Зеленый форум: HP Fanfiction

Февраль в Хогвартсе всегда одинаков. Для всех. Замок, Запретный лес, озеро ждут весны. Но пока везде снег, и сколько бы студенты ни топтались во внутреннем дворе – к утру все равно не окажется ни одного следа, чистое белое пространство, ограниченное темными стенами, и ни единого яркого пятна.

Зима уравняла в правах школьников и профессоров. У кого-то развлечение – глинтвейн перед камином, у кого-то - снежки и ледяные горки, но всех объединяет ожидание оттепели.
О погоде говорят за преподавательским столом во время завтраков и обедов; ученики поглядывают на потолок в Зале: все то же, светло-серые облака и, если приглядеться, редкие снежинки. Ждут дня святого Валентина – не только из-за веселой праздничной суматохи и розыгрышей, просто после него календарной зиме останется всего ничего – две недели.
Невилл поддерживает разговоры и тоже ждет, как все, хотя никак не может избавиться от ощущения, что он всего лишь подыгрывает в этом ежегодном февральском спектакле.

У него своя весна.
О весне он думает пять вечеров в неделю – с вечера воскресенья до пятницы, потом - в Лондоне, с Ханной - такие мысли оказываются лишними и неуместными.
«Разве это жизнь? – укоризненно говорит ему Минерва. - Почему она не оставит свой «Котел» и не переедет в Хогсмид? Наймет управляющего. И тогда ты сможешь серьезно подумать о должности декана».
Невилл по-прежнему не может ей возразить.
«Удачной поездки, - каждый раз подмигивает ему Флитвик, когда в пятницу вечером он уходит в Хогсмид, чтобы через камин «Трех метел» попасть в «Дырявый котел». – Привет очаровательной супруге. Хотя хотелось бы лично…»
Он исправно передает Ханне приветы от Флитвика.
Вряд ли они – Невилл и Ханна – могли предположить, что всё сложится именно так. Что жизнь будет делиться на Лондон, Хогвартс и Хогсмид. Ну, случаются дни, когда миссис Лонгботтом все-таки сбегает от дел, и тогда Розмерта, принимающая их в «Трех метлах», ворчит, что «приютила конкурентку», а потом, после второй рюмки, заводит вечную песню о том, что ей пора на покой, а Ханна вполне могла бы выкупить «Метлы» и переехать сюда…
Сколько людей пытаются устроить их судьбу, и всё из лучших побуждений. Невилл не понимает одного – зачем? Принимают их мягкость за уступчивость? Уверены, что знают, как лучше?

Он не представляет Ханну без её трактира. Именно без «Дырявого котла», который, кто бы спорил, является - и формально, и по сути – входом в магический мир. Это потом будут Косой переулок и Хогсмид, и даже Хогвартс будет потом. Но Ханна, и только она, должна быть привратницей у этих дверей. С дверями у неё очень хорошо получается - это Невилл знает точно.

***
Он всегда считал, что двери Выручай-комнаты – надежная защита. Нет, он не просил закрыть вход для всех. Он всего лишь об этом подумал, еще не догадываясь, что Комната его желания исполняет весьма буквально. В конце концов, Симус знал, куда он ушел, и это Невиллу надо было беспокоиться об остальных, а не остальным – о Лонгботтоме.
Но никто не приходил, уже появился проход в «Кабанью голову», к брату Дамблдора, и стало попроще с едой, только вот изнутри, или извне – из школы, короче, не было никаких известий. Несколько раз подавал сигналы галеон Отряда Дамблдора – по нему пробегали искорки и тут же гасли, как будто Выручай-комната окончательно вознамерилась изолировать Невилла Лонгботтома от Хогвартса. На его собственные прикосновения монета не реагировала.
Через три дня Невилл решил, что выйдет, наплевав на всё, иначе сойдет с ума. Пусть попробуют поймать, а поймают – так что ж. Ничего, кроме банального убийства прямо в коридоре или где там его накроют, в голову не приходило. Crucio уже не казалось страшной угрозой, скорее – отвратительной повседневностью. Вероятно, срабатывал какой-то инстинкт самозащиты, и заклинание, которого он так боялся пару лет назад, почти не напоминало о родителях.
Он только опасался подставить ребят - тех ребят, о которых сейчас ничего не знал.
Выходить было лучше с утра, во время уроков. Поэтому вечер и ночь предстояли тоскливые. Как перед экзаменом, когда всё противно сжимается внутри и ты боишься совершить какую-нибудь ошибку, но ничего отменить нельзя.
Гамак вдруг оказался страшно неудобным, а неяркий «ночной» свет не успокаивал, как в предыдущие вечера, а наводил на мысли о тенях, которые могли оказаться…
…да чем угодно.
Именно на затененной стене вдруг появился контур дверей, и створки, открываясь, медленно поползли в стороны. Слишком светлый – на фоне полутьмы в Комнате – школьный коридор, разноцветное пятно гобелена и, в этом ярком пятне, человек. Один. Уже хорошо. Страх куда-то пропал, так всегда бывало, когда бояться становилось некогда, а надо было действовать. Невилл, не вылезая из гамака, осторожно поднял палочку.
Неведомый кто-то сделал шаг вперед, в Комнату; двери захлопнулись, и тут же вспыхнул свет, ослепляя и вошедшего, и Невилла.
- Ой, - сказал кто-то, - не бойся меня, я сама боюсь.

Невилл моргнул. Потом моргнул еще раз. Двери в стене исчезли, как будто их и не было.
Дверей не было, а вот Ханна Эббот была. Не «кто-то», не привидение, не старый, мрачный и так непохожий на Дамблдора Аберфорт. Ханна Эббот, Хаффлпафф, 7 курс, две светлые косы, желто-черный шарф, который она замотала так, что между шарфом и челкой было видно только глаза и брови. Ханна Эббот вошла в Выручай-комнату и теперь стояла перед Невиллом, сжимая в руках вовсе не палочку, а какой-то непонятный сверток.
- Это я, Ханна, - зачем-то сказала она, словно Невилл мог ошибиться. – Здравствуй. Я…

Вероятно, мысль об оборотном зелье пришла им в головы одновременно.

- Здесь раньше стояло зеркало, - быстро добавила Ханна. - А вот тут, - она огляделась, - сейчас этой арки нет, но тут была омела, помнишь?
Потом неловко перехватила сверток и достала хорошо знакомый галеон.
- Это я, Невилл.
- А как ты вошла?
Тут Невилл спохватился, выбрался из гамака и все-таки вспомнил о вежливости:
- Привет.
- Привет, - еще раз поздоровалась Ханна. – Я не знаю, как вошла, то есть мне очень хотелось войти, я все время думала о тебе, о том, что ты… Короче, я принесла тебе поесть.
- Что?
Наверное, если б за её спиной вдруг вырос розовый куст, Невилл удивился бы куда меньше.
- Симус еще вчера сказал, что здесь еды не будет, потому что… исключения по трансфигурациям… что-то из закона Гэмпа… - она сбилась и замолчала.
- Я тоже ничего не понимаю в трансфигурации, - весело сказал Невилл. – Я могу только попробовать трансфигурировать гамак в стул, чтобы проявить гостеприимство и предложить тебе сесть.
- Так вот же стул, - ответила Ханна, глядя куда-то за его спину.
- О! Комната работает. Садись. Десять минут назад его тут не было, еды тоже не было, но сейчас с этим всё в порядке.
- Не в порядке, тут мало, - Ханна уставилась на сверток, а потом посмотрела на Невилла – так несчастно, словно это она лично была виновата в исключениях из закона Гэмпа или как его там. – Тут мало, только то, что я смогла вынести с обеда. Сам же знаешь про домовиков, а Снейп приказал: никакой еды вне Большого Зала, и они не могут ослушаться.
- Ханна, я не об этом. Выручай-комната сделала так, что можно связаться с «Кабаньей головой». Не спрашивай, как так вышло. Просто очень хотелось есть.
- О, - она повеселела, - вот здорово, только наша еда все равно вкуснее – попробуй.

И точно. Ни одно бабушкино лакомство, ни одно мороженое из Косого переулка, ничего ни до, ни – Невилл был уверен в этом – после не могло бы сравниться с принесенными Ханной пирожками.
Она сидела на стуле, а Невилл - перед ней на полу и жевал пирожки, которые Ханна протягивала ему один за другим («мало» в её понятиях изрядно отличалось от обыкновенного «мало», впрочем, она же думала, что Невилл все эти дни голодал).

- Этот с вишневым джемом, - говорила она, совершенно неведомым для него образом определяя начинку, - а еще Симус сказал, что собирается к тебе, потому что ему тоже надоело…
- Это не «надоело», Ханна, - с набитым ртом попытался ответить Невилл.
- Я понимаю. Я просто повторяю слова Симуса. И еще Эрни, они считают, что здесь будет проще организоваться… Просто никто не знал, что я сюда пойду и смогу войти, ты… ты пропал, вот и всё. Никто в Комнату попасть не может, твой галеон молчит… Этот, последний, с почками.
Она свернула пустой пакет, поправила косы и посмотрела на Невилла.
- Что-то случилось? Ты почему не ешь?
- Я… я идиот. Ханна, ты себе не представляешь, какой я идиот! Я сам - сам! – заблокировал Комнату, чтобы никто… Как же здорово, что ты прошла! Как тебе это удалось, Ханна?
- Не знаю, - она покраснела. - Я действительно беспокоилась и думала о тебе и о еде…
- Если только я в тот момент тоже думал о еде… Да нет, вроде. Ничего не понимаю.
- Мне было… жалко тебя. Извини, - краснеть ей было дальше некуда, она моргнула несколько раз. - Я все время думала, как ты здесь… Может, поэтому?

Невилл испугался. Но совсем не так, когда боишься чего-то реального, осязаемой угрозы. Нет, это вообще был не страх – что-то зыбкое и теплое внутри, а может снаружи, какая-то невесомая, золотистая, как её волосы, сеть; совершенно неизвестное и только этой неизвестностью пугающее ощущение. Что-то из светлого, золотого будущего. Непредставимого здесь.
- Значит, надо изменить условия. Сейчас придумаю, вот: чтобы никто из тех, кто поддерживает Кэрроу, не смог сюда войти. Так пойдет?
Ханна явно обрадовалась тому, что он сменил тему.
- По-моему, здорово. Я передам и Эрни, и Симусу завтра, и остальным. Ты держись тут, хорошо? А я сейчас уже пойду.
- Подожди.

Уверенность в том, что Ханна уйдет и золотая сеть исчезнет, возникла ниоткуда.
- Подожди, пожалуйста. Посиди со мной. Ведь позже легче пройти. Или ты боишься, что тебя хватятся?
- Нет, нас же не караулят так, как гриффиндорцев. Я… я тебе точно не мешаю?
- Да нет, конечно! Ты просто не представляешь, что…

Он всё придумал, ему померещилось, он слишком обрадовался тому, что объяснилось молчание оставшихся в школе, тому, что кто-то прошел в Комнату. Нет, не «кто-то». Ханна. Тихая Ханна, которая всегда всего боялась, а вот сейчас почему-то…

- Ты… - Невилл никак не мог ничего придумать. Ничего, что могло бы изменить ситуацию. Ничего, что могло бы сохранить её навсегда. - Давай потанцуем? – наконец сказал он и встал.
- Что?
Ханна посмотрела на него снизу вверх. Удивленные серые глаза, чуть вздернутый нос и растрепанная челка, на которую она машинально дунула, слегка оттопырив губу.
- Мисс Эббот, - с трудом сдерживая непонятно откуда взявшееся веселье – все правильно, все правильно! - церемонно проговорил Невилл, - мисс Эббот, позвольте пригласить вас на танец.

Ханна улыбнулась, потом фыркнула. Тоже встала, но все равно так и смотрела снизу вверх, потому что доставала ему ровно до плеча. Размотала шарф, и только тут Невилл заметил свежие ссадины у неё на запястьях.
- А это что?
- Да пустяки. Как сказала Алекто, за чревоугодие надо платить. Не обращай внимания.
Она одернула рукава мантии, но Невилл перехватил её руку и ткнулся губами в мягкую теплую ладошку.
- Ты – глупая, Ханна Эббот. Ты – ужасно глупая.
- Не глупее тебя, Лонгботтом, - серьезно ответила она. И рассмеялась. – Мы будем танцевать без музыки?
- Размечталась. Как же.
Здесь и сейчас Невилл мог всё. Выручай-комната закружилась вокруг них, смазывая стены вытянутыми тенями; моргнул и погас свет, чтобы вспыхнуть через мгновение тысячью свечей; гамак и стул исчезли куда-то, зато в почти-бальном зале появился гобелен Хаффлпаффа.
- Ух ты, - только и сказала Ханна.
- Вальс, – тихо добавил Невилл.

Музыка тоже оказалась… золотой. Светлой и легкой. Шаги и повороты плелись, как та самая невидимая сеть, Невилл ни разу не запутался в мантии Ханны и ни разу не наступил ей на ногу, потому что все получалось просто и естественно. Даже на вопрос «А почему этого никогда не было раньше?» можно было ответить просто: «А потому что время не пришло». А потому что неизвестно, сколько времени и усилий понадобится, чтобы увидеть то, что находится рядом. Увидеть по-настоящему. Нет, и это было неважно – оставались одни движения, вперед-назад-поворот, пола мантии, хлестнувшая по его брюкам; «раз-два-три, Ханна, раз-два-три, не сбивайся с такта», её тонкая лопатка под его ладонью и светлые волосы с ровным пробором, когда она опускает голову, чтобы посмотреть под ноги.
- Все получится, Ханна, - смеется Невилл.
- Я не танцевала год!
- А мы наверстаем…

Если бы можно было протанцевать всю ночь. Вот так вот, не думая ни о чем, говоря о пустяках, ведь музыка в Выручай-Комнате может играть бесконечно, а еще хорошо бы растянуть время – в вечность.
- Знаешь, о чем я мечтаю? - спрашивает Невилл, глядя на её макушку. – Когда все закончится… Знаешь, что было бы здорово?
- Что? – Ханна говорит совсем тихо, ему в плечо.
- Завтрак на траве. Тут… ну, Выручай-Комната никаких растений… не позволяет, что ли. Только омелу, наверное, омелу я еще не пробовал просить. Но это не то. А вот где-нибудь между лесом и озером, утро, пирожки, трава зеленая, весенняя, - он опять смеется. – И знать, что везде всё хорошо.
- Но разве будет хорошо?
Ханна останавливается и почему-то утыкается ему в грудь, а её спина вздрагивает.
- Я не то сказал?
Он всё испортил. Всё.
- Не плачь, пожалуйста.

Он же видел, как Ханна плакала. Увы. Видел. Но… тогда было не так. Это было рядом, но не близко, это было – не его.
- Ханна, всё будет хорошо, ну надо же верить. Я верю в Гарри, что бы о нем ни говорили. И Рон с ним, и Гермиона. И вообще…

Бестолковые слова. Или, может, лучше так: Невилл осторожно гладит её по спине и по голове и опять целует ладонь; это, оказывается, просто – потому что он всё еще держит её за руку. Кажется, она успокаивается.
- Я немного устала, Невилл. Прости, всё в порядке. Я уже почти привыкла, что мамы…
Ханна, поднявшая было голову, опять прячет лицо в его свитер.
- Я сейчас уйду.
Всхлипы все тише. Выручай-Комната опять меняется – и теперь над его вернувшимся на свое место гамаком издевательски покачивается ветка омелы.
- Вот тебе и растение.
- Да уж, - неловко отвечает Невилл.

Она идет к двери, которой еще нет, маленькая и прямая, и Невилл говорит ей в спину:
- Останься.
Ханна, не оборачиваясь, трясет головой – «Нет», но у стены, дожидаясь, пока появятся створки, все-таки поворачивается и добавляет:
- Меня же ждут ребята. Нехорошо, если мы пропадем тут вместе.
Они улыбаются одновременно.
- Я вернусь. Только убери эту красоту, пожалуйста, - она кивает на омелу, - а то ведь черт знает что подумают.
- А ты всё-таки не забывай о приглашении на завтрак, - в тон ей отвечает Невилл.

А потом он валяется в гамаке, обрывая с омелы бело-желтые, в тон волосам Ханны, цветочки, растирает лепестки в пальцах и думает о завтраке на траве. Завтра придет Симус - а может, и Эрни - и вернется Ханна, но это будет завтра. А потом – когда-нибудь – всё закончится хорошо.

***

Невилл никогда не скажет слова против «Дырявого Котла» и её выбора. Может, это и неправильная семейная жизнь, но им нравится. Тем лучше встречи, особенно … не то чтобы незапланированные, но вот такие, посреди недели… редкие.
Пять ночей ты слушаешь, как февральский ветер, огибая хогвартские стены, выпевает: «Хааннаа-Хааннааа-Хааннаааа». В Лондоне ветер молчит, потому что она рядом. Но иногда, в Валентинов день, можно обмануть и ветер, и зиму. И устроить весну.
Невилл вежливо поддерживает разговоры о погоде в Большом Зале, поглядывает на снежный потолок и посмеивается про себя.
Его валентинка готова – пусть это повторяется из года в год, но всё равно получается здорово. Хотя и глупо: приглашать жену в середине февраля позавтракать на траве.
Глупо и то, что он ждет её полночи, но засыпает под утро, в тщетной надежде проснуться вовремя. Наверное, вовремя, потому что просыпается он от поцелуя. Ханна холодная - все-таки на улице еще зима, а то, что она легко входит и в Хогвартс, и в его комнаты без сопровождения – так какая дверь устоит перед Ханной Лонгботтом?
И вот в спальне пахнет снегом и пирожками из её корзинки, а Невилл, профессор гербологии, законный супруг и прочая прочая, хлопает глазами, пытаясь проснуться, пока она его тормошит и пугает опозданием на уроки. Да, надо же успеть до уроков.
Пусть за окнами февральская темень и зима еще не отступила. Неважно, их ждет завтрак на траве.

***
Вы, конечно, спросите, как это возможно – завтрак на траве в середине февраля? В Шотландии, а не на юге?
Все очень просто. Невилл знает, что некоторые мальчишки посмеиваются, а некоторые особо чувствительные девочки вздыхают, поглядывая в самый дальний угол в самой большой хогвартской оранжерее. Там, за лохматыми макушками мандрагор, за разросшимся аконитом, за серыми кустами демогон-травы и ящиками с прыгающими луковицами, притаился обыкновенный луг. Все, как и полагается: трава уже настолько высока, что стелется по земле; над ней торчат стебельки синей люцерны, рядом плетет нити с фиолетовыми цветками барвинок, а чуть дальше белеют печальные асфодели, сладко пахнет клевер – и да, всё зацветает одновременно, иначе плохой бы был из Невилла герболог.
Ведь для того и существует будущее, чтобы мечты сбывались.

~ fin ~