Зеленый форум: HP Fanfiction

Так он не признавался

На третьем круге от окна к двери Сириус чуть не наступил на потрясающий шоколадный пирог (спасибо хогвартским эльфам) и решил, что пора присесть. Спустя минуту, услышав шаги на лестнице, он вскочил вновь.

– И что такого важного, чёрт побери? – спросил Джеймс, входя в спальню в Визжащей хижине и поднимая клубы пыли каждым шагом. Поттер бросил свою сумку у камина и выгнул бровь, оценив обилие еды и напитков, расставленных Сириусом по полу. – Да, это должно быть что-то по-настоящему серьёзное.

Впервые за всё время их дружбы Сириус не решался взглянуть Джеймсу в глаза. Если он будет смотреть слишком долго, то не выдержит и выложит всё сейчас же. Всё лето юноша думал о том, что Джеймс первым должен узнать об этом, но, как ни странно, Сириус так и не смог выдавить ни слова. Впервые в жизни.

Джеймс был единственным человеком, реакции которого он так страшился, хотя и не желал этого признавать.

– Я всё объясню, когда придут остальные, Сохатый, – ответил Сириус. – Всем разом, быстро и безболезненно, – пробормотал он себе под нос.

– Всем что?

– Ничего, – сказал Сириус и вручил Джеймсу сливочное пиво, мысленно вопрошая, когда это его лучший друг выработал такой потрясающий слух.

План Блэка был прост: признаться друзьям одновременно. Он был уверен в Ремусе. В конце концов, разве то, что Сириус собирался сказать, изменит его? Если Джеймс увидит, что Ремус не против, он сдержится, независимо от того, что будет твориться у него в голове. А Питер, без сомнения, последует их примеру.

Так почему же ему так до жути страшно?

– Эй, – позвал снаружи Питер и секундой позже, запыхавшись, вошёл в комнату. Позади него маячил Ремус. С легкой улыбкой на губах Люпин поприветствовал Сириуса, а глаза его засияли при виде вкусностей на полу.

Ремус бросил сумку рядом с поттеровской и присел на пол у тыквенных пирогов, с изяществом умостив худое тело (в прошлом году он внезапно превратился из ребенка в долговязого подростка), с которым он только сейчас научился жить и не выглядеть неповоротливым лукотрусом.

– Ну, Бродяга, – начал Джеймс, – можем мы поесть или ты начнёшь с декламации стихов?

– Да, по какому случаю сбор? – вмешался Ремус. – Или я должен спросить, что ты опять натворил?

Сириус расправил плечи и глубоко вздохнул.

– Мне нужно кое-что вам сказать.

– Кого ты прикончил? – спросил Питер, потянувшись в сторону шоколадных котлокексов.

Слова не шли. Так же, как этим летом, когда каждый раз, решившись уже сказать Джеймсу правду, Сириус находил чрезвычайно интересной какую-нибудь былинку или думал об приключении в первое полнолуние в школе.

– Я гомосексуалист. Мне нравятся парни, – сказал Сириус, заставляя себя посмотреть на каждого по очереди. Выражения на их лицах были невероятно схожи. Он прямо видел, как они колебались: свести все к дружескому подтруниванию или позволить себе проявить любопытство.

Джеймс заговорил первым. Сириус знал, что так и будет.

– Ну, это объясняет подписку на шесть квиддичных журналов.

– И подбор носков к одежде, – добавил Питер с притворным ужасом.

Сириус с облегчением усмехнулся. Желание подтрунить взяло верх, в значит, все в порядке.

– Итак, Бродяга, – дружелюбно начал Джеймс. – Когда именно ты понял, что ты ярый поборник гомосексуальных отношений?

Глядя то на Джеймса, то на Ремуса, Сириус вспоминал первые робкие взгляды в душе на меняющиеся день ото дня тела, первые сны, которые тревожили и возбуждали одновременно, и понял, что сейчас не время для честного ответа.

– Я всегда это знал, друг. Просто в одиннадцать лет это не так важно, – озвучил Сириус другой вид правды. Он улёгся на пол и грелся в облегчении и одобрении, буквально витавшем в воздухе. – А когда ты понял, что ты несомненный гетеросексуал?

– Никогда об этом не задумывался, – ответил Джеймс. А потом с озорным блеском в глазах добавил: – Теперь, когда ты спросил, мне кажется, это случилось, когда я впервые увидел Китти.

– Извращенец, – сказал Питер. – А я точно знаю, когда это случилось со мной. Моя тётя Марджори приезжала к нам погостить. Она постирала свои трусики и повесила их на видном месте…

Джеймс, поперхнувшись, забрызгал покрывало пивом.

– И ты меня называешь извращенцем?

– Ты не видел её трусики, друг, – заметил Питер и чтобы подчеркнуть свою правоту, метко запустил тыквенным пирожком в Джеймса.

Ремус очень внимательно рассматривал свой бутерброд с беконом. Должно быть, подумал Сириус, это очень хороший бутерброд.

– Лунатик, ты какой-то тихий, – сказал Сириус. – А ты когда впервые понял, что натурал?

Продолжая рассматривать свой бутерброд, Ремус заметил:

– Ну, вообще-то…

И так тоже

Сириус в пятый раз за последние несколько минут взглянул на Ремуса. Вечер написания эссе (с небольшим перерывом для вылазки на кухню и партии в подрывного дурака) остался позади, а они до сих пор ничего не сказали.

Наконец Ремус поднял взгляд и поток безмолвных вопросов прошёл меж ними.

"Сейчас?"

"Ты готов?"

"Больше, чем когда-либо буду".

"Как по-твоему, какой самый худший вариант развития событий?"

Они встали, пересекли комнату, будто шли к эшафоту, и остановились рядом с Джеймсом, который валялся на кровати и что-то выводил на куске пергамента. Питер примостился рядом, с книгой. Друзья посмотрели на них, будто ожидая какой-то каверзы. Ну что ж, они её получат.

– Мы кое-что хотим вам сказать, – произнёс Сириус, откашлявшись несколько раз.

– У вас будет ребёнок? – спросил Питер.

– Что? – опешил Ремус, одарив его хмурым взглядом.

– Какого хрена ты это сказал? – недовольно поинтересовался Сириус.

– Мерлина ради, успокойтесь, – начал Питер, подняв руки в примирительном жесте. – Просто каждый раз, когда родители заходят в комнату с такими лицами, – Петтигрю указал на серьёзные физиономии Сириуса и Ремуса, – с такими интонациями в голосе и со словами, что хотят нам что-то сказать, обычно это бывает очередной ребёнок. Дежа вю, вот и всё.

– Не переживай, Хвост, детей мы пока не планируем, – произнёс Ремус.

Сириус посмотрел на Джеймса, который сидел всё это время, не проронив ни слова, но после замечания Ремуса фыркнул. Недавнее поведение Поттера было основной причиной, по которой мальчики решили открыться друзьям. Его комментарии, самыми невинными из которых были "сраные педики" и "женоподобные слизеринцы", ранили Сириуса в самое сердце и пробуждали желание заклясть Джеймса на глазах у всей школы.

– Мы хотим сказать вам, что… – снова начал Ремус.

– Что мы гомосексуалисты. Ну, если быть точным, то я – гей, а Ремус – бисексуал, – закончил Сириус, придвинувшись ближе к Люпину.

– Да что вы говорите! – Джеймс приподнялся с кровати. – Давайте уже скажите, что хотели. Мне надо ещё семь дюймов накатать.

– Собственно мы уже всё, Сохатый, – сказал Ремус, и Сириус почувствовал, как друг напрягся.

– Нет, не всё, – встрял Блэк, взяв Люпина за руку. – Ещё мы хотели сказать, что встречаемся.

Ремус сжал ладонь в ответ и они замерли в ожидании.

Не было взрыва. Как, собственно, и оскорблений. Джеймс только поднял на них взволнованный взгляд. Смесь омерзения и боли от предательства, написанная на лице друга, всю жизнь преследовала Сириуса в кошмарах.

Питер нервно поглядывал на них. Шок и легкое отвращение на физиономии – картина маслом.

Джеймс встал и молча прошёл к двери. Сириус вцепился в руку Ремуса, только чтоб не рвануть за другом и не проорать, что это была шутка.

– Пошли, Хвост, – выдал Поттер. – Я хочу убраться отсюда. – Он говорил это Питеру, но не отрывал взгляд от Сириуса.

Блэк смотрел, как его лучший друг, его брат, уходит из комнаты – уходит от него – и слушал бормотание Джеймса: – Не могу поверить, что они так с нами поступили.

– Какого хрена? Как мы с ними поступили? – спросил Ремус.

Блэк упал на ближайшую кровать.

– Чёрт побери! – воскликнул он, заметив, что грохнулся прямо на эссе Джеймса. Ощутив влагу на щеках, Сириус понял, что плачет.

И так

Кровь пронеслась по венам с головокружительной скоростью.

Так близко, уже.

Сириус глубоко вдохнул и попытался успокоиться. Не сейчас, они не должны кончить сейчас.

Боже, да. Не останавливайся.

Он вытащил пальцы и оторвался от горячего юркого языка. Они задыхались и стонали так громко, что Сириус не сомневался – третьекурсники даже через толстые каменные стены их слышат.

Сделай это, Блэк. Чёрт побери, сделай.

Знакомый смех и болтовня с лестницы вынудили Сириуса остановиться на середине движения над раскинувшимся и готовым его принять горячим телом любовника. Осознание, что следующее, что он услышит, будет звук распахнувшейся двери спальни для мальчиков, мало ему помог – шевелиться Сириус начал, только когда это случилось, сдвинув длинные ноги и потрясающий зад на другую сторону кровати.

Джеймс, Ремус и Питер застыли в дверном проёме, будто увидели… будто увидели, как Сириус трахал Северуса Снейпа в их комнате.

Блэк откинул назад взъерошенные волосы и попытался добраться до своей одежды. Бесполезно: мантия на подоконнике, рубашка на сундуке Ремуса, а брюки на светильнике – именно там, куда их пошвырял Снейп.

– Мда, не так я собирался рассказать вам о своей ориентации, – пробормотал Сириус. Он одарил их своей лучшей улыбкой, той, от которой друзья его родителей таяли и думали, каким прекрасным молодым человеком он становится.

– Но… но ты не можешь. Я бы знал, – пролепетал Джеймс.

– Ну, честно говоря… – пожав плечами, заметил Ремус.

– Но… Сопливус?! Сраный Снейп? – Джеймса всего перекосило.

– Я как раз добрался до этого, когда ты встрял, – пропыхтел Сириус. Осознав, что напряженность хоть немного, но спадёт, если он не будет сидеть голышом посреди кровати, юноша прикрылся простынёй.

Питер, который всё это время не двигался с места, взвизгнул, когда простыня прикрыла потное тело Сириуса, и чуть истерично заметил: – Сириус, моя чёртова кровать…

– Дамы, я вас покидаю, – протянул Снейп. – Разбирайтесь без меня. – Он каким-то образом умудрился отыскать свою мантию и теперь выглядел удивительно собранным. – Блэк, закончишь начатое позже. В обычном месте.

Трое мародёров продолжали пялиться на Сириуса, который изо всех сил пытался выглядеть величаво, несмотря на то, что голый, взъерошенный и с горящими щеками восседал на кровати Питера.

Сириус заметил, что Джеймс борется с собой, стараясь решить, что его больше расстроило: то, что лучший друг скрыл от него правду или то, что трахал Снейпа.

Питер не сводил взгляда с кровати, думая только о том, где спать этой ночью.

Порозовевшие щёки Ремуса, расфокусированный взгляд и сумка, которую он держал прямо перед собой, натолкнули Сириуса на некоторые мысли. Он припомнил, что картина, открывшаяся взорам гриффиндорцев несколькими минутами ранее, заставила Ремуса облизать губы и затаить дыхание, и никак не от неожиданности.

Как Сириус Блэк признался на самом деле

Из-под лестницы выглядывал только носок стоптанного коричневого ботинка. Именно этот ботинок, а точнее хозяина оного, Сириус искал, обегав всё от Астрономической башни и до подземелий. Блэк наклонился и присмотрелся к теням.

– Лунатик?

Ремус резко обернулся, оторвав руки от лица, но ни слова не произнёс. То, что он сразу после прочтения письма, которое сова сбросила ему в тарелку, сбежал с завтрака, даже не притронувшись к глазунье, бекону и свежеиспечённому хлебу, мягко говоря, беспокоило. Но Сириуса больше тревожило то, что он не мог найти Лунатика полчаса. Да, карты он лишился, но в былые времена даже без неё он отыскивал Ремуса минут за десять.

– Ты в порядке? – спросил Сириус.

– Я в порядке.

– И к тому же врешь, не моргнув глазом. – Блэк подошёл ближе и пихнул Ремуса локтём.

– Ау, – взвыл Люпин, поскольку от тычка Сириуса ударился головой о стену позади себя. Он устроился прямо под лестницей, которая двигалась не очень часто, поэтому место было одним из безопаснейших среди их тайных убежищ. Правда, мародёры не использовали его после инцидента с Пивзом на третьем курсе.

– Мне пришлось съесть твой завтрак, чтоб он не пропал зря. Ты ужасно со мной обошёлся, – сказал Сириус. Ремус редко реагировал на что-то так остро, и поэтому Блэк беспокоился. – Самое меньшее, что ты можешь сделать – это рассказать мне, что случилось.

Ремус осторожно взглянул на него и произнёс:

– Я скажу тебе кое-что, но ты должен поклясться, что никто об этом не узнает. Даже Джеймс. Пока, по крайней мере.

Сириус пытался вспомнить, просили хоть раз Питер или Ремус скрыть что-то от Джеймса. На мгновение он задумался, смог бы он сделать это на самом деле, а потом посмотрел на Люпина и кивнул.

– Торжественно клянусь.

– Я встречался кое с кем на каникулах, – нерешительно начал Ремус дрожащим от волнения голосом. – Ты его не знаешь. Он старше, закончил школу три года назад. В общем, письмо… он бросил меня.

– Он первостепенный идиот и конченный дебил, – сказал Сириус. Он даже не успел задуматься, как слова слетели с языка. По удивлённому выражению лица Ремуса Сириус понял, что они оказались верны.

– И всё? И ты ничего не хочешь сказать по поводу того, что он оказался им? – спросил Люпин с недоверием в голосе.

– Стал бы я лицемерить, если мне тоже нравятся парни, – спокойно заметил Сириус. Ремус удивился так же, как и сам Блэк, когда понял, что только что сорвалось у него с языка.

Единственный человек, который знал о предпочтениях Сириуса, был Джеймс, ну, не считая парней, с которыми он приятно проводил время этим летом. Но признание Ремусу оказалось чем-то очень естественным.

– Ты шутишь, – пролепетал Ремус. – Ты точно шутишь, – повторил он, качая головой. На лице снова появились боль и обида.

Как говорится, конец венчает дело…

– Тебе станет легче, если я скажу, что думал о тебе?

– Твои слова заставили бы меня нервничать, – ответил Ремус. По тону было ясно, что он продолжает считать его признание шуткой.

– Это очень жестоко, Лунатик, – гневно заметил Сириус, пытаясь придать голосу драматические интонации. – Я обнажил перед тобой душу, сдался на твою милость и что получил взамен? Насмешки.

– Заткнись, Бродяга. Ты принял меня таким, какой я есть. А теперь давай закроем эту тему.

– Не веришь? Спроси Джеймса. Ты мне и правда нравишься. С третьего курса. Собственно, именно здесь я это и понял, – сказал Блэк, обведя рукой пыльный закуток, в котором они теснились. Пространство будто уменьшилось с тех пор, как им было по тринадцать. – Я думаю, парень, который может вывести из себя призрака, точно для меня. – Сириус и сам дивился, как легко ему давалось признание. Не важно, как Ремус отреагирует на его слова, главное, они отвлекли его от письма с сообщением о разрыве, и Сириус снова улыбнулся.

– Ты рассказал Джеймсу? Ты рассказал Джеймсу, что тебе нравятся парни и что я тебя привлекаю?

– Я рассказал ему первое, о втором он догадался сам. Он говорит, что ты, должно быть, чертовски невнимательный, раз до сих пор не заметил, хотя я понять не могу о чём это он: я прекрасно себя контролировал. Питер тоже знает. Думаю, он узнал ещё раньше Джеймса, хотя я ничего ему не говорил. Этот крысёныш иногда пугает меня.

– И меня, – сказал Ремус, наконец-то посмотрев Блэку в глаза. – Я просто всегда подавлял в себе эти чувства.

Сириус почувствовал, что поток слов, произнесённых за последние десять минут, иссяк. Он не мог оторвать взгляд от глаз Ремуса, да и не хотел.

– Ммм, – выдохнул Сириус, ощутив, как Ремус нежно коснулся его щеки. Блэк потянулся за рукой Люпина и, повернув голову, оставил первый осторожный поцелуй на ладони друга. Ремус закрыл глаза и улыбнулся, и у Сириуса потеплело в груди.

– Ты всё ещё страдаешь из-за того парня? – спросил Блэк.

– Какого парня? – ответил вопросом Ремус. Сириус смеялся, пока Люпин не остановил его поцелуем.

Отстранившись, Сириус уже знал, в каком месте они смогут удобно расположиться: вытянуть ноги и заняться исследованием своих новых отношений без докучливой пыли, забивающей нос и страха перед докси, грызущими пальцы ног.

– Теперь, когда ты безумно и безгранично счастлив, можем мы убраться из этого астматического ада? – спросил Сириус, поднимаясь.

Он почувствовал пальцы Ремуса, вцепившиеся в запястье, и задрожал, когда Люпин новым для Сириуса тоном заметил:

– Я подумал, что мы могли бы остаться.

Конец.