Зеленый форум: HP Fanfiction

— И это всё, что вы можете сообщить суду? — Бартемиус Крауч с трудом скрывал скуку и раздражение. Сколько можно слушать одно и то же! Можно подумать, что все Пожиратели Смерти либо отправились к Мерлину, либо уже сидят в Азкабане и только и думают, кого бы ещё назвать, чтобы спасти свою шкуру...
— О... да... Нет! Нет, нет, нет! — Каркаров неистовствовал в клетке, напоминая безумным взглядом какого-то средневекового русского царя, каким его обычно изображают на магловских картинах...
— Этого имени вы точно не знаете — но вы должны узнать! Вы хотите правды? Получите!
— Ближе к делу, — прокурор Визенгамота оборвал его истерический хохот. — Итак, имя?
— Бартемиус Крауч!
Деревянный молоточек растерянно опустился на трибуну неожиданно звонко в наступившей тишине.
— ...младший, — добавил Каркаров, бешено вращая глазами. Молоденькая блондинка в ложе для журналистов восторженно ахнула, и тут же в воздухе заплясало ядовито-зелёное перо.
Крауч опомнился первым.
— У меня нет сына, — отрезал он.
Это было правдой. Их с Лоренс единственный ребёнок умер младенцем, и мало кто из посторонних теперь помнил об этом. Краучи не любили выносить личную жизнь за пределы особняка. В обществе это трактовали по-разному, но все слухи глава Департамента Правопорядка пресекал резко и весьма жёстко. Благо, за каждым гражданином можно найти с дюжину мелких, но неприятных нарушений закона — а если захотеть, то можно хоть в Азкабан засадить. Была бы причина, а повод найти — дело техники...
— Ваши слова будут тщательно проверены, — произнесла секретарь Визенгамота. Из-под её строгой мантии вызывающе выглядывала блузка с розовыми рюшами. У Крауча слегка задёргалась щека.
— Здесь нечего проверять! — отрезал он. — И так ясно, что мерзавцу охота назвать хоть Мерлина с Морганой, хоть Салазара Слизерина — лишь бы дело оставалось на доследовании как можно дольше!
— Его показания запротоколированы в магический свиток, — слащавым голосом откликнулась секретарь.
— И будьте уверены, мистер Крауч, уж мы-то их проверим!
Крауч отвернулся, чтобы не смотреть на жабью улыбку.

На следующий день все магические газеты трубили о сенсации. «Бартемиус Крауч скрывает от суда сына-Пожирателя Смерти!», «Кандидат в Министры Магии связан с Пожирателями Смерти!», «Крауч публично отрёкся от своего заблудшего сына!»... На колдографиях, украшавших передовицы, глава Департамента Правопорядка беззвучно шевелил губами, не то возмущаясь, не то пытаясь всё отрицать. Министерство гудело, как растревоженный улей. Волшебники привычно расступались перед стремительно идущим по коридору Краучем, но он чувствовал их презрительные взгляды за спиной и слышал опасливый шёпоток. Никогда ещё ему не было так неуютно в родном Министерстве, и никогда он не воспринимал кабинет как единственное спокойное место в этом бедламе.
— Доброе утро, — улыбнулась ему секретарша. — Желаете чаю?
Её глаза светились любопытством, которое не исчезло даже под самым суровым взглядом.
— Чаю? Нет. Нет! — он в раздражении отшвырнул смятую газету, которую держал в руках. — Какого наргла все верят в эту чушь?
— Ну что вы, сэр! — покраснела секретарша. — Никто не верит, конечно же. В такое очень трудно поверить...
— Мисс Дейс, вы тоже считаете, что я прячу Пожирателя в своём доме?
Секретарша потупила взгляд.
— Как можно, сэр...
Повисла пауза. Крауч сглотнул и тяжело перевёл дух.
— Хорошо. Возвращайтесь к своим обязанностям...
Дверь закрылась с тяжёлым стуком.

Журналистская братия не дремала. Фигура Крауча-младшего постепенно обретала всё больше реальных черт, обрастая подробностями — зачастую очень противоречивыми, но в глазах искушённых сплетников это только добавляло изюминку к образу несчастного юноши. Какой-то доброхот раскопал в архивах больницы св. Мунго запись о том, что, действительно, восемнадцать лет назад миссис Крауч произвела на свет сына. Возраст, конечно, получался маловат для матёрого злодея, поэтому журналисты не жалели сил, расписывая страдания юной мятущейся души. По их статьям выходило, что отец, бескомпромиссный и неподкупный на работе, был дома сущим тираном. Мальчик, о котором никто никогда не слышал прежде, был вынужден сидеть дома взаперти по прихоти сумасброда-отца. Поскольку Бартемиус Крауч-младший никогда не учился в Хогвартсе, легко было предположить, что мальчик получил образование на дому и сдавал СОВы и ТРИТОНы в индивидуальном порядке. Впрочем, нужно было быть Краучем-старшим, чтобы за два с лишним десятка лет исправной служб в Министерстве обрасти таким количеством завистников и недоброжелателей. История с мифическим сыном была для них бальзамом на отравленные души. Не прошло и недели, а кто-то из клерков уже давал интервью, без зазрения совести вспоминая «этого тихого, забитого мальчика с сумасшедшинкой в глазах», который учился в Хогвартсе не то на одном курсе с его сыном, не то лет на пять младше...

Идея оказалась популярной и пошла в массы. Ну разумеется, мало у кого в жизни выпадает шанс попасть под ласковое и настойчивое внимание журналистов! В мнениях опять вышла путанница: Крауч-младший учился то на Рейвенкло, как его отец, то — на Слизерине, кто-то заикнулся про Хаффлпаф, но эта версия не получила большого распространения. Глава Департамента Правопорядка сперва злился, рвал и метал и грозился ввести закон, карающий за клевету. Он даже написал проект такого закона, но не встретил понимания у Министра Магии. Госпожа Бэгнолд укоризненно посмотрела на него поверх изящных очков и как бы невзначай спросила, каким образом сам господин Крауч добыл доказательства причастности к сторонникам Волдеморта некоторых очень неудобных ему сотрудников Министерства. Крауч ничего не ответил, только нервно подёргал уголком губ. Госпожа Министр мило улыбнулась ему и предложила чаю с леденцами. Крауч сухо поблагодарил и ретировался в свой кабинет. Стало очевидно, что борьба со слухами не имеет смысла, и Крауч решил просто игнорировать эту тему, сколь болезненной она для него ни казалась бы. Вместо этого он решил сосредоточиться на очередном деле. На этот раз обвиняемым был трактирщик Аберфорт Дамблдор, неопрятный и необразованный мужик, славившийся своей любовью к скотоводству. Поводом для обвинения послужил свирепый чёрный козёл по кличке Мастер, который был любимцем Аберфорта и грозой всех Хогсмидских огородов. Анонимка, прилетевшая в Департамент Правопорядка, сообщала, что козёл содержится при трактире исключительно для ночных ритуалов чёрной магии, а его кличка указывает на связь с Пожирателями Смерти и их неназываемым господином, который так внезапно исчез. Крауч с остервенением взялся за это дело, потому что поток Пожирателей Смерти иссяк, новых — не появлялось, а сложившаяся за десять лет привычка к активным действиям и слава непримиримого борца с Тёмными идеями не позволяли сидеть сложа руки. Впрочем, на поверку оказалось, что дело разваливается, толком не сложившись. Подозреваемый едва умел читать и писать, и обвинять его в изучении Тёмных Искусств было весьма проблематично. Зато у Крауча внезапно обозначилась серьёзная проблема — в лице господина Альбуса Дамблдора.
Самый известный и влиятельный волшебник Великобритании, после разве что Крауча — министр давно была не в счёт — сам явился в кабинет Главы Департамента, представительный, любезный, улыбчивый. Рядом с жёстким, затянутым в тесную форменную мантию, сухогубым и желчным Краучем он казался добрым дядюшкой, спешащим спасти незадачливого родича из лап злодея.
— Вы же понимаете, — улыбнулся Дамблдор, — что мой брат ни в чём не виновен. Вы это прекрасно знаете.
— Я знаю только то, что в Министерство поступила жалоба... И мы обязаны проверить все обстоятельства.
— Вот как? — снова улыбнулся Дамблдор. — Тогда почему бы вам не проверить всё по-настоящему? Я согласен, мой брат... хм... достаточно эксцентричен, и его увлечение животноводством причиняет определённые неудобства порой. Но никогда бы не подумал, что в нашей стране достаточно иметь питомца с рогами, чтобы прослыть Тёмным магом! Мне казалось, что подобные процессы обычно проводились лет четыреста назад, и то — на основе маггловских предрассудков.
— Наш разговор бессмысленнен и потому позвольте считать его оконченным, — процедил Крауч.
— Как пожелаете, — Дамблдор слегка поклонился и величественно покинул кабинет.
Все газеты на следующий день вышли с пространным рассказом Дамблдора о школьных годах Крауча-младшего, скромного юноши, проводившего всё свободное время в библиотеке и получившего за пятый курс 12 СОВ — фантастический, невозможный успех, который был бы невозможен, будь у мальчика всё в порядке с отношениями в семье... После этого общественность интересовал только один вопрос: почему этот несчастный мальчик, заблудшая душа, примкнувшая к Пожирателям Смерти не иначе как вопреки отцу, до сих пор скрывается неизвестно где и, возможно, страдает. Образу явно стало не хватать демоничности.
Но журналисты, эти строители фантомного мира, в котором обитает, не подозревая этого, большая часть добрых обывателей, знали своё дело хорошо. Воспользовавшись связями в Департаменте Правопорядка — а подчинённым тоже не за что было любить бессердечного начальника! — журналисты выстроили, наконец, первую более-менее стройную версию развития событий. Юного дебошира приписали к самой кровавой из разоблачённых Пожирательских банд — к «тройке Лестрейнджей». Объяснялся такой выбор очень просто: во-первых, средней ведьме-домохозяйке было гораздо проще представить юношу, влюблённого в демоническую Беллатрикс Блэк, чем всерьёз увлечённого идеей Тёмных искусств; во-вторых, имя Лестрейнджей всё ещё было на слуху после их бессмысленного и бесчеловечного нападения на чету Лонгботтомов; и, в-третьих, потому что пресловутое дело Лонгботтомов слушалось на закрытом заседании, без участия журналистов. «Он рыдал и плакал на суде», — с наслаждением рассказывали газеты. — «Звал мамочку...» «А его родной отец даже не дрогнул», — злорадно уточнялось тут же.
Бартемиус Крауч (старший, как теперь стало принято уточнять) всё-таки дрогнул — под напором этих статей немолодое уже сердце начало ныть и покалывать, а правая щека теперь подёргивалась, не переставая. Крауч провёл несколько дней в больнице святого Мунго, а, вернувшись в Министерство, подал прошение об отставке. Эпоха противостояния Крауча и Волдеморта окончилась крахом обоих.