Отправлено: 17.10.11 18:57. Заголовок: ВС: «Песок под кожей», АСП/ДМ, ДСП/СГМ, романс, слэш, NC-17, макси, окончание от 31.10.11
Название: Песок под кожей Автор: Пух, Toriya, Люка, барон де Куртнэ Бета: Becky Thatcher Пейринг: Альбус Северус Поттер/Драко Малфой, Джеймс Сириус Поттер/Скорпиус Гиперион Малфой Рейтинг: NC-17 Жанр: романс Категория: слэш Размер: макси (62,7 тыс. слов/421,1 тыс. знаков с пробелами) Скачать фик одним файлом (формат .doc, включая все иллюстрации): с narod.ru | с MediaFire (4,03 Мб) Скачать фик одним файлом (формат .txt, без иллюстраций): с narod.ru | с MediaFire (421 Кб) Саммари: любовь сводит с ума, сворачивает горы, творит чудеса Дисклаймер: все права на персонажей, их разум и места их обитания принадлежат Дж.К.Роулинг, авторы фика никакой материальной выгоды из его написания не извлекали и не планируют Предупреждение: ненормативная лексика (немного), Драко снизу, кроссджен Тема: Любовь — единственная страсть, не признающая ни прошлого, ни будущего. О. Бальзак Примечание: фик написан на конкурс «Веселые старты 2011: Round Robin» на Зеленом форуме Иллюстрации к главам 10, 19: коллаж, автор: aaivan, техника Adobe CS3 Иллюстрации к главам 14, 23: рисунок, автор: Ayumi Lemura, техника CG, Photoshop
Видеоклип-экранизация
Название: Песок под кожей Автор: stu Пейринг: Альбус Северус Поттер/Драко Малфой, Джеймс Сириус Поттер/Скорпиус Гиперион Мафой Рейтинг: R Жанр: романс/экшн Видео: «Гарри Поттер и Дары Смерти-2», «Гарри Поттер и Орден Феникса», «Гарри Поттер и Принц-полукровка», «The History Boys», «A Short Stay in Switzerland», «No Night Is Too Long», «NaPolA», «13 semester», «Der rote Kakadu», «Die Walle», «It's a Boy Girl Thing», «The Stone Angel», «The Hollow» Аудио: Adam Lamber — Whole lotta love (cover Led Zeppelin) Ссылки на скачивание:с narod.ru | с MediaFire (72.94 Мб)
Своего Патронуса Джеймс не то чтобы стеснялся… Но и демонстрировать лишний раз не любил. Было что-то несолидное в полупрозрачной большеухой лисичке. В самом деле: у отца олень, у Альбуса — гигантская змея, а у него, Джеймса — сплошное недоразумение.
Но сейчас было не до глупой стеснительности. Лиса стремительно прыгнула к полуоткрытой двери и исчезла, оставив в воздухе слабый, почти мгновенно растаявший светящийся след.
Что делать дальше, Джеймс не знал. Альбус и Скорпиус удерживали тварь — или кусок твари — в плотной магической сетке, профессор Малфой медленно сканировал сгусток палочкой, что-то торопливо надиктовывая Прытко пишущему перу, а Джеймс в итоге остался в стороне. Влезать третьим в магический тандем он не рисковал — можно было запросто нарушить контакт и выпустить тварь из ловушки. Чем еще заняться, ожидая конца исследований он не представлял.
Очень хотелось выглянуть на лестницу, выйти из Подземелий и посмотреть, что происходит наверху. Разрываясь между любопытством и нежеланием оставлять Скорпиуса, Джеймс присел на корточки у двери, прикрыл глаза и неожиданно вспомнил два рождественских дня, проведенных дома, и собственные мучительные размышления.
Короткий — каких-то пятнадцать минут — визит в Лютный переулок под маскировочными чарами, и глянцевый журнальчик с полуобнаженным парнем на обложке. Свой стыд, неведомым образом переродившийся в сладкое горячее возбуждение, пока он торопливо листал страницы с непристойными колдографиями. Осознание собственного влечения к Скорпиусу и дикий страх встретиться с ним взглядами после возвращения в Хогвартс.
А потом — цунами, встреча в спальне и сумасшедший секс — или почти секс — во время которого Джеймс невыносимо боялся сделать что-то не так… И утро, удивительно нежное, чувственное, томное. Какого у Джеймса никогда до этого не случалось, хотя ему и доводилось просыпаться в чужих постелях. Но девушки по утрам стеснялись, краснели, хихикали, натягивая до подбородка одеяло, а Скорпиус…
Слово «бисексуальность» звучало более пристойно, чем «гомосексуализм», во всяком случае, так казалось Джеймсу. Отказываться от Скорпиуса он не собирался. В ближайшем будущем — точно. Потому что все оказалось совсем не таким, как представлялось раньше, и все злые жестокие слова в адрес геев сейчас выглядели самоуверенной мальчишеской глупостью, не более.
Легкое прикосновение к плечу заставило Джеймса открыть глаза и вскочить на ноги. Миссис Скамандер приложила палец к губам и кивнула в сторону Драко.
— Давно они так?
— Минут десять, — растерянно ответил Джеймс, мельком глянул на часы и уточнил: — Почти пятнадцать, извините.
— Хорошо, — миссис Скамандер обвела взглядом комнату с прилипшими по углам потолка неподвижными клочьями тумана. — Что происходит?
— Я отправил отцу Патронуса, — торопливо прошептал Джеймс. — Профессор Малфой велел.
Он торопливо, сбивчиво рассказал о дикой магии и о том, как они пытались ее контролировать — миссис Скамандер рассеянно кивала, словно витала в облаках.
— Хорошо, — повторила она и встала рядом с Альбусом. — Подождем.
О чем они потом говорили с профессором, Джеймс не слышал. Оттащил Скорпиуса, закончившего вязать сеть защитных заклятий, подальше от «раковины», сжавшейся в неопрятный лохматый комок твари, нашел горячую ладонь, стиснул в пальцах, прошептал на ухо:
— Чувствуешь?
Скорпиус молча кивнул.
Замок вибрировал. Крупная дрожь сотрясала древние камни, казалось, что так — тяжело и часто — дышит живое существо, то ли испуганное, то ли возбужденное. Вода озера за окном с сорванной наполовину шторой кипела мелкими пузырьками, как поставленный на огонь котел, водоросли путались и рвались, словно кто-то невидимый закручивал их в стремительную воронку, выдергивая с корнем и взбаламучивая донный ил.
— Думаю, Гарри уже в Хогвартсе, — неожиданно громко сказала миссис Скамандер. — Я должна встретить его, и потом мы вернемся сюда. Если мальчики действительно могут…
Она замолчала, повернулась к двери и вышла неожиданно быстро — совсем не так, как ходила обычно. Но удивиться тому, что миссис Скамандер сегодня совсем не похожа на себя, Джеймс не успел.
Все началось как-то внезапно, а затем события понеслись с такой скоростью, что позже Джеймс так ни разу и не смог воспроизвести их последовательность. Самой большой проблемой, как ни странно, оказался Альбус. Магия хлестала из него во все стороны, как вода через рухнувшую плотину, Хогвартс отвечал всплесками такой же неуправляемой силы. Джеймс то ужасался, то восхищался, то пытался защитить брата, то оттаскивал Скорпиуса от самых агрессивных клоков тумана, сгущавшегося или в непроницаемую тьму, или в ослепительно яркие комки чистой энергии. И все время думал: где же все — отец, педагоги, миссис Скамандер? Неужели их сожрал этот проклятый туман, и теперь в Хогвартсе остались только они: трое растерянных студентов не менее растерянный профессор.
А потом и думать стало некогда. Скорпиус кричал и ругался, профессор Малфой чертил в воздухе светящиеся пентаграммы, на ладонях Альбуса плясали черно-белые всполохи, и Джеймс хватал их, даже не удивляясь тому, что пламя холодно, словно лед, и швырял искрящиеся комочки магии в серый туман.
Когда Альбус упал на пол, а мутная мгла, словно почуяв слабину, попыталась накрыть его, а заодно и профессора Малфоя, Скорпиус отреагировал первым. Магическая сеть прижала туман к потолку, перечеркнув его тонкими сияющими нитями. Джеймс со своей стороны комнаты запустил такую же — для надежности.
А потом Альбус вдруг встал, шатаясь и глядя в колышущиеся стенки остекленевшим взглядом — и всем телом врезался в туман. Джеймс заорал от страха и кинулся следом, нащупывая руки брата и чувствуя где-то рядом с собой перепуганного, но не желающего отставать Скорпиуса.
Они вцепились друг в друга, все трое, а профессор Малфой, побледневший до синевы, поддерживал одной рукой Альбуса, а другой, с зажатой в пальцах палочкой, чертил в воздухе какие-то сложные фигуры — и всполохи в тумане становились все чаще, сливаясь в невыносимо резкий черно-белый вихрь.
Джеймсу чудилось, что он видит сквозь камень всю магическую основу Хогвартса, будто разглядывает огромный макет школы. Дрожащее голубоватое кружево заклятий, дававших жизнь портретам, призракам, лестницам. Питающееся силой тех, кто жил и учился в древнем замке, и отдающее им свою силу в вечном круговороте магических энергий. Кое-где в этом кружеве зияли прорехи, и там нежное свечение становилось темно-лиловым, почти черным. Замок трясло, края дыр стягивались, связывались разорванные нити, заглаживались неровности швов и скрепов. И Джеймс все время чувствовал рядом Скорпиуса.
Магия исчезла внезапно, словно ее выключили. Замок тряхнуло в последний раз, туман со всхлипом всосался в каменные стены, и на Джеймса обрушилась невыносимая тишина. Он с недоумением смотрел, как Альбус с закатившимися глазами медленно оседает на пол, как профессор Малфой падает рядом с ним на колени, как Скорпиус разжимает судорожно сжатые пальцы, и палочка с глухим стуком падает на камни…
В груди поселилась непонятная пустота, в которой тяжело стучало сердце. Чего-то не хватало, чего-то очень важного, только Джеймс никак не мог понять, чего именно. Мысли в голове ворочались медленно и неторопливо, как снулые рыбы. Волшебная палочка в руке казалась обычной полированной деревяшкой, чем-то вроде школьной указки.
— Люмос, — сухими губами прошептал Джеймс и даже не смог удивиться тому, что вместо привычного яркого огонька на кончике палочки слабо треснула и тут же погасла багровая искорка.
Надо было кидаться к брату, помогать, или хватать Скорпиуса, радуясь, что все остались живы, и Хогвартс стоит как стоял, а не превратился в груду развалин. Или хотя бы выйти из комнаты, чтобы узнать — все ли так хорошо там, наверху, где потерялись отец, миссис Скамандер и все остальные. Но сил не осталось ни на что — ни на радость, ни на тревогу, ни даже на несколько шагов к дверному проему. Хотелось лечь на пол, закрыть глаза и так оставаться долго-долго. Всю жизнь, до самого конца.
— Магия, — хрипло сказал Джеймс, чувствуя себя воздушным шариком, из которого выпустили весь газ. — Ее нет. Она ушла. Кончилась.
Он даже не сразу сообразил, кто именно его обнимает и утыкается лбом в плечо. А когда понял, выронил палочку, как и Скорпиус, закрыл глаза и уткнулся носом во влажные, словно пропитанные туманом светлые волосы.
— Это пройдет, — пробормотал Скорпиус и громко сглотнул. — Дедушка рассказывал — так бывает, если потрачено слишком много сил. Нужно только много спать, хорошо питаться и не пытаться колдовать, пока целитель не разрешит.
За спиной треснула, срываясь с петель, дверь, — и комната вдруг оказалась битком набита людьми. Джеймс видел, как к лежащему без чувств Альбусу кидаются мадам Помфри и бледный отец, как миссис Скамандер разжимает профессору Малфою челюсть и вливает ему в рот темно-синее зелье. Чувствовал, как его самого осторожно, но твердо обнимают за плечи, куда-то ведут, что-то говорят, а он сам ни за что не хочет выпустить из пальцев руку Скорпиуса, и тот тоже цепляется за Джеймса — так, что начинает ломить кисть.
Все это проходило мимо сознания, тут же забываясь, как что-то ненужное, потому что сейчас Джеймс мог думать только об одном: все живы и магии нет. Не той, с которой им всем пришлось сражаться, а его магии, личной, которая всегда была частью Джеймса Поттера, и которую он сегодня отдал всю. До последней капли.
— Мамочки, — тоненько сказал Скорпиус, и Джеймс поднял голову, устало смаргивая то ли слезы, то ли остатки тумана, повисшие на ресницах.
Он никогда не видел такого Хогвартса. И даже не мог представить, что увидит. Высокие широкие окна с витражами, сквозь которые лился разноцветный солнечный свет, изящные лестницы с ажурными перилами, причудливые светильники с множеством магических свечей на стенах вместо привычных факелов, приветливо распахивающиеся двери из какого-то светлого теплого дерева с бронзовыми ручками, ярко освещенные галереи верхних этажей, где не осталось ни капли тумана.
Хогвартс шептал изумленными голосами старых портретов, звенел голосами невиданных птиц. По коридорам носились возбужденные призраки и домовые эльфы, а когда-то каменный пол, вытертый ногами тысяч студентов, матово блестел наборной мозаикой.
— Не может быть, — выдавил из себя Джеймс. — Этого не может быть, это не Хогвартс.
— Хогвартс, — сказали за спиной — устало, но радостно. — Ваш Хогвартс.
Когда Скорпиус пришел в сознание и открыл глаза, то в первый момент не понял, где находится. Он удивленно заморгал, увидев незнакомый потолок с матовым шаром лампы и витражный переплет окна. Приподнявшись на локте, он огляделся и, заметив мадам Помфри, склонившуюся над соседней койкой, облегченно вздохнул. Он был в Больничном крыле, но не мог узнать его — так все вокруг изменилось. Оконные проемы стали шире, дверные арки стремились ввысь, свежая каменная кладка сменила серый цвет на песочный, отражаясь в полированных плитах пола, как в зеркале. Вместо тяжелой кованой люстры с потолка свисали белые светильники.
— Мадам Помфри… — позвал он. Голос казался хриплым и ломким, в горле сильно царапало, и очень хотелось пить.
— Вы очнулись, — ласково улыбнулась колдоведьма, протягивая Скорпиусу стакан воды. — Выпейте и еще немного полежите, скоро вам станет лучше.
Скорпиус принял стакан, и чуть не уронил его: настолько ослабели руки. Прохладная вода показалась необыкновенно вкусной. Он пил, пил и никак не мог напиться. Наконец вернул стакан, перевел дух и огляделся. На соседней койке лежал Альбус. В лице его не осталось ни кровинки, тонкая рука, покоившаяся поверх одеяла, казалась полупрозрачной, Скорпиус даже испугался, что тот умер. Но вдруг Ал прерывисто вздохнул, мотнул по подушке головой и снова затих.
— Что с ним? — шепотом спросил Скорпиус, — Он без сознания, ему плохо?
— Нет, опасность позади, он просто спит, — так же шепотом ответила мадам Помфри. — И проспит еще дня два, не меньше. Мы его потом переместим в отдельную палату.
— А Джеймс?
— С ним все в порядке.
Скорпиус с трудом повернул голову в другую сторону и увидел Джеймса. Тот спал.
— Сколько мы уже здесь? И где папа?
— Вас принесли примерно полтора часа назад. А ваш отец скоро придет за вами, не волнуйтесь. Только сейчас будьте любезны лечь обратно и уснуть, с магическим истощением не шутят.
Скорпиус послушно упал на подушку и уставился в потолок, пытаясь осознать услышанное. Он был без сознания всего ничего, а казалось, что прошла неделя. В ушах до сих пор стоял еле слышный, но раздражающий звон. Стоило опустить веки, как перед внутренним взором появлялась мерцающая сеть заклинаний, удерживающая черные сгустки опасного тумана. Туман жадно тянул свои щупальца к Скорпиусу, рвался из сдерживающих пут, стараясь поглотить все живое. Это было страшно и одновременно с этим завораживающе, словно со стороны наблюдать за пожаром, пожирающим город.
Сбоку послышался слабый стон. Скорпиус опять поднял голову, чтобы позвать мадам Помфри, но поблизости ее не оказалось. Тогда он сел, нащупал ботинки, аккуратно стоящие под кроватью, и медленно пошел на звук. Вернее, почти пополз — каждый шаг давался с трудом, словно вместе с магией Скорпиус растратил и все силы. Он брел, цепляясь за спинку кровати и стульев, пару раз останавливался, чтобы перевести дыхание, и когда достиг своей цели, перед глазами замелькали черные точки, а больничный покой вдруг качнулся и начал заваливаться вбок. Мокрый от пота, Скорпиус почти упал на кровать Джеймса, дыша как загнанная лошадь.
— Привет, — прохрипел он, заметив, что Джеймс не спит и во все глаза смотрит на него. — Очнулся, что ли?
Тот кивнул и слабо улыбнулся запекшимися губами. Он тоже был бледен, как и брат, но взгляд оставался живым и удивленным. Увидев стакан, стоявший на тумбочке, Скорпиус потянулся к нему.
— Пей.
Джеймс поднял голову, жадно отхлебнул и закашлялся, несколько струек пролились за ворот. Скорпиус скрипнул зубами и придвинулся ближе, стараясь успокоить дрожь в руках и не расплескать остатки воды. Наконец Джеймс напился.
— Спасибо, мамочка, — улыбнулся он, откидываясь затылком на подушку. — Из тебя получилась отличная сиделка.
— Не за что, — ответил Скорпиус. Он устало привалился к спинке кровати, решив, что ни за что не двинется с места, если сейчас появится мадам Помфри и начнет гнать его обратно. — Давно проснулся?
— Только что.
— И я. Помнишь что-нибудь?
Джеймс страдальчески поднял брови и закусил губу, видимо, пытаясь припомнить последние события.
— Мало что… — наконец выдавил он. — Помню туман, помню магическую сеть, помню, как Альбус бросился вперед… О черт! — воскликнул он, резко садясь на кровати. — А где Альбус?!
— Да тихо ты! — шикнул на него Скорпиус, — Здесь он, спит в паре шагов от тебя, все с ним нормально.
Джеймс тяжело перевел дыхание, успокаиваясь, и лег обратно. Его подбородок казался синеватым из-за проклюнувшейся к вечеру щетины, что еще больше придавало бледность осунувшемуся лицу, под глазами залегли густые тени.
— Больше почти ничего не помню, — сказал Джеймс. — Даже не знаю, кто нас сюда притащил. Я отрубился где-то в первом коридоре, недалеко от Большого зала.
— А я проснулся и даже не понял, где нахожусь. У меня галлюцинации, или ты видишь то же самое, что и я?
Джеймс медленно обвел взглядом помещение, задержавшись на красивом витом бра, висящем на стене у кровати. Выражение его лица постоянно менялось: от изумления, до узнавания и постепенного понимания происходящего.
— Хогвартс здорово изменился, — негромко сказал он. — Я еще внизу заметил. Так хорошо стало, даже ходить легче, чувствуешь?
Да, Скорпиус тоже это ощущал. Древний замок словно ожил и задышал новой жизнью. Взамен старческого кряхтения лестниц и дверных петель, чудился юный голос обновления. Зеркальные полы будто звенели под ногами, песочные стены, не тронутые копотью факелов, казались затянутыми теплым бархатом.
— Залезай, — гостеприимно предложил Джеймс, двигаясь, чтобы дать место. — А то ты сейчас в обморок упадешь, бледный весь и мокрый.
— Сам ты мокрый, — огрызнулся Скорпиус, но спорить не стал, лег рядом, радуясь, что и кровати тоже изменились, став гораздо шире, чем раньше.
Он немного повозился, устраиваясь удобнее. Оказалось, что вдвоем лежать гораздо приятнее, чем одному. Джеймс молча смотрел в потолок, думая о чем-то своем, его грудь медленно поднималась и опускалась в такт дыханию. Он закинул руку за голову, пальцами коснувшись волос на макушке Скорпиуса, и это невесомое прикосновение успокаивало лучше любого зелья. Через какое-то время пригревшийся Скорпиус почувствовал, как веки становятся свинцовыми и неподъемными, новые стены плывут в рассеянном свете ламп, а сам он погружается в сон.
— Слушай, а вдруг магия никогда больше не вернется? — еле слышно прошептал Джеймс. — Вдруг мы стали сквибами?
— С чего бы? — с трудом ворочая языком, пробормотал Скорпиус. — Отдохнем как следует, и она вернется.
— А если нет? И сколько надо отдыхать «как следует»? Может, уже…
Джеймс завозился под одеялом, потянулся к стулу у кровати, на котором была сложена одежда. Скорпиус, грубо вырванный из полудремы, недовольно заворчал.
— Люмос, — сказал Джеймс, взмахнув палочкой.
Кончик палочки выплюнул красную искру, которая тут же погасла словно случайный уголек, выскочивший из пламени на каминную решетку. Джеймс разочарованно опустил голову.
— Ничего не получается, — горько сказал он. И тихонько толкнул Скорпиуса в плечо. — Давай, ты попробуешь, а?
Скорпиус отрицательно покачал головой. Он даже не думал экспериментировать, все равно сейчас это была бы ненужная и опасная трата сил. То, что магии в нем нет, он и так понимал: собственное тело казалось гулким и пустым, вычерпанным до дна. Наверное, так чувствует себя пустой кувшин, если кувшины в состоянии чувствовать.
Кажется, Джеймс без слов понял его настроение. Он отложил палочку и лег обратно, уставившись в потолок.
— Если магия не вернется, — после паузы сказал он, — что делать будем?
Поняв, что от неприятной темы, так волнующей Джеймса, отвертеться не получится, Скорпиус открыл глаза и зевнул.
— Ну… — он задумался. — Я знаю, что с голоду не умру. Попрошу деда, он обратится к своим знакомым в Министерстве, и мне выбьют тепленькое местечко. Например — в Хогвартсе, почему нет? Пора мистеру Филчу на пенсию, а обновленной школе нужен новый завхоз, молодой и крепкий.
— Всегда знал, что Малфои карьеристы, — хмыкнул Джеймс. — Ладно, может и мне выбьют теплое местечко поблизости, а? Все же я сын героя и все такое…
— Вместо миссис Норрис? Великоват ты для домашнего питомца, я тебя на свое жалование не прокормлю.
— Скряга.
— Хорошо-хорошо, вдруг Хагриду нужен помощник, так и быть, замолвлю за тебя словечко.
— Ага, чтобы он меня заставил воспитывать какое-нибудь заморское чудовище. Как думаешь, хорошо я буду смотреться над кладкой драконьих яиц?
Представив Джеймса, раскорячившимся над огромным гнездом, Скорпиус не выдержал и прыснул.
— Волшебно, — все еще улыбаясь, сказал он. — Потом они вылупятся, примут тебя за мать и будут везде за тобой ходить. И твой дядя пригласит тебя в Румынию, как главного специалиста по выращиванию драконьих младенцев.
— Я не против — никогда не был в Румынии, — ответил Джеймс. Он с сожалением отложил бесполезную палочку, повыше подоткнул подушку и сел. Кровать мягко выгнулась, подстраиваясь под это движение. Скорпиус, не успевший сориентироваться, уткнулся носом ему в подмышку. — А если серьезно, Скорпи. Ты уже думал, чем займешься после школы?
Скорпиус дернул плечом. Он понятия не имел, чем займется, тем более что впереди была половина шестого и весь седьмой курс. Времени на обдумывание будущего навалом. И вообще, к чему сейчас заводить такие разговоры? Вот ближе к выпускному…
Вдруг он резко открыл глаза, поразившись простой мысли, которая раньше как-то не приходила в голову: ему еще учиться и учиться, а для Джеймса это последний семестр. На следующий год его уже не будет в школе, он сдаст экзамены и отправится во взрослую жизнь. Вокруг него будут новые люди, появятся новые интересы, новые знакомства, новые друзья. А Скорпиус останется один…
Поняв, что уже сейчас глупо ревнует Джеймса к его скорому будущему, он тоже сел в кровати и скрестил руки на груди.
— Я еще не знаю, — сказал он, стараясь, чтобы в голосе не звучали раздраженные нотки. — Но у нас в семье принято, что карьеру младших устраивают старшие. Скорее всего, я после экзаменов сразу получу небольшую должность в Министерстве. Потом поднимусь до секретаря отдела. Потом до начальника. Если повезет, то стану помощником Министра. Хоть и рано об этом говорить, но будет именно так, я уверен.
Джеймс внимательно слушал, кажется, даже не замечая, как у его собеседника портится настроение. На его лице застыло выражение глубокого разочарования, словно ему заранее рассказали конец интересной книжки, которую он дочитал только до середины.
— И это все? — протянул он. — Станешь канцелярский крысой, только потому, что у вас так принято?
— Мой отец тоже работает в Министерстве, если ты не заметил, — парировал Скорпиус. — Он похож на канцелярскую крысу?
— Нет, твой отец крутой, я даже не ожидал. Но я не о нем, я о тебе. Ты сам-то чего хочешь? Того же, что от тебя ждет семья, или чего-нибудь другого? Своего?
Скорпиус сердито отвернулся. Ну вот, опять. И как Джеймсу все время удается найти такие вопросы-крючочки, после которых начинаешь сомневаться в правильности выбранного пути? Или дело в том, что это действительно не его выбор и не его путь?
— А ты? Ты чем думаешь заниматься? — резко спросил он, стараясь увести разговор подальше от неприятной темы. — Держу пари, что это или квиддич, или другая бесполезная ерунда.
— Про квиддич я даже не думал, — мотнул головой Джеймс. Он сполз пониже и снова закинул руки за голову, задумчиво глядя в потолок. Кровать снова изменила форму, превратившись в уютный кокон. — И, между прочим, про Румынию тоже. Но раз ты собрался работать в Министерстве, придется подумать. Например, устроюсь в «Пророк» внештатным корреспондентом.
— Захотелось славы Риты Скиттер?
Джеймс хитро улыбнулся, а потом неожиданно подмигнул Скорпиусу.
— Не могу же я допустить, чтобы мой друг закопал себя в бумажной работе, — весело ответил он. — Мы же напарники, ты забыл? Буду приходить к тебе в Министерство и всячески отвлекать, приставая с глупыми интервью. Скажите, мистер Малфой, как повлияет последнее восстание скандинавских цвергов на курс галеона по отношению к евро?
Тон был шутливым, но глаза смотрели серьезно. Скорпиус почувствовал, как его пальцы накрывает непривычно прохладная ладонь Джеймса и сжал его руку в ответ. В этом жесте, как и во всем разговоре, не было ничего интимного, скорее обычная дружеская поддержка, но сердце неожиданно сделало кульбит и забилось быстро-быстро. Вряд ли Джеймс и правда планирует то, о чем говорит, но даже от простого предположения, что он хочет быть рядом, на душе стало теплее.
Стараясь скрыть смущение, Скорпиус открыл рот, чтобы выдать остроумный и смешной ответ, но тут дверь в больничный покой громко хлопнула. Невысокая рыжеволосая женщина, показавшаяся невероятно красивой и энергичной, стремительным шагом вошла в помещение. Следом за ней шел мужчина, при виде которого Скорпиус нервно сглотнул. Это был отец Джеймса и Ала, знаменитый Гарри Поттер. Воспоминания о недавней битве пронеслись в голове, как разноцветный калейдоскоп, и исчезли, заслоненные испуганной мыслью — он лежит в кровати Джеймса, под одеялом Джеймса, почти в обнимку с Джеймсом, и из одежды на нем только трусы и майка.
Попытка быстро вскочить и ретироваться на свою койку закончилась полным фиаско — голова закружилась, пол поменялся местами с потолком, и Скорпиус грузно осел рядом с кроватью. Он прижался виском к холодной металлической ножке, сквозь шум в голове еле слышал испуганный возглас Джеймса, почему-то зовущий маму. Откуда здесь мама — вяло подумал Скорпиус, проваливаясь в мягкий полумрак — мама в Малфой-мэноре...
В тот же миг крепкие руки подхватили его под мышки и дернули вверх, усаживая обратно.
— Надо же, какой прыткий, — услышал он приятный женский голос. К губам прижался край стакана, и Скорпиус сделал небольшой глоток. — Осторожнее, молодой человек, так и голову разбить можно. Джеймс, держи своего друга, а то он опять упадет. Разве вам уже разрешили вставать?
Скорпиус открыл глаза. Он сидел в ногах кровати Джеймса, а тот держал его за плечи, словно боялся отпустить, и что-то негромко объяснял отцу. Золотая женщина — мама братьев Поттеров — склонилась над Альбусом, крепко спящем на своей кровати, внимательно вглядываясь в его лицо.
— Хорошо, что мадам Помфри не видит, — усмехнулся мистер Поттер, присаживаясь на стул. — Она уверяла, что вы проспите до вечера. А вы посиделки устроили.
— Да мы просто… — забормотал Джеймс, краснея. — Скучно же просто так лежать.
— Скучно, — подтвердил мистер Поттер. — Как ты себя чувствуешь?
— Нормально, пап, — ответил он. — Скорпиус мне помог, один бы я не справился. Только вот с магией… — он грустно улыбнулся, словно извиняясь, — с магией паршиво. Даже Люмос не получается.
— Ничего, это ненадолго. Главное, что все позади.
— Ага… — Джеймс зевнул. — Хорошая из нас команда получилась.
— Хорошая, — согласился мистер Поттер. Он встал и добавил: — Спасибо, Джеймс. И тебе, Скорпиус, спасибо. Вы молодцы, без вас бы ничего не получилось.
Он взлохматил волосы Джеймса, как, наверное, делал не раз, когда тот был маленьким, а потом вдруг протянул Скорпиусу руку — как равному. Тот почувствовал, что щеки заливает горячий румянец. Похвала от отца Джеймса — да ладно, чего уж там — от самого Гарри Поттера, дорогого стоила. Он слабо улыбнулся, возвращая рукопожатие, и мистер Поттер улыбнулся в ответ.
Альбус выплывал из теплого уютного кокона сна. Сознание заполнялось легким гулом заклинаний, чьим-то дыханием, далекими-далекими разговорами. Чувствительность к телу возвращалась медленно. Ал приподнял веки: у его кровати сидела мама и читала книгу. Он смотрел и смотрел, а мама за все время ни разу не перевернула страницу.
Под ложечкой сосало, казалось, чего-то не хватает. Альбус неловко пошевелился, мама вскинула голову и выронила книгу. Толстый том «Магической травологии» тяжело шлепнулся на пол.
— Как ты, сынок? — она наклонилась и прижалась губами ко лбу, как в детстве. Тогда Альбус протестовал — не надо к нему, как к маленькому, пусть мама Лили целует. Но сейчас стало хорошо.
Он повернулся, и вдруг кровать под ним шевельнулась, начала менять форму. Ал попытался сесть, и кровать отозвалась, формируя удобное изголовье. По спине прошла щекотка, разминая затекшие мышцы, и Альбус изумленно ощупал матрас.
— Что за… — собственный голос оказался слабым-слабым. — Джейми?
— Дома, — мама вздохнула и пересела на край кровати, — ты спал двое суток.
Думать было все еще тяжело. Надо спросить о чем-то важном. О ком-то.
— Все так изменилось, — Ал наконец-то откашлялся. — А как там, — он поколебался, — профессор Малфой?
Мама призвала с круглой тумбочки стакан воды и прижала край к губам Альбуса. Влага смочила пересохшие губы и нёбо, Ал жадно хлебнул. Но сосущая пустота в груди все не отступала.
— И с ним, и со Скорпиусом все нормально. Скорпиус тоже дома, а профессор Малфой, — мама посмотрела насмешливо-весело, — весь по уши в каких-то расчетах. Хватит с тебя воды, Поппи просила много не давать.
Ал кивнул и откинулся на подушку.
— Спасибо, мам.
В порядке. Драко в порядке. Альбус стиснул кулаки, чтобы успокоиться — ногти впились в ладони.
Мадам Помфри, кругленькая и жизнерадостная, вошла в палату, левитируя перед собой огромный поднос с зельями.
— Проснулись, молодой человек? Мы все страшно волновались!
Она опустила поднос на тумбочку, и ласково потрепала маму по щеке:
— Джинни, тебе надо отдохнуть. Иначе я волью в тебя Зелье сна-без-снов силой, — пригрозила она. В ее руках быстро замелькала палочка, Альбус поморщился, чувствуя, что подвергается бесцеремонному обследованию. — С ним все будет хорошо, головой ручаюсь.
Мама неохотно встала, и Ал едва успел поймать ее за руку:
— Все нормально, мам.
— Ладно, — она наклонилась и крепко обняла Альбуса. — Слушайся мадам Помфри, и выйдешь отсюда совсем скоро.
Альбус засмеялся:
— Мам. Я не маленький.
— Отец придет позже.
Ал кивнул, глядя, как она идет к выходу.
Когда дверь закрылась, Альбус отыскал в ящике тумбочки свою палочку.
— Акваменти!
В стакане, из которого он только что пил, поверхность воды подернулась рябью.
— Инсендио!
Заклинание рассыпалось ворохом искр.
Ал медленно отложил палочку, улегся — кровать снова послушно изменила форму — и закрыл глаза.
— Ты должен выпить все эти зелья, — голос мадам Помфри звучал очень мягко, и Альбусу стало невыносимо жалко себя.
— Ты — вы все — немного поиздержались, скоро уровень магии восстановится. Он у тебя высокий, так что придется подождать.
Тихое шипение над ухом заставило Ала счастливо замереть:
— Най.
Альбус вслушался. Ничего не понятно. Интересно, парселтанг вернется, или загадочное умение ушло навсегда? Впрочем, он не жалел. Змея проползла по постели и свернулась у него на животе. Альбус счастливо провел рукой по ее длинному телу, ощущая прохладу кожи.
— Все время околачивалась тут, — проворчала мадам Помфри.
— Расскажите, что случилось моей магией?
— Ты слишком сильно выплеснулся.
Альбус недоумевающее моргнул. Мадам Помфри навела палочку на стакан — вода в нем закружилась водоворотом, заливая тумбочку, до тех пор, пока стакан не опустел.
— Вот так. Понял? Сейчас ты понемногу восстанавливаешься. — Из стенок пустого стакана начала медленно сочиться вода, скапливаясь на дне крошечным озерцом. — Ну-ка, давай, пей, по порядку,— колдоведьма протянула Алу первый фиал.
Послушно глотая омерзительные зелья, Альбус оцепенело думал, что каникулы прошли совсем не так, как ему представлялось. Вместо спокойного изучения древней магии — сошедший с ума Хогвартс. Сейчас, глядя на высокие стрельчатые окна, сквозь которые лился солнечный свет, Ал понимал, что происходило. Они все ошибались. Они думали, что школа — все лишь замок, населенный чудесами. Но оказалось, что весь Хогвартс — одно большое чудо. И что если потянуть за магическую ниточку в Подземельях, эхо отзовется на Астрономической башне.
Альбус поежился, вспоминая хлещущую сквозь него дикую неведомую силу. Она просеивалась, очищалась, трансформировалась и, уже измененная, лепила из Хогвартса то, во что замок превратился сейчас. Как бабочка, которой нужно было развернуть крылья, но которая никак не могла выбраться из своего поврежденного войной кокона. Сейчас он не чувствовал давящего единения с этой силой, при воспоминании о которой тело покрывалось мурашками страха. Достаточно одного раза, чтобы заглянуть в бездну. Не щекочи спящего дракона. Девиз Хогвартса, привычный настолько, что не задумываешься о смысле слов, предстал в новом свете.
Когда Альбус допил последнее зелье, то почувствовал себя намного лучше — даже захотелось пройтись.
— Полежи еще часок, милый, — мадам Помфри изучала его, по-птичьи склонив голову набок. — На всякий случай.
Альбус кивнул, погладил Най и прикрыл глаза. В Больничном крыле всегда хорошо думалось. Он отгонял мысли о Драко все то время, пока здесь были мама и мадам Помфри. Отказывался вспоминать, пока не останется наедине с собой. Это было все-таки слишком личное. Интересно, он приходил навещать? Или хотя бы интересовался самочувствием? Ну да, конечно, интересовался, ведь Ал его ученик. Альбус не знал, что в нем сейчас тосковало больше: душа или тело, но было так плохо, что хотелось выть. Та горячая ночь осталась в прошлом, ушла прочь вместе со старым Хогвартсом, осела в памяти зыбким жарким туманом.
Драко мог вообще уволиться — сейчас его исследования наверняка закончены, и материала хватит на всю жизнь. Если бы он приходил, мадам Помфри бы сказала. Ведь сказала бы?
Или оставил бы записку. Ал зло стиснул зубы — он не будет реветь, как девчонка. И не собирается отступать. Злость промыла сознание и ушла, оставив решимость и умиротворение. К черту Хогвартс. Даже обновленный. Ал уйдет. Он подозревал, что двойная жизнь была бы для него невыносима, но только сейчас, вспоминая Драко, понял, насколько. Оставалось только сказать об этом родным.
Звук открываемой двери заставил его приподняться. У входа стоял отец. Он широко улыбнулся и подошел к кровати. А потом наклонился, крепко обнимая Ала.
— Помфри уже отчиталась о твоем самочувствии, но я все-таки спрошу: как ты?
— Магия, — честно ответил Альбус и поморщился. Если сейчас отец преувеличенно бодро будет рассказывать, что все это ерунда…
Но тот нахмурился и серьезно кивнул:
— Понимаю. Пока рано говорить, но, думаю, к вечеру все будет ясно. У Джейми и Скорпиуса уровень уже почти восстановился. Тебя приложило больше, конечно, но будем надеяться на лучшее.
Ал расслабился. Непонятно, как у отца так получается — вроде не говорит ничего такого специального, что могло бы утешить. Но после все равно остается ощущение, что все хорошо.
Отец смотрел внимательно и цепко — Альбус даже поежился.
— Поговорим?
Ал растерянно кивнул.
Отец заходил по комнате, взъерошивая волосы, словно не знал, с чего начать. Альбус тревожно смотрел, как тот потирает руки, как поглядывает, сдвинув брови. В груди заныло.
— Если ты о том, что произошло, — можно попробовать отвлечь, заговорить о другом.
— Да, сынок, в том числе и о том, что произошло, — отец выделил последнюю фразу.
Что он узнал? Неужели про них с Драко? Что?
— Мы начали понемногу анализировать, что за феномен чуть не погубил вас. В частности, я изучал записи Малфоя о ваших с ним экспериментах с дикой магией. О том, что ее провоцирует, подпитывает и поддерживает.
В лицо ударила краска. Конечно же — Драко обязан был записывать все, что происходило.
— Этот сукин сын воспользовался твоей… твоим состоянием, чтобы добиться успеха, — глаза отца метали молнии. — Ничего, когда мы разгребем все это, разговор с ним пойдет другой.
От злости, смешанной с удивлением, Ал сел на кровати. Отец думает, будто Драко его использовал? Тот что, никуда не внес историю с обороткой?
— И удар по морде — только начало, — отец говорил тихо, очень тихо, и Алу стало страшно — он никогда не видел его в таком бешенстве. Он его избил? Покалечил?
— Пап, пожалуйста...
— Если ты собираешься оправдывать эту сволочь, то и думать забудь…
— Выслушай меня! — рявкнул Альбус и замолк, тяжело дыша, по палате разнесся тревожный звон.
Отец замер и подскочил к кровати.
— Мерлин, что с тобой? Поппи сказала, что ты в порядке, а я…
— Папа! — закашлялся Альбус.
Отец схватил стакан и поднес к его губам. Альбус напился, вытер рот рукой и обессилено откинулся на подушку.
— Да все не так было, пап. Ты только выслушай меня, ладно?
— Он написал ерунду в отчетах? Насочинял? — вновь начал кипятиться отец.
— Да. Нет. Не знаю, что он там написал, — с досадой сказал Ал. — У нас была договоренность — я ему помогаю в исследованиях, а он позволят, позволяет… просто побыть рядом.
— И, тем не менее, — размеренно проговорил отец, — он воспользовался твой доверчивостью и…
Альбус закатил глаза. Нет, отец иногда бывает невыносим.
— Пап, — твердо, — ты не прав. Мы оба виноваты. Но я — больше. Я воспользовался оборотным зельем с волосом мистера Малфоя, чтобы… чтобы... — Ал почувствовал, что отчаянно краснеет. Мерлин, он был готов провалиться сквозь кровать, но не мог заставить себя продолжить.
Отец тяжело опустился рядом.
— И где же мой сын взял запрещенное зелье? — глухо спросил он.
— Купил в Амстердаме.
— Как протащил через таможенный камин?
— Никак. Сделал одноразовый портключ.
Они помолчали.
— Понятно. Вот скрытный хорек. Он мог бы сдать тебя в аврорат…
Альбус пожал плечами.
— Прости, пап. Но он действительно ни при чем. Он вообще был не в курсе. Только когда я признался…
Ал начал рассказывать. Говорить о чувствах оказалось неожиданно легко — надо только представить, что все происходящее случилось не с ним. Как кино. Слова лились, отец слушал, и его лицо было неподвижно — только между бровями залегла глубокая морщинка. Альбус не приукрашивал, но и не умалчивал ни о чем. Незначительные подробности опускал, правда; а вот на драке с Джеймсом остановился подробно. Отец только хмыкнул в ответ.
Когда Ал закончил, воцарилась тишина. Он лежал, слушая собственное колотящееся сердце, и ждал приговора.
— Никогда не поднимал руку на своих детей, — глухо проговорил Гарри. — Но сейчас начал понимать дядю Вернона и тетю Мардж — некоторым бы не помешало.
Альбус лежал, закрыв глаза. Вот и все. Поговорили. Правда, никто не знал, что получится именно так. Никто.
Тишину прервал отец.
— Извиняться перед Малфоем не буду.
Альбус изумленно распахнул глаза.
— Пап…
— Спасибо, что рассказал, — отец покачал головой. — Мерлин, я-то думал, что все проблемы с детьми подходят к концу. И почему Малфой не сказал ни слова, когда я ему морду бил?
Альбус задумался.
— Он знал, что я все выложу.
— Сукин сын, — снова проворчал отец. — Хотел, чтобы я виноватым себя почувствовал? У него получилось.
Альбус пожал плечами — Драко вполне мог.
— Все хотел спросить, Альбус… ты Хогвартс хотел бросить из-за этого?
— Это называется гомосексуализм, папа.
— Извини.
Альбус почувствовал себя маленьким и уставшим.
— Да, поэтому.
— Но почему ты не сказал? Неужели ты думаешь, что мы оттолкнули бы тебя? И я, и мама, и Лили — и дядя Рон с тетей Гермионой? Неужели ты считаешь, мы смогли бы…
— Пап, я знаю, что не оттолкнули бы.
— Тогда почему? — отец недоумевал. — Ты думаешь, для нас это важно? И нас пугают сплетни? Да я первый всем рассказал бы, что совсем тебя не стыжусь!
— Именно! — воскликнул Альбус. — Ты бы еще начал восстанавливать справедливость, взял бы огонь на себя, пап! У вас закончилась бы спокойная жизнь! А все из-за меня!
— То есть, ты заботился о нас? — тихо спросил отец.
Ал кивнул. Теперь ему казалось, что он чего-то не учел. Почему папа так злится?
А тот встал, прошелся вперед-назад, словно успокаиваясь, и потом снова уселся на кровать.
— Сынок, — все еще тихо начал он, — в следующий раз сделай одолжение… не думай за меня! — рявкнул отец, и Ал испуганно вздрогнул. — Я в состоянии решить, что мне делать, как, почему и зачем. Так же, как и твоя мама. И как твой непутевый брат-заговорщик. — Отец помолчал. — Не считай, что ты вправе думать за нас, ладно?
— Прости, пап…
— Если ты принял решение — выполняй. Но позволь другим решать самостоятельно. Договорились?
Альбус молча кивнул.
На запястье отца вспыхнул сигнальный браслет — они все с детства выучили знаки: желтый — срочный вызов в министерство, красный — срочный вызов в Аврорат, зеленый — все остальное. Сейчас горел желтый.
— Иди, пап, со мной все будет в порядке.
Отец кивнул, открыл рот, словно намеревался что-то спросить, но махнул рукой:
— Завтра еще увидимся.
И быстро вышел, улыбнувшись на прощанье.
***
Гриффиндорская башня почти не изменилась — по крайней мере, уютная гостиная с камином и креслами осталась прежней. Глаз выхватывал мелкие метаморфозы: светильники вместо свечей, полированное дерево новых рам, длинный ворс ковра, в котором утопали ноги. В спальне тоже все осталось по-прежнему, только над каждой тумбочкой парило по зеркалу.
Альбус мельком глянул на свое отражение — бледное лицо, горящие глаза — и прикоснулся к поверхности. Та потемнела, стала матовой и засветилась. Проявились надписи: «Расписание», «Напоминания», «Сообщения»… Значок «Сообщения» подмигивал зеленым огоньком. Альбус тронул его пальцем. Из глубины словно выплыло лицо Драко. Он смотрел немного устало.
— Мистер Поттер, с выздоровлением. Как освободитесь, зайдите ко мне в кабинет.
Изображение мигнуло и пропало. Ал словно оцепенел. Мысли разбежались, в груди набух огромный ком, мешая дышать. Драко.
Альбус опустился на пол, обнял колени и уткнулся в них лбом. Его словно перемалывал огромный жернов, стирал в порошок, выжигая эмоции дотла, наполняя душу чем-то совсем новым. Все прошлые стремления и желания казались глупыми, мелочными и бессмысленными. Словно он разом повзрослел на десяток лет. В глазах щипало от воспоминаний об оборотном зелье, жадном и жарком сексе. Какой же он дурак. Мир лопнул миллионом осколков и обрушился на Альбуса всей своей оглушающей, бесконечной яркостью. Это была жизнь. Тысячи вариантов будущего впереди — солнечного, ясного, безумного. Что бы ни случилось дальше, как бы ни повернулась судьба — он всегда будет любить Драко. Любовь — это чувство, которое подсвечивает мир изнутри, делая его отчаянно желанным. Когда хочется пробежаться по лужам, напиться из родника, нырнуть прямо в одежде в озеро или, хохоча, наколдовать розовый бантик на черной шляпе почтенной ведьмы. Горе в этом мире будет такое же отчаянное и пронзительное, как и счастье, а слезы — прозрачными, как и смех. Но чего не будет — так это беспросветной тоски, серости, бессмысленных желаний и задвинутых подальше вопросов.
Най заползла по ноге, устроилась на коленях и тревожно коснулась языком лица Альбуса. Он погладил горлышко змеи, благодарно улыбаясь. Най, тронув напоследок залитое слезами лицо, привычно обвилась вдоль руки, устроив голову на плече. Ал решительно встал, пятерней расчесал волосы и помчался в подземелья. Полная Дама неодобрительно поцокала в ответ, но ничего не сказала.
Лестницы несли его с этажа на этаж, стремительно меняя направление — до того непривычно, что сердце екало при каждом повороте. Хотелось засмеяться и крикнуть «Быстрее, еще быстрее!».
Перед кабинетом Альбус затормозил, отдышался, одернул мантию и постучал. Дверь открылась, Най деловито сползла на пол и прошуршала в образовавшуюся щель. Ал тихо вошел следом.
Драко упаковывал вещи. Стопки магических книг, которые нельзя было уменьшать, небольшая сумка, заполненная наполовину… На столе громоздились кипы бумаги. Альбус медленно прошелся по комнате. Пустые стены словно ждали нового жильца, в комнате бродило то самое гулкое, едва заметное чувство запустения, когда хозяева еще не уехали, но их уже нет. Ал прислонился плечом к стене, сложил руки на груди и принялся наблюдать, как Драко управляется с вещами.
Тот уменьшил несколько крупных свертков и аккуратно опустил их в открытую сумку, потом отложил палочку и повернулся к Алу.
— Здравствуйте, мистер Поттер.
Альбус улыбнулся.
Драко стоял неподвижно, его лицо было непроницаемо. Но Альбус видел, как при дыхании поднимается грудная клетка — хотелось повести по ней рукой, смотрел в глаза — тянуло поцеловать покрасневшие от недосыпа веки. Молчание между ними замерло, неподвижное и ждущее. Ал откинулся на стену, затылком чувствуя прохладу полированного камня. И снова улыбнулся. Хорошо, что Драко уезжает. Значит, они бросают Хогвартс вместе.
— Я помогу, — Ал оттолкнулся от стены и подошел к Драко.
— Как ваша магия? — негромко спросил тот, испытующе заглядывая в глаза.
— Никак, — Альбус пожал плечами. — Но я буду подавать вам коробки, которые вы уменьшаете.
— Помогите, — Драко улыбнулся одними уголками губ.
Они молча складывали книги, изредка обмениваясь взглядами. В какой-то момент Альбус достал палочку, но Драко отвел его руку в сторону и покачал головой. Краткое прикосновение обожгло кожу, и Ал со вздохом повиновался. Если Драко считает, что сейчас не время пытаться колдовать…
— Директор нашла нового преподавателя защиты, — прервал молчание Драко. — Пока она возьмет на себя младшие курсы, а в следующем году — когда я уйду, заберет остальные. Она неплохой специалист, — неохотно проговорил он. — Рекомендовал ей тебя в личные ученики, хочу, чтобы ты выжал из образования все возможное. Твой талант нельзя гробить.
Альбус застыл, мысли заметались. Драко остается до конца года? А вещи?..
— Я думал, вы уезжаете…
— На четвертом этаже освободились отличные апартаменты, мне они понравились намного больше. И находятся рядом с новым классом ЗОТС, так что… — Драко рассеянно осмотрел комнату.
Альбус кусал губы. Такой соблазн. Потом он расправил плечи. Хватит. Решил уйти — значит, надо уходить. Даже если Драко остается. Даже если он считает, что у Альбуса талант. Полгода ничего не решают.
— Спасибо, но я ухожу из Хогвартса.
Драко, укладывающий в тот момент очередную коробку с пособиями по ЗОТС, замер, потом выпрямился и выразительно глянул на Альбуса.
— И кто же вас вдохновил на такую фантастическую глупость?
Ал подошел ближе, аккуратно вытащил у Драко из пальцев сверток — не удержался, погладил ладонь — и так же аккуратно положил его в сумку.
— Никто. Я вообще не планировал в этом году учиться, но… — он наклонился к следующей коробке, подхватил — она была совсем легкой — и поставил на стол перед Драко, — отец уговорил. А я не был уверен, побаивался начинать самостоятельную жизнь, вот и позволил себя убедить.
Драко взмахнул палочкой, уменьшая коробку. Альбус подхватил маленький куб и уложил его на место в сумке.
— Ваш отец прав.
Ал пожал плечами. Он считал, что говорить об этом бессмысленно — сейчас он отлично сознавал, чего хочет, и обучение в Хогвартсе в его планы не входило.
— Понятно, — Драко оперся бедром о край стола и снова повторил: — Понятно.
— К тому же, — Ал весело улыбнулся, — у студента Хогвартса не будет возможности ухаживать за своим преподавателем.
Драко посмотрел на него, не говоря ни слова. Так, что у Ала заныло и замерло сердце. А потом повернулся к столу.
— Ничего не изменилось, — просто сказал Альбус в напряженную спину. — Ничего. Извините.
Отложив палочку, Драко медленно прошел к единственному оставшемуся в комнате креслу, опустился в него и уткнулся лицом в ладони.
Альбус присел рядом, отвел руки Драко от лица, сжимая его ладони в своих, и заглянул в глаза.
— Извините, — повторил он. — Я не буду вас преследовать, я даже уйду из вашей жизни, если вы сейчас скажете, что вам это не нужно. Или что вам со мной было плохо.
— Нет, — его голос звучал глухо. — Мне не было плохо, Альбус. Но вряд ли мне оно нужно.
— Проверим? — тихо спросил Ал.
— Нет.
Альбус подался вперед, обхватил лицо Драко ладонями и поцеловал. Крепкий кофе. Без сахара. Сколько же он не спал? Ал целовал твердые губы Драко бережно, легко касаясь языком и слизывая его вкус. От нежности замирало дыхание и щекотало в животе. Драко разомкнул губы, отвечая на поцелуй, и Альбуса тряхнуло — их языки коснулись друг друга, и от этого прикосновения вдоль позвоночника побежали мурашки.
Альбус медленно отстранился. Драко сидел бледный, тяжело дыша. Ал обнял его ноги и положил голову на колени. Почему Драко отказывается? Альбус не понимал. Горькое отчаяние застилало глаза. Он не будет настаивать, не будет. Только еще немного посидит вот так — и уйдет. А потом на его затылок опустилась теплая ладонь, взъерошила волосы.
— Мистер Поттер, у меня к вам предложение.
Ал приподнял голову, подаваясь навстречу ласкающей его руке.
— Вы заканчиваете Хогвартс, а взамен я… мы продолжаем наше общение.
Резко выпрямившись, Ал посмотрел в неподвижное лицо Драко. На виске быстро пульсировала голубоватая жилка, и Альбус бережно прикоснулся к ней пальцем. Мир опрокинулся и встал на место.
Времена, когда Люциус считал, что его сын ведет себя несколько странно, остались далеко позади. Два года назад он совершенно не понимал, что происходит, не говоря уж о том, как это исправить. Но сейчас все прошлые переживания казались абсолютно незначительными, потому что с ума сошел весь мир. Когда Астория ушла от Драко, Люциус с ужасом осознал, что остался единственным нормальным человеком в этой семье.
Мэнор казался последним оплотом разума и надежности. Сумасшествие проникало в него только с совами, приносившими ежедневную прессу, и с внезапно атакующими камин журналистами. Но против последних Люциус в свое время провел молниеносную и сокрушительную кампанию, да так успешно, что через несколько дней после первой волны буря утихла. Тогда Люциус с чистой совестью и нескрываемым злорадством заблокировал все камины, оставив доступ только членам семьи. Впрочем, после злополучного Рождества больше года назад он еще не подозревал, что вскоре с регулярными посещениями корреспондентов «Пророка» придется смириться. Теперь эти визиты воспринимались им почти спокойно, как неизбежное и наименьшее зло. Все равно стены Мэнора были прочны и неприступны, и только в них Люциус находил утешение. Хотя сын, а теперь и закончивший Хогвартс внук, успешно вели подрывную деятельность изнутри. Словно задались целью раньше времени свести почтенного главу рода Малфоев в могилу.
Обновление Хогвартса, о котором Люциус узнал все от тех же вездесущих журналистов, сказалось на Драко самым негативным образом — он стал совершенно невменяем. Вместо того чтобы насладиться — раз уж так получилось — неожиданной известностью, бесконечными статьями в газетах под гигантскими заголовками и наконец одуматься, сын сразу с головой ушел в свою опасную и предосудительную деятельность, разрываясь между Хогвартсом и Министерством.
Люциус, забравший на оставшиеся каникулы из школы серого от истощения Скорпиуса, спешно собрал консилиум из нескольких самых выдающихся колдомедиков. Он бдительно дежурил у постели неблагодарного внука, возмущенного дедовской заботой, и был вне себя. Грозил сыну самыми страшными карами, пугал потерей наследника и наследства, даже пообещал проклясть, если тот немедленно не прекратит и не обзаведется престижной и непыльной работой. На Драко не подействовало ничего. Все, что он сделал — притащил из Отдела Тайн какого-то лохматого старика в облезлой мантии. Тот говорил со Скорпиусом от силы десять минут, выкрикивал устрашающие заклинания на древнем языке, не прикасаясь к палочке, а потом трясущейся рукой с желтоватыми пальцами гладил Драко по плечу и что-то тихо бормотал. Люциус уловил только «неслыханно», «великолепно», «непревзойденное открытие».
К вечеру магия Скорпиуса восстановилась полностью, внук выглядел бодрым и вполне довольным жизнью, но даже это не могло заставить Люциуса отнестись к чокнутому старику с уважением.
С Драко он не разговаривал больше месяца. Заговорил, когда вдруг отчетливо понял, что сын не только не испытывает никаких угрызений совести, но, кажется, даже получает некое удовольствие от его молчания.
А дальше все завертелось так стремительно, что Люциусу казалось, будто жизнь со страшной скоростью проносится мимо, а он растерянно топчется на месте, не способный ни догнать ее, ни остановить.
Прошлым летом у Драко закончился годовой контракт с Хогвартсом, и он оформил патент на изобретение сети многоуровневых порталов. В основе лежала все та же дикая магия, при одном упоминании о которой у Люциуса начинал нервно дергаться глаз. Волшебники получали возможность мгновенно перемещаться в любую точку Британии: без потери времени на регистрацию портключей и без ограничений, которые неизбежно накладывала старая добрая каминная сеть. Именно тогда Люциус решился подойти к проблеме с исследовательской точки зрения. Он впервые потребовал у Драко подробного рассказа о дикой магии и о возможности применять ее без разрушительных последствий. А неожиданная мысль, что безответственная деятельность сына все же имеет смысл и некую выгоду, посетила Люциуса, когда один изворотливый деятель из транспортного отдела министерства мягко попросил его повлиять на Драко. От сына требовалась сущая чепуха — продать права на использование портальной сети Министерству магии. Взамен были обещаны почет, уважение и сумма, от которой у Люциуса так заколотилось сердце, что он всерьез опасался отправиться с деловой встречи прямиком в Мунго.
Совершив в уме несколько простеньких вычислительных операций, Люциус заверил чиновника в том, что сделает все возможное и даже невозможное, поспешно аппарировал в Мэнор и вызвал сына Патронусом. С Драко были сняты все обвинения в разгильдяйстве, безответственности и идиотизме и торжественно дарована всепрощающая отцовская любовь. Взамен Люциус выдвинул всего одно требование — ни в коем случае ничего не продавать. Или хотя бы предварительно советоваться с искушенным в финансовых вопросах отцом. Драко, сначала явно сбитый с толку, удивительно быстро пришел в себя и заявил, что в состоянии сам заниматься своими делами и в ближайшее время ничего никому продавать не намерен. В целом беседой Люциус остался доволен, хотя и предпочел бы лично вести переговоры с Министерством и другими заинтересованными лицами, которых, разумеется, с каждым днем становилось все больше.
Стоило шумихе вокруг портальной сети, открытие которой планировалось уже в будущем году, немного поутихнуть, как сын нанес Люциусу еще один сокрушительный удар. Увидев оставленный на столе Драко документ, глава семейства Малфоев почувствовал невероятную слабость и, неловко опустившись в очень удачно оказавшееся рядом кресло, с полчаса просидел, уставившись в пространство невидящим взглядом.
Зарегистрированный логотип еще долго маячил перед глазами ужасным напоминанием о том, что сын окончательно рехнулся. А новорожденная компания «Малфой-Поттер» уже вовсю функционировала. Младший сын Гарри Поттера — Мальчишка! Семнадцатилетний щенок, еще только заканчивающий Хогвартс! — сделавшийся официальным компаньоном Драко, на несколько месяцев стал персональным кошмаром Люциуса. На все вопросы: «почему?», «как ты мог?», «спятил?!» — Драко отвечал выразительным молчанием или, в крайнем случае, просьбой не волноваться. Люциус не волноваться не мог. Даже тот факт, что сотрудничество с Альбусом Поттером подразумевало лояльность к Малфоям его влиятельного отца и гарантировало определенный статус в обществе, поначалу не успокаивало.
А безумный сын не только не сомневался ни в чем, он еще и разительно менялся. Эти перемены Люциус, погруженный в свои переживания, заметил не сразу, а когда заметил, так поразился, что отказался верить глазам. Из Драко будто ушла вся его отчужденность и замкнутость. Жесты и движения из скупых и сдержанных сделались стремительными и какими-то невероятно живыми. Заострившиеся черты стали мягче, в глазах появился давно забытый блеск, а вечно поджатые губы все чаще складывались в улыбку. Люциус смотрел на сына, будто сбросившего десяток, а то и больше лет — и не узнавал. Вдобавок ко всему из гардероба Драко исчезли привычные глухие черные мантии с жесткими воротниками-стойками. Люциус изумленно смотрел на смокинги, мягкие рубашки с распахнутым воротом, незнакомые лейблы. Морщился, с отвращением мял в руках явно дорогую, но насквозь маггловскую ткань, и как никогда остро чувствовал, что его время ушло.
Сын, несмотря на открытие компании, не ушел из Министерства, продолжая что-то исследовать. Люциуса не интересовали подробности. Ему хватало и вынужденных знаний о том, чем занимаются Драко и Альбус Поттер. Они обновляли защиту родовых имений, создавали какие-то сложные артефакты для Мунго, Министерства и частных заказчиков. А Поттер занимался еще и тем, что Люциус считал не только излишним, но и опасным — синхронизировал маггловские технологии с магическим полем. А это были уже не игрушки — Драко мог серьезно пострадать.
Возвращение Скорпиуса из Хогвартса только усугубило ситуацию. Внук не отставал от отца. Мэнор сразу наполнился шумом, какофонией звуков, несущихся из комнаты Скорпиуса. Никаких «Ведьминых сестричек» и старушки Селестины — под крышей Мэнора грохотала, выла, бесновалась чужая, маггловская музыка. Скорпиус носился по дому в совершенно немыслимых штанах, в невероятных майках с жуткими рожами, при взгляде на которые Люциус нервно вздрагивал и вспоминал почившего Темного Лорда. Из камина вываливался встрепанный и не менее ужасно одетый старший сын Поттера, с которым Скорпиус, по мнению Люциуса, дружил слишком крепко. Драко не предпринимал ничего, и у Люциуса от бессильной злости опускались руки. Даже Нарцисса, и та смотрела на эту, с позволения сказать, дружбу, сквозь пальцы, смеялась как-то уж чересчур весело и радушно улыбалась Джеймсу Поттеру… Люциус ни секунды не сомневался — в переменах, произошедших со Скорпиусом, виноват именно Джеймс. А Драко своим попустительством только подливает масла в огонь, хотя все еще можно прекратить, если категорично вмешаться прямо сейчас. Но Люциус добился только глухой неприязни внука, которую тот не слишком тщательно скрывал. Это оказалось неожиданно больно. Люциус смотрел в спины исчезающих в камине мальчишек, выслушивал вежливое «всего хорошего, мистер Малфой» от Джеймса и с силой сжимал зубы, не удостоившись от внука даже кивка.
Известие о том, что осенью Скорпиус уезжает в Новую Зеландию в недавно открывшуюся Академию международных связей и маггловско-магического сотрудничества, Люциус принял стоически. Ему даже удалось сдержаться, когда подтвердились самые худшие опасения: внук ехал не один — вместе с Джеймсом Поттером.
Всю ночь Люциус безуспешно боролся с бессонницей, а утром ему в голову пришла чудовищная, но единственно верная в этом сумасшедшем мире идея. Он не станет больше сопротивляться. Он попробует понять. Наверняка будет сложно — он слишком привык к старому миру. Но того мира больше нет, а новая жизнь не примет его без серьезной жертвы. Люциус не хотел оставаться за бортом, не хотел, чтобы казавшиеся крепкими связи рвались, чтобы внук считал его врагом, чтобы сын смотрел пренебрежительно и разговаривал равнодушно, как с чужим. Наверное, это старость, устало думал Люциус, разглаживая покрывало с фамильным вензелем. Он больше не чувствовал в себе сил противостоять. Ему хотелось покоя, уважения, любви. Хотелось быть нужным и важным, хотелось понимать, что происходит вокруг, а не таращиться изумленно на непонятные слова в «Пророке»: интернет, айпод, еще какая-то неведомая ерунда. Для этого требовалось кое-что сделать, и Люциус даже знал, с чего начать.
Изумление, сменившееся недоверием на лице внука, было таким забавным, что Люциус невольно улыбнулся. От понимания, что он идет верным путем, стало вдруг легко, исчезло волнение, и Люциус перестал слишком крепко сжимать трость.
— Ты серьезно? — осторожно спросил Скорпиус. И Люциус важно кивнул. Разумеется, серьезно, какие тут могут быть шутки?
— Джейми… — Скорпиус резко обернулся. — Ты как?
— Да хоть сейчас, — улыбка у Джеймса была хулиганской и задорной. Люциус нахмурился — излечиться от неприязни к этому субъекту он не мог. Но мог хотя бы постараться ее скрыть.
— Может, возьмешь мой? Я все равно скоро уеду, — задумчиво предложил Скорпиус, но Люциус был категоричен — он хочет выбрать сам. Не чужой, а свой собственный, и ему нужна помощь!
— Ты пойдешь к магглам? — все еще с явным сомнением спросил внук, и Люциус заверил, что да, пойдет, и прямо сейчас, вместе с ними, раз они согласны. Но для начала ему нужно знать, что надеть, потому что вот это — для убедительности он подергал ворот бархатной мантии с тяжелым серебряным аграфом — явно не годится.
Оба закивали синхронно — действительно не годится. И с этим непременно нужно что-то сделать. Мадам Малкин с некоторых пор выпускает небольшую линию маггловской одежды. Выбор — так себе, но на первый раз пойдет. А они, Скорпиус и Джеймс, согласны сейчас же все рассказать, показать и оценить.
Глядя на возбужденное лицо внука и на вскочившего с дивана Джеймса Поттера, Люциус понял, что на этот раз все делает правильно и, гордо вскинув подбородок, двинулся к камину.
Покупка маггловского телевизора, вылившаяся в почти целый день, проведенный в обществе внука и его несносного друга, была лишь первым шагом. Люциус наслаждался его последствиями сполна. А потом сделал второй шаг. Попросил сына обновить родовую защиту Мэнора. Даже предложил заплатить по установленному компанией «Малфой-Поттер» тарифу. В ответ на это удивленный Драко посмотрел так выразительно и так участливо поинтересовался, давно ли отца осматривал их домашний колдомедик, что Люциусу стало даже немного неловко. С тарифом он, вероятно, переборщил. Но на обновление защиты Драко согласился. Это было главным.
Начало ритуала — подтверждение прав — оставило Люциуса равнодушным. Он стоял в центре пентаграммы с древними рунами, сияющей на полу гостиной, и делал все то же, что и в тот день, когда принимал на себя обязанности главы рода и завязывал защиту имения на себя. Но когда воздух вокруг засиял тончайшими нитями проявившихся заклинаний, к нему шагнули Драко и Альбус Поттер. Последнего Люциус до этого видел только на колдографиях. Мальчишка выглядел старше, чем был, и вел себя сдержаннее, чем его брат. Волна его магии чуть не вышибла Люциуса из пентаграммы. Привычные очертания гостиной затянуло молочно-белой пеленой, а защитные нити на глазах стали наливаться силой, преображаться, сплетаться в новый незнакомый узор. И Люциус вдруг подумал, что, возможно, Драко не настолько безумен, как казалось. Парень оказался очень сильным магом, и с ним можно создать не только артефакты общего употребления, но и гораздо, гораздо более масштабные вещи.
Силу Драко Люциус тоже чувствовал: она была спокойной, уравновешивающей буйство магии Альбуса, надежной, сдерживающей. Неплохое сочетание. Полезное. Сын явно понимал, что делает, выбирая личного ученика и компаньона. Это открытие было очень приятным.
Когда все закончилось, Люциус с чувством глубокого удовлетворения обошел Мэнор, придирчиво проверил защитный купол на прочность, полюбовался филигранным переплетением заклятий. С удивлением обнаружил несколько новых комнат, очень полезную лестницу на месте бывшего тупика между правым и левым крылом, с необъяснимой нежностью касался кончиками пальцев старых стен и понимал, что дом доволен. Даже воздух в комнатах стал как будто свежее, крутые ступени сгладились, удобно ложась под ноги. Родовая магия льнула к хозяину, вливала в него новые силы, заставляла выше поднимать голову и распрямлять усталую спину.
Люциус спустился в гостиную. Драко и Альбус стояли в галерее, расслабленно облокотившись на балюстраду и соприкасаясь плечами. Темные силуэты четко выделялись на розовом фоне закатного неба. Люциус подошел ближе. Альбус что-то сказал, Драко повернулся к нему, улыбнулся и махнул в сторону парка. Рукава черной домашней рубашки были закатаны по локоть, и выглядел сын умиротворенным. Люциус поспешно отступил, тяжело опираясь на трость, теряясь в странном ощущении взаимного доверия и понимания, чувствуя себя здесь лишним.
Драко нравилось то, что он делал. Действительно нравилось и, кажется, он был счастлив. Люциус не знал, что было тому причиной: любимая работа, возможность самому принимать решения, признание общества, неожиданно пришедшая известность или все это сразу, но он хотел видеть сына таким. Счастливым.
И Скорпиуса — тоже. Это их время и их будущее: его и неугомонного Джеймса Поттера. И черт с ним, с Альбусом Поттером — подрастет, поумнеет. Сейчас Люциусу казалось, что этот новый сумасшедший мир не так уж плох. Может быть, потому, что он знал: теперь здесь найдется место и для него.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 329
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
