Зеленый форум: HP Fanfiction

Я всегда прихожу тихо и незаметно, и сажусь у самой стены – подальше от шумной компании. На меня редко кто обращает внимание, но хватает и того, что я могу просто так сидеть в этой маленькой квартире маггловского района и представлять – даже на минутку – что тоже здесь своя.

Хотя на самом деле это не так – но разве кто-то отменял воображение?

Так что я могу быть здесь. И где угодно тоже. Никому в действительности нет дела, где я нахожусь. Даже в магическом мире, который так долго был для меня родным. Что уж говорить о мире магглов, с которым я познакомилась только два года назад… Но именно здесь живёт та, кому хотя бы немного не всё равно. Гермиона Грэйнджер.

Я произношу про себя это имя – по слогам, по буквам. Гермиона Грэйнджер. От него исходит что-то сильное, твёрдое, пряное – как от её волос, когда она, неловко и смущённо, обнимает меня в прихожей. Она позволяет мне быть рядом – может быть, потому, что отвергнутые женщины понимают друг друга. Но разница в том, что она, менеджер какой-то там из известных фирм, является кем-то и без моего брата. Я же… Я без Гарри Поттера уже никто. Стоило ему меня бросить – и не только газеты перестали обо мне писать. Меня вообще забыли – как вычеркнули из своей жизни. Да, действительно – зачем помнить продавщицу цветочной лавки, снимающую комнату на чердаке… Маме теперь всё равно – с каждым годом ей всё хуже, особенно с рассудком, а остальной семье до меня, по сути, нет дела – лишь бы была жива. Даже разговоры о замужестве прекратились.

Мне некуда деть себя, и поэтому я прихожу сюда – в ёё квартиру, где собираются её приятели-магглы. Не друзья – друзья остались там, в хогвартском прошлом, но этого хватает, чтобы вместе пить дешёвое виски, полушутя флиртовать и травить анекдоты разной степени пошлости вперемешку с обсуждением личной жизни и чьих-то карьер.

Порой я тоже говорю что-то, особенно если Гермиона на меня смотрит. Я не знаю, что она думает при этом, но, кажется, просто не понимает, зачем я у неё нахожусь. А всё очень просто. Жизнь – как бурная вода, я не сумела удержаться в ней на плаву, и вот – меня выбросило волной на этот спасительный берег. В обычную повседневность, где не нужно искать смысл. А Гермиона…

Она сумела, она всегда была сильной – гораздо сильнее меня, и поэтому я цепляюсь именно за неё.

Но каким-то образом всё равно понимаю, что моё время истекает. Скоро я слишком устану, чтобы продолжать цепляться, и очередная волна слизнёт меня. О чём никто и никогда не пожалеет.

Даже Гермиона. Хотя – уже, похоже, бессмысленно скрывать это даже от себя – я её и люблю. Я не знаю, как это случилось и почему, но это – есть. И никому, если говорить честно, не нужно, как не нужны обломки погибших кораблей, какие я видела в детстве в какой-то потрепанной книге одного из братьев.

Я потерялась во мгле, и последний спасительный маяк скоро погаснет. Прямо спросить, надоело ли ей моё присутствие и моё молчание, я не могу и не собираюсь. Я просто уеду, уеду куда-нибудь… Хотя бы на континент. Я не знаю, что буду делать там – но никто пока ещё не запретил мне надеяться. Даже если бы на самом деле я хотела надеяться на нечто другое.

…Например, на то, что Гермиона задержит меня в не значащих ничего приветственных объятиях дольше, чем положено… Намного дольше… И что я наконец смогу точно понять, чем пахнут её волосы… А может…

Я не хочу думать о том, что дальше. Чего дальше – не будет, и это данность, потому что никогда я не смогу быть нужна ей, потому что я лишняя в том мире, который она выбрала для себя. И в этот последний вечер я, как и всегда, тихо и незаметно сижу, прислонившись к стене, подальше от шумной компании.

Невозможно жарко, середина лета, и все, кто сейчас здесь находится – в легкой одежде, в том числе и Гермиона. Я смотрю на неё – скорее, просто устало скольжу по ней взглядом: по открытым загорелым рукам, по медным прядям, выбившимся из её причёски, по коленям и голеням – сегодня она в мини-юбке, что редко себе позволяет. Я знаю её привычки. Ведь я так давно наблюдаю за Гермионой.

И даже сейчас продолжаю наблюдать и делать даже какие-то выводы – хотя, казалось бы, зачем они мне сейчас, когда я уже решила уехать, вот только куплю билет этим вечером…

Я смотрю, как она разговаривает с приятелями, перебрасывая им ничего не значащие обыденные фразы, как она смеётся их повторяющимся в десятый и сотый раз шуткам, и как она поворачивает голову, чтобы кто-то из них случайно не заметил выражение её глаз.
Это обычная повседневность, где она сумела укрепиться, удержаться, стать своей – а я не сумела. И я не злюсь на неё за это, для этого я слишком люблю Гермиону, а ещё – я внезапно понимаю, что ей это не легче, чем мне. Не знаю, какие силы она потратила, чтобы раствориться в рутинных делах и заботах, чего я не могу, но она здесь тоже чужая, и если кто-то из уходящих парней целует её в щёку или даже в губы, то это не любовь, и даже не влюблённость, а просто принятый в их обществе ритуал. В действительности никому из них нет до неё дела, и если Гермиона перестанет появляться среди этой своей компании – о ней забудут в следующий же вечер. И, похоже, она сама это знает лучше других.

Я не знаю, звучало ли в её голове то же «никто и никогда», что и у меня, но Гермиона – так же потеряна, как и я сама, и нам с ней уже никак не помочь… И поэтому я сегодня молчу, не отвечая и не задавая вопросов, просто в ожидании, что скоро всё закончится, и я смогу покинуть эту маленькую квартиру маггловского района…

Потому что мне уже слишком тяжело находиться здесь. Мой спасительный маяк тоже нуждается в спасении, но я не могу стать им для неё – иначе бы она сказала мне что-то, а не просто продолжала приглашать к себе, бросая в мой угол какие-то взгляды в перерывах между смехом, выпивкой и разговором.

И, наконец, все расходятся. Я тоже встаю со своего табурета, смешиваясь с остальными, но не могу отделаться от мысли, что оставляю здесь нечто важное. Хотя на самом деле не оставляю – мою любовь к Гермионе я увожу с собой.

…- Постой, не уходи!..

Её голос нагоняет меня в прихожей. В этот раз я замешкалась с кроссовком – шнурки никак не желали завязываться – и осталась в её квартире последней, чего раньше всегда избегала под любым, даже выдуманным, предлогом.

Я стою. После таких слов я просто не могу уйти, пусть даже и знаю, что это необходимо. Я просто делаю шаг в её сторону, и Гермиона тоже шагает мне навстречу, порывисто, будто ей страшно, что я могу исчезнуть в вечернем полумраке.

Теперь, после этого вечера, я, наверное, могу понять такой страх.

- Иди сюда.

- Зачем, Гермиона?..

- Иди, сейчас узнаешь. Джинни, я сегодня поняла кое-что, ты должна меня послушать… Это так важно… Так интересно.

Таким же тоном она, ещё в Школе, говорила о какой-то новой прочитанной книге. Я не знаю, что нового Гермиона могла найти сегодня, но я следую за ней, что-то там отвечая, и мне становится легче – я не одна, я с ней, и всё равно, что она мне сейчас покажет. Главное, что мы будем рядом, и будем даже одни, пусть и недолгое время…

Она берёт меня за руку – я чувствую капельки пота на её руке, чувствую его резкий запах от её тела, и не знаю, что заставляет всегда спокойную Гермиону так волноваться – и тащит за собой, в полутёмную комнату, где оказывается только незаправленная кровать, и прежде, чем я успеваю понять, поворачивает лицом к себе.

Я сбиваюсь с дыхания от теплоты карих глаз, и у меня уходит целая секунда, чтобы совладать с собой, и в эту секунду кажется естественным, как продолжение нашего разговора, что Гермиона целует меня.

От неё немного пахнет виски, но она трезва, и этот лёгкий аромат только придаёт особый вкус её поцелую… Отчего-то я знаю, что она отлично понимает, что делает, и судорожно вздыхаю, чувствуя её руки на своих плечах…

Но от неожиданности мои губы не реагируют, и я проклинаю себя за это, когда Гермиона отстраняется… Но она ещё сильнее сжимает мои плечи сильными ладонями, наши тела так близко, как я не могла себя и представить, а её голос нежным шепотом произносит невозможные слова:

- Джинни… Ты веришь мне? Я люблю тебя…

Её губы касаются – со страстной, сильной нежностью – моей шеи… Бретелька маггловского топика скользит по плечу, на котором остаётся мягкий влажный след ещё одного поцелуя… Мой голос дрожит, я едва справляюсь с собой, я боюсь того, что может случится, того, чего я тихо ждала этими вечерами, но вопреки всему – говорю:

- Верю.

Я верю, потому что вижу её глаза – карие, в которых прячутся слитые друг другом сила и нежность, – и понимаю, что если бы и раньше не верила, то просто бы не приходила. На самом деле, я всегда знала, что «никто и никогда» – слишком страшные слова, чтобы быть подлинной правдой.

- Я люблю тебя, Гермиона, - шепчу я в ответ, прижимаясь к ней, зарываясь в аромат её волос, а моя рука уже гладит её бедро под мини-юбкой, и по телу разливается отчаянная сладость – оттого, что меня уже не пугает то, что может случиться – нет, обязательно случится! – сейчас, когда мы медленно избавимся от нашей одежды и так же медленно опустимся на эту незаправленную кровать…

Меня это не пугает, потому что я знаю – мы перестали быть чужими чему-то внешнему.

Мы стали своими друг другу, и никто и никогда не разъединит нас.