Отправлено: 05.11.10 01:14. Заголовок: ВС. Вне конкурса. "Белый танец", СС, НЛ, PG, мини, общий
Название: Белый танец Автор: Команда сневилла Бета: Команда сневилла Герои: Невилл Лонгботтом, Северус Снейп; пре-слэш Рейтинг: PG Жанр: общий Саммари: один учит, другой учится, урок получают оба Дисклеймер: Снейп и Невилл принадлежат Роулинг, а нам – всё то, что между ними Примечания: 1. Фанфик написан на "Веселые старты" 2. AU начала мая 1998 года, все герои несколько ООС
Отправлено: 05.11.10 01:17. Заголовок: У Ханны Аббот было ..
У Ханны Аббот было доброе сердце, а Невилл Лонгботтом крайне нуждался в самаритянине, под руку с которым можно войти в торжественно украшенный к выпускному балу Большой зал. Вот так и случилось, что спустя один быстрый вальс и дважды отдавленные пальцы на левой ноге, Невиллу достался бокал игристого вина, вид Ханны, удаляющейся под руку с Эрни МакМилланом, и, как довершение «прекрасного» вечера, презрительный взгляд чёрных глаз с той стороны зала.
Невилл обещал себе не смотреть. Он клялся себе, что даже не взглянет в ту сторону. Он уговаривал себя, что хотя бы сегодня не станет реагировать на подначки слизеринского декана.
Но благие намерения так и остались намерениями.
Гарри и Джинни, Рон и Гермиона, Симус и Падма, Дин и Парвати... Все вокруг танцевали, смеялись, обменивались скромными и нескромными поцелуями. И только он, Невилл, выглядел на фоне веселящихся друзей белой вороной. То есть чёрной – под цвет смокинга, но такой же ненужной, лишней и неприкасаемой, как сидящий по правую руку от директора МакГонагалл чёртов профессор-слизеринец сальноволосый ублюдок Снейп. Который именно в этот момент пялился на унижение Невилла с нескрываемым злорадством на уродливом лице.
Впрочем, разве Снейп когда-нибудь скрывал своё мнение о Невилле? О, нет, даже о том, что Снейп промолчит, приходилось лишь мечтать.
В этом отношении второй седьмой курс стал для Невилла настоящим адом.
И до победы профессор Снейп не спускал ему явных промахов, но всё-таки изредка мог просто не заметить. Теперь Невилл с тоской вспоминал те старые добрые времена, когда правило «с глаз долой, из сердца вон» ещё срабатывало: сейчас выбросить мысли о занозе в заднице... то есть профессоре Снейпе, так легко не получалось.
Ежедневные, едва ли не ежечасные жесточайшие насмешки и ехидные издёвки сопровождали не только каждый промах, каждую неловкость, каждую оплошность Невилла, но и нормальные, обычные, ничем не примечательные поступки. Любая встреча со Снейпом – в коридоре, Большом зале, на уроке, даже в уютном убежище и отраде души – теплицах (ну с чего зельевару вдруг вздумалось туда ходить чуть ли не по три раза на дню!) – стоили Невиллу чувствительных уколов и болезненных ударов по самолюбию и гордости.
Да, определённо, после победы всё значительно ухудшилось.
Настолько, что Невилл, бывало, даже жалел, что полез в Визжащую Хижину и вытащил мерзавца. Не нужно было его спасать! Не нужно!
Хотя Невилл спасать Снейпа как раз и не собирался. Он рванул в хижину, услышав о предполагаемой смерти от Рона, и только потому, что показалось ужасно несправедливым, если сальноволосый ублюдок сдохнет, с незаслуженной лёгкостью избежав ответственности за многочисленные преступления. Смерть для Снейпа стала бы освобождением – и Невилл совершил невозможное, чтобы мерзавец так просто не отделался.
Кто же знал, что на своём горбу Невилл тащил в Больничное крыло вовсе не Пожирателя смерти и будущую законную жертву справедливого суда, Азкабана и палача? Нет, тогда Невилл ещё не подозревал, что спас героя, чей подвиг – судя по числу статей в газетах и журналах за последний год – едва ли не затмил совершённое остальными участниками битвы. Хотя чему удивляться? Ведь куда увлекательней, по мнению Риты Скиттер и проникшихся к герою почитательниц, вспоминать не печальную и страшную действительность, а болтать о Последнем-из-настоящих-рыцарей, положившем жизнь во имя Прекрасной Дамы. Тем более что выживший герой оказался холост и, внезапно, хорош собой – на взгляд леди, способных увидеть прекрасное за острыми шипами, сальными волосами и огромными носами.
С одной стороны, Невилл терпеть не мог эти статьи, с другой – выбросить рука не поднималась. Тщательно собираемая коллекция под кроватью всё росла, и перечитывалась время от времени, а точнее, после каждого урока высшего зельеварения, на которые его, будущего аврора, всё-таки допустили. К сожалению, проснувшееся в Невилле желание «служить и защищать», целиком и полностью одобренное Минервой МакГонагалл, Кингсли Шеклболтом, другими членами Ордена Феникса и аврорами, у Снейпа понимания не вызвало. Иногда, а именно после каждой выволочки от слизеринского декана, Невилл сожалел не только об удалившемся на покой добродушном профессоре Слизнорте, но и о том, что вырвавшееся у Снейпа «только через мой труп» не сработало.
«А до чего ж приятно было бы собственноручно посадить репейник возле земляного холма, непременно украшенного чёрным увесистым камнем, осиновым колом и змеёй из бронзы», – думал Невилл в особо мрачные часы испытаний зельеваром.
Новоявленный «рыцарь», обелённый перед обществом и практически окрылённый, только нимба не хватало, в обычной жизни совершенно не изменился, оставшись таким же зловредным ублюдком, как и прежде. Хотя, нет, к Гарри и даже Рону Снейп стал относиться заметно лучше, Гермиона умудрялась зарабатывать у него баллы, а остальные гриффиндорцы теряли их даже меньше хаффлпаффцев. Все, кроме Невилла, конечно. Он один стоил Гриффиндору столько, что всем факультетом не возместишь. Словно вся злоба, которую десятилетиями питал Снейп к красно-золотым, среагировав со змеиным ядом, достигла невиданных ранее высот и вся, без остатка, досталась Невиллу.
И если бы наказание заключалось только в потерянных баллах. Язвительные замечания, оскорбительные реплики, полный высокомерия и превосходства взгляд преследовали Невилла и днём, и ночью. Да, профессор Снейп, словно не удовлетворившись дневными страданиями Невилла, нагло оккупировал его сны. И бедняга ночь за ночью пытался объяснить профессору, что такое хорошо и что такое плохо в вопросе обращения с другими людьми, терпя в этом благородном деле сокрушительные неудачи. Каждое утро Невилла начиналось с туманного воспоминания о кривящихся в ухмылке тонких губах и насмешливом взгляде, которые уже через какой-то час можно было сравнить с оригиналом – всегда более ярким и болезненно-жгучим. И всё, увы, повторялось сначала.
С самого первого дня в Хогвартсе в глазах профессора зельеварения Невилл стал парией. Стыдно вспоминать, какой отчаянно-сильный страх, почти ужас, «противный дядька» вызвал в маленьком Невилле, сколько раз являлся в кошмарах вовсе не в бабушкином платье и шляпе с перьями, а в развевающейся на ветру чёрной мантии, с привычно-злобным уродливым лицом. Страх перед Снейпом Невиллу удалось преодолеть, и после победы казалось: всё, я свободен! больше даже и не вспомню об этом ублюдке!
Ага, как же «не вспомню»... Это когда-то самой заветной мечтой Невилла было стать невидимкой, лишь бы профессор Снейп даже не смотрел в его сторону. Сейчас Невилл мечтал о большем. Никто и никогда не вызывал в его душе такой ненависти, такой жажды добиться уважения, такого мучительного желания подняться над недрогнувшей рукой присвоенным ему статусом флоббер-червя. И каждая стычка со Снейпом добавляла в разгоревшийся в душе огонь то тонкую ветку, то толстую палку, а то и объёмистое полено.
И до чего ж обидно, что, сколько б Невилл ни пытался, всё, что удавалось противопоставить Снейпу – мучительное блеяние. Только в мечтах Невилл с лёгкостью и изяществом ставил ублюдка на место. В реальности его возражения застревали в горле, разливаясь муторной горечью на языке и раскалённым добела бешенством в голове.
Невилл не хотел молчать! Невилл мечтал постоять за себя! Невилл жаждал уважения!
Но у него ничего не получалось. Он оставался бессловесным, словно мимбулюс мимблетония. И это бесило. Это злило. Это сводило с ума.
Невилл надеялся, что после победы хоть что-то изменится. Он не ошибся. Всё изменилось – в худшую сторону. Раньше он мог найти себе оправдание: да, он не блещет успехами, он всего лишь делает, что может, и на фоне других предметов дела в зельеварении обстоят ничуть не хуже – то есть никак. Но уже давно никто не говорил: «Ты такой же неудачник и рохля, ты такой же тупой, как Невилл Логботтом». Теперь его уважали, к его мнению прислушивались, а на занятиях он отвечал пусть не лучше, но и не хуже всех, и бабушка могла им по праву гордиться.
Но у самого Невилла гордиться собой не получалось. Он-то точно знал, чего стоит. Об этом ему не давали забыть.
Острый взгляд, презрительная усмешка, резкий жест и злобное ехидство – вот и всё, что добился Невилл за год мучительных стараний. Он учился, как проклятый, он безвылазно сидел в библиотеке, он готовился к каждому уроку Снейпа так, что от зубов должно было отскакивать. Отскакивать было должно! Но нет, стоило ублюдку произнести всего одно слово своим бархатным голосом, как у Невилла отнимался язык. Он стоял перед профессором навытяжку, глядя на него сверху вниз, переживал и пережёвывал непроизнесённое, краснел, бледнел, потел... и не-на-ви-дел. До алых пикси в глазах.
Профессор Снейп стал тем, кто не позволил Невиллу зауважать самого себя. Можно ли уважать ничтожество, столбенеющее от страха, не способное ответить толком, даже возразить на открытое оскорбление? Снейп таких презирал.
Что хуже – таких презирал Невилл. И искренне, всеми силами души ненавидел того, кто ежедневно доказывал, что храбрость и мужество меряют не клинками, вытащенными из старых шляп.
Профессор Снейп стал вызовом его миру. Своим всегдашним ехидством и обидным до слёз презрением он ежедневно бросал Невиллу перчатку в лицо. А Невилл – рохля-Невилл, растяпа-Невилл, неудачник-Невилл – так и не смог её поднять. Силёнок не хватило, того самого духу, которым так славится Гриффиндор.
Может, он и не гриффиндорец вовсе? Шляпа, помнится, предлагала ему хорошенько поразмыслить, куда держать путь. Может, ему не место среди храбрецов?
Хотя, что об этом уже думать? Сегодня выпускной бал, завтра они разъедутся, и Невилл так и останется побеждённым, и не кем-то, а самим собой, своим страхом, носящим прекрасное имя Северус и ужасную фамилию Снейп.
Невилл с тоской глянул в сторону стола преподавателей. Да, он не ошибся, так и есть, ублюдок смотрит на него. Да за один такой, полный превосходства и насмешки взгляд раньше вызывали на дуэль и бились до первой крови.
Поколения гордых и воинственных Лонгботтомов взывали к храбрости Невилла, подбадривали его картинами ждущей его безусловной победы и колдовских колпаков, летящих в воздух... Но Невилл лишь тяжело вздохнул. Он знал, что ничего не выйдет. Это же Снейп – его даже змеи не берут, пусть и помощью идиотов-Невиллов.
Не заметив ни кивка директора МакГонагалл, ни салютующего ему огромным кубком Хагрида, Невилл бросился в толпу празднующих. Он не позволит Снейпу издеваться над собой! Он не станет обращать внимание! Он будет веселиться!
Менди, Милли и Лаванда отказали Невиллу сходу, причём Лаванда сначала рассмеялась ему в лицо, а потом чмокнула в щёку, но всё равно отправилась танцевать с другим. Плечи Невилла, затылком чувствующего сверлящий спину презрительный взгляд, опустились.
– Ты чего не танцуешь, дружище? – проорал ему кружащий в танце Гермиону Рон, махнул рукой. – Айда к нам, Невилл!
Мимо пронеслись Гарри с Джинни, ещё и ещё пары вальсировали вокруг – Невилл и не заметил, как очутился в самом центре танцующей толпы. Яркие платья, строгие смокинги, вызывающе низко сидящие маггловские джинсы, страусиные перья на шляпке Панси Паркинсон... Всё кружилось и вращалось, пело и плясало, бурлило от счастья.
Один лишь Невилл чувствовал себя здесь лишним. Это был не его праздник – их. Он только наблюдал, пытаясь ухватить настоящую жизнь за шелковистый край. Но тот упорно выскальзывал из неловких пальцев, так и не научившихся правильно крошить крылышки златоглазок.
– Мистер Лонгботтом, вы танцуете?
Звуки скрипок и литавр, саксофона и рояля сыграли забавную шутку. Невиллу вдруг показалось, что тот, о ком всё же хоть на мгновение удалось позабыть, обратился к нему с невероятно странным вопросом.
Воздух сгустился, коснулся плеча, и Невилл вздрогнул.
– Что, всё молчите, Лонгботтом? Так и собираетесь всю жизнь промолчать?
Сердце ухнуло куда-то вниз и затрепетало.
Всё это не могло быть правдой. Не могло.
– Finite Incantatem, – что-то острое укололо спину Невилла под левой лопаткой и тут же исчезло. – Всё, Лонгботтом, вы расколдованы, немедленно прекращайте изображать статую и ответьте наконец: вы танцуете?
Его божественный голос, его презрительный взгляд, его крючковатый нос, его губы, скривившиеся в издевательской ухмылке, его идиотские шутки!
Северус Снейп в компании Минервы МакГонагалл – вот кого увидел медленно, словно столетний старик, развернувшийся Невилл.
А на мгновение ему привиделось...
Чего только не привидится на выпускном балу! Хотя мало в этом зале найдётся желающих сжать ладонями тонкую талию профессора зельеварения вместо его немытой тощей шеи.
Мерлин! О чём он думает?!
Пустой бокал, подскакивая и звеня, покатился по каменному полу, пока не остановился, чтобы тут же рассыпаться в горстку мерцающей пыли. Невилл отвёл взгляд и, чувствуя на языке не сладость выпитого, а привычную горечь, уставился на начищенные туфли и край чёрной мантии Снейпа.
– Я задал вам вопрос, – получил Невилл ответ уже на свой – незаданный, но крайне интересующий: ему ведь послышалось? Очевидно, нет.
– Но так как вы, что прискорбно, не только медленно соображаете, но ещё и глухи, повторю: вы танцуете, Лонгботтом?
Невилл всё прекрасно слышал, но никак не мог сообразить, что отвечать. Вопрос Снейпа в голове не укладывался, хоть убейся.
– Северус, ты смущаешь мистера Лонгботтома. По-моему, твоя шутка неуместна и совершенно не смешна.
Профессор МакГонагалл (то есть директор, конечно) выглядела раздосадованной. В лицо Снейпа Невилл так и не взглянул, не смог, единственное, что удалось – зацепиться взглядом за ряд мелких пуговиц на его сюртуке.
– Я всегда смущаю мистера Лонгботтома, Минерва. Он привык и не возражает.
Невилл очень даже возражал, только молча. Горло опять перехватило, и даже ради мира во всём мире Невилл сейчас не смог бы ничего из себя выдавить. Тысячи вариантов ответов, и ни одного произнесённого – как и всегда, они застряли в глотке, лишив Невилла возможности не только говорить, но и нормально дышать.
– Вот видишь, Минерва, он молчит.
Невилл почувствовал, что у него начинают гореть уши. Про пылающие щёки и раздувающиеся то ли от избытка, то ли от недостатка кислорода лёгкие можно было и не упоминать. Ну почему рядом со Снейпом он всегда чувствует себя таким невообразимым кретином?!
Профессор МакГонагалл принялась его защищать, укоряя Снейпа в жестокосердии и неблагодарности... Невилл чуть не сгорел со стыда. Он категорически не желал никакой благодарности, тем более вымученной, тем более Снейпа! Руки сжались в кулаки, но с губ не сорвалось ни звука.
Снейп, похоже, тоже разозлился.
– Ты ошибаешься, – ответил он вполголоса профессору МакГонагалл, но Невилл услышал каждое слово. – И, уверен, не тебе судить, в чём именно должна заключаться моя благодарность.
Невилл сглотнул.
– Так потанцуем, Лонгботтом? – спросил Снейп громко и протянул руку.
На тонкие длинные пальцы и бледную ладонь, похоже, уставилось много больше чем двое. Невиллу казалось, что круг танцующих подозрительно сужается. На них обращали внимание. Его унижение видели все!
Рыжие волосы Рона мелькнули уже в третий раз, когда Невилл схватил за руку того, кого он ни за что и никогда, знай, что всё так обернётся, не бросился бы спасать.
Ему ужасно хотелось рявкнуть: «Да, профессор, потанцуем, раз уж вам так неймётся!» – но говорить не получалось, чёртово горло словно кто-то забил жаброводрослями, а чтобы дышать нормально, требовалось выпить не меньше озера холодной воды. А если не озеро, то и не воды, а гораздо крепче.
Глаза Снейпа расширились, пальцы дёрнулись в попытке освободиться, и Невилл злобно ухмыльнулся. Похоже, в эту игру можно играть вдвоём. Больше того – в этой игре можно выиграть! Язык упорно не слушался, но это и неважно в таком шуме. Невилл щёлкнул каблуками, склонился в полупоклоне и широким, плавным жестом показал своей «даме» площадку для танцев: прошу! Прежде чем профессор опомнился, его уже схватили за вторую руку и потащили за собой.
Невилл танцевал превосходно – бабушка не зря потратила столько времени на каникулах перед пятым курсом.
«Партнёрша» сопротивлялась только первые несколько шагов, потом попыталась перехватить инициативу и, наконец, смирилась. Невилл вёл в танце, не позволял Снейпу сбежать, жёстко удерживая его руку, прижимая к себе за талию. Сначала приходилось отвлекаться, выбирая направление, но танцующих становилось всё меньше. Похоже, многие предпочли передохнуть, а точнее, поглазеть на них со стороны, пусть и пропустив танец, но не потеряв и минуты невероятного зрелища.
Невилл тоже ничего из происходящего старался не упустить. Сомневаться не приходилось – такое не повторится. Вот что называется: не рой яму другому. Снейп на глазах у всех попался в собственную ловушку. Сердце Невилла пело от счастья: он победил, победил! Душу грел румянец на впалых щеках Снейпа, его очевидно растерянный вид и испытываемая им неловкость. Кроме того вдруг выяснилось, что Невилл выше профессора как минимум на полголовы.
И почему же я раньше этого не замечал?
А он многого не замечал: длинных густых ресниц, первых отблесков седины в чёрных волосах, чётких, волосок к волоску, бровей, глубокой морщинки, прорезавшей высокий лоб, того, как всё ярче проступающие неровные тёмно-розовые пятна необыкновенно красят щёки цвета любимого бабушкиного фарфора. Даже крючковатый длинный нос Невиллу понравился. Вблизи, когда смотришь чуть сверху, он вовсе не такой большой и уродливый. И сам профессор – совершенно не уродливый... Невиллу он вдруг показался милым. Настолько, что больше не хотелось сравнивать его с мантикорой в брачный период, мерзким слизнем или злобной змеёй.
Хотелось сжимать его руку, гладить спину, целовать тонкие губы...
Ох! Похоже, профессор Снейп не для этого приглашал Невилла танцевать.
Грянувшие аплодисменты и восторженный свист заглушили музыку, остановили танец, но волшебство осталось с Невиллом, нежностью поселилось на губах, памятью прикосновений на руках и резкой болью в груди. Удар, не такой уж и сильный, впрочем, только добавил полноты вкуса невероятной, но случившейся – да, несомненно, это было, вот только что было! – реальности, всего лишь сдёрнул с небес на не менее прекрасную землю.
Снейп ушёл, скрылся в вихре чёрной мантии, неприступности и одиночества. Невилл, слегка пьяный от вина и внезапно исполнившихся до этой поры смутных, но таких восхитительных грёз, остался. Он смотрел в сторону с треском захлопнувшейся двери и улыбался, преисполненный надежды, окрылённый мечтой, и во всей Англии не было никого счастливей Невилла Лонгботтома – человека, победившего собственный страх и чужое ехидство волшебной силой любви (с).
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 4
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
