Зеленый форум: HP Fanfiction

Стены пахнут плесенью. Ал чувствует сырость и шероховатость камней под ладонью, и теряет сознание. За секунду до этого он слышит, как хлюпает разбитым носом Скорпиус.

«Поттер и Малфой снова подрались!» - новость вяло катится по коридорам скучными после сна голосами. Шоколадные трюфели на десерт вызывают больше интереса. Только Минерва МакГонагалл в своем кабинет поправляет очки перед тем, как сунуть голову в камин.

Спустя полчаса Гарри топчется в центре комнаты, нервно поглядывая на часы, а Драко изображает буддиста в нирване.

- Вы должны повлиять на своих детей, - сурово поджимает губы МакГонагалл. Ей кажется, что войны никогда не было, а Гарри и Драко – всего лишь непослушные подростки. Она слишком стара для волнений.

- У нас с мистером Поттером всегда были особые отношения, - Драко позволяет себе легкую улыбку. - Это не могло не отразиться на сыновьях. Но если Скорпиусу я внушу, что маггловский мордобой – это вульгарно, то сын мистера Поттера слишком похож на отца…

- Я поговорю с Алом, профессор, - вздыхает Гарри. – А теперь извините, мне правда надо бежать.

- А я, пожалуй, провожу мистера Поттера, - Драко кивает и выходит первым.

- Может, хватить намекать на отношения? – резко спрашивает Гарри, несолидно слетая со ступенек. – Для тебя это развлечение, но я не могу попасть на страницы желтых газетенок!

- А если я хочу публичного признания? – Драко притягивает его к себе и со вкусом целует прямо перед директорским кабинетом. Горгульи шипят и отворачиваются. Лестницы вздрагивают. Драко щурится, отстраняясь, и презрительно усмехается. – Я не претендую на твою славу. Разрешите откланяться, мистер Поттер.

Он легко сбегает вниз, махнув горгульям на прощание, а Гарри так и остается стоять у дверей, облизывая пересохшие губы.

* * *
Ночью Скорпиус ворочается без сна, представляя себе Гарри Поттера. В старых, сползающих на бедра джинсах, растрепанного, зевающего, с розоватым следом от подушки на щеке и неуклюжими движениями. Он заходит на кухню, сбивая по пути вазу, и подхватывает ее на лету. Кивает Скорпиусу, улыбается, гладя в окно, и говорит:

- Хорошая погода для квиддича. Полетаем?

Таким Скорпиус видел его только однажды. Теперь он дрочит на эти воспоминания.
Он облизывает свой большой палец, посасывает его с влажными, хлюпающими звуками, потом вставляет в рот сразу три. Проводит мокрой от слюны ладонью по шее, задевая ключицы, спускается к соскам и выкручивает их. С силой надавливает на ребра, грудь и живот, гладит бедра, впивается в них пальцами, стараясь оставить синяки. Обхватывает влажной от пота и слюны ладонью член и медленно проводит вверх-вниз.

Он хочет Гарри Поттера.

Сжимает у основания.

Это ненормально.

Сдвигает тоненькую кожицу на головке, освобождая ее, выставляя под липкий, холодный воздух спальни.

Ему плевать.

Делает несколько резких движений, прикусывая щеку, напрягает ягодицы, выгибается, а потом обмякает. Не сейчас. Не время.

Он снова натягивает штаны и тихо соскальзывает с кровати. Бесшумно проходит пару метров, останавливается, и, вдохнув, приподнимает полог над кроватью Ала. Залезает внутрь. Ал ворочается и открывает глаза.

- Малфой? – в голосе нет ни удивления, ни отвращения, ни ненависти. – Ты пришел.

- Это пора прекращать, Поттер. Изначальная идея стала профанацией. Мы запутались и стали только ближе к ним. Чертов замкнутый круг!

- Что прекратить: драться или трахаться? – насмешливо спрашивает Ал. Как будто ему все равно. Если бы это было правдой…

- Ты знаешь, - выдыхает Скорпиус и тянется к резинке пижамных штанов. Ал незаметно для себя расслабляется и перестает покусывать нижнюю губу.

Не в этот раз.

Скорпиус обхватывает ладонью чужой член и мысленно ищет оправдания.
Он слизеринец, а значит – эгоист. И это нормально. Из правил нет исключений.
Он не может отыметь в задницу героя Гарри Поттера, но может – однокурсника Ала Поттера. Иногда это почти одно и тоже. Синица в руках всегда лучше.

Ал, живой и теплый, отзывчивый, хрипло дышащий, отдающийся, открытый и беззастенчивый – прекрасен. Скорпиус отмечает это где-то на задворках сознания, но ему слишком сильно хочется видеть здесь другого человека. Его образ расплывается, ускользает.

- Перевернись, - глухо шепчет он. Ал молча ложится на живот. Скорпиус проводит ладонями по бедрам, а языком – вдоль позвоночника. Раздвигает ягодицы, гладит темнеющую кожу внутри, обводит пальцем тесное отверстие. Скорпиуса охватывает беспричинная, дикая ярость, ему хочется вбиваться в это тело, жестко, до крови, разрывая, хочется трясти Ала как плюшевого щенка, хочется отхлестать ремнем до ярко-розовых вздувшихся полос на спине, хочется увидеть его кровь, почувствовать боль, страх, ненависть… Но вместо этого он откатывается в сторону и говорит, глядя на тусклый, светящийся ночник:

- Трахни меня.

Если Ал съязвит, усмехнется или просто спросит: «Почему?» - он встанет и уйдет. Ал молчит. Иногда Скорпиус ненавидит его за понимание.

Ал неожиданно нежен, он целует и вылизывает его, как девчонку, обжигает горячим дыханием мочку, прикусывает кожу, обводит языком ореолы сосков. Скорпиус со свистом вдыхает. Он понимает, что Ал хотел этого, но молчал. Всегда молчал и подставлялся, когда хотелось Скорпиусу. Он не понимает, как слизеринец может быть таким бескорыстным. Это исключение не укладывается в голове.

Ал переворачивает его на спину и глубоко вбирает в рот член, сжимая его ладонью у основания. Ласкает языком, неловко, неуклюже, но старательно. Скорпиус закусывает губу и чувствует себя сволочью. Это неправильно, абсурдно и нелепо, ведь плакать можно только от боли, но не от этого, ноющего и скребущего.

- Трахни меня, - повторяет он, и Ал подчиняется. Растягивает тонкими пальцами, смазывает, медленно входит.

Выдержка. Терпение. Самоконтроль.

Скорпиус подается назад, насаживаясь и подставляясь. Он предлагает себя, отдает, бесстыже и зазывно, и ему на это плевать. Ал молчит, и только дышит, хрипло и рвано. Он кончает первым, а потом сползает со Скорпиуса и тянется к нему, чтоб отсосать. Скорпиус отталкивает его, и дрочит сам, быстро и болезненно, почти насухую. Он выплескивается под взглядом Ала, и накладывает очищающие.

Обычно это означает прощание. Но сегодня Скорпиус остается. Подтягивается наверх, устраивается на подушке и смотрит в сторону. Ал молча ложится рядом. Скорпиус кладет руку ему на живот и поворачивается на бок.

- У нас ничего не вышло, - негромко говорит он. – Мы стали как они.

- Мы могли быть друзьями. Просто общаться. Знаешь, и такое бывает, - у Ала влажные губы и глаза доверчиво блестят в темноте.

- Нет, не могли, - мотает головой Скорпиус. – Они все решили за нас. У них был выбор, а у нас – нет. Знаешь, я ненавижу своего отца.

- Эдипов комплекс? – усмехается Ал.

- Нет, просто он трахается с твоим, и это банальная ревность.

Ну вот. Как легко. Скучно даже. И никаких спецэффектов.

- Я хочу Гарри, - имя неловко застревает в горле, и Скорпиус с усилием выталкивает его наружу.

- Я знаю, - просто говорит Ал, и кладет голову ему на грудь. – Я все знаю.

Скорпиус понимает, что сейчас ему нужно встать и уйти. Утром все сгладится. Все будет как прежде. Они снова будут драться и трахаться.

Но он остается.

Призывает с тумбочки значок старосты, колет иголкой палец, выдавливает каплю крови и протягивает Алу:

- Оближи.

Ал послушно слизывает, а потом Скорпиус чувствует на языке кровь Альбуса, теплую и солоноватую, и говорит:

- Теперь у нас общая кровь. Как ты думаешь, это будет инцестом?

- У нас и так слишком много грехов, чтоб задумываться еще и над этим, - улыбается Ал.

Скорпиус смотрит на его улыбку и впервые замечает, что она совершенно не такая, как у Гарри. Обычно сыновья похожи на своих отцов, но из этого правила тоже есть исключение.

The end