я не знаю. Но одно я могу сказать точно: оно вас не выпустит. Как и меня. Ему интересно.

– Ладно, – он поднялся с кресла, – как бы там ни было, но нам нужно позавтракать. Нам обоим, – подчеркнул он. – Так что смените пока вашу безразмерную пижаму на что-нибудь приличное, я вернусь через пять минут.

– Там могут быть невыразимцы, – прошептала Гермиона. – Там наверняка есть невыразимцы. Если уж они ошивались там вчера…

– Нет, – он знал, что говорит правду, хотя и не мог понять, откуда ему это известно. – Невыразимцев там нет. Но если боитесь, я могу дать вам оборотное зелье.

…Вода в душе отчего-то оказалась только холодная, но стоять под ней все равно было приятно, так что Снейп долго и с наслаждением жмурился под упругими струями, запрокинув голову. Его по-прежнему немного мутило, но болезненная пульсация в руке уменьшилось, и он решил, что все обошлось, и обрадовался, что не придется просить Грейнджер помочь. Он не хотел ее помощи.

Когда он вышел из душа, Грейнджер стояла у окна – в точности так, как стояла Лили – меньше суток назад. На ней был давнишний брючный костюм, но выглядел он теперь куда более презентабельно – во всяком случае, пятна ей удалось очистить.

– У вас за окнами – океан, – сказала Гермиона. Снейп почувствовал, как вверх по позвоночнику пополз знакомый холодок.

– Там нет океана, – твердо сказал он. – Там внутренний двор и еще бассейн.

– Я знаю, – Гермиона повернулась к нему и улыбнулась. – Я имела в виду, что океан совсем рядом. Вы ведь уже были на берегу?

– Нет, – сердце в груди забилось сильно и больно, и он испугался, что ей это тоже слышно. – Я не был на берегу и не собираюсь, – он перевел дух. Так вы идете со мной?

– Вы, кажется, говорили что-то про Оборотное зелье, – нерешительно сказала Гермиона. Он усмехнулся.

– К вашим услугам. Но должен предупредить, что вам придется внести некоторые изменения в ваш чудесный костюмчик.

Она непонимающе посмотрела на него. Он вытащил из-под кровати сумку и извлек оттуда небольшой пузырек.

– Я не держу женских волос. Так что выбирайте, либо вы отправляетесь к завтраку в своем родном облике, либо пытаетесь выдать себя за моего бойфренда.

– Но чужой облик можете принять и вы… – нерешительно сказала Гермиона.

Он покачал головой.

– Зелье, которое я принимаю, нельзя совмещать… ни с чем другим. Это решено.

Было видно, что она колеблется, и тогда он просто взял ее под руку.

– Я обещаю, – веско сказал он и заглянул ей в лицо. – Пока мы будем завтракать, ни один невыразимец не переступит порог этого ресторана. Почему вы смеетесь?

– Извините меня, – она прикрыла рот рукой. – Просто это говорите не вы.

– Не я? – переспросил он, соображая. – А кто же?

– Здание, – спокойно сказала Гермиона. – Это говорит Здание.


…Так же, как и накануне вечером, в ресторане было шумно – но теперь это был другой шум. Пожилые туристки оживленно переговаривались, намазывая масло и джем на крошечные хлебцы, матери запихивали комки творога во рты орущих малышей, шотландские пенсионеры – все как один в бейсболках с эмблемами спортивных клубов – подкладывали на тарелки ломтики ветчины и обжаренные сосиски.

Несколько минут Снейп разбирался с кофейным автоматом, пока не подошла Гермиона и не помогла ему. Он немного подождал ее, и они вместе сели за дальний столик. Пожилая пара, сидевшая в метре от них, дружелюбно улыбнулась и продолжила уписывать кукурузные хлопья.

– Все так… мирно, – вдруг с отвращением выплюнула Гермиона. – Если бы они только знали…

– Не думаю, что так было бы лучше, – ответил Снейп. – Паника, толпы сумасшедших, каким-то образом просочившиеся сквозь тройное оцепление, магловские репортеры, в конце концов. Матери, потрясающие младенцами перед объективами телекамер…

– А вы хорошо успели изучить мир маглов, – заметила Гермиона.

– Я хорошо успел изучить мир людей, – устало возразил Снейп. – Люди везде одинаковые.

– Раньше вы так не думали.

– Думал. Просто не хотел верить, что я обыкновенный – такой же, как они, – он мотнул головой в сторону завтракающих туристов. – До определенного возраста страшно… страшно сомневаться в своей исключительности.

– А потом? – быстро спросила Гермиона.

– А потом понимаешь, что все одинаковые. Столько-то воды, столько-то жиров… Одинаково не любят думать. Одинаково боятся смерти. Одинаково стремятся прибиться к кому-то сильному… чтобы выжить.

Он хотел сказать еще что-то, но в этот момент толстая мулатка, собиравшая со столов грязную посуду, заголосила и выронила все свои подносы. И тут же зал наполнился визгами и криками, кто-то куда-то побежал, кто-то требовал вызвать полицию, и над всем истошно заорала непонятно зачем включившаяся система пожароизвещения. Снейп и Гермиона тоже повернулись к окну и тоже увидели их.

– Что это? – шепотом спросила Гермиона. В ее голосе был страх.

– Мертвецы, – ответил Снейп.

Мертвецы шли ровной колонной. Они были серые, словно припорошенные пылью, с пустыми глазницами и одинаковыми безгубыми ухмылками на полуистлевших лицах, но Снейп с облегчением заметил, что следов разложения как будто не было, словно кто-то основательно подретушировал их всех, не желая чересчур уж шокировать публику.

Впрочем, как раз о том, кто это сделал, гадать было не нужно.

Казалось, мертвецы вышли на демонстрацию или траурное шествие – во всяком случае, непохоже было, чтобы их движение имело какую-то конечную цель. Они просто шли, размеренно и небыстро, одинаково скалясь пустыми ртами, словно улыбаясь ласковому утреннему солнцу. Марионетки, подумал Снейп. Снова марионетки. Только те – живые, а эти – мертвые.

– Нам нужно уходить, – прошептала Гермиона. Ее глаза были прикованы к мерно вышагивающим мертвецам. Они сейчас объявят эвакуацию… должны объявить. Во всяком случае, Здание пытается вынудить их именно к этому. Оно хочет остаться один на один.

– Один на один с кем? – спросил он, но она только дернула его за руку и еще раз прошептала: «уходим».

Все, кто сейчас был в вестибюле, налипли на окна, так что они прошли совершенно беспрепятственно. Лифты работали.


– Все, – сказал Снейп, навешивая на дверь последнее защитное заклинание. – Теперь они будут уверены, что тут никого нет. Это вас устраивает?

Гермиона сидела на краешке дивана, неподвижно глядя перед собой огромными неподвижными глазами - он даже успел испугаться, но она все-таки встрепенулась и подняла на него взгляд.

– Все это уже не имеет значения. Здание сильнее, чем они. Чем они все. Оно пытается убрать людей из города, а это значит, что ему не нужны больше живые фигуры, оно теперь готово, понимаете?

– Готово к чему?

Гермиона посмотрела на него как на сумасшедшего.

– Не знаю. Это существо, обладающее неограниченными возможностями и стоящее вне человеческой логики и вне человеческой морали. И вы хотите, чтобы я сказала вам, чего оно хочет?

– Это же вы его создали, – крикнул он. Она дернулась как от удара.

– Я ничего не создавала. Я просто открыла ящик Пандоры.

За окнами выли растревоженные сирены и, судя по всему, действительно полным ходом шла эвакуация: освободившиеся от мертвецов улицы запрудили кое-как одетые туристы. Их окружали магловские военные в полевой форме. Время от времени мелькали серые плащи невыразимцев. Некоторое время Снейп бездумно смотрел на всю эту суматоху, постукивая пальцами по стеклу.

Ему хотелось подумать. Он чувствовал, что данных набралось, наконец, достаточно для того, чтобы подумать о деле. И теперь, если расположить все в правильной последовательности, наверняка можно наметить связи, множество связей, которые поначалу были не видны.

Чем-то я вам всем очень не понравился, подумал он. Чем-то я вам помешал, да так, что вы не поймать меня захотели, не найти – убить. Да-да, именно убить, я ведь тогда очень ясно прочитал это в глазах того длинного, а в таких вещах я никогда не ошибаюсь. Вы все очень хотели не пустить меня к Зданию, но самое смешное, что и Здание, которое так стремилось меня увидеть, судя по всему, не слишком обрадовалось личной встрече. А теперь ходячие мертвецы… как там правильно говорила Гермиона? Самые сокровенные страхи? Значит, как и в случае со мной, оно просто решило не искать сложных решений. Ожившие мертвецы, самый большой страх человечества. Первобытный страх. Исконный. И никто даже не обратил внимания, что выглядели они как статисты из дешевого фильма про зомби, хотя маглам, наверное, и такие кажутся страшными… То ли дело волшебники, так что теперь в городе не останется никого, кроме волшебников, да еще, может, какой-нибудь батальон объединенных сил ООН – для поддержания видимости законности. Чтобы ни одно невиновное здание не пострадало… Эк меня заносит, – он поморщился. Просто я наверняка чего-нибудь еще не знаю. Например, я не знаю, что такое эта комната сто один, будь она неладна, и еще не знаю, каким боком Хвост относится ко всей этой истории, и еще - что в Здании делает Наземникус, и почему ему все там позволено. Впрочем, нет, с Наземникусом-то все понятно, ведь если Здание действительно препарирует людей, то ему-то как раз и должен быть интересен Наземникус с его атрофированной совестью. Вот Здание и наблюдает… изучает, а потом просто раздавит как букашку – и все, прощай, старина Наземникус. Вне человеческой морали, но с очень даже человеческой логикой.

Он вдруг вспомнил про Гермиону и оглянулся на нее с запоздалым раскаянием. Она сидела там же, где он ее оставил, сидела неподвижно, рот у нее был приоткрыт, глаза пустые, и на сигарете в ее пальцах нарос длинный кривой столбик серого пепла. Он подошел и, помедлив, положил руку ей на плечо.

– Если вы вдруг не помните, на дне ящика Пандоры осталась надежда, – сказал он. – Не надо так. Это еще не конец света.

Она подняла на него взгляд

– Нет, не конец. Но, думаю, ждать осталось не очень долго. День, два, возможно неделю. Разумеется, если говорить о свете в привычном нам понимании.

Он сел рядом с ней.
– Грейнджер… – он с сомнением посмотрел на нее, но продолжил. – Для чего вы строили это здание?

Она поискала глазами, куда можно было бы выбросить сигарету, но ничего не нашла и просто щелкнула пальцами другой руки. Сигарета исчезла.

– Я не понимаю…

Он усмехнулся.

– Вы так много говорили о том, чем оно решило стать, но ни разу не упомянули, для чего оно, собственно, строилось.

– Просто еще один отдел Министерства, – Гермиона пожала плечами. – Ничего особенного.

– Всемогущее и вечное Здание, чтобы поместить в нем просто еще один отдел министерства? Все равно, что колоть орехи большой королевской печатью, вы не находите?

Она повернула к нему лицо.

– Вы мне не верите?

– Нет. Я уже говорил: из вас никудышная лгунья, – сделав над собой усилие, он протянул руку и потрепал ее по плечу, затем поднялся. – Но не расстраивайтесь. Это даже хорошо.

– Куда вы хотите пойти? – она тревожно смотрела, как он поправляет перед зеркалом воротник рубашки.

– К тем, кто меня ищет, – усмехнулся он. Отраженный человек послушно сделал то же самое.

– К невыразимцам?

Он покачал головой.

– Нет. Сведения, которыми располагает Отдел Тайн, явно обрывочны – вот вы, например, знаете гораздо больше, хотя всего и не говорите. Такое ощущение, что информацией их снабжал кто-то, довольно плохо разбирающийся в вопросе и так и не сумевший выведать все, что необходимо… например, Малфой. И похоже, что вся эта кутерьма с невыразимцами – просто прикрытие, все они – обыкновенные марионетки – в точности как живые фигуры. Вы ведь и вполовину не боитесь их так, как это показываете, разве нет?

Он обернулся. Гермиона по-прежнему сидела на диване, но глаза ее больше не казались потухшими. Теперь в них был вызов и еще что-то, чему он не мог подобрать название.

– Я пойду с вами, – заявила она. – Даже если вы и правы… насчет невыразимцев, это еще не значит, что вы им не нужны или что они вновь не попытаются убить вас.

– Я справлюсь, – он зачем-то похлопал себя по карману, в котором лежал пузырек с остатками зелья. – Вы уже наломали дров. Так что будьте умницей и ждите тут. Я скоро вернусь. Вот, держите.

Он бросил книгу – и та полетела было по кривой траектории, но уже в полете развернула черные кожистые крылья и взмахнула ими. Гермиона ойкнула и отпрянула, но книга плавно опустилась к ней на руки, и крылья вновь превратились в переплет.

– Что это? – недоуменно спросила Гермиона.

– Откройте, – предложил он.

Гермиона раскрыла книгу и перелистнула несколько страниц. На ее лице отразилось изумление, затем страх, и она захлопнула переплет.

– Что вы там прочитали? – быстро спросил он.

– А вы разве не знаете?

– Нет.

– Ненавижу книги... – прошептала она.

– Это что-то новое, – начал он, но Гермиона с силой отшвырнула потрепанный том. Книга жалобно взвизгнула.

– Не надо ее обижать, – укоризненно сказал он, затем наклонился и поднял поскуливающую от страха книгу. Поколебавшись, открыл – хотя и был уверен в том, что уже не найдет в ней тех страниц, которые напугали Гермиону. Из книги прямо на мантию посыпался бурый прах – пыль, тонкие палочки и фрагменты скелетиков истлевших листьев. Снейп не стал тратить времени на удивление – просто ладонью смел его остатки с книжного разворота.

Перспектива, прочел он. Воспользуйся ей или отвернись от нее. Если ты открыл эту страницу, значит, ты забываешь, что все происходящее вокруг тебя нереально. Подумай об этом.

Глупо, подумалось ему. Как глупо.

– Я подумаю, – пообещал он вслух и аккуратно положил книгу обратно на стол. – Сразу же, как только вернусь.

Он ждал, что Гермиона скажет что-нибудь, и даже почувствовал, что ему нужны эти слова – какие-то важные и очень серьезные, но она так ничего и не сказала. Он тоже промолчал и, не прощаясь, вышел.

 Отправлено: 10.11.10 23:49. Заголовок: Поток беженцев уже и..

Поток беженцев уже иссяк, и теперь на опустевших улицах царили военные, но все они были маглами, так что отвести им глаза не составило труда. Он прошел по центральной пешеходной аллее, внимательно разглядывая витрины магазинов и, наконец, нашел то, что искал – информационный стенд, где среди вороха ярких рекламных буклетов обнаружилась карта города – тоже разукрашенная рекламами и весьма условная – специально для туристов, но ему было достаточно и такой.

Он потратил несколько секунд на то, чтобы сориентироваться и выбрать верное направление. Если верить карте, пеший путь до Старого рынка мог занять порядочно времени – старая часть города лежала в отдалении от туристического центра – но Снейп все равно пошел не торопясь. Спешка означала неизбежную потерю бдительности, а его вовсе не прельщала досрочная встреча с невыразимцами – что бы он ни врал Грейнджер. Кроме того, он был уверен, что слишком далеко ему идти не придется: те, кому он был нужен, сами позаботятся о том, чтобы его найти.

Он свернул с центральной аллеи. Теперь он шел по одной из тех улиц, что не были предназначены для развлечения туристов. Дома здесь уже не пытались выдавать себя за модных европейцев: они были приземистые, основательные, от крыши до мостовой покрытые незатейливыми голубыми изразцами. Вовсю светило солнце, легкий ветерок шевелил листья пальм и трепал развешанные по покинутым балконам белоснежные простыни. Становилось все жарче. Улицу впереди него пересекла какая-то военная машина с кузовом, забитым людьми, и еще один раз ему померещились серые мантии невыразимцев - он нырнул в подворотню и некоторое время стоял там, притаившись и прислушиваясь, но так ничего и не услышал.

Солнце припекало все жарче, но идти было хорошо и легко. Он дышал полной грудью и думал о том, как несправедливо, что этот мир, такой красивый и полный солнца, может перестать существовать. Потом он оглянулся и увидел, что рядом с ним идет Лили, вся рыжая и веснушчатая, словно оживший лучик солнца, и он взял ее за руку, и сказал ей, как хорошо, что ты здесь, я должен тебе кое-что рассказать. Он стал рассказывать ей о том, что этот мир прекрасен и бесконечен, и что он останется таким же через сто, тысячу, да хоть через миллион лет, и Лили кивала и смеялась, и это было просто замечательно, а потом рядом с ними появился Дамблдор, и немедленно ввязался в спор, и принялся доказывать Снейпу, что мир изменяется каждую минуту, изменяется порой так быстро, что за этим не уследишь, и нужно быть очень осторожным и внимательным, чтобы не ошибиться и не выбрать то, жестокое и страшное, чего выбирать нельзя ни в коем случае, если хочешь остаться человеком…

Он стоял на коленях, низко опустив голову, и его рвало прямо на мостовую. Перед глазами прыгали зеленые пятна, и в голове опять гудело, но он сообразил, что нужно добраться до тени, и пополз на четвереньках, неловко переставляя руки и ноги. Когда дополз, с наслаждением прижался лбом к холодной стене. Стена была покрыта цветной мозаикой, и он некоторое время с умилением и нежностью рассматривал трещину в одном из изразцов. Потом с трудом перевалился на бок, сел на ступеньку, подтянув длинные ноги, и только тогда увидел Лонгботтома.

Он тоже сидел на ступеньках, широко расставив ноги и сцепив руки в замок. В нем очень мало осталось от подростка, которого помнил Снейп, он был выше, тоньше и много старше, но это был именно Лонгботтом.

– Похоже на тепловой удар, – сказал он. – Выпейте побольше воды и не выходите пока из тени.

– Нет, – сказал Снейп, обращаясь скорее к себе, чем к Лонгботтому. – Это не тепловой удар. Это опять чертово зелье…

Но ему действительно хотелось пить, так что мысль о воде показалась непереносимой, и он, злясь на Лонгботтома, с трудом достал палочку и, пробормотав «агуаменти», подставил пересохшие губы под живительную струю. Вода лилась ему на воротник, на одежду, и от ее прохладного прикосновения становилось легче, он долго жадно глотал, пока, наконец, не насытился. Лонгботтом ждал.

– Вы поступили глупо, – сказал он, когда Снейп опустил палочку, – очень глупо и необдуманно.

– Правда? – зло переспросил Снейп. – А что же я должен был сделать, по-вашему?

– Улизнуть, – Лонгботтом пожал печами. – У вас всегда так хорошо это получалось…

Снейп обратил внимание, что веки у него покрасневшие и припухшие, словно он не спал много дней, и еще одет он совсем неподходяще для жаркого летнего дня – строгий магловский костюм плотной материи и черная мантия, наброшенная на плечи. Тем не менее, совсем не похоже было, чтобы Лонгботтом мучался от жары.

– Что оно вам пообещало? – вдруг спросил Лонгботтом.

– Пообещало? – не понял Снейп.

– Бросьте, – сказал Лонгботтом, лицо его дернулось – точно так же, как давеча дергалось у Хвоста. – Я знаю, как оно умеет обещать. Находит самую секретную, самую скрытую твою надежду – и тянет за нее, пока не вытащит наружу. И тогда ты уже все что угодно готов отдать за то, чтобы то, что оно обещает, оказалось явью.

– Я ничего об этом не знаю, – тихо ответил Снейп. Ему было не по себе.

– Значит, вы счастливый человек, – серьезно сказал Невилл. – Вы никого никогда не любили.

– Нет же, – возразил Снейп. Ему вдруг отчаянно захотелось, чтобы Невилл поверил. – Я любил… сильно любил, – повторил он и попытался вызвать в памяти образ Лили, какой она явилась ему давным-давно, в день, когда он впервые ее увидел, но ничего не выходило, потому что Лили теперь была не Лили, а лишь фальшивая рыжеволосая девушка, которая приходила к нему по утрам и говорила фальшивые фразы.

Лонгботтом вдруг усмехнулся.

– Вы знаете… прежде я боялся вас. Очень боялся.

А ведь и правда, прежде он боялся меня, с изумлением подумал Снейп. А теперь я сам боюсь его. Сказать по правде, я их всех боюсь. Дамблдор прав, мир меняется и меняется слишком быстро. И я совсем не успеваю за этими изменениями…

– Расскажите мне о Здании, – попросил он. – Что ему на самом деле нужно? Зачем все это?

Лонгботтом удивленно посмотрел на него.

– Вы что, совсем ничего не знаете?

– Гермиона сказала, что Здание хочет стать богом, – он понял, что назвал Грейнджер по имени и поморщился, но Невилл, кажется, ничего не заметил, и он продолжил: – Я ей не верю – слишком уж это по-книжному, чтобы быть правдой.

– Это не так, – спокойно ответил Лонгботтом. – Здание строили для того, чтобы оно стало богом. Но оно не захотело быть богом и стало кем-то другим.

– Кем – другим? – спросил Снейп, сам того не ожидая, спросил с той, давно забытой интонацией, с какой когда-то обращался к студентам на своих занятиях. И тут же разозлился на себя, ощутив всю неуместность этого глумливого учительского тона.

Лонгботтом этого тона не заметил. Или, вероятнее всего, ему просто все равно.

– Не знаю, – он говорил все так же спокойно, даже, пожалуй, доброжелательно и с сочувствием. – Разве вы еще не поняли? Этого никто не знает и никто не скажет, потому что нет подходящего слова для обозначения этого. Здание не человек, оно не думает как человек, поэтому оно никогда не станет чем-то, что придумано человеком.

Вот, опять, подумал Снейп. Нечеловеческая логика, нечеловеческие возможности. Вслух он возразил:

– Человек не может стать богом.

– Человек придумал бога. Человек может стремиться стать богом. Зданию это не нужно.

– Человек придумал Здание. Да что там, ведь вы же сами его… – он проглотил слово, – вырастили.

– Это не имеет значения, – сказал Невилл.

– Ничего себе не имеет значения, – разозлился Снейп. – И хватит с меня всей этой чуши. Хогвартс стал школой, Кингс-Кросс – вокзалом, и в этом нет ничего нечеловеческого, обыкновенное волшебство...

– Хогвартс – это не школа, – тихо возразил Невилл. – И Кингс-Кросс – это не вокзал. Все это просто маскировка настоящих возможностей.

Он немного откинулся назад и потер пальцами веки.

– У него совсем другая магия, понимаете? Совершенно. И оно изучает людей, по-своему, конечно, я думаю, оно даже пытается понять их… нас.

Он вздохнул и посмотрел на Снейпа.

– Это началось с Джорджа. Он с самого начала был одержимым, поэтому мы долго не понимали, когда он говорил, что видит Фреда… он и раньше так шутил, то есть не шутил, конечно… Думаю, в Джорджа Зданию было легче всего залезть, ведь сразу ясно было, что именно нужно ему пообещать, чтобы он… послушался. А потом… в общем, с нами оно разобралось очень быстро. Со всеми нами. И когда ему уже никто не мог помешать, оно ушло. Изучать… других людей, – губы Невилла снова свело судорогой, и он остановился, но потом продолжил: – И самое страшное, я уверен – оно не понимает, что жестоко, для него это просто игра… забава. И этот город для него не город, а гигантский аквариум с золотыми рыбками. То есть это сейчас оно оставило только золотых рыбок – тех, кто показался ему действительно интересен, когда оно уже изучило и выбросило всех этих… гарпий.

– Гупий, – автоматически поправил Снейп.

– Гупий, – пожал плечами Лонгботтом.

Снейп отвернулся. У него было такое чувство, словно его обманули. Плохо, думал он. Очень плохо и очень жестоко. Раньше тоже было плохо и жестоко, плохо, если подумать, было всегда, но это была человеческая логика и зло, и жестокость тоже всегда были человеческие, так что было, по крайней мере, ясно, что перед тобой и чего здесь ждать дальше. Что-то здесь не складывается, опять подумал он. То есть, конечно, все становится просто и понятно… точнее ни капельки не понятно и уж точно не просто, но, по крайней мере, объяснимо. Нечеловеческий разум, нечеловеческие поступки, нечеловеческая жестокость. Очень удобная концепция – в нее укладывается все что угодно – от бродячих мертвецов до результатов последних выборов британского Министра магии… знать бы еще, кто на них победил… Вот только я в это не верю. Не верю и ни за что не поверю, что нет на свете такого человека, которому все это выгодно…

– Здание… – сказал он. – Для чего оно строилось? Кто его заказчик… или как это у вас называется? Кто вообще придумал это чертово Здание?

– Отдел Тайн, – спокойно ответил Невилл. – Заказ, идея – все это было разработано в Отделе Тайн. Правда, я многого не знаю, потому что Гермиона подключила меня и Джорджа только на последних стадиях строительства…

– Постойте, Лонгботтом, – перебил Снейп. – Отдел Тайн, невыразимцы… они что, теперь гоняются за своим собственным зданием?

Невилл покачал головой.

– Они не гоняются за Зданием. Во всяком случае, уже. Со вчерашнего дня они гоняются только за вами. И кстати, – он поддернул рукав идеально отутюженного пиджака и посмотрел на наручные часы, – очень скоро вы сами сможете в этом убедиться. Пока что Здание защищает вас, но у невыразимцев своя, особенная магия, а вы оказались столь глупы, что сами отправились к ним навстречу. Через несколько минут они будут здесь.

– Что? – ошарашенно переспросил Снейп. – Вы что, серьезно? Откуда вы это знаете?

– Знаю, – сказал Невилл. – Просто знаю – и все. У вас пять минут, чтобы уйти отсюда. Может быть, шесть.

Он встал, коротко поклонился и пошел прочь – собранный, аккуратный, весь какой-то неестественный.

– Невилл, – поколебавшись, окликнул его Снейп.

Невилл остановился и нехотя обернулся.

– Простите, но я действительно не могу больше с вами разговаривать.

– Последний вопрос, – Снейп на секунду задумался, но все-таки спросил: – Комната сто один… что в ней?

– Вы знаете, что находится в комнате сто один, – твердо сказал Невилл. – Прощайте.

– Но… – начал было Снейп, но Невилл исчез. Не аппарировал, не растворился в воздухе, как это делают призраки, а просто исчез, словно его никогда не было, а была только эта улица, пустая и горячая, и Снейп еще некоторое время в недоумении смотрел на камни мостовой, пока не услышал голоса.

Он скользнул в узкий проем между домами, протиснулся вглубь, нащупал дверь и, потеряв полсекунды на то, чтобы достать палочку, отпер дверь невербальной алохоморой. Пробежав через несколько комнат и кухню, он выскочил во внутренний дворик, маленький и тесный, быстро огляделся и бросился внутрь следующего дома, оставляя далеко позади себя топот десятка ног и шумное дыхание бегущих людей. Его трясло, сбившееся дыхание теперь вырывалось хрипами, перед глазами плыли кровавые пятна, сердце тяжелыми болезненными толчками било в самое горло, но он не останавливался ни на секунду. Ему показалось даже, что он сумел уйти, но тут же загрохотало слева, справа заскрипели ступени, и Снейп понял, что его обложили. Уже плохо соображая, он распахнул дверь, которая оказалась дверью погреба, скатился вниз по ступенькам, упал на руки, перекатился через голову, вскочил и тут же увидел тонкую полоску света впереди себя. Он бросился в узкий проход между штабелями ящиков, уже видя и понимая, что перед ним дверь.

Он рванул эту дверь на себя, и чужая волшебная палочка уперлась ему в кадык.

– Спокойно, – сказал голос с металлическим акцентом. – Спокойно.

Другой голос, столь же равнодушный, произнес «Экспеллиармус», волшебная палочка выскользнула из пальцев Снейпа, и он почувствовал, какими беззащитными и ненужными стали его руки, а потом запястья сдавили веревки, и высокий волшебник в серой мантии толкнул его в спину. Снейп шагнул вперед, щурясь от яркого солнца. Перед ним стояли невыразимцы, все они тяжело дышали и все они смотрели на него с жадным любопытством, но он не видел этого, потому что сам он смотрел только на Поттера.

Поттер стоял позади всех, засунув руки в карманы форменной аврорской мантии. Лицо у него было очень бледное, но одновременно спокойное и как будто сосредоточенное. Он медленно кивнул Снейпу, словно в знак приветствия, и отвернулся.

Вдоль по улице к ним уже спешил магловский автомобиль, его бока ослепительно блестели. Один невыразимец что-то негромко сказал другому на непонятном Снейпу языке. Машина остановилась, Снейпа подтолкнули в спину, и он покорно направился к автомобилю, но непонятно откуда взявшийся Поттер шепнул ему на ухо «Бегите!». Веревки на его запястьях ослабли, и он, совершенно уже ничего не понимая и ни на что не надеясь, оттолкнул державшего его невыразимца и побежал. Он ждал заклятий, ждал каждой клеточкой незащищенной спины, но заклятий все не было, и тогда он на бегу оглянулся – улица позади была пуста.

Снейп по инерции сделал еще несколько шагов и остановился. Он далеко не сразу сообразил, где находится, а когда, все-таки понял, только выругался, бессильно и зло.

Он прошел через площадь, привычно толкнул стеклянную дверь.

 Отправлено: 10.11.10 23:49. Заголовок: В гостиничном коридо..

В гостиничном коридоре было пусто, и ему даже померещился легкий запах затхлости, который появляется в заброшенных помещениях. Снейп остановился перед своей дверью,
и дверь распахнулась, прежде чем он успел достать ключ. Он осторожно вошел, стараясь не выдать слишком явно своего волнения, а Гермиона, обхватив его за шею, замерла, прижавшись лицом к его груди. Сквозь ткань рубашки он слышал, как бешено стучит ее сердце. Он не мешал ей, терпеливо стоял и ждал, пока ее отпустит.

– Я была совершенно уверена, что вы уже не вернетесь, – сказала она, не отнимая лица от его куртки.

Он поднял руку и, поколебавшись мгновение, погладил ее по растрепанным волосам. Она еще сильнее прижалась к нему и еще некоторое время стояла так, а потом все-таки отстранилась. Теперь он увидел ее лицо: веки у нее были красные и припухшие, как у Невилла.

Он тяжело вздохнул, потому что им предстоял разговор, разговор длинный и тяжелый, и у него не было ни сил, ни желания начинать его, но без этого разговора было нельзя. Он почувствовал, как сильно он вымотался и обессилел, и, сцепив зубы, чтобы не застонать, проковылял к креслу и рухнул в него. На столике рядом с его правой рукой стоял пустой стакан, и он хотел призвать новую бутылку виски, но тут же вспомнил, где теперь его палочка, и все-таки застонал.

– Вы ранены? – Гермиона тут же подлетела к нему. Глаза у нее были почти дикие.
Он покачал головой.

– Просто налейте мне виски.

Она руками, без помощи волшебства, достала бутылку и, отвернув пробку, наполнила стакан – горлышко дробно застучало о его край. Потом села напротив – встревоженная, очень прямая, с огромными блестящими глазами - он на мгновение усомнился в своих предположениях, но все-таки отхлебнул виски и сказал:

– Все это ложь. И то, что вы не знали, что именно вырастет из этого вашего здания, и то, что вы прячетесь от невыразимцев, потому что они считают вас виноватой в побеге Здания. Может, для разнообразия скажете правду, Грейнджер?

На мгновение в ее взгляде возникло замешательство, но она тут же взяла себя в руки и только усмехнулась. Снейп вновь поразился тому, как ей это удается.

– Я говорила правду, – спокойно сказала она. – Здесь всегда все говорят правду в том или ином виде, разве вы еще не поняли? Это – одно из немногих правил, которых придерживается Здание.

– Но… – он почувствовал, как почва уходит у него из-под ног. – Я говорил с Лонгботтомом и он сказал, что…

– Вы видели Невилла? – перебила она.

– Невилла Лонгботтома, еще одного вашего… архитектора, – подтвердил он. – Лонгботтом рассказал про Отдел Тайн, и про вас, Грейнджер – что это вы пытались вырастить из Здания бога.

– Дело не в этом, – медленно сказала она. – Вы… действительно говорили с Невиллом?

Он разозлился.

– У меня сегодня был не самый лучший день, Грейнджер, – сказал он, сдерживаясь. – И я не настроен играть в эти ваши игры.

– Невилл мертв, – сказала Гермиона. – Он покончил с собой шесть дней назад. Через два дня после Джорджа. Яд.

– Я не верю вам, – сказал Снейп. Она только усмехнулась, поднялась с кресла и отошла к окну. Он с удивлением увидел, что падающий из окна свет успел из золотистого превратиться в розовый. Снейп попытался сообразить, сколько времени он мог отсутствовать, но тут же догадался, что это бесполезно: если Здание оперировало временем так же свободно, как и пространством, не было больше смысла считать часы. Покосившись на Гермиону, он достал из нагрудного кармана пузырек с зельем.

– Оно где-то там, – прошептала Гермиона. Ее взгляд был по-прежнему прикован к окну. – Где-то на улицах города… или на берегу океана. Слушает, что мы здесь говорим. И поэтому я не могу солгать, – она обернулась и посмотрела на Снейпа без улыбки. – Это не аквариум, профессор Снейп. Это лаборатория. Весь город – его лаборатория.

– Откуда вы знаете, что Лонгботтом говорил про аквариум?

– Невилл все время твердил про аквариум. До самого… До того, как это случилось. Это была его идея-фикс, – на этот раз она даже не пыталась сделать вид, что говорит правду. Хотя нет, поправил он себя. Она говорит правду, и Невилл действительно твердил про аквариум. Просто… ведь когда нужно говорить правду, не обязательно говорить ее до самого конца.

– Невилл единственный пытался что-то сделать… изменить. Может быть, потому что он занялся Зданием позже остальных и не понимал… до конца не понимал, что перед ним, – она снова усмехнулась. – А вот мы втроем понимали это куда лучше, оттого и старались не встречаться друг с другом, оттого и прятались, хотя и знали, что мы уже в игре, и что от него никогда и никуда не спрячешься.

Он молчал. Пить ему больше не хотелось. Ему вообще ничего больше не хотелось – только, может быть, закрыть глаза и долго лежать так. Мертвецы, подумал он. Опять мертвецы. Прах к праху…

– Хогвартс, – сказала Гермиона.

– Что? – он открыл глаза, но потом сообразил: – Здание, которое решило стать школой?

– Вы только что сделали ту же ошибку, что и в первый раз, – усмехнулась Гермиона. – Вы узнали, чем стало здание, но опять забыли спросить, зачем оно строилось.

Ему показалось, что она вновь хочет подойти к нему, но она помедлила и опустилась прямо на пол. Снейп с изумлением увидел в ее глазах знакомый фанатичный блеск.

– Знаете, это очень, очень старая идея, – сказала она. – Наверное, это первое, чего захотел человек, когда научился мыслить… а не только удовлетворять примитивные потребности. Изменить мир.

Он хотел возразить что-то, но она жестом велела ему замолчать. Движения у нее были ломаные и какие-то очень нервные.

– Магия одного волшебника, в сущности, ничто. Одной волшебной палочкой равновесия не нарушишь.

– Но зачем вам это? – все-таки выкрикнул Снейп. – Чем вам этот мир не угодил?!

Она посмотрела на него странно, почти неприязненно.

– Вы что… серьезно? Действительно считаете, что этот мир идеален?

– Нет, конечно, – он потер лоб. – Но так… нельзя. При чем тут вообще Здания? Это дело человека – менять свой мир. Понемногу. Капля за каплей.

Обычно он первый смеялся над такими рассуждениями, ему нравилось доказывать Дамблдору, что никогда не бывает так, чтобы всем было хорошо, потому что если одному хорошо – всегда плохо другому, и единственный способ исправить что-то в мире – это не оставить от него камня на камне, но сейчас он был искренне убежден в совершенно обратном, и еще ему очень хотелось, чтобы Гермиона согласилась с ним.

– Хогвартс тоже так решил, – сказала Гермиона. – Он должен был исцелять любые болезни в одно мгновение, строить и разрушать города… Да что там города, его хватило бы на целые страны… а он выбрал быть школой, вытирать детские носы, рассказывать на ночь сказки и… учить. Я… – тут ее голос все-таки дрогнул, – я вовсе не пытаюсь оправдываться, но когда Малфой показал мне эти чертежи… секретные чертежи Хогвартса… если бы вы это видели, вы бы поняли меня. Такая возможность… она появляется раз в столетие.

– Постойте, – сказал он. – Вы хотите сказать, что Здание…

– Брат-близнец Хогвартса. Если говорить точно, то злой брат-близнец, к тому же почти на тысячу лет моложе. Теперь вы понимаете?

Она умоляюще посмотрела на Снейпа, но он молчал, и она, глубоко вздохнув, продолжила.

– У Хогвартса есть одна… специфическая черта. Он не верит людям и не подчиняется им, но всегда есть один человек, к которому он… прислушивается. После… битвы Хогвартс закрыл ото всех двери директорского кабинета. Последний, кому посчастливилось туда попасть, был Гарри. И я предположила… просто предположила, что директорский кабинет – это и есть та самая мифическая комната сто один… для Хогвартса.

Он попытался вспомнить директорский кабинет – свой кабинет – но воспоминания тут же поплыли, и ничего не вспоминалось – только длинная-длинная стена с портретами предыдущих директоров, такая длинная и пестрая, что от ее вида рябило в глазах и делалось тошно. Он помотал головой, отгоняя наваждение.

– Не знаю, – сказал он. – Понятия не имею, какого ответа вы ждете, но я ничего об этом не знаю.

– Я предположила, что если вы действительно Директор, и вы остались живы, то Здание достанет вас – так или иначе. Оно не устоит перед таким соблазном. Я понимаю, что это глупо, но мне казалось, что, может быть, тогда вам удастся то, что не можем сделать мы… Поговорить с ним. Глупо, очень глупо, но вы были моей единственной надеждой.

Он медленно встал, подошел и опустился на пол рядом с Гермионой.

– Я ведь была права? – сказала она сквозь слезы. – Хоть в чем-то… Вы ведь все-таки приехали сюда, и оно начало с вами игру, и эта игра идет совсем по другим правилам… и, может быть, у вас еще получится…

– Победить? – усмехнулся он.

– Нет, я не… – она оборвала себя.

Некоторое время они сидели молча.

– Фламмель, – сказал Снейп.

Она недоуменно посмотрела на него.

– Что?

– Я приехал сюда по приказу Фламмеля. Вы ошиблись, – он усмехнулся, – я не остался жив. Я умер. Но Фламмель дал мне эликсир… несколько капель эликсира, и, как видите, я жив и говорю с вами.

Он с отвращением вспомнил склонившееся над ним жабье лицо и стальные пальцы, вцепившиеся в плечо, и то отвратительное ощущение от пропитанной кровью одежды, присохшей к коже.

– Но Фламмель ведь умер, – возразила Гермиона. – Он уничтожил философский камень и умер. От старости. Это все знают.

Снейп усмехнулся и покачал головой.

– Я тоже был так глуп, что поверил в то, что человек, у которого есть все золото мира и бесконечная жизнь, решится на самоубийство. Фламмель – достойный дружок Дамблдора.

Он повернулся к ней. Она слушала очень внимательно и, кажется, верила ему.

– Теперь я получаю жизнь очень маленькими порциями – один флакончик в неделю. И взамен оказываю ему мелкие услуги. Добываю информацию, разбираюсь с… скажем так, с проблемами. И получаю получаю в награду еще неделю жизни. Впрочем, – он усмехнулся, – иногда он платит и деньгами.

– Но… разве вы не можете… не знаю… разве вы не можете повторить это зелье? Хотя бы попробовать воссоздать?

– Флакон очень маленький, – нехотя сказал он. – Если взять количество зелья, необходимое для анализа, не доживешь до утра. Теперь вы все про меня поняли, мисс Грейнджер? Я не герой, и я не смогу вас спасти, даже если захочу. У меня есть хозяин, и я его не ослушаюсь.

Наверное, что-то такое было в его лице, потому что она повернулась и протянула руку к его волосам. Он перехватил ее пальцы.

– Не надо. Мне не нужно таких… подачек.

Ее лицо было совсем близко, и тут же погас свет, словно кто-то выключил солнце. Наступившая темнота была абсолютной, кромешной - несколько мгновений они сидели в ней, боясь пошевелиться.

– Кажется, кто-то намекает, что пора ложиться спать, – сказал он и тут же поморщился от того, как хрипло и неестественно прозвучал его голос.

– Вы же все равно плохо спите, – тихо и очень серьезно ответила она.

 Отправлено: 10.11.10 23:50. Заголовок: Он хотел сказать, чт..

Он хотел сказать, что это всего лишь часть игры, и не надо поддаваться на провокации – тем более провокации столь примитивные, но она вытащила свои пальцы из его руки и прикоснулась к его губам.

Гермиона провела пальцами по линии подбородка, словно ощупывая его лицо в темноте, и он накрыл ее губы своими и поцеловал.

Он целовал ее страстно и нетерпеливо, а потом они еще долго искали кровать, натыкаясь на все подряд и хохоча, и, наконец, найдя, упали на нее, не разжимая объятий. Снейп рывком выдернул из-под себя книгу и зашвырнул в темноту и еще подумал, что это просто часть игры и, пожалуй, самая жестокая ее часть, но думать об этом каждую секунду получалось все меньше и меньше, и он отбросил эту мысль так же, как только что сбрасывал ненужную больше одежду.

– Не спи, – сказал он, когда все закончилось.

Гермиона что-то сонно пробормотала в ответ и уткнулась носом в его плечо. Он вдруг понял, что уже не только чувствует колючее прикосновение ее волос, но и видит их завитки. Ночь закончилась.

Гермиона на этот раз спала тихо, так тихо, что ему на секунду показалось, что она не дышит, и он долго вслушивался, пока не различил в тишине ее дыхание.

Этот мир скоро исчезнет, лениво подумал он, но эта мысль не занимала его, точно так же, как не занимало все остальное, казавшееся таким важным еще совсем недавно. И он понял, что начинает задремывать, и с удовольствием отдался этому ощущению, почувствовав, что сон, который сейчас придет, окажется легким и приятным, и впервые за много лет в нем не будет комнаты с лужей крови на полу и старика.

Он спал и улыбался своим снам, когда на прикроватной тумбочке зазвонил телефон – этому звуку не было места в его мире, он словно пришел из какой-то другой вселенной. И Снейп не сразу понял, что происходит, и сообразил только, когда Гермиона перевалилась через него и взяла трубку.

– Я слушаю, – сказала она.

Голос у нее был совсем не сонный. Слов ее собеседника Снейп не слышал.

– Да, он здесь. Со мной. Совершенно верно.

Она разговаривала, навалившись на него, и он почувствовал вдруг, как напряглось ее тело.

– Хорошо, – сказала Гермиона. – Я сейчас буду.

Она положила трубку и, выпрямившись, села на кровати.

– Что это? – спросил он.

– Это Гарри, – быстро ответила она. – Спи. Я скоро вернусь.

Сквозь прикрытые веки он видел, как она собирает разбросанное по комнате белье.

– Я пойду с тобой.

– Нет, – она разогнулась и внимательно посмотрела на него. – Это не твоя игра, не бойся. Я вернусь.

Хорошая вещь – повиновение, подумал Снейп. Если ничего не спрашивать, можно, наверное, сделать вид, что тебе все понятно.

Она быстро оделась и провела растопыренными пальцами по волосам – так, словно у нее не было времени причесываться.

– Я вернусь, – повторила она.

Он подумал, что она поцелует его перед тем как уйти, но она этого не сделала, только на мгновение застыла в дверях и оглянулась, словно хотела что-то сказать, но снова – не сказала.

Дверь за ней закрылась, и желтый прямоугольник света исчез, но Снейп еще некоторое время смотрел на то место, где он был.

Игра проиграна, без всякого сожаления подумал он. Игра проиграна, и мы оба это знаем. В этой игре выиграть может только тот, кто устанавливает правила, правила, которые я, как ни стыдно в этом признаться, даже не сумел понять до конца.

Он полежал еще немного, но спать теперь совсем не хотелось, и голова была кристально ясная.

Гермиона не возвращалась.

Он встал, оделся и, чтобы хоть чем-то себя занять, отправился в ванную, где тщательно побрился, с отвращением глядя на себя в зеркало. Подумав, сменил рубашку и брюки. Принял зелье. В пузырьке осталась одна капля – только на один раз.

Гермионы все не было, и он подумал мельком, что никто из его мертвецов не пришел этим утром – словно теперь, проигравший, он перестал быть им нужен и интересен. Внутри его появился неприятный холодок, но Снейп с усилием отогнал тревожную мысль.

Он подошел к окну. Город расстилался перед ним: пустой, хмурый и настороженный, словно так и не сумевший до конца поверить в то, что наступил новый день, и то глухое и черное все-таки ушло.

– Мне очень жаль, – сказал он городу. – У меня не получится тебя спасти. У меня никогда не получалось никого спасти.

Он отошел от окна, сел, опустив голову на руки, и принялся ждать. Ему казалось, что прошло уже несколько часов, но над городом по-прежнему висел рассвет, так что ничего нельзя было сказать наверняка.

В окружающей тишине что-то затрещало, неработающий камин запылал, и среди языков пламени появились головы Поттера и Уизли. Младшего Уизли.

Этого еще не хватало, подумал Снейп. Муж.

Словно сюжет из третьесортной оперетты.

– Снейп, – заорал Поттер так громко, что слышно было, наверное, в соседнем квартале. –
Снейп, вы здесь? Это очень срочно, вы слышите? Мы проложили нелегальный канал, так что у нас очень мало времени! Каминная сеть вот-вот прервется!

Снейп подошел к камину и опустился на корточки.

– Я вас слышу, Поттер, не орите так. Где Грейнджер?

Было похоже, что Поттер не ожидал этого вопроса. Они с Уизли переглянулись, и Снейп почувствовал, как тот маленький и неприятный холодок, что притаился глубоко в желудке, медленно пополз вверх и потек по венам.

– Почему вы спросили о Гермионе? – наконец проговорил Поттер.

– Она ведь ушла к вам, – сказал Снейп. Он отчаянно цеплялся за эту последнюю надежду, но уже понимал, что она уходит, ускользает у него из рук.

У меня никогда не получалось никого спасти.

– Она ушла к вам несколько часов назад, – настойчиво повторил он.

Поттер по-прежнему смотрел на Снейпа, но что-то в его взгляде теперь застыло, провалилось внутрь себя.

– Гермиона Грейнджер покончила с собой, – сказал Гарри и, посмотрев в окаменевшее лицо Снейпа, добавил жестко: – Пять дней назад. Через два дня после Джорджа и Невилла.

Он, наверное, говорил что-то еще, но Снейп больше не слушал. Он даже не обратил внимания, когда камин вспыхнул – последней ослепительной вспышкой, от которой заслезились глаза, – и погас.

Рассвет теперь таял, комната наполнялась дрожащим солнечным светом, и Снейп, наконец, очнулся. Он двинулся вперед, медленно, словно сомнамбула, или словно человек, пробирающийся сквозь толщу воды, где-то на дне океана, он шел, сам не зная куда, пока не споткнулся обо что-то маленькое и мягкое. Он недоуменно посмотрел вниз, пытаясь сфокусировать взгляд на этом предмете, потом наклонился и поднял жалобно скулящую книгу – и она сама раскрылась на нужной странице. Страница была девственно-белой, и только в самом низу сиротливо жалась единственная фраза.

Все в этой книге может оказаться ошибкой.

Он разжал пальцы – не от бессилия, скорее машинально, ведь смысла держать книгу больше не было. Книга упала на пол и осталась лежать – неподвижная, не волшебная, словно ее волшебство испарилась здесь и сейчас, когда она, наконец, в своей обычной дурацкой манере сказала ему самое верное – то, что он знал с самого начала, но боялся услышать.

Он опустился в кресло и сидел еще очень долго, а потом дверь отворилась, и вошел Фламмель, маленький, сморщенный, похожий на надувную игрушку, из которой выпустили половину воздуха. Как и предполагал Снейп, он был не один: следом вошел Драко и тут же принялся вертеть головой во все стороны, даже не пытаясь скрыть свое любопытство.

Фламмель вежливо поздоровался, по своей всегдашней привычке, выбрал лучшее кресло и сел в него. Драко встал за спинкой кресла Фламмеля. Снейп отнял руки от лица и посмотрел на них.

– Рад видеть, что вы в добром здравии, мистер Малфой. В отличие от ваших коллег.

Драко сдержанно улыбнулся. Он стоял очень бледный; руки засунул в карманы.

– По прежнему считаете себя самым умным, профессор? – спросил он, но его сарказму не хватало уверенности.

Снейп покачал головой.

– Нет, Драко. Я никогда не считал себя самым умным… а уж теперь тем более. Но я не удивлен. Вам это всегда нравилось, не так ли? Иметь сильного покровителя. Хозяина…

Лицо Драко осталось невозмутимым.

– Не думайте, что все обо мне знаете, – он кивнул в сторону Фламмеля. – Он мне не хозяин и не покровитель. Я все сделал сам.

Снейп усмехнулся. Только Драко и не изменился, подумал он. Видимо, такие вообще не меняются.

– Мне вам лгать не надо. Здание построили Грейнджер, Уизли и Лонгботтом, а вы, скорее всего, просто стояли рядом. Думаю, идея тоже принадлежала не вам, ведь так?

Драко ухмыльнулся.

– Ошибаетесь. Все они были просто моими орудиями, – он, похоже, и сам понял, как высокопарно и неестественно это прозвучало, и продолжил чуть тише: – Они сами хотели, чтобы их использовали. Когда я притащил эти чертежи в контору, Грейнджер на меня просто набросилась. Согласна была пойти на что угодно, только бы Здание поручили ей. Знаете, профессор, я видел многих, которых можно купить за деньги, но такого – никогда.

Снейп вдруг вскочил, отшвырнув кресло, и схватил Драко за воротник сорочки. Стало легче.

Он размахнулся и ударил Драко в лицо, он бил, даже не целясь, точно в середину, вкладывая в удар все силы, которые у него еще оставались.

Фламмель спокойно наблюдал за происходящим.

Драко поднялся, цепляясь за стену. Губы у него были разбиты, и еще кровь тоненькой струйкой вытекала из носа и падала на воротник мантии.

– Ты мне за это ответишь, – выдохнул он, доставая волшебную палочку.

– Оставь его, Драко, – негромко сказал Фламмель, но Драко не услышал, и он повторил чуть громче: – Оставь его и выйди. И не стоит подслушивать за дверью, ты знаешь.

– Нет! – громко крикнул Драко. – Не смейте мне приказывать! Никто, вы слышите, никто не смеет отдавать мне приказы! Потому что теперь я – самый главный человек в этом мире.

Он вновь повернулся к Снейпу. Глаза у него налились кровью, и измазанное алым лицо нехорошо дергалось, но палочку он все-таки опустил, так что Снейп позволил себе немного расслабиться.

– Я всегда был лучшим, – сказал Драко. – Всегда. Я зубрил ночами и корпел над учебниками, а он просто получал лучшие баллы, не прилагая к этому никаких усилий. Я рисковал жизнью, я прошел через такое говно, которое ему и не снилось, и я остался никем, а он, оказывается, спас мир. Но знаете… знаете, кто настоящий хозяин чего бы то ни было?..

– Нет, – брезгливо сказал Снейп. Когда Драко говорил, с его губ срывалась слюна, и Снейпу вдруг показалось чрезвычайно важным, чтобы эти розовые капли не попали к нему на одежду.

– Хозяин – это тот, кто может уничтожить, – засмеялся Драко. – Только это и называется настоящей властью. Вот я и уничтожил. Уничтожил всех, вы поняли? А знаете, что я сделал? Я просто убрал из чертежей Хогвартса доброту. Стер ее. Начисто. И уже потом отдал другим архитекторам. Вы понимаете? Высший разум без доброты… Завтра оно уйдет из города, вот увидите, оно ведь уже переросло этот город, оно уйдет – и весь мир узнает…

– Ты уже закончил истерику, Драко? – осведомился Фламмель. – Тогда выйди.

Драко хотел сказать что-то, но сдержался. Только бросил на Снейпа последний горящий ненавистью взгляд и вышел.

– Интересный мальчик, – сказал Фламмель, глядя на закрывшуюся дверь. - Если бы за него взяться пораньше, лет пять назад, то из него мог бы выйти толк. Ваш ученик, верно? Должен сказать, что вы чертовски плохо воспитывали своих учеников… Ладно, хватит о нем. Давайте теперь поговорим без дураков.

– Без дураков, – повторил Снейп. – Как скажете.

Фламмель на мгновение замялся, затем достал из кармана пузырек с эликсиром и поставил его на стол – ровно посередине.

– Вы это заработали. Но это последний ваш пузырек.

Снейп посмотрел на него. Он чувствовал, что спорить здесь бесполезно, что все уже решено, но пузырек был такой маленький, такой крошечный, и зелья в нем было совсем чуть-чуть – как будто одна-единственная капля крови, так что он все-таки сказал:

– Я сделал все, что вы просили. Почему?

– Бросьте, – отмахнулся Фламмель. – Оно сразу вас раскусило. Раскусило – и решило подарить вам то, чего вам больше всего хотелось – иллюзию собственной исключительности. Разве не так? Или вы всерьез поверили во все эти бредни про Хогвартс и про комнату сто один? И в то, что вы можете его остановить?

Снейп молчал. Он понимал, что говорит Фламмель, понимал, что это все это очень похоже на правду, что это вполне может оказаться правдой, но с самых первых слов старика в нем возникло и стало крепнуть ощущение какой-то чудовищной фальши.

– Смиритесь, Снейп. Ваше завтра не наступит. Никогда не фантазировали, что будете делать, если вам останется жить двенадцать часов? Самое время попробовать.

– Здесь нельзя лгать, Фламмель, – сказал он. – Это одно из его правил. Вы не знали?

Фламмель откинулся в кресле и в первый раз посмотрел на него с искренним интересом.

– Дальше, – приказал он.

– Комната сто один существует, – сказал Снейп. – И вы там были. Это так?

Фламмель вдруг улыбнулся, и улыбка эта показалась Снейпу ужасно неестественной, ведь Фламмель никогда не улыбался.

– Вы правы, – сказал Фламмель. – Я был в комнате.

– И что? – нетерпеливо переспросил Снейп. Ему действительно было интересно, и он даже испугался, что Фламмель не ответит.

– Здание неразумно, – ответил Фламмель. – Если, конечно, понимать разум как способность к контакту. Я пытался подкупить его, подсовывал самые лакомые кусочки, в конце концов, отдал ему вас, но оно не стало меня слушать. Оно никого не слушает.

– Вам следовало привлечь к этому Поттера. Помнится, его всегда любили все волшебные твари.

– Я думал об этом, – усмехнулся Фламмель и продолжил, явно кого-то копируя: – Но Поттер – целиком и полностью человек Дамблдора.

– А я?

– В отличие от Поттера, вы, по крайней мере, понимаете, что Дамблдор вас использовал. Знаете, что он желал вашей смерти – он знал, что такое Хогвартс на самом деле, и не мог допустить, чтобы вы остались живы, будучи Директором. И он бы добился своего, если бы я не спас вас.

– Чтобы потом убить?

Фламмель поморщился.

– Только не надо этой драмы. Вы были отличным шпионом, Снейп, не зря Дамблдор придерживался о вас такого высокого мнения. Но в этой игре вы были козырем, главным козырем, и сыграли из рук вон плохо.

Он вдруг поднялся и заходил по комнате, нервно потирая руки. Снейп впервые видел его таким взволнованным, он вообще впервые видел Фламмеля взволнованным.

– Я потратил столько лет на эту затею… столько лет. Целый век шел к этому. Много денег, много людей. И получил бессловесного монстра, крушащего все подряд, словно в дурацком магловском кинофильме.

– Оно не такое, – тихо сказал Снейп.

– Именно такое, но это не важно, – сказал Фламмель. – Так или иначе, но этот мир погибнет. Если вы надеетесь, что все изменится – это ваше право. Мне все равно.

Он подошел к двери.

– Подождите, – остановил его Снейп. – Так нельзя. Вы же так долго живете, вы так много знаете и так много понимаете… все или почти все. И вы хотите, чтобы этот мир исчез?

– Я же сказал, мне все равно, – устало повторил Фламмель. – Но если мир все-таки соберется исчезнуть, это может оказаться интересным зрелищем. В любом случае, вы этого не увидите.

– Подождите, самый последний вопрос… Один-единственный.

Фламмель вновь повернулся, на этот раз, уже не скрывая раздражения.

– Грейнджер, – быстро сказал Снейп. – И еще Петтигрю. И Лонгботтом. Все они – иллюзия?

Фламмель усмехнулся и взялся за дверную ручку.

– Вы не знаете этого, Снейп. И никогда не узнаете.

Он открыл дверь и, не прощаясь, вышел. Снейп остался сидеть.

Вот оно, подумал он. Все как всегда. Тебя опять использовали – и выкинули за ненужностью, но уже в самый-самый распоследний раз. Почему так происходит? Почему всегда находится кто-то большой и умный, кто тебя использует, кто всех использует, а ты как был дурак-дураком, шпаной из Паучьего тупика, так дурак-дураком и остался, что в сорок лет, что в пятьдесят. Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Весь этот ваш мир дерьмо, так что, наверное, правильно было бы его уничтожить, но только не так. Нельзя уничтожать что-то во имя мести, из развлечения, в конце концов…

Он не замечал судорожных движений своих рук и очнулся только когда услышал звон разбитого стекла.

По дорогому ковру растекалась крошечная алая лужица.

Снейп посмотрел на осколки и мельком подумал, что палочки у него больше нет, а значит, он не может собрать пузырек заново, и не может вернуть эликсир, а может только стоять и смотреть, как исчезают, впитываясь в ворс ковра, последние минуты его жизни.

- Значит, так нужно, - сказал он вслух и встал. Все равно ничего поделать здесь было уже нельзя. Они победили. Он не знал, кого сейчас имеет в виду под этим безликим «они», но твердо был уверен, что ненавидит их. Ненависть захлестнула его, она была приятной, ясной и такой сильной, что у него перехватило дыхание.

У меня есть только одно преимущество перед вами, подумал Снейп. Я еще жив.

- Вы слышите?! – заорал он. - Я еще жив, сволочи!


***

…Он с самого начала знал, где сейчас Здание, но нарочно пошел длинным путем, обогнув залитую солнцем центральную площадь, пустую и гулкую. Ветер гонял по каменным плитам несколько ярких конфетных фантиков и обрывки пергамента, один из ярких фантиков прилепился к ноге Снейпа, будто ища защиты, и Снейп наклонился и отцепил его.

К океану спускался тоннель, прорубленный в настоящей скале, и шаги Снейпа отдавались эхом, и эхо это ударялось о каменные стены, множилось и летело на него со всех сторон, пока он не дошел до самого конца.

В конце был океан.

Снейп остановился и долго смотрел на бесконечную водную гладь. В океане отражалось небо. Оно колыхалось, дробилось волнами на тысячи кусочков, солнечные зайчики весело и бездумно прыгали по его поверхности.

У него заслезились глаза.

Нет времени, напомнил он себе. Нет времени. Ему вдруг показалось, что сердце в груди ударило тяжело, как будто через силу, и он испугался, что не успеет.

Ему всегда не хватало времени.

Здание ждало его – у самой кромки воды. Оно больше не пыталось сбежать, наоборот – ступеньки и перила у него были натерты до блеска, окна сияли чистотой, а двери были гостеприимно распахнуты.

Снейп быстро поднялся на крыльцо, но все-таки на мгновение обернулся, бросив последний взгляд на город.

Город исчезал. Маленькие белые домики, пальмы, припаркованные у гостиниц автомобили – все рассыпалось, разлеталось мелкой алмазной крошкой. Казалось, что все в городе было сделано из очень хрупкого стекла, а теперь кто-то невидимый и сильный ударил по нему молотком.

Книга, подумал вдруг Снейп, и ему стало жаль ее, но потом он вспомнил ее погасшие мертвые страницы и понял, что она уже умерла, и что в этом городе, может быть, уже давно не было никого, кроме мертвецов, а значит, и жалеть там было некого.

Он вошел. Зала внутри Здания больше не было, но было множество лестниц, лестницы переплетались и скручивались, так что уже непонятно было, куда они ведут, и где начинается одна и заканчивается вторая.

На всех лестницах стояли живые фигуры.

– Уйдите, – устало приказал он, и они исчезли.

Тогда он просто пошел вперед. Он не выбирал лестницу, а стал подниматься по первой попавшейся, наверняка зная, что она приведет его туда, куда нужно. Ступеньки послушно изогнулась, и он вышел на деревянную лестничную площадку, вроде тех, которые ему приходилось видеть в старых магловских домах, когда он был еще ребенком.

Дверь тоже была очень старая и деревянная, и табличка с номером на ней была совсем простая, белая с черными цифрами, но в этой мнимой простоте было что-то очень основательное и серьезное, куда серьезнее, чем все, что показывало ему Здание раньше.

– Ты урод, – сказал он и взялся за дверную ручку. – Я не знаю, что ты думаешь о себе, но, по моим меркам, ты – урод.

Здание не отвечало, но Снейпу показалось, что оно прислушивается к его словам с интересом и, пожалуй, добродушно.

– Ты урод, потому что в тебе нет доброты. И любви в тебе нет, а без этого ты никогда не поймешь людей, сколько не препарируй, сколько не разрезай на части. Но это не твоя вина, и я не сержусь на тебя. Я знаю, что ты все поймешь, ведь ты же всемогуще и всесильно, просто позволь помочь тебе понять, ладно?

Он понимал, что повторяется, что говорит совсем не то, что нужно было говорить. Здесь, наверное, нужны были совсем другие слова, красивые и значительные, какими они выходили у Дамблдора, но он не находил в себе этих слов, а только какие-то обрывки мыслей, шаблонные чужие фразы, в которые сам никогда не верил. А потом он вдруг почувствовал, что сердце забилось по-другому, не так, как раньше, и понял, что времени больше нет, и, заскрипев зубами от злости, всем своим весом навалился на ручку.

Дверь отворилась, и он полетел вниз и вперед – в холодную бесконечную черноту.

 Отправлено: 11.11.10 18:07. Заголовок: Это потрясающе!! htt..

Это потрясающе!! Невероятно, удивительно, великолепно, гениально!!! Автор, я вас люблю, люблю, люблю!!
Это самый лучший фик на Стартах, я буду пиарить, рекомендовать, советовать его всем и везде.
Я сначала не глянула, думала, что это перевод (начала дико завидовать иностранному фандому). Но потом увидела, что это авторский фик!
Я буду перечитывать этот фик на ночь! И с утра! И днём немножко!
1. 10!!!
2. 10!!!

 Отправлено: 11.11.10 20:38. Заголовок: Я почти не писал ком..

Я почти не писал комментариев. Но, это - просто здорово! Отличное завершение Стартов.
Молодцы!
10
10
Жаль выше нет оценок :)

 Отправлено: 11.11.10 21:37. Заголовок: Очень здорово написа..

Очень здорово написано! А за Стругацких отдельное спасибо 10/10

 Отправлено: 11.11.10 23:10. Заголовок: 1. Раскрытие - 10 2...

1. Раскрытие - 10
2. Впечатление - 10

 Отправлено: 12.11.10 00:24. Заголовок: 10/10..

10/10

 Отправлено: 12.11.10 01:29. Заголовок: Очень напряженный хо..

Очень напряженный хоррор.
Понравилось.

 Отправлено: 12.11.10 04:20. Заголовок: фантастика...и да ....

фантастика...и да ...скорее напоминает Бредбери
10\10

 Отправлено: 12.11.10 06:21. Заголовок: Очень понравилось. С..

Очень понравилось. Спасибо!

 Отправлено: 12.11.10 15:38. Заголовок: очень-очень. 10 10 ..

очень-очень.
10
10

 Отправлено: 12.11.10 19:50. Заголовок: 10/9..

10/9

 Отправлено: 12.11.10 21:10. Заголовок: 10/10..

10/10

 Отправлено: 13.11.10 04:42. Заголовок: 10/10..

10/10

 Отправлено: 13.11.10 10:16. Заголовок: Потрясающий фик! Это..

Потрясающий фик! Это такое редкое чудо, когда в фиках по ГП встречается настоящее волшебство, но вам это удалось в полной мере. Завораживающая история. Удивительно затягивающий и безумный сюжет, все эти здания и два рода призраков. Даже pov Снейпа на удивление не вызывает у меня ни малейшего отторжения, хотя его как раз очень сложно всегда написать нормально. Не могла оторваться, настолько было интересно читать. Браво!
10 и 10

 Отправлено: 13.11.10 13:16. Заголовок: здорово! 10\10..

здорово! 10\10

 Отправлено: 13.11.10 20:35. Заголовок: Grape-team 10/9..

Grape-team
10/9

 Отправлено: 13.11.10 21:30. Заголовок: Техника и замысел - ..

Техника и замысел - выше всяких похвал. Ставлю 10/10, причем на этом настаивает моя рациональная часть.
Эмоциональная слишком подавлена, чтобы возражать.

Хнет: http://www.hogwartsnet.ru/mfanf/member.php<\/u><\/a>

 Отправлено: 13.11.10 23:15. Заголовок: 9/3..

9/3

 Отправлено: 13.11.10 23:23. Заголовок: Очень интересно! ht..

Очень интересно!
10/9

 Отправлено: 14.11.10 03:53. Заголовок: 10/10, безусловно, и..

10/10, безусловно, и
+1000

только хотела бы я услышать авторскую интерпретацию финала...

 Отправлено: 14.11.10 14:22. Заголовок: Написано очень здоро..

Написано очень здорово, но послевкусие неприятное. Здесь ИМХО напрочь отсутствуют и любовь и добро.

10/8

 Отправлено: 14.11.10 14:31. Заголовок: Здравствуйте, дороги..

Здравствуйте, дорогие товарищи, в смысле читатели, чрезвычайно рада всех вас видеть.
Располагайтесь

Прежде всего, пользуясь случаем, хочу передать привет от всей души и прочих органов поблагодарить мою замечательную команду. Людей удивительной доброты, такта и ума, которые не только не заавадили автора в самом начале игры, но и терпели до самой выкладки)))
Они клевые, правда. Соответственно, все, что есто хорошего в этом фике,- целиком и исключительно их заслуга. Ну а все плохое, соответственно, мое.

Карта
*краснеет от макушки до левой пятки*
Вот это вечная моя проблема: чем ярче отзыв, тем сильнее хочется на него ответить тупым мычанием... ну или чем-то вроде. Ибо: ну что тут скажешь.
Спасибо, спасибо, спасибо.
Да

Alix
Спасибо. Действительно, очень неожиданно и лестно.

reader

Отдельное пожалуйста))) Очень рада видеть поклонника Стругацких

Хельдис, evenover


Снарк
Правда?
Спасибо

дракон7
Ээээ? Да, ну может и так))) Кто его знает, откуда оно там берется - это вдохнование.
Спасибо

Lorane, Levian N., xenya, Талина, Хельгина

)))

Galadriel
*застенчиво ковыряет носком тапки паркет*

Очень приятно прочитать, что из этой задумки все-таки что-то получилось, ибо фик, то бишь, твой заглюченный бред оказался не только интересен, но - что главное - читабелен.
Спасибо. Я очень тронута Вашей похвалой.


Algermen, Моряна
,

Morane
*На всякий случай наливает обеим частям*

Спасибо всем троим

Леди Малфой
Спасибо, спасибо, спасибо!
Я ждала, я верила, что Вы придете!
Теперь могу с полным правоим утверждать, что и меня посетила наша командная муза

Puding


kasmunaut
Спасибо, очень лестно
kasmunaut пишет:

цитата:

только хотела бы я услышать авторскую интерпретацию финала...

И Вы, таки, верите, что автор вот так просто все расскажет, если он даже перел любимой командой не раскололся?)))
Единственное - мог повторить из саммари: это игра без смысла, начала и конца

Еще раз - всем- огромное спасибо.

[right]Ваш Автор [/right]