Зеленый форум: HP Fanfiction

И это всё?

Книжки, что Лаванда держала в прикроватной тумбочке, обещали чувство полёта и наслаждение, а Гермионе было немножко больно, и она чувствовала себя липкой и разочарованной. Конечно, в романах всегда всё приукрашено, но почему же об этом столько говорят? Если каждый раз будет так же неприятно, то не очень-то и хочется пробовать снова.

Рон все еще тяжело дышал, навалившись на нее всем своим весом, и даже не пытался как-то изменить положение. Он всё ещё оставался внутри неё, и из-за боли это было неприятно. Она легонько толкнула его в грудь, а он в ответ лишь уткнулся носом ей в шею и начал слюняво целовать где-то за ухом. Гермиона отодвинулась в раздражении. Лучше бы всё было как в книжках! Чистенько, аккуратно, приятно и идеально! Так нет же, всё прошло как-то неряшливо и по-дурацки. Рон толком и не знал, что делать, хоть и старался изо всех сил сделать ей приятно, посасывая грудь и лаская пальцами.

Он не виноват, что так же неопытен, как и она. Уж лучше так, чем знать, что он был с другой. И все же хорошо, если бы хоть один из них хоть чуть-чуть соображал в этом деле. Основы-то они знали: пенис надо засунуть во влагалище и двигать им туда-сюда до общего оргазма. Но пенис был слишком большой, а место, куда он нацелился, увы — не готово к его вторжению, поэтому, когда Рон давил, чтобы войти внутрь, и потом, когда двигался, было немного больно. И не прошло и пяти минут, честное слово, как он уже начал тяжело дышать, дрожать, и внутри Гермионы разлилась влага.

Пять минут.

Ждать девятнадцать лет, пройти эту чёртову войну, с пятнадцати лет желать лишь его одного, и ради чего? Пяти минут хрюканья и впрыскивания спермы? И вот об этом с чувством превосходства и явным восторгом шептались девчонки в школе? Она ждала большего — это был один из главных недостатков её натуры, так как она абсолютно во всём стремилась к идеалу. Понятное дело, здесь ждать этого было неуместно и глупо. Только непонятно, к чему тогда вся эта шумиха вокруг секса? Если конечно в нём нет ещё чего-то, стоящего всего этого шума. В общем, сплошная путаница и неразбериха — состояние которое она не любила.

Штукатурка на потолке потрескалась, а Рону не мешало бы сесть на диету. И пусть он в хорошей форме и скорее костляв, чем мускулист. Всё равно такой тяжёлый, что точно весит лишнее. Она снова поерзала, между ногами отвратительно хлюпнуло, она снова попыталась спихнуть Рона. Прошипеть, чтобы он убирался с неё, было бы, пожалуй, слишком грубо, поэтому она мягко упёрлась ему в грудь, скорее намекая, чем отталкивая.

Но намёков Рон никогда не понимал. Могла бы уже и выучить это за столько лет. До него не дошло, что раз она упирается ему в грудь, то надо бы слезть с неё. Нет, он решил, что это такой способ сказать после секса «пора вздремнуть», потому что раздалось похрапывание, и Рон, кажется, даже ещё потяжелел.

Терпение лопнуло.

— Чёрт возьми! — пробормотала она.

Они вкусно поели, потом целовались на диване и как-то незаметно перебрались на кровать Рона и занялись тем, о чём она мечтала годами. Уж конечно, она не ожидала, что ей это не понравится, что и сам секс, и Рон её разочаруют. Надо было сразу сказать, что происходящее не доставляет ей никакого удовольствия, но она постеснялась.

— Слезь с меня, Рональд! — она что было сил оттoлкнула его. Он откатился в сторону и даже почти проснулся, по крайней мере, сконфуженно пробормотал её имя, явно не соображая, что происходит. Гермиона соскочила с кровати и бросилась в ванную. Срочно в туалет, потом в душ смыть пот и сперму. Ей всё ещё было больно и обидно от того, что первый секс оказался совсем не таким, как она мечтала.

Рон не виноват, он честно старался: целовал и ласкал её, и у Гермионы даже один раз мурашки по коже побежали, когда он умудрился найти ту самую точку. Потом, правда, он только всё испортил, безуспешно пытаясь нащупать её снова. В общем Гермиона так и не поняла, что в сексе такого особенного, и решила, что пусть уж лучше это закончится поскорее.

Она сходила в туалет, чуть морщась от боли, потом намочила мягкую тряпочку и, встав над унитазом, принялась обмываться, вздрагивая, когда задевала особенно чувствительные места. Закончив, она сполоснула ткань, и только тут сообразила, что обмыть спину и грудь будет сложнее. Помедлив, она повернула кран в душе и стала ждать, когда пойдёт горячая вода.

Только она успела повернуть вентиль, как раздался стук в дверь.

— Гермиона, ты в порядке? — послышался голос Рона.

— Хочу принять душ. Иди спать.

— Мне кажется что-то не так.

— Всё нормально. Спи.

— Драконова задница! Я что — не знаю, когда ты меня обманываешь? — простонал он и, видимо, стукнулся лбом о дверь, так как раздался глухой звук. Немного помолчав, тихо спросил: — Что, всё было совсем ужасно?

Не надо, Рон. Она не любила лгать ему — да и не обманывала никогда — но как сказать, что это было неуклюже, болезненно и не очень-то приятно?

— О, Боже. Должно быть, это и правда было совсем плохо, раз ты молчишь, — в его голосе послышалась лёгкая паника.

— Рон, правда, иди спать, а? Всё нормально. — Это не ложь. Она искренне любит его, и неудачный секс ни капельки не изменил её чувств. — Мне просто немножко больно, и я вся липкая — хочу помыться.

— «Всё нормально» значит что ты хочешь настучать мне по голове и послать куда подальше. «Всё нормально» ты сказала, когда я забыл о твоём дне рождения. И когда съел тот кусок шоколадного пирога, который ты специально отложила на потом. Это значит, ты сердишься и хочешь меня стукнуть.

— Я тебя довольно часто хочу стукнуть, независимо от того, что я говорю, — сухо ответила она, в глубине души признавая, что тут он попал в самую точку. Она поёжилась и потрогала воду — вот бы она уже нагрелась и можно было залезть в душ и не обращать внимания на Рона.

— Как я могу исправиться, если даже не знаю, что тебе не понравилось? — прошептал он. — Мне-то показалось, что всё было офигительно, ну, титьки там и всё остальное и это... ну там внутри. Это из-за того, что я быстро кончил? Из-за этого, да? Я кончил слишком рано, да?

— Следи за выражениями, Рональд, — по привычке проворчала она, покраснев при слове «титьки», которое он так запросто сказал при ней. И покраснев ещё сильнее, она наконец призналась: — Вообще-то, я рада, что это заняло всего несколько минут. Хотя, кто знает, может быть, если бы это длилось дольше, то было бы приятней.

— Тебе нравится, когда я так говорю, — в его голосе было столько самодовольства, что Гермиона нахмурилась, глядя на дверь. — Ты так классно тихонечко ахаешь и затаиваешь дыхание, когда я говорю, как мне нравятся твои титьки.

— Неправда! — с ещё большим негодованием воскликнула она и, забыв о душе, гневно воззрилась на дверь, за которой скрывался собеседник.

— Правда-правда, — поддразнил её он. — Ты так тихонечко тонко вздыхаешь, и от этого у меня сразу встаёт, так что я точно знаю, что ты издаёшь этот звук.

— Всё, я иду в душ. А ты можешь сколько угодно стоять там и выдумывать всякую чушь про звуки, которые я совершенно точно не издаю, вместо того, чтобы вернуться в постель и уснуть, как ты уже сделал сразу после того, как мы переспали.

— Я не собирался спать, но совершенно вымотался, пока целую ночь соблазнял тебя, чтобы наконец затащить в постель. Это поэтому у тебя трусы перекрутились?

— Соблазнял меня? — чеканя каждое слово она подошла к двери, распахнула её и пронзила его взглядом. — Да будет тебе известно, Рональд Уизли, что это я сегодня соблазняла тебя, так что не с чего тебе быть таким усталым всего-то после пяти минут похрюкивания и тупого секса! И, как видишь, с моими трусами всё в порядке, я вообще без трусов!

Не успел он вставить и слово, как она с грохотом захлопнула дверь, защелкнула задвижку и пошла в душ. «Несчастный придурок, придумывает всякую чушь, чтобы оправдаться, что заснул», — бормотала она себе под нос, залезая под воду.

— Знаешь, когда у меня в руках палочка, мне плевать на замки, — отодвигая штору сообщил Рон и уставился на Гермиону. — И я совсем даже не только хрюкал и тупо трахался. Ты не дала мне поласкать тебя ртом, так что я старался сделать это руками, пока ты не взбесилась и не сказала, чтобы я уже наконец вошёл. Это не только моя вина, Гермиона Грейнджер.

— Рон, я принимаю душ, — она попыталась задёрнуть штору.

— Гермиона, я не идиот, даже если тебе иногда так кажется. Я знаю, что ты принимаешь душ. Зато здесь ты хотя бы не можешь сбежать от меня или захлопнуть дверь. — Он обвёл её взглядом, моргнул и облизнул губы. — Да, возвращаясь к нашему разговору. Извини, что тебе не понравилось. — Он шагнул к ней, щеки его пылали, кончики ушей были пунцовыми, он всё ещё был обнажён и, кажется, некоторым частям его тела нравилось, когда они ругаются. А может, на него так действовала её нагота.

Она хотела было возразить, что всё было не так уж плохо, но лишь вздохнула.

— Это действительно было довольно паршиво, — признала она и, закусив губу, отодвинулась от струек воды. — Понимаешь, я изучила вопрос, прочла кучу книг, я думала, что точно знаю, как всё произойдёт, но я даже не догадывалась, что это будет быстро и как-то неряшливо и... Ну, в общем без оргазма.

— Драконова задница! Гермиона, почему ты мне не сказала?

— Уж прости, но я думала, ты мог бы и сам догадаться!

— Откуда? Ты постанывала и потом задрожала немножко, так что я решил, что всё было. Боже, Чарли меня убъёт. Он учил, что всегда надо сначала удовлетворить девушку и только потом — себя. Особенно, если это любимая девушка.

— Можешь быть совершенно спокоен, у меня нет ни малейшего желания ему об этом рассказывать, — прошипела она. — Так что твоей жизни ничего не угрожает, по крайней мере, со стороны Чарли.

Рон посмотрел на неё, пододвинулся ближе и робко улыбнулся той самой улыбкой, за которую она ему готова была всё простить. — Ну, ты же всегда говорила, что если у нас что-то не получается, то надо продолжать попытки.

— Я имела в виду домашнее задание по зельям, а не секс, — пояснила она, чувствуя, как от его взгляда мурашки бегут по коже.

— Ты всегда нудила: «повторяй пока не получится», — излишне пискляво и чопорно передразнил её он. — Я часто тебя не слушался, но ты права. Повторять полезно.

— Ты только что признался, что сам меня не слушался, неужели ты думаешь, что я позволю тебе попытаться снова?

— Конечно.

— С чего бы это?

— Потому что не можешь устоять перед моим обаянием?

— Неплохая попытка.

— Потому что я хочу, чтобы тебе тоже понравилось?

— Мне казалось, ты и в первый раз хотел, и гляди, что из этого вышло.

— Потому что ты любишь меня и хочешь трахнуться, чтобы удовлетворить мои эгоистичные желания?

— Рональд, не будь грубияном.

— Мне нравится, когда ты читаешь мне нравоучения, — сказал он с улыбкой до ушей и — вот ведь засранец! — залез под душ рядом с ней, даже не спрашивая её согласия.

— Я не разрешала тебе лезть ко мне в душ, — заметила она и окинула его взглядом. Их глаза встретились. — Правда, Рон. Мне ещё больно после предыдущего раза, и я просто хочу помыться, чтобы пойти спать.

— Да, ты так собиралась сделать. Я же сразу вижу, когда ты готова сдаться, а когда мне лучше убраться подобру-поздорову, — он протянул руку, чтобы убрать влажную прядь волос с её лица. — Я не знал, что тебе будет так больно. Ты же знаешь, что я ни за что на свете не хотел бы причинить тебе боль. Давай я тебе помогу помыться, а потом отнесу в постель?

— Было не так уж больно, но ты мне всё натёр внутри. Ты, эээ..., оказался слишком большим. — Он радостно ухмыльнулся, и Гермиона закатила глаза: — Мужчины! Ты понимаешь, что в жизни есть вещи поважнее, чем размерчик твоего инструмента?

— Ага, есть ещё ты, и эти восхитительные титьки, и тот чудесный стон, который я обожаю у тебя вызывать, и даже не отпирайся.

И не успела Гермиона посоветовать ему выбирать выражения, как он наклонился и поцеловал её. И, хотя секс оказался сплошным разочарованием, целоваться с Роном было восхитительно. Первые несколько раз они, правда, стукались носами и обслюнявливали друг друга, но потом научились целоваться намного лучше. Она провела языком по его языку, пододвинулась ближе прямо под струи воды и поцеловала его в ответ.

Оторвавшись от него, она улыбнулась одними краешками губ. Может, с сексом будет так же, как с поцелуями? Они научатся со временем? Она немножко поколебалась, так как всё ещё сердилась на него, особенно за то, что он вломился в ванну вопреки просьбе оставить её в покое. Но ещё парочка поцелуев заставили её примириться с этим.

— Ну ладно, — прошептала она после очередного поцелуя. — Так и быть, можешь потереть мне спину.

— Правда? — Он ухмыльнулся и поцеловал её в нос. Гермиона повернулась к нему спиной, он взял кусок мыла и начал намыливать ей спину.

Она закрыла глаза и наклонила голову назад, нежась под его руками и струями воды, смывающими боль. Вдруг Рон поцеловал её под лопаткой, и она дёрнулась вперёд от неожиданности, но он обвил её руками за талию и удержал на месте. Потом он принялся покрывать поцелуями её спину, спустился вдоль позвоночника и пошёл ниже, оставив слюнявый поцелуй ниже пояса. Она напряглась, но он снова поднялся вверх по спине, и она расслабилась.

— Можно теперь спереди? — целуя её в шею, нежно спросил он, рукой погладив её живот и опускаясь ниже. — Пожалуйста?

Если бы не последнее слово, то она бы не разрешила. Она кивнула и опустила глаза к полу, мокрые волосы упали на лицо. Она медленно повернулась к Рону. Он взял её за подбородок, заставив слегка закинуть голову, и принялся страстно целовать. Они стояли под струями воды, целовались и смаргивали капли воды, оседавшие на ресницах.

— Я люблю тебя, — с полуулыбкой сказал он, оторвавшись от неё.

— А я тебя, — она прислонилась спиной к стене душевой, и Рон принялся намыливать ей шею и ключицы. Он спустился к грудям, и Гермиона наблюдала, как его пальцы гладят их, покрывая пеной. Он наклонился и, сдув пену с соска, приник к нему — она застонала. Рон выпустил сосок, предоставив воде смыть мыло, и скорчил рожицу: — Мыло мерзкое на вкус, даже когда оно на тебе. — Он робко улыбнулся и снова принялся ласкать её грудь. Его губы ласкали её сосок, а руки намыливали живот и ребра.

— Мне нравится, — прошептала она, краснея. Он поднял на неё глаза, улыбнулся и продолжил. Гермиона услышала стук, и, взглянув вниз, увидела, что он уронил мыло. Его руки обвили её бедра, а губы опустились ниже груди.

— Можно? — спросил он прежде чем поцеловать кожу над пупком. Он проложил дорожку из поцелуев до вьющихся волос на лобке и остановился, почувствовав, как она напряглась. Он снова посмотрел на неё.

— Не знаю, — прошептала она, встретившись с ним взглядом и поёрзала спиной по стене. — Тебе правда этого хочется?

— Стал бы спрашивать, если бы не хотел, Гермиона? Давай так: если почувствуешь себя неудобно, то скажешь, и я сразу остановлюсь, — пообещал он. Она медленно кивнула, совсем неуверенная, что ей такое может понравиться, это казалось слишком неприличным, но раз ему хочется попробовать, то ей не стоит сопротивляться.

Рон провёл рукой вниз по её бедру и потом погладил его уже с внутренней стороны. Встряхнув волосами она опустила голову и стала смотреть, как он гладит её. Как и в первый раз, он попытался поласкать её пальцами, но она поморщилась и отодвинулась. Такие ласки пока были слишком болезненными.

— Не так, — наконец сказала она. — Чуть левее и немножко выше. О, Боже. Да, здесь. Здорово, Рон.

Он слушался и повиновался, передвинув палец как раз в нужную точку. Его губы приникли к клитору, Гермиона ахнула и качнулась ему навстречу, когда он лизнул её. Она наклонилась и принялась перебирать пальцами его волосы, а потом, чуть поколебавшись, крепко сжала их и подалась ему навстречу. Лаская её языком и пальцами, он наблюдал за выражением её лица и был куда внимательнее, чем в первый раз. И хотя она всё ещё чувствовала небольшую боль, ей было намного приятнее и не так неловко. И она сама удивилась, услышав собственный стон.

К счастью, он не воспользовался этим моментом, чтобы похвастаться, что был прав, а не то она бы точно его прокляла. Он продолжал ласкать её и убрал палец, вместо него воспользовавшись языком. Это было так неожиданно, что она невольно тихонько всхлипнула и расставила ноги шире. Он продолжал ласкать её, и в животе росло какое-то напряжение. Она упиралась в стену и двигалась в такт с Роном, вода стекала по лицу, попадая в рот, и с языка слетали такие звуки, что Гермиона не узнавала себя. Неужели она на такое способна?

И когда наступил оргазм, она выгнулась у стены и вскрикнула. Рон опрокинулся назад и увлёк её за собой. Она стукнулась головой об стену, и, упав на пол, они сплелись в единое целое. Гермиона тяжело дышала, пытаясь восстановить дыхание, что было не просто: она всё ещё дрожала после оргазма, да и лежать на Роне было довольно неудобно. Он двинулся и засмеялся, что тоже не способствовало восстановлению дыхания. Она положила голову ему на грудь и тоже засмеялась.

Он самодовольно улыбнулся:

— Думаю, не нужно спрашивать понравилось ли тебе? — Он чмокнул её в губы.

Она пихнула его в плечо, но поцеловала в ответ, чувствуя свой вкус на его губах и языке. Он был странный, но не сильно неприятный. Когда Рон отодвинулся, она потянулась к крану и закрыла воду, после чего поцеловала Рона в нос и встала, чтобы взять полотенце. Завернувшись в него, она посмотрела на Рона через плечо и деловито сказала:

— Ты можешь продолжить упражняться позже. А сейчас нам обоим не помешает поспать.