Зеленый форум: HP Fanfiction

Среди подлости и предательства,
И суда на расправу скорого
Есть приятное обстоятельство -
Я люблю тебя. Это здорово.*

Гермиону трясло мелкой дрожью, она прижималась лбом к его плечу и беззвучно плакала. Рон не знал ни куда ему девать руки, ни что ему говорить. И, вероятно поэтому, он сделал то, что сделал.
Гермиона, – позвал он, удивляясь тому, как странно высоко звучит его голос. Гермиона чуть вздрогнула и посмотрела на него.
Она стояла так близко, прижималась к Рону так доверчиво и так нуждалась в нем, что самым естественным оказалось наклонится к ней и поцеловать.

За несколько часов до этого.
Гермиона отложила тяжелую книгу и вздохнула. То, что она планировала сделать, было ужасно. Нечестно и недопустимо. Невозможно и непростительно. Но от этого не менее необходимо.
К своим почти восемнадцати Гермиона твердо себе уяснила, что некоторые решения можно и нужно принимать за других. Для их же блага. Она достала волшебную палочку и сделала в воздухе несколько сложных пасов, беззвучно шевеля губами. С десяток искр сорвалось вниз на раскрытые страницы, но они не оставили следа. Гермиона стиснула зубы, решительно отодвинула свой стул и резко поднялась на ноги.
Сжимая палочку в ладони, она спустилась на кухню, где завтракали ее родители. И, прежде чем они поздоровались с ней, уверенно и четко произнесла:
- Легилименс ультима!

***
Рон не любил всевозможной девчоночьей чепухи вроде: «почувствовал сердцем», но странное чувство, заставившее его подорваться с постели в восемь утра в каникулы, никак по-другому назвать не мог.
Сидя на кровати, он рассеянно осматривал комнату и пытался понять причину своего беспокойства. Он на секунду задержал взгляд на письменном столе, где лежало полученное с вечера письмо Гермионы, и губы Рона сами растянулись в улыбку.
«Я приеду к тебе», – повторил он про себя строчку из ее послания и довольно зажмурился. Одно только это упоминание «к тебе», заставляло сердце биться чаще, забывать обо всем и возвращаться мыслями к недавнему прощанию на вокзале. К тому, как Гермиона легко поглаживала пальцами его руку в дороге, как невесомо поцеловала в щеку перед самым выходом из купе, и, уже уходя с родителями, обернулась к нему и послала воздушный поцелуй.
Это было слишком необычно, слишком непохоже на Гермиону: мечтательная улыбка, письма с неровными строчками, воздушные поцелуи, – и потому невероятно кружило голову. Ведь это из-за него всегда собранная, ответственная Гермиона Грейнджер вела себя совсем как самая обычная девчонка. Влюбленная девчонка.
Мысли о Гермионе развеяли тревожные предчувствия, и Рон, не переставая улыбаться, поднялся на ноги, потянулся и подошел к окну. Всматриваясь в знакомые с детства холмы, он представлял, как будет здорово гулять здесь с Гермионой, как он обязательно сводит ее к пруду, и в ту рощу, где они играли с братьями детьми. До приезда Гарри у них будет столько времени, что даже мама с ее неуемной жаждой деятельности и бесконечными заданиями, даже близнецы вечно сующие свой нос куда не нужно, не смогут помешать ему быть с Гермионой.

***
Все прошло идеально. Гермиона с горечью подумала,что ее преподаватели могли бы ею гордиться. Она сама бы тоже могла, если бы не сидела сейчас, сжавшись в комок в углу дивана, стараясь не расплакаться.
Гермиона продумала все: новые имена и биографии, убедительные причины для отъезда, даже условия сдачи их дома. Она сама заказала билеты до Сиднея, гостиницу на первую неделю и такси на сегодняшний вечер. Изменить с помощью магии паспорта оказалось не сложнее прошлогоднего экзамена по Трансфигурации, да и само заклинание Легилименции получилось с первого раза. Как говорила профессор МакГонагалл? Главное сконцентрироваться?
Гермиона зажмурилась и крепче сжала в ладони волшебную палочку. Ей надо было сегодня же уехать, сбежать, забыть обо всем самой. Не просить у себя, у судьбы, у Рона (он уговаривал ее приезжать как можно быстрее) этой отсрочки. Это бесчеловечной муки прощания.
Родители еще оставались на кухне, и до нее доносились их голоса.
- Вендел!
- Да, дорогая?
- Ты точно позвонил грузчикам?
- Еще вчера.
Гермиона ненавидела себя. Такую предусмотрительную, такую аккуратную, такую до ужаса заботливую.

***
Рон не знал, чьи слова натолкнули его на эту мысль. Пугающую, колючую, резкую. То ли отец неосторожно упомянул об очередной расправе над магглами, то ли Билл вспомнил о недавней операции Ордена, то ли мама неудачно переставила свои часы и посетовала на замершие стрелки.
Рон поднял взгляд и прочитал знакомое: «Смертельная опасность». Им всем грозила смертельная опасность, и Гермионе особенно. Рон никогда раньше не задумывался об этом, но сейчас его словно пронзило понимание: он никогда не успеет оказаться с ней рядом.
Предчувствие сжало грудь, тошнотой подступило к горлу, перед внутренним взором живо предстала картина: аккуратный коттедж с распахнутой дверью и знак Мрака в голубом небе. Рон резким движением поднялся на ноги.
- Что случилось? – мгновенно всполошилась мама.
Рон вздрогнул и отрешенно посмотрел на нее:
- Нет, все в порядке. Мне надо письмо написать.
Он торопливо вышел из кухни, не обращая внимания на недоуменные взгляды родных.

***
Когда из дома стали выносить пианино, кто-то из рабочих спросил у мамы:
- Вы играете? Или дочка?
Мама скользнула по Гермионе взглядом, не узнавая, и улыбнулась:
- Я. У меня никогда не было дочки.
И под этой пустой фразой в одночасье оказались погребены все их семейные вечера, когда мама играла, а папа терпеливо перелистывал ей ноты. А сама Гермиона, забравшись в кресло с ногами, читала.
Мама с печальной улыбкой смотрела на полированную крышку пианино, а Гермиона не могла ни закричать, ни кинуться к ней, ни просто позвать тихо: «Мама». Она же сама, своими руками...
Гермиона крепко обхватила свои колени и стала мерно раскачиваться из стороны в сторону. Ее мутило от самой себя, от изменившихся родителей, от мыслей о будущем. Она слышала, как наверху таскают по полу мебель, а в коридоре отец говорит с агентом по недвижимости. Его низкий голос, всегда обещавший Гермионе спокойствие и защиту, теперь растравлял душу.
- Минимум на год, – степенно говорил Венделл Уилкинс, повторяя внушенную Гермионой формулу, – в последствии, я свяжусь с вами, чтобы...
Венделл замолк на секунду, с удивлением глядя, как девушка, снимавшая у них с Моникой комнату, выбежала мимо него на улицу. Она прижимала ладонь к лицу и, кажется, плакала. «Поссорилась с кавалером», – решил для себя Венделл и продолжил разговор.

***
Посылать письмо, конечно, было бы глупо. Слишком ненадежно и долго. Тревога за Гермиону, как когда-то раньше ревность, словно толкала в спину, скручивала в узел, требовала немедленных действий.
Рон собрался быстро: за пять минут он полностью оделся, отыскал в столе записку с точным адресом Гермионы, запаковал рюкзак.
Заглянув на кухню, он бросил маме, что идет гулять.
- С кем? – удивилась Молли, но Рон только взмахнул рукой на прощание и скрылся за дверью.
Сбегая со склона холма на основную дорогу, поднимая вверх палочку, чтобы остановить «Ночной рыцарь», называя контролеру адрес и отсчитывая мелочь, Рон ни на секунду не задумался, что может не справиться с бедой, настигшей Гермиону.

***
Гермиона шла, не разбирая дороги. Слезы больше не душили ее, но в груди оставалось тяжелое надсадное ощущение. Словно ее изнутри раздирало каким-то заклятьем.
Она бессильно опустилась на тротуар.
Мысль о необходимости задуманного всегда ей помогала. Когда она придумала этот план в Хогвартсе после битвы, когда штудировала книги по ментальной магии, когда сегодня утром спускалась из своей спальни. И только сейчас все это казалось незначительным и мелким по сравнению с пустотой в глазах родителей, по сравнению с ее разрушенным миром.
Гермиона не знала сколько просидела на улице, но, когда она добрела обратно до дома, грузовика компании «Ходжинс и Ходжинс. Хранение мебели» напротив их коттеджа уже не было. Она, не спеша, подошла к калитке, провела рукой по железным прутьям, Гермиона собиралась уже войти в сад, как ее окликнули:
- Гермиона!
Она обернулась: Рон быстрым шагом переходил через улицу, лицо его выражало смесь радости, негодования и страха.
- Я тебя тут жду почти час! Что происходит?
Гермиона машинально протянула к нему руку и прошептала:
- Рон...
Она и не понимала, как ждала его. Ей нужно было его утешение, его одобрение, его беспокойство, даже его гнев на ее отсутствие. Рон стоял напротив и встревоженно смотрел на нее, волосы его растрепались на ветру, воротник рубашки замялся, а на щеке красовалась царапина. Он бережно взял ее ладонь в свою и повторил вопрос:
- Что случилось?

Настоящее время.
Рон целовал ее то неторопливо и нежно, словно боясь напугать, то вдруг переходил в отчаянное наступление, терзая ее губы и нетерпеливо прижимая Гермиону к себе. Ему казалось, что он сходит с ума. От близости Гермионы, от запаха ее волос, от того, как она послушно тянулась к нему, сдавалась, таяла.
Гермиона скользнула рукой к воротнику его рубашки, и Рон замер. Она, едва касаясь кожи, провела пальцами по его шее, запрокинула голову, заглянула ему в глаза.
- Что-то не так?
- Нет, – покачал головой Рон, он потерся щекой о ее ладонь и слабо улыбнулся. – Ты просто...
Он нервно сглотнул, Гермиона смотрела на него очень внимательно, на щеках у нее еще поблескивали дорожки от слез, и Рон осторожно провел вдоль одной из них большим пальцем.
- Не плачь, пожалуйста, – невпопад попросил он. – Я всегда не знаю, что мне делать, когда ты...
- Ты все правильно делаешь, – едва слышно прошептала Гермиона, она хотела спрятать свое лицо на его груди, но Рон не позволил ей.
Он быстро наклонился к ней и снова поцеловал.
Наверное, пустая гостиная ее бывшего дома, где только недавно утихли голоса рабочих и грохот перетаскиваемых вещей, была последним местом на земле, подходящим для свидания, но ладонь Рона уже скользнула под свитер Гермионы.
- Ты совсем замерзла, – прошептал он, прерывая поцелуй.
- Наверное, – голос Гермионы прозвучал странно хрипло. – Наверху, кажется, осталось одеяло. Я... Вроде бы мою комнату не должны были...
Рон кивнул, он крепче обнял ее и, задевая ее ухо губами, сказал:
- Отнести тебя?

***
Гермиона судорожно выдохнула, когда Рон провел ладонью от ее шеи к животу, и выгнулась ему навстречу. Больше холодно не было, хотя одеяло упало на пол вслед за его рубашкой.
Было так много всего: чуть шершавая кожа его рук, горячее дыхание, беспорядочные поцелуи, его влажное от пота тело под ее пальцами.
Гермиона тихо застонала, когда Рон повторил языком недавнее движение руки. Она закрыла глаза и несмело скользнула ладонью к ремню его джинс, тот поддался куда охотнее, чем многочисленные пуговицы рубашки. Рон вытянулся в струнку и до боли сжал запястье Гермионы.
- Позволь мне, – шепнула она, уже зная ответ, ловя его согласие поцелуем и невыносимо медленно касаясь обнаженной кожи.

***
Гермиона разочаровано покачала головой и захлопнула последний кухонный шкаф: полки были пусты. Теперь ей вспомнилось, что, согласно ее безупречному плану, запасы продуктов перевезли в ближайшую ночлежку.
- Это я как-то совсем не учла, – виновато сказала она, повернувшись к Рону.
Он сидел прямо на полу, смотрел на нее снизу вверх и улыбался.
- Даже не вериться.
- Смеешься надо мной? – Гермиона шагнула к нему и протянула руку.
- Совсем чуть-чуть, – подтвердил Рон, ловя ее ладонь. – Может, получится что-нибудь наколдовать?
- Рон! Еда является пятым исключением из...
- Понял-понял, – перебил он и прыснул от смеха.
Казалось совершенно невероятным сидеть вот так, держать Гермиону за руку, переплетая ее пальцы со своими, и обсуждать закон Гампа. Словно ничего не изменилось, словно не он полчаса назад, задыхаясь, шептал ее имя, не он, теряя разум, сжимал ее в объятьях и целовал.
Гермиона опустилась на пол рядом с Роном и положила голову ему на плечо.
- И что теперь будем делать? – тихо спросила она.
Рон недоверчиво посмотрел на нее, осторожно убрал от ее лица прядь волос и ласково ответил:
- А что, теперь я принимаю все решения?
Гермиона прижалась к нему покрепче и промолчала. Впервые, с той самой битвы с Пожирателями в Хогвартсе, ее отпустил страх. За себя, за родителей, даже за Рона.
- Эй, ты со мной? – позвал Рон и чуть сжал ее пальцы своей рукой.
- Всегда, – ответила Гермиона, отчаянно веря, что теперь у них оно есть это «всегда».

*В эпиграфе использован припев из песни Николая Носкова «Я люблю тебя — это здорово».