Зеленый форум: HP Fanfiction

Всё как обычно. Я иду в Большой зал, сажусь за стол гриффиндорцев и вижу его. Я нахожусь на противоположной стороне от него и довольно далеко, так что он не видит, как я наблюдаю за ним, а впрочем, вся жизнь моя уже давно состоит из учёбы и наблюдения. Что мне ещё остаётся? Он – моя тоска, грусть и несбыточная надежда, всё это – Гарри Поттер. Принято считать, что с годами человек приобретает устойчивые привычки, возможно, что Поттер стал такой привычкой. А всё началось ещё на четвёртом курсе, когда он пригласил меня на Святочный бал. Помню, как от счастья чуть не выпрыгнуло сердце, даже ноги подкосились, и, потеряв контроль, я вела себя как полная дура. Махала руками всем без разбора, громко здоровалась, стараясь обратить на себя внимание, потому что я шла под руку с Гарри Поттером! Несколько минут головокружительного вальса, а потом – длинный вечер, полный разочарования. Он сидел рядом с хмурым Уизли, который поругался с Гермионой, уже и не помню из-за чего, а Гарри не оставил его, наверное, из чувства мужской солидарности. А на мои чувства он не обратил внимания. Было такое ощущение, что меня зажали в тиски. Ни разу больше он не танцевал со мной, даже словом не обмолвился, а мог хотя бы извиниться. Тогда стало ясно: Гарри пригласил меня потому, что больше приглашать было некого, всех девчонок разобрали, остались только я и моя сестра Падма. Большего позора я в своей жизни не испытывала, ещё минута – и у меня была бы истерика, и слава богу, что какой-то парень из Дурмстранга пригласил меня танцевать, припоминаю, как сказала ему:
– Возьмите мою ногу… руку… – в общем, какую-то ерунду, а что ещё может сказать девушка, когда она не в себе! На следующий день страх парализовал меня, я боялась войти в гостиную, но не появиться там я тоже не могла, это послужило бы поводом для сплетен. Но к моему удивлению ничего не произошло: ни предательского шёпота, ни ехидных снисходительных улыбок, – ничего... Видимо, я не та персона, о которой шушукаются по углам. Этого урока мне было мало, я продолжала попытки обратить на себя внимание Гарри, но все тщетно.
После завтрака я вместе со всеми иду на квиддичное поле, поднимаюсь на трибуну и стараюсь держаться подальше от Гермионы и Рона. Когда игра идёт вяло, и снитча никто из ловцов не видит, Гарри, зависнув на метле, обычно машет им рукой, и я могу думать, что этот жест относится и ко мне. Игры практически не вижу, потому что наблюдаю за Поттером, мне всегда интересен тот момент, когда он замечает снитч. То ли Гарри чувствует колебания воздуха, то ли сам снитч издает какой-то звук в полете, но он видит его, как правило, первым. Вот и сейчас, он завис в воздухе и машет рукой, и тут же стремительно взмывает вверх, делает петлю, потом пикирует вниз, выходит из пике, проносится над полем, круг, другой… рывок – и золотой снитч в его руке! Гриффиндорцы бросаются с трибун на поле, подобно рассыпавшемуся бисеру. Гермиона кидается к Гарри на шею, Джинни целует в щёку, друзья пожимают руки, а я стою в стороне и наблюдаю за общим ликованием. Толпа подхватывает Поттера на руки и проносит мимо меня, и неожиданно:
– Парвати, а ты почему не поздравляешь меня, или не рада победе нашей команды?
Я замираю на секунду, и, изобразив на лице радость, говорю:
– Разумеется, я рада и за тебя, и за команду.
Ещё один знак внимания, для себя я определила три группы: первая – это приветствие: «Привет, Парвати», второе – прощание: «Пока, Парвати» и третье – разное: «Как дела», «Не поможешь ли мне», «У меня тут», ну и сегодняшнее, не густо за три года…
За обедом я сажусь на свой наблюдательный пункт и вижу некоторое оживление: Уизли, поедая одновременно курицу, ростбиф и картофель, отхлебнув сока, что-то рассказывает, Гарри улыбается, Финниган жестикулирует, а Гермиона трясёт «Ежедневным пророком», пытаясь что-то прочитать, наверное, опять какой-нибудь пасквиль на Гарри или новую сплетню о ней самой, в общем, всё как всегда.
Я выхожу из зала, Джинни хватает меня за руку и зовет к озеру вместе со всей компанией. Мне не хочется идти, им есть о чём поговорить, а я как-то не вписываюсь в их общество, и тут Поттер, проходя мимо, произносит:
– Идём с нами, Парвати, чего сидеть в гостиной, погода прекрасная.
Воли у меня, надо признать, никакой, я не смогла отказаться и направилась вместе с Джинни и Гермионой к озеру. Трава была немного влажной от недавнего дождя, и я, сняв куртку, собиралась расстелить ее и тут услышала:
– Жалко, Парвати, куртка такая светлая, присаживайся на мою, – произносит Гарри.
Я сажусь рядом с ним и открываю книгу. Чтобы себя чем-то занять, я всегда беру что-нибудь почитать.
– О чём книга, Парвати? – спрашивает Поттер.
– Обо всём… словом, о жизни.
Рядом с Гарри сидел Симус, за ним – Джинни и Невилл, а дальше – Рон и Гермиона.
– Никогда не видел тебя с распущенными волосами, они у тебя очень длинные? – спрашивает Гарри.
С чего это вдруг мои волосы так его заинтересовали?
– Да… длинные, – отвечаю.
– До сюда? – и Гарри прикасается к моей спине, я вздрагиваю.
– Длиннее, – отвечаю я, меня это начинает раздражать.
– Так какой же они длины? Неужели попку закрывают? – не унимается Поттер.
Попку? Он это сказал, мне не послышалось? Вот уж чего не ожидала… ну Рон, понятно, Симус тоже может такое ляпнуть… но Гарри? Странный он всё-таки… Я чувствую на себе его взгляд, от чего состояние неловкости переходит в ощущение, как будто сижу на иголках, поворачиваюсь, чтобы сказать: «Может, хватит», – но вижу, что Гарри растянулся на траве, подложив руки под голову, и не он один. Голова Гермионы покоится на плече Рона, Джинни рядом с Невиллом, и её рыженькая голова лежит на его руке, Симус возлежит на боку, опираясь на локоть. Одна я сижу и ощущаю себя не в своей тарелке.
– Давай, Парвати, ложись на мою руку, – предлагает Поттер.
Если я сейчас заартачусь, то буду выглядеть по-дурацки, поэтому, придвинувшись ближе к нему, ложусь, а голову кладу на его вытянутую руку. Очень неудобно, но я терплю.
– Мне кажется, тебе неудобно, – опять подает голос Гарри. – Клади голову мне на живот.
Ещё лучше… и почему я не могу, как все, расслабиться, успокоиться, в его предложении нет ничего дурного, а я вся как струна, но послушно кладу голову ему на живот, а руки, не зная, куда их деть, вытягиваю вдоль тела. Представляю, как я выгляжу со стороны…
– Эй, Гриффиндорцы, не рановато ли залегли, ещё совсем светло? – прозвучал голос Гойла где-то со стороны.
– Патил, я бы не советовал тебе лежать рядом с Поттером, а то ещё ветром чего-нибудь… надует, – подал голос Крэбб, и оба слизеринца захохотали.
Я хочу подняться, но властный голос Гарри останавливает меня:
– Не вздумай… и не обращай внимания.
– Проваливайте-ка по-хорошему, – угрожающе произносит Рон.
Успокоившись, я пытаюсь расслабиться, но тут чувствую, как рука Гарри осторожно проводит по моим волосам, и он спрашивает:
– Заколка тебе не мешает?
Зачем он только это сделал? Теперь я буду напрягать мозги, решая, погладил ли он меня по голове с нежностью, или просто провел ладонью по волосам? Нет.. это мука… К тому же шея затекла… У Гарри такой твёрдый живот! Наконец, Джинни предлагает всем вернуться в замок, поскольку становится прохладно. Гарри отряхивает свою куртку, и со словами:
– Пойдём на ужин. – Берет меня за руку.
Ну всё… теперь я точно забуду о покое. Мне, конечно, хочется высвободить руку, но не могу… так приятно, тепло его ладони. Я давно заметила, у Гарри хорошая мужская рука: не очень широкая ладонь, и пальцы нормальной длины, – а бывают неприятные руки: ладонь широкая, пальцы короткие… брррр, и утонченная рука тоже мужчине ни к чему.
Проголодавшись, я налегаю на еду и когда тянусь за стаканом с соком, вижу, что Поттер глазеет на меня, внимательно так… смотрит. Есть не могу, комок в горле застрял… вытираю салфеткой губы и встаю из-за стола… Ну вот ведь.. и поесть нормально не дает. Я всё понимаю… это ничего не значит… это я ненормальная, любое проявление внимания со стороны Гарри действует на меня так, словно я впадаю в ступор.
Утром идем в Хогсмид, через лес… и кому пришла эта идея? Лучше бы направились другой дорогой. Если вокруг замка трава ужё высохла после дождя, то в лесу ещё сыро, и кое-где стоят лужи. Парни с лёгкостью перепрыгивают через них, демонстрируя свою физическую форму, кто-то помогает девчонкам, а многие идут в обход. Рон и Гарри также предпочли дорогу напрямую и с удовольствием преодолевают разлившуюся грязь. Я решаю последовать за теми, кто предпочёл обходной путь.
– Парвати, – окликает меня Поттер, – ну.. что же ты.. прыгай.
– Не могу, Гарри, я обязательно плюхнусь и выпачкаюсь в грязи с ног до головы.
Гарри улыбается и, разбежавшись, перепрыгивает на мою сторону.
– Я помогу, – говорит он, и не успеваю я опомниться, как Гарри подхватывает меня на руки.
– Не надо… я боюсь… мы оба окажемся в грязи, а я ещё нарядилась во всё белое. – Но протест мой не услышан, Гарри разбегается… я закрываю глаза… и открываю их, когда он опускает меня на землю.
– А белое очень идёт к твоей смуглой коже и тёмным волосам, – говорит он и берёт меня за руку. Мне, конечно, очень лестно… но я нервничаю, а от волнения у меня вспотеют руки, и Гарри это почувствует. Вот будет позорище… Я притворяюсь, что в туфель что-то попало, для того чтобы он отпустил мою руку. Гарри, не торопясь, идет вперёд, а я, сорвав листик, быстро вытираю ладони, но догонять его не спешу, а иду на некотором расстоянии. Больше всего я боюсь, что Гарри догадается, от чего у семнадцатилетней девушки могут вспотеть руки… Он же не полный идиот!
Прогулявшись по магазинам, решаем посидеть в «Трёх мётлах», я тороплюсь занять место между Невиллом и Джинни, а Гарри садится напротив, рядом с Гермионой. Сливочное пиво как всегда очень вкусное, а пирожные, булочки и пирожки – необыкновенно свежие. Моя неуклюжесть проявляется не только в неумении прыгать через лужи, но и в неумении аккуратно есть, я запачкала рот и пальцы в креме, салфетки на столе все разобрали, и, кинувшись к своей сумочке, с ужасом обнаружила, что она пропала.
– Ты же сама отдала мне сумочку, когда мы прыгали через лужу. Не волнуйся, здесь твои сокровища, – улыбаясь, говорит Поттер.
Я надеялась, он подаст её через стол, но Гарри направляется ко мне и, попросив Невила пересесть, садится на его место, мало того, он достаёт свой платок и вытирает мне пальцы, от такой заботы у меня слёзы наворачиваются. Я нервно выхватываю платок, провожу по своим испачканным губам и говорю:
– В сумочке нет никаких сокровищ, только книга.
– А что за книга? – тут же интересуется Гермиона.
И не успеваю я ответить, как Рон брякает:
– Наверное, что-нибудь эротическое?
Сердце у меня замерло, Рон даже предположить не мог, как он угадал. Книга, которую я читаю, в своё время считалась эротической, ведь это «Озорные рассказы» Бальзака, и если Гермиона попросит посмотреть, то мне останется одно… трансгрессировать!
А что подумает обо мне Гарри, я даже и предположить боюсь!
Надо было срочно уходить, и провидение или ещё кто-то сжалились надо мной. Студенты из Рейвенкло, освободив свой столик, направились к выходу, и один из них крикнул:
– Эй, гриффиндорцы, кто-нибудь из вас идёт в замок?
– Я! – крикнув, хватаю сумочку и как можно быстрее присоединяюсь к ним.
Вечером, в гостиную сходятся студенты, кто-то играет в шахматы, кто-то делает домашнюю работу с помощью Гермионы, а я сижу в кресле и читаю.
– Парвати, ты почему ушла из паба? Может, тебе неприятно, когда я нахожусь рядом? – слышу я над головой голос Гарри.
Господи… если бы он знал, до какой степени мне это приятно, я еле сдерживаюсь… а он ещё спрашивает.
– С чего ты взял, Гарри? – с деланным безразличием спрашиваю я.
– Мне кажется, что после того вечера… ты меня избегаешь, – произносит Гарри.
Как, он помнит тот вечер, Святочный бал? Это странно… мне казалось, ему тогда было просто плевать на меня и вдруг выясняется, что все три года он помнил об этом.
– О чём это ты… всё было так давно, – отвечаю я и быстро поднимаюсь в спальню, слёзы текут по моим щекам, такие соленые… такие горькие.

* * *

Прошла неделя, за это время произошли кое-какие изменения в поведении Гарри. Он смотрит на меня за завтраком, обедом и ужином, и даже на занятиях. Он не улыбается, не подмигивает, как делает это обычно своим друзьям, его лицо сосредоточенно, возможно, он думает о чем-то. Я догадываюсь о чём. Тогда в гостиной, последний наш разговор, где он упомянул о том, что я его избегаю, думаю, он видел мои слёзы и путём нехитрых умозаключений, вспомнив кое-какие наблюдения и сопоставив их, догадался о моём отношении к нему. И теперь, скорей всего жалеет меня, бедную, несчастную, безнадёжно влюблённую, Парвати Патил. Пусть у меня смуглая кожа, карие глаза и чёрные волосы, но я ведь не уродина! Многие считают меня даже красивой, многие… но не он. Ну и что теперь делать…Скоро этому придёт конец. Мы разлетимся в разные стороны по окончании школы, и я, наконец, освобожусь от этого наваждения, от этой муки, имя которой – Гарри Поттер!
В гостиной пусто, потрескивает огонь в камине. Удобно устроившись в кресле с книжкой в руках, я наслаждаюсь покоем и тишиной. Сегодня я не пошла на прогулку в Хогсмид, осталась в замке, и, видимо, нагулявшись, все ребята разбрелись по своим спальням. Но недолго продолжалось моё блаженство, я слышу, как портрет Полной дамы открывает вход в гостиную со словами:
– Добрый и довольно поздний вечер, мистер Поттер и мисс Грейнджер.
Я выскакиваю из кресла и стремглав бросаюсь в спальню, мне не хочется встречаться с ними. И тут до меня доходит: все вернулись из Хогсмида часа три назад, многие уже спят, а Гарри и Гермиона, получается, были вместе и провели эти несколько часов вдвоём. О господи, и какая же я наивная,.. ведь давно надо было понять, что между ними есть что-то большее, чем дружба. Услышав шаги Гермионы, я задёргиваю занавеси полога и настораживаюсь. Гермиона возится какое-то время с одеждой, а потом, юркнув под одеяло, затихает. Я не могу долго уснуть и тянусь к тумбочке за книгой, там её не нахожу, тогда ищу под подушкой и в сумочке – книга исчезла. Возможно, я оставила её в гостиной, когда пришли Гарри и Гермиона. Надев тапочки и накинув на пижаму халат, бесшумно спускаюсь по лестнице. В гостиной нет ни души, в полумраке я осматриваю стол, кресло, и вдруг:
– Ты случайно не это ищешь, Парвати? – это Гарри, он сидит в полумраке на диване, а в руках держит мою книгу.
– Да.. это моя книга, спасибо, – я протягиваю руку за книгой, но Гарри отводит её в сторону.
– Присядь, Парвати. Я обнаружил закладку на одном рассказе, ты читала его? – спрашивает Гарри.
– Ещё нет, я просто …. – не договариваю я.
– А я прочёл, пока сидел здесь, знаешь, очень поучительная история, расскажу тебе в двух словах. Действие происходит в рыцарские времена. Одну юную особу выдают замуж за дряхлого старика, и молодая графиня живёт в предвкушении счастья стать матерью. Она часто задаёт вопросы по этому поводу своему старичку, но хитрец уповает на высшие силы, дескать, если они снизойдут, то графиня вскоре получит пухленького младенчика. Ты можешь представить себе, Парвати, невинную девственность, которая понятия не имеет, откуда берутся дети? Вот и я не могу… а эта графиня, наверно, твоего возраста. Так вот сморчок обманывает свою молодую жену, ссылаясь на высшие силы и природу, а в том, что он не в силах её осчастливить, ибо возраст и песок времён не позволяют, хитрец признаться боится. Тогда графиня пускается в путь в старинную церковь к Святой Деве, которая, по слухам, дарует женщинам материнство. Проезжая верхом на лошади, она слышит разговор крестьянок, которые жалеют молодую графиню и подсмеиваются над стариком, намекая на тот факт, что рядом с ней здоровый жеребец по имени Монсоро, который мог бы развеять тоску девицы в определённом смысле и подарить ей не одного, а нескольких детей.
– Гарри, всё это очень интересно, но я хочу спать, – говорю я, пытаясь уйти и чувствуя лёгкое возбуждение.
– Подожди, Парвати, сейчас будет самое интересное, – он властно усаживает меня обратно.
– Так вот, мало-помалу, наша графиня поняла, от чего появляются дети. Тем временем среди её слуг появился юный паж, который воспылал любовью к графине с первого взгляда. Ей доставляло удовольствие видеть, как томится страстью юноша.

Гарри рассказывает и смотрит на меня в упор, как будто гипнотизирует, от чего у меня потеют руки и пересыхает во рту.

– Однажды она призвала его и попросила почитать требник, книгу, содержащую молитвы. Юноша с усердием принялся за дело, но вскоре понял, что его госпожа уснула, сидя в глубоком кресле. Отбросив книгу, он стал любоваться её красотой: пушистыми ресницами, идеальным носиком, алыми манящими губками…

Гарри произносит это таким бархатным, ласкающим, завораживающим голосом и при этом так глядит, что меня начинает знобить и дышать становится трудно…

– Юноша был в растерянности, ему хотелось поцеловать прелестные розовые губки графини и её маленькую изящную ножку, паж был застенчив и ограничился поцелуем ножки. Графиня же не спала, а притворялась, и решила в следующий раз приподнять юбки, чтобы хорошенькому пажу было сподручней целовать ножку, а там он доберётся до колена, а оттуда… прямо в рай, – произносит Гарри, хлопая себя по колену.

Ахнув, чуть не теряю сознание: «И это Гарри Поттер? Ну до чего опасный тип»…

– Это не я сказал, Парвати… это цитата из книги, – оправдывается Гарри, а взгляд его пылает, наверно, я под его гипнозом, потому что открываю рот… и как дура внимаю ему.

– И во второй раз графиня не дождалась желаемого, и только на следующий день, когда её муж покинул дом, графиня в третий раз притворилась спящей. Юноша изнемог от желания и овладел ею… спящей. Только тогда она произнесла:
– Рене, ты разбудил меня…

Боже мой, зачем он это рассказывает… к чему клонит… Я вся дрожу, закутавшись в халат, и снова предпринимаю попытку уйти.

– Гарри, уже очень поздно, я спать пойду. – Я пытаюсь вырвать у него книгу, но он резко отводит руку в сторону, и я падаю ему на грудь… отстраняюсь, а Поттер, схватив меня за руку и судорожно сглотнув, говорит:
– Завтра выходной, Парвати, не надо рано вставать. А кроме того, я хочу обсудить с тобой эту историю, мне интересно твоё мнение, – произносит он, воздействуя на меня своим немигающим взглядом, и придвигается ко мне настолько близко, что его плечо и бедро плотно прижимаются ко мне.
– Как я уже сказал, это очень поучительный рассказ и его название «Невольный грех» говорит само за себя. Представь, что какой-то парень влюблён в девушку, а признаться ей у него не хватает смелости. Он мучается, изнывает, но не может позволить себе обнять и тем более поцеловать её. Возможно, он робок, нерешителен и зажат. Но другое дело, если бы девушка притворилась спящей.

Мамочки мои… так это он влюблен в кого-то… и рассказывает мне всё это для того, чтобы я надоумила эту девушку притвориться спящей… какое коварство!

– Тогда бы его робость и зажатость просто испарились, и он мог бы насладиться ею, – продолжает Гарри, – ведь паж прекрасно понял, что графиня притворялась спящей. И это позволило ему раскрепоститься оттого, что его никто не оттолкнёт, ничей взгляд не посмотрит с укором или разочарованием.

Он не сводит с меня глаз, его взгляд воспламеняет мою кровь, а потом произносит каким-то утробным тихим голосом:
– Скажи, Парвати, тебя не клонит… в сон? – При этих словах он обхватывает меня… его губы касаются моих… потом он изворотливо приподнимает меня и, не отпуская моих губ, сажает к себе на колени и целует так… что у меня кружится голова. Я упираюсь в его плечи, пытаясь оторваться от него, но чем больше я хочу высвободиться, тем сильнее он прижимает меня к себе. В ушах у меня шумит… голова кружится… руки слабеют, тело обмякает… Боже мой, неужели… я…погружаюсь в…сон.