Зеленый форум: HP Fanfiction

Гермиону Грейнджер разбудил свет, бьющий прямо в глаза.

«Шторы – гениальное изобретение человечества! А вот доверять задергивать их Рону – очень большой просчет…»

Гермиона открыла глаза и сразу зажмурилась. Солнечный луч, как прицеленный, светил через узкую полоску темно-вишневых штор.

«Ой, кому-то сейчас достанется…» – она мстительно улыбнулась и попробовала пнуть под одеялом Рона, наверняка сладко спавшего в тени.

И промахнулась. Повернув голову, Гермиона увидела лишь пустую примятую подушку. Потрогала её – уже остыла.
Часы на стене показывали почти шесть часов утра. Суббота. В доме ни звука.

Нет, Рон просто не способен проснуться в такую рань на выходных! Ну, если только не ради какого-нибудь матча по квиддичу… Но она бы помнила. Они с Гарри всегда накануне долго болтают через камин или на кухне о том, как «в прошлом-то матче сильно он его, а?.. А тот ему! Да? И финт какой был классный? Вот бы завтра!..». И так несколько часов к ряду – такое уж она бы не забыла.

Вчера они вдвоем с Роном мило посидели за ужином, разговаривая ни о чём, затем… тоже было крайне мило, а потом…

Хм…
Откуда-то из глубин памяти всплыла фраза: «Все девушки – как девушки, одна я…». А следом – «Ну почему у нас всё не как у людей, а?..».

«Дура!» Он наверняка обиделся и уехал к Гарри «погостить» или, того хуже, – к Биллу с Флер «помочь с малышкой». А это гораздо дольше. Рону нравилось возиться с маленькой Виктуар, наверное, с Джинни в свое время не было возможности вдоволь наиграться. Из него вышел бы замечательной отец.

«Так что ж ты, дура, ни разу не сказала ему, что тоже хочешь ребенка?! Его ребенка. Что хочешь свадьбу, дурацкое белое платье в бесчисленных оборочках и большие светлые шатры на поляне рядом с Норой… А ещё умом своим гордишься!»

Сколько уж раз Джинни говорила, что мужчинам понятны лишь простые откровенные слова, они не улавливают намеки! Он, наверное, до сих пор думает, что твоё «нам всего восемнадцать, мы ещё совсем дети, давай поживем просто так, а там посмотрим» – всё ещё в силе.
Он же сам ни за что не спросит об этом больше!..

Дура!

А теперь Рон наверняка обиделся и ушел.

И как теперь просыпаться по утрам, зная, что не будет как всегда?..

Не получится подсмотреть через полуопущенные ресницы, как солнце играет в его рыжих волосах, так и соблазняя зарыться в них носом, если он лежит спиной к тебе. И ты подбираешься поближе, тихонько дуешь ему в ухо, а он, пробудившись, переворачивается и целует тебя в нос.

А если вы просыпаетесь лицом к лицу, то ты можешь довольно долго смотреть, как забавно дергается кончик его носа, словно в попытке согнать солнечного зайчика, устроившегося там столь неосмотрительно. И ты придвигаешься ближе, потому что теперь твоя очередь на утренний поцелуй в нос.

Светлые ресницы Рона вздрагивают и пронзительно-синие со сна глаза встречаются с твоими. Потом он обхватывает тебя за талию своими большими и такими любимыми руками и притягивает к себе, целуя в губы, и, лукаво улыбаясь, начинает поглаживать твою спину, спускаясь постепенно всё ниже и ниже… Если день выходной и не надо сразу бежать на работу, то… А если скоро вставать, то ты просто снова целуешь его в нос и, вывернувшись из объятий, уходишь, шлепая босыми ногами – очень бодрит с утра, – в ванную.

Но…

Если Рон серьёзно обиделся, то его может не быть с неделю. Неделя без солнечно-рыжих пробуждений – это слишком, немыслимо много! Предыдущие два раза были просто ужасны.

Дура! Ну зачем тебе вздумалось нести эту околесицу?!. «Люди – как люди». Вот и получай теперь «как у людей».

Нет чтобы сказать прямым текстом: «Рон, не думаешь ли ты, что мы уже достаточно взрослые?..». Нет, прямее. «Рон, давай поженимся! Я хочу иметь право видеть тебя каждое утро ещё много-много лет».

«Вот, как только он перестанет дуться и вернется, так ему и скажу!»

Гермиона, приняв окончательное решение, села в кровати.

«Нет, скажу прямо сегодня! Свяжусь с Гарри, Ракушкой, найду его…»

Она посмотрела на часы, зевнула: «Ну, через пару часиков… Чтобы никого там не будить…» – снова упала на подушки, довольная собой, а затем мгновенно заснула.

Вновь она проснулась от того, что кровать с её стороны скрипнула и немного прогнулась.

Взгляд Гермионы уперся в светло-голубые глаза Рона. От уголков глаз солнечными лучиками разбегались морщинки.

«Улыбается… Не обиделся!»

– Привет! – Рон наклонился и чмокнул её в нос.

– Привет… – Гермиона улыбнулась и привычным движением отерла кончик носа.

– А где ты?.. – начала она, но замолчала, заметив на прикроватной тумбочке нежно-белую с вишневой каймой розу. В стакане для сока.

Рон, поняв, что она увидела, опустил глаза и слегка покраснел, отчего его веснушки выступили ещё ярче.

– Вот… – неловко протянул он, но затем прочистил горло и сел прямо, насколько позволяла прогибавшаяся под его весом кровать.

Гермиона тоже уселась поудобнее и даже заправила волосы за уши, словно это могло помочь ей получше расслышать то, что он собирался сказать.

– Гермиона, – произнес Рон серьёзно, – выходи за меня замуж! – а затем добавил уже совсем тихо и чуть смущённо: – Мы ведь уже достаточно взрослые, да?

– Конечно взрослые, глупыш! – рассмеялась Гермиона и, приобняв Рона за шею, поцеловала.

– То есть… Ты согласна, да? – уточнил Рон, ненадолго оторвавшись от её губ.

– Ну конечно да, милый! Конечно… – почти промурлыкала Гермиона, опрокидывая Рона на кровать и торопливыми движениями стаскивая с него футболку. Добравшись до джинсов, она нащупала в кармане что-то необычное и довольно крупное и остановилась.

– Ой, – Рон, судя по всему, тоже только в тот момент вспомнил об этом «кое-чём». – Нет, я не могу как у людей! – он сел на кровати и смущенно улыбнулся, пытаясь пригладить изрядно взлохмаченные волосы.

– Короче, вот! – Он достал из кармана золотистую коробочку и открыл её. – Гермиона Грейнджер, ты сделаешь меня самым счастливым человеком на свете, если согласишься разделить со мной мою любовь и все отмерянные мне годы, как мы разделим между собой эти кольца! – торжественно, хотя и немного заученно проговорил Рон.

– Да, Рональд Уизли. Я согласна разделить с тобой и любовь, и эти кольца, и наши годы. Всю жизнь! – нужные слова родились словно сами собой.

Гермиона взяла коробочку, долго рассматривала кольца в ней, а затем аккуратно поставила на тумбочку рядом с цветком и, обхватив ладонями лицо Рона, сказала:

– Спасибо, милый! Ты просто золото! – и нежно поцеловала, вновь увлекая его на кровать, и там продолжила заниматься джинсами Рона.

Когда Гермиона, довольная результатами своих «трудов», скинула ночную рубашку и оседлала бедра Рона, тот внезапно хлопнул себя рукой по лбу.

– Вот я балбес! – он попробовал приподняться, но без особых результатов, потому как Гермиона уже удобно устроила локти на его широкой груди.
На вопросительно приподнятую бровь Рон протянул руку к цветку:

– Я забыл… Это тоже тебе!

– Я это уже поняла. Спасибо! – рассмеялась Гермиона, целуя его в подбородок и снова садясь верхом. – Ба-а-албес, – протянула она ласково и, заслоняя их облаком своих волос от всего мира, прошептала Рону в губы:
– Балбес. Потому, дура, и люблю тебя!