Зеленый форум: HP Fanfiction

«В тот вечер я не пил – не пел,
Я на нее в упор глядел,
Как смотрят дети...»
В.С. Высоцкий

1.
Дура. Дура. Даже не скажешь «ебанная дура», потому что ее, девочку-конфеточку, точно еще никто не ебал. Марти зуб дает. Любой зуб, на выбор. Они все сточены кариесом, как яблоки червем. А у нее предки стоматологи, зачем ей мартиновские зубы, если в родительских кабинетах этого добра завались. Ну, наверное. Марти Сью в упор не помнит, был ли он когда-нить в кабинете у дантиста. Не в школьном задрипанном, где их вечно похмельная миссис Брабус орудует стетоскопом как черт в аду сковородником, но чаще посылает их на хрен... Девочек к гинекологу, мальчиков к венерологу... А в таком, знаете ли, частном стоматологическом. Где занавески на окнах – у него дома в гостиной хуже раз пятнадцать – как чай с молоком, не белые и не желтые. Трепыхаются, бля. Как подол ее платья.
Дура. Дура. Хрен поймешь, почему она такая дура. Не потому, что маленькая... Телки в одиннадцать бывают ого-го какие, вы чо? Взять хоть Имоджин или Джуди.. Но Марти не хочет брать. Они – доступные, доступней колы в супермаркете, которую он научился пиздить куда раньше, чем читать. А она... Она читает. Дура набитая. Умная дура, ей только очков на морду не хватает. Может, будь очки, Марти бы и отпустило. Она ведь... ну, так себе упакована, если честно.

Поэтому и не расскажешь, да?

Нет. Потому что Джуди тоже страхолюдина, если косметику с морды смыть, да и Имоджин не лучше. А эта. Она не красится, да. И не курит. И не... Гермиона и пиво. Гы. Даже представить дико. Еще дичей, чем Гермиона и Мартин.

Блядь, ну она же страшная! С этими своими зубами-огрызками, которые торчат вперед и блестят, блестят. Словно она их мелом натерла. Ну, задумалась, схавала кусок мела по рассеянности, и вперед. Она, когда читает, на автобусной остановке, например, то ничего не видит. Марти сегодня подошел, встал за спиной... Ни хрена не понял в книжке, кроме того, что это учебник.

Дура, сейчас каникулы, кто ж в такие дни учится-то? Он ей даже сказал. Она не заметила. Подняла голову, сквозь Марти глянула: «А что, автобус уже пришел?» и обратно в книжку. А там все непонятно и половина на латыни.

Марти не знает латынь, а она наверняка. Станет такой же врачихой, как ее мамаша. Или папаша. И уж точно не отправится учиться в школу Святого Брутуса. Таким девочкам – дурам набитым, с лакированными зубами – в их трущобе совсем не место. Но она бы стала королевой школы, эта Гермиона. Марти король, без вопросов, никому в голову не придет возбухать по этому поводу, а она была бы с ним. Он бы все так классно забацал.

Но ведь не судьбец. Она в жизни не наденет синюшную форму: маманя вчера такую постирала в тазу, на цвет – прямо суп из тухлой капусты. И воняет так же. А от нее и вправду пахнет чаем и молоком, как будто он лизнул подол платья.

Бред. Бред. Бред. Ну что за дура. Сидит на этой остановке, подол на коленках, сверху непонятная книжка. Ноги расставила так, что спокойно не глянешь. И яблоко рядом. Надкусила и забыла. Сунулась носом в книжку, раскраснелась так, будто там неприличное, шепчет себе чего-то под нос. «Винкарта.. виноградо...». Херь какая-то.

Марти хватает яблоко в ту секунду, когда у остановки с шипением тормозит автобус. Она его не заметила.
Сидит себе, читает дальше. Автобус уехал.

2.

─ Вы случайно не видели моего кота? Такой большой, рыжий. Его зовут Косолапус.
Марти остается стоять на месте. Где стоял, там и стоит. Только вот рука с сигаретой дернулась, джины прожег. Хорошие джины, почти чистые. Сам стирал. Неделю назад, когда эта... эта Гермиона, вот.. нарисовалась у своих родаков.

В полседьмого вечера. В восемнадцать тридцать три. Выскочила из родительской тачки и давай трещать. У них на кухне, наверное, слышно было. Мать развонялась из-за этого. Ну, мать с бодунища всегда пиздит по поводу и без. А эта. Эта разговаривает.

─ Ко-го..
─ Ко-та, ─ почти медленно повторяет дочка Грейнджеров. В том году она Марти до локтя доставала, а сейчас вот почти по плечо. Или нет? Это волосы пушистые такие, с ними хрен проссышь, какого она роста на самом деле. Саманта, когда на каблучищах своих, ему вообще макушкой в губы упирается, а когда нет... То отсосать, не сгибаясь, может. Ну, могла бы, если б не отрубилась раньше времени.
─ Он рыжий. И очень домашний. Мама клянется, что он не отходил далеко от дома. Это я виновата, надо было повесить ему бирку с именем на ошейник, но я, понимаете...

Она читала, ептыть. Стопудово. Марти видел. Вчера. Позавчера. В среду. Во вторник.
Она читает и читает. И еще при этом руками размахивает. Он сперва думал – осы. Или бабочки. Вокруг нее словно искры иногда. Ну, это он видит не из-за пиваса и травы, точняк. Он сейчас вообще чистый почему-то.

─ Если вы увидите.. то не могли бы.. Он рыжий, понимаете... – почему-то запинается она. Словно быть рыжим – стремно. Еще большее палево, чем быть такой, как она. Хотя зубы вроде ничего так. Или это он забыл? Да наверняка забыл, они с прошлого лета не виделись ни разу, он и сам не помнит. Чего ему помнить-то?
─ Меня зовут Гермиона. Если вдруг вы увидите Косолапика, то... Я живу вон в том доме...

Адрес Марти и сам назовет. И адрес, и то, сколько комнат в доме, и куда у нее окно выходит. И как она сама в этом окне.. Если к ним на крышу влезть, вроде как с антенной ковыряться, у них же без спутникового, так приходится выкручиваться, то видно.
Он даже не кивает. Че кивать-то?
А она – мах ногой вот так – и на велосипед. Держится неуверенно, как собака на заборе. Вихляется. Только сейчас и посмотришь, как она может задницей крутить... Было бы хоть чем, на самом-то деле. Тогда бы Марти совсем, наверное, того.

Но он и не смотрит. Он в другую сторону. Домой.

─ Джей!

Братуха не сразу откликается. Сперва зыркает внимательно: вдруг это мамаша явилась. Ага, щаз. Будет мамаша в пополамском состоянии переться на чердак. Она уж и забыла давно, что с утреца пораньше, пока глаза не залила, собиралась отпиздить Джерома за какую-то фигню. А братишка вот повелся. Отсиживается с утра на чердаке. Марти ему кой-чего похавать приволок. Обед – не обед, но вполне сойдет. Особенно, если в «Теско» не расплачиваться, а так тырить. Ну вот, Джей в полном шоколаде. Еще и кота этого себе припер. Где надыбал – науке неизвестно. Не исключено, что прям у соседей.

─ Покажь зверя, Джей?

Тот самый. Рыжий, блин, как мандариновая корка. И шипит, падла... с такими-то когтями. Грейнджеровский кот. Чистый. Хотя у них на чердаке какого только говнища не хватает, но кот... Ухоженней, чем они с Джеем вместе взятые. И весит примерно столько же.

─ Да не ссы ты, она мне за него бабок обещала отвалить!

Братухе шести нет, а он такие вещи сечет намертво. Отпускает.
Надо будет сейчас соврать чего-то, чтобы не подумали, будто Марти и впрямь упер этого кота. Он, конечно, может, но блин... Чего он, больной что ли, котов у соседей пиздить?

3.

Да они совсем охуели, эти Грейнджеры. Стоят, бля, посреди двора и орут во весь рот:

─ Венделл, дорогуша, ты уложил коробки?
─ Да, Моника, конечно, моя лапочка!

Какой «Венделл», нах? Мистера Грейнджера сроду так не звали. И эту тоже. Это точно не глюки, Марти бы сразу сообразил, в чем дело. У него реально так, уже которое лето подряд – как эта... к Грейнджерам приезжает, так и бухать не тянет совершенно. Вот хоть лбом об стенку бейся. Весь год в школе трясешься над каждой гребанной бутылкой, ныкаешься где можно, лишь бы не запалиться, а сейчас... А сейчас он не хочет. Он к окну как намертво привязанный. Будто приколдовали его. Как у Джея в этом сериале мудацком, братишка на какую-то пургень подсел капитально, зырит по ящику третий сезон подряд, только и успевай вместе с ним потом в супермаркет мотаться, новые кассеты тырить. Два раза в одном и том же месте. Джером вроде подрос уже, в этом году в Брутуса пойдет, а ума... Ну ниче, в школе Марти прикроет на первых порах....

─ Да! Да! Грузовое такси на фамилию Уилкинс! – вновь надрывается мистер Грейнджер. У себя дома орет, а слышно.. Ну, слышно вот. Марти окна не закрывает, потому что лето и жара. И потому что ее так видно. Мию.

Он не говорил, конечно. Она бы не поняла. Просто он все равно вслух не скажет: «Гер-ми-о-на». А «Миа»... Это просто Миа и ничего больше. Как Миа Уоллес в «Криминальном чтиве». А он тогда, как тот чувак, которого играл Траволта. Который на эту Мию весь вечер мысленно дрочил, а потом, когда она от передоза чуть коньки не отбросила, он ее спас. И дрочить расхотелось.

Грейнджеры продолжают фестивалить. Может, у них тоже передоз. Ну, мало ли чего? Тогда эта... Миа. Гермиона... Надо спасти. И тогда точно расхочется.
У них дверь в доме не менялась с того раза, как он кота тогда припер. После вроде не был у них. Хотя нет, в то лето... Ну, они с пацанами накидались так конкретно, до зеленых попугаев. Рокси все ныла – пойдем ко мне, пойдем ко мне. Он пошел, без вопросов. А потом вдруг фигак – и стоит у Грейджеров под дверью, лупит что есть силы. Они полицию чуть не вызвали, третий час ночи, все дела. Хрен бы с копами, да. Но ведь Миа.. Гермиона, в общем, тоже просила. Сказала так просто «Мартин, пожалуйста, все уже спят...» А смотрела — ему за спину куда-то. Как тогда на остановке, когда автобуса ждала. Он даже не разглядел, че на ней за шмотки были. Халат мамашин, чо ли... Черное такое, до пола, хрен поймешь.. А у нее ведь ноги ничего так. Даже когда их под этой тряпкой не видно.

А сейчас и вообще не видно. Ни ног, ни Гермионы. Он ее как угодно может про себя звать, потому что вслух… Вслух некого.
Грейнджеры посреди гостиной стоят, какие-то ящики утрамбовывают, То ли книги, то ли че... С ним поздоровались, но так... Будто оба под конкретной мухой, а потом дунули вдобавок.

─ Вы по поводу аренды дома?

Ага, блин, ну конечно. Че они, совсем? По Марти, блин, не видно, что ли, что ему если кого и арендовать, так только блохастую собаку на одну ночь, на больше баблосов нету. Ну, он, переоделся, все дела. Но все равно.

─ Молодой человек, может быть, чаю? Моника, ты упаковала чашки?

Фигак... Они ж его по имени знают. Столько раз копов звали, один раз его Грейнджер из паба на себе пер. Сам-то он по пабам редко, на них денег надо, но тогда погода была. Дождь пережидал, что ли? Пофиг, на самом-то деле. Потому что Марти до отключки памяти, может, и напивался, а вот эти... На вид трезвые, а не помнят ни хрена.

─ Какая Гермиона?
─ Моника, у нас есть знакомые с таким именем?
─ Нет, Вен... Красивое имя, да.. Знаешь, если бы у нас была дочь, я бы наверное... ─ и Грейнджериха прямо на кухне застывает. А там такой раскардаш.. Не бардак, как у них дома, а именно сборы.. Ящики, упаковка всякая.. Полиэтилен этот с пупырочками, которые щелкать хорошо. Марти и щелкает. Ну, не чай же пить.
─ Вы, наверное, ошиблись адресом, молодой человек?
─ Мне так жаль.. Правда, Моника?
─ Мне тоже, Венделл.. Может, все-таки чаю?

Марти не надо чаю. Марти надо, чтобы она к нему жопой повернулась. Пусть хоть Моникой себя называет, хоть кем. Потому что чашка на столе – с кошачьей рожей. Рыжей такой, как харя того кота. Он все не может вкурить, как это — в школу со своими животными? У них в Брутусе из всего зверинца – одни клопы. Ну, еще те тараканы, что в башке.
Но у Грейнджеров крупнее.

─ Простите, кажется, я уже упаковала молочник. Знаете, это так трудно, уследить за багажом... Мы ведь собираемся в Австралию. Венделл всю жизнь мечтал там работать... Вы представляете, как нам повезло?

Да хоть в Австралию, хоть в фигарию. Всего делов-то, чай разлить и кружку с кошачьей мордой за пазуху сунуть. Она еще теплая.

А больно так, будто кипятком обжегся.

4.

Ноги бы повыдергивать этому козлине. Кто ж так паркуется-то, а? Две парковки, блядь, закрыл, будто он.. Понтов-то, понтов. Не, тачка классная, не вопрос... Повезло чувачку. А спустя пару минут повезет уже Марти с ребятками. Щаз этот рыжий из-за руля выскребется, семейство свое выпрет, в здание вокзала учешет, а потом... Им и пяти минут хватит, на самом-то деле. Сам Марти работать не будет, Джером легче справляется, он шустрый такой, и руки правильно растут. Они этим давно заниматься начали, еще когда в Брутусе учились... У них вообще команда подобралась роскошная. Все кореша из Брутуса, тогда и начали. Аккурат двадцать лет исполнилось с первого угона. Первыми эти долбанутые были, которые по соседству. Мать еще потом рассказала, что у них крышняк сорвало, потому что с дочкой чего-то там случилось. Ну, он сам тоже понял. Легче себе мозги припудрить, что у тебя детей не было, чем верить, что их и вправду... Он тоже так... Не помнит совсем, ни разу не помнит... Ни как звали ее, ни как она кота тогда искала, ни платье это дурацкое, которое колоколом от колен, а дальше ноги.. И ведь без каблуков. Она не носила. И морду никогда не красила, а зубы блестели, как мелом начищенные... Он не вспомнит.

─ Гермиона!

Очуметь... Марти стоит, где и положено, за соседним рядом, заслоняет Джея, пока тот раздалбывает камеру видеонаблюдения. Они поперву с такой чуть не запалились. Давно-давно, еще в том веке... А может, не надо, Джей? Она же из тачки выходит, а камера ее фиксирует. Можно потом пересмотреть...

─ Сперва вынь вещи из багажника, а потом уже закрывай... – это она своему рыжему командует. Рыжий на того котяру похож, а она – на мамашку-стоматолога, только красивая. Отрастила себе пятый номер, с волосами вон чего-то, он и не поймет. Столько не виделись, а она... На мир все смотрит задумчиво, будто книжку читала, а ее вот отвлекли. Заставили за детьми следить, туда-сюда, кренделем этим рыжим командовать. Сундуки какие-то считать. А у нее же вон, ноги. И буфера. И двое детей от рыжего урода.

Миа.
Ни хрена не изменилась. Будто не много лет прошло, а всего одно лето.

─ Тачку сразу в гараж. Джей, ну, ты все знаешь... – Марти входит в здание вокзала Кингс-Кросс.

The end