Слизеринская команда не спеша одевалась после тренировки. В раздевалке душно пахло мальчишеским терпким потом, несвежими носками и разбушевавшимися гормонами.
Оливер демонстративно посмотрел на большие песочные часы, висевшие в углу. Песок уже давно пересыпался.
— А вот и наша малышка, — сказал с усмешкой Маркус Флинт, показав весь набор кривых зубов, слишком крупных для узкого жесткого рта. Стянул насквозь мокрую от пота футболку. Грудь у Флинта была жутко волосатая, темные волосы закурчавились, прилипли к коже.
— Ребята, наша принцесса пришла.
— Отъебись, придурок, — рявкнул Оливер, положил сумку на лавку. Ему было неуютно под липким жадным взглядом Флинта: потела спина, ноги немели, а во рту пересыхало. Шутки шутками, а иногда ему хотелось… ну, то есть, он думал о возможности… словом, иногда Оливер хотел, чтобы некоторые похабные вещи, которые говорил Флинт, оказались реальностью.
— Иди к папочке, — предложил Флинт, размыкая объятия, волосы под мышками слиплись, на боках остались темные потеки. Пахло от Флинта как от молодого носорога. — Давай, папочка приласкает тебя.
— Приласкай свой жалкий мизинец, — огрызнулся Оливер, плотнее сдвинув ноги, — может, хоть раз встанет.
Кто-то из слизеринской команды фыркнул, но Оливер не рассмотрел кто. Да и не смотрел особо, он боялся встречаться сейчас глазами с кем-то из слизеринцев. Флинт его злил и возбуждал.
— Вудди, — сказал Флинт, больше не улыбаясь, — у меня с этим все в полном порядке, хочешь проверить? Хоть на лавочке!
— Что? — рассвирепел Вуд. — Не пойти бы тебе?
— Да ладно, — сладко сказал Флинт, — такие нямочки, как ты, любят, чтобы побольше. Смотри, Вудди, упускаешь свое счастье, пока я добрый…
Оливер ударил его под дых. И в подбородок. И по яйцам. Вернее, по яйцам он собирался ударить, но Флинт увернулся, подставив бедро.
— Ах ты сука, — прохрипел злобно, задыхаясь. Нечто в штанах, что еще секунду назад топорщилось, быстро обмякло. Флинт выпрямился и врезал Оливеру по уху, тому даже блок не помог — ухо сразу опухло, зазвенело и онемело. Ругаться больше не пришлось — Оливер накинулся на Флинта, как пантера: получал сам, но и бил в ответ, не жалея.
Каждая их драка начиналась и заканчивалась одинаково: слизеринцы повисли на Флинте, подоспевшие близнецы Уизли — на Вуде. Оливер вырвался и успел врезать беззащитному Флинту по челюсти. Флинт на секунду обмяк, взгляд его поплыл, стал бессмысленным, но тут же Марк включился обратно и дернулся в ответ. Вырваться он не смог — команда висела на нем, как псы на медведе, а близнецы скрутили Оливера и оттащили назад. Флинт кашлял кровью, яркая и жидкая, она текла дорожкой из носа, сочилась между зубов.
Оливер, которого наконец-то отпустили, потрогал опухшее, напрочь оглохшее ухо. Прикоснулся аккуратно к гудящим от боли ребрам, угадав если не перелом, то глубокую трещину.
— Убью, — просипел Флинт, запрокинул голову назад, кровь полилась у него с ноздрей по щекам, закапала с мочек ушей. — Вуд, убью нахрен.
В школьной совятне было темно, пахло птичьим дерьмом, теплым пухом и пергаментом. Узкие длинные окна, опоясывающие совятню, освещали только сами насесты, ближе к полу свет рассеивался и в трех футах от пола пропадал совсем. Оливер зашел в полутьму, стараясь не наступить на маленькие белесые кучки, щедро разбросанные по полу. Шарахнулся прочь, чуть не наступив на сгусток темноты. Сгусток пронзительно мяукнул, блеснул красными глазами и попятился. Оливер прищурился и расплылся в улыбке.
— А, это ты, киса!
Киса внезапно встала на дыбы, ощерила зубы, вытаращила глаза и противно зашипела. Это было так забавно, что Оливер засмеялся. Только вытянул ногу в кожаном ботинке, как черный кот остервенело налетел на несчастный ботинок, пытаясь его прокусить, вцепился когтями за щиколотку. Оливер забалансировал на одной ноге, чтобы не опускать вторую. Не хотелось придавить кота, а тот уже добрался до штанины, злобно обжевал ее и сообразил вцепиться острыми мелкими зубами в место на ноге, закрытое только носком. Оливер взвыл, наклонился и схватил кота за шкирку, отрывая от себя. Застонал от боли, чувствуя, что злобная гадина снимает когтями и зубами куски кожи с ноги.
Кот обвис, как мешок с песком. Очень легкий такой мешок. Спина у него более-менее заросла черной шерстью, обросли и бока, но пузо было розовое, беззащитное. Поджатый хвост будто прилип между ног. Оливер аккуратно взялся за край хвоста и отогнул его в сторону, не обращая внимания на шипение. Кот оказался таки котом.
— Ты чего кусаешься, скотина? — укоризненно спросил Оливер, встряхивая тушку. — У меня как раз бутер с лососем, а ты кусаешься!
Котяра болтался грузом, поджав задние ноги. Оливер отпустил его на пол, кот тут же метнулся в сторону, бочком-бочком переставляя лапы. Оливер распотрошил бутерброд, с жалостью посмотрел на худые, нервно ходящие бока кота. Котяра вскинул голову, зашевелил ушами, учуяв рыбу.
— Скот ты, — хмыкнул беззлобно Вуд, положив кусок рыбы возле ботинок.
Кот прыгнул великолепным прыжком, задрав хвост и растопырив лапы, схватил лосося и кинулся в темный угол, откуда тут же донеслось чавканье.
Оливер подозвал свистом сову, вручил ей монетку и письмо домой. Круглые, светящиеся в темноте глаза сморгнули. Кот хищно облизнулся, вытер усы и жадным взглядом уставился на молоденькую сову, сидящую на руке Оливера.
— Фу, — прикрикнул Вуд.
Кот посмотрел на него и отвернулся, будто говоря «сам ты фу», тоскливо проследил за полетом птицы.
— Вудятина? — нежно сказал Флинт, выходя из полутемного коридора.
Флинт был один. И Вуд тоже был один. Совпало так.
За Флинтом было пусто, только длинный каменный коридор, выводящий к лестницам. За спиною Оливера и того не было, только глухая тяжелая дверь из кабинета. Далеко-далеко на лестнице разговаривали звонкими девчачьими голосами. У Флинта руки были свободны, а Оливер оказался загружен по макушку потрепанными учебниками, пахнущими плесенью и лежалой бумагой. И кто его дернул — помочь разрывающемуся новоиспеченному старосте Перси Уизли принести третьекурсникам новые учебники. Вернее, жутко старые учебники.
— Флинтус? — сдаваться так сразу Оливер не собирался.
Только вот приходилось задирать голову — Флинт-то был выше на пару дюймов. Флинт зачем-то еще и подошел почти вплотную. То есть, не зачем-то, Оливер дураком не был.
— Поговорить надо, — сказал Флинт, снисходительно и даже высокомерно поглядывая сверху вниз. На широких плечах гладко лежал свитер, облепил, как будто мог обнажить сильнее, крепкие точеные бицепсы.
— Говори.
— Не тут.
— Тут говори.
От Флинта пахло чистотой, специями и слегка потом. А еще у Флинта был плохо выбрит подбородок, черная щетина торчала колючками во все стороны. Вблизи это было хорошо заметно. Внутри Оливера что-то скрутилось сладкой судорогой, прокатилось истомой, он поднялся на цыпочки и тронул губами этот недобритый жесткий подбородок. Флинт, уже открывший рот, замер.
— Об этом поговорить? — Оливер постарался не улыбнуться, заглянул Флинту в глаза. Что-то вдруг померещилось, какое-то чувство дежавю, будто он уже вот так смотрел на Марка, глаза в глаза. Глаза у Флинта были зеленые, но такие темные, что казались черными.
Правда Оливер впервые видел Флинта таким обескураженным. Тот кивнул, сглотнул, дернув кадыком, встряхнул головой, пытаясь как-то прийти в себя.
— Вуд, ты сейчас пошутил так? — наконец спросил Флинт.
Оливер пожал плечами.
— Нет. Надоело от тебя бегать.
— Надоело, значит, — Флинт прищурился, задумавшись. Из его взгляда медленно пропала теплота, Оливер напрягся, всей кожей ощущая, что поторопился. Рано сдался. Рано. Флинт смотрел со скукой и равнодушием, будто ребенок на старую затрепанную игрушку. Отодвинулся, повернулся и пошел прочь.
— Флинт? — позвал вслед Оливер, теперь уже сам выбитый из равновесия. В груди сжалась липкими клешнями обида.
Флинт не обернулся.
Кот пришел сам.
Оливер лежал на лавке во внутреннем дворике, согнав с нее двух хаффлпафовцев. Ноги не поместились, поэтому пришлось им свисать с края. Было не сильно удобно, но уходить с нагретого солнцем места Оливеру не хотелось, солнца теперь было так мало. Желтые листья падали, как дождь, смешивались на земле с красными, багряными и сизыми. Зеленых-то совсем не осталось. В октябре подули холодные ветра, свистели в гриффиндорской башне.
Кот появился со стороны оранжерей, оставляя в сырой земле неглубокие отпечатки. Судя по недовольной морде, коту было архипротивно брести по грязи. Кот мяукнул и почти сразу запрыгнул Оливеру на живот, измазав мантию. Вуд ахнул, сел рывком, но котяра вцепился всеми когтями, чтобы не согнали.
— Привет, — пробурчал Вуд, погладив мягкую черную шерсть. Мантия была испорчена. — Ты, костлявая кошка.
Костлявая кошка плюхнулась на пузо и заурчала, блаженно прикрыв глаза.
Оливер лег обратно, заложив руки за голову, и тут же в лицо полезли длинные щекочущие усы.
— Отстань, дружище, — мягко сказал Оливер, отталкивая настырную плоскую морду, которая сама тыкалась в ладонь. И вдруг брякнул, непонятно почему, непонятно откуда прорвалось:
— Флинт, отъебись.
И замолчал, прикрыв рот ладонью. Даже перед кошкой стыдно стало. Кот смотрел внимательно и настороженно, обвив хвостом запястье Оливера.
— Ничего, — сказал Оливер в ясные кошачьи глаза, — это просто один…парень.
Да хоть десяток, мне-то что? — ответила презрительная кошачья морда.
— Высокомерный гондон, — сказал Оливер вслух. — И ты тоже, кошак.
Кот и ухом не повел.
— С того года лез, лез, лез… а как только я… он…
Кот молча принялся вылизывать заднюю лапу. Оливер замолчал, закрыл глаза от света.
— Я его не понимаю.
На солнце набежало облако, сразу стало холодно, ветер пробрал до костей. Вверху, под самым облаком, вилась какая-то крупная птица, кружилась над озером. Птицы недавно потянулись в теплые края, в Африку. Днем собирались в огромные многотысячные стаи, закрывали небо, кричали и галдели. Летели даже ночью, Оливер просыпался, слыша, будто у головы, хлопанье крыльями.
— Вуд, надо поговорить прямо сейчас, — выпалил Флинт, глядя поверх головы Оливера. — И не тут.
В стеклянное витражное окно лупил холодный октябрьский дождь. Бедные стекла дрожали от напора, где-то протекала кладка: вода медленными каплями стекала по стене, собиралась лужицами на полу. Это теперь надолго. В смысле — такой затяжной дождь. Он идет днем и ночью, выжимая тучи досуха.
Оливер обернулся, поправил сумку.
— О чем поговорить? — спросил устало. С наступлением холодов в нем самом что-то замерзло. Он чувствовал себя как человек, который долго шел к манящей цели, а, придя, обнаружил, что шел к чему-то жалкому и никчемному. Шел всю жизнь, чтобы вместо сладкого приза получить кучку обветренных камней.
Флинт растерянно потер лицо ладонью, подбородок в этот раз был чисто выбрит, зато Оливер впервые заметил, что у Флинта на руках растет густая черная шерсть, даже на пальцах, доходя до второй фаланги и пропадая.
— Насчет того разговора.
Оливер позволил отвести себя в сторону. Флинт помялся, потянул Оливера за рукав и тут же отпустил, будто обожгло.
— Я просто… но я не хотел, а ты надулся, как жаба плешивая, — сказал Флинт, кусая губу. На смугловатой, посеченной ветром коже оставались четкие отпечатки острых зубов. — Я сам не… ну ты понял, в общем. Мне надо было подумать.
Оливер молчал, смотрел в окно, хотя за дождем толком и видно не было ни Запретного леса, ни Хагридовой избушки.
— Давай встречаться, — предложил Флинт, будто в воду прыгнул. Взгляд у него был странный: смесь смущения и надежды, и злость, и даже самоуверенность.
Вуд поднял на него светлые тоскливые глаза, отрицательно помотал головой.
— Я пошутил тогда, — сказал ненатурально бодро. — Меня это не интересует.
Флинт потемнел лицом.
— Знаешь, Вуд, — сказал он хрипло, сжимая кулаки. — Таким ведь не шутят. Можно отхватить.
Оливер толкнул его в грудь.
— Ты мне не нравишься, — сказал четко и ясно, раздельно, чуть ли не по буквам. — Отвали.
Кот сидел у входа в гриффиндорскую гостиную, распушив длинный хвост, будто специально, чтобы на него наступили. Точил иногда когти о негодующий портрет. Если дверь не открывалась, выпуская золотистый теплый свет, то кота было особо и не заметно — клок черной шерсти в сгущающемся сумраке коридоров. Оливер проскочил бы мимо, не увидев, но кот кинулся ему под ноги, прижался выгнутой спиною и задрал хвост.
— О, — обрадовался Вуд, — Скот!
Подхватил зверюгу под пузо, прижал к груди и занес в гостиную. На свету кот зажмурился, потерся усатой щекою о рукав Вуда, как бы говоря: не обижай меня теперь. Кот уже полностью оброс густым черным мехом, длинным, шелковистым, отожрал себе бока и упругое пузцо.
— Ты же его в кровать не потянешь? — Перси ткнул пером сопящего кота в бок, тот дернул ухом, выпустил когти Оливеру в колено и снова задремал.
— Он не блохастый, — авторитетно сказал Оливер, — я проверил.
Кот тихо урчал, засыпая, пока не уронил башку Вуду на колено. Оливер посмотрел на это, ухмыльнулся, погладил пушистое кошачье ухо и вернулся к домашнему заданию.
Попав в кровать, кот повел себя как настоящий параноик. Пока Оливер раздевался, кот пробежался туда, сюда, залез на подушку, забрался под одеяло и еле выбрался с другого края, встрепанный и возмущенный. Оливер залез в кровать, задернул полог и посадил кота себе на живот. Тот шебуршился и вылизывался, бродил по одеялу, проваливаясь в коварных ямах, потом шлепнулся в ногах, основательно покрутившись перед этим.
Во сне кот стал ужасно тяжелым, сдавил ноги так, что Оливера прошила судорога. Вуд, не проснувшись толком, на ощупь запустил пальцы в черную гладкую шерсть, короткую и ершистую. Пододвинул тушку в сторону. Тушка вздохнула низким басом. Оливер повернулся на бок, поджал ноги и снова уснул. Снилось ему что-то тревожное.
Возле озера было холодно, дул ветер. На розовом небе галопом скакали пушистые облака, похожие на кремовые сливки. Ветер гонял их во все стороны, пытаясь закрыть заходящее солнце, и все никак не мог.
Оливер свернул в закрытую камышами бухточку и замер. Одежда и сумка аккуратной стопкой лежали на берегу, Флинт стоял по щиколотки в воде, покрытый весь мурашками, волосы торчали дыбом, а из одежды на нем были только черные ситцевые трусы. Оливер, например, в ноябре предпочитал гулять у озера, когда на душе становилось особо паршиво, а Флинт, оказывается, был любителем зимнего плаванья.
Оливер на секунду забыл даже, кто перед ним.
— Ты с ума сошел!
Флинт обернулся, от неожиданности дернулся прочь, не удержал равновесия и шумно плюхнулся в воду с головой. Оливер только ахнул. Подбежал к воде и протянул руку. Флинт помощью не воспользовался, выполз из воды на четвереньках, дрожа и стуча зубами.
— Какого хера тебе надо? — заорал, оступаясь на песке, выпрямился и тут же скорчился, стуча зубами.
— Зачем ты в воду полез? — заорал в ответ Вуд. — Ты ебанулся? Зима на подходе!
Флинт размахнулся и влепил Оливеру звонкую оскорбительную затрещину.
— Не твое дело, — прошипел с ненавистью. — Полено.
Оливер секунду тупо смотрел на него, прижимая ладонь к горящему затылку. Пихнул Флинта обратно в воду, от души ткнул, да так, что крупный Флинт пошатнулся, поскользнулся на иле и грохнулся лицом вниз, взмахнув руками. Брызги полетели во все стороны. Оливер вбежал в воду, не жалея ни штанов, ни ботинок, схватил Флинта за мокрые короткие волосы на затылке и от души затолкал лицом в ил.
— Ты меня достал, — зашипел, брызгая слюной от прорвавшейся ненависти. — Достал! Достал! Со своими тупыми шутками! Достал! Вот тебе!
Флинт захрипел, содрогаясь. Он пытался выпрямиться, но ладони скользили по склизкой гальке, и Флинт снова оказывался с головою в воде, а сверху давил остервеневший Вуд.
Наконец Вуда отпустило, он слез и выбрался на берег, гадливо вытирая руки о свою же мантию. Флинт, слабый, как котенок, ползком вылез следом, кое-как утер расцарапанное грязное лицо такой же грязной ладонью. Вуд смотрел на него с отчаянием и страхом, хрустел пальцами.
Марк сел, огляделся, встал сначала на четвереньки, а потом на ноги. Впрочем, его тут же вырвало тиной и илом, и он снова упал на колени, ободравшись о холодный песок.
— Тебе… помощь нужна?
В некоторых людях дух Гриффиндора неистребим, даже если ты минуту назад пытался убить человека.
Флинт поднял лицо, бешеное, потерявшее человеческое подобие. Встал на ноги, пошатываясь, вытянул руки и пошел на Вуда. У Оливера сердце упало в пятки. Грязный, зеленый от тины Флинт, перекошенный и ободранный, пускающий воду носом, мог его убить. То есть, собрался убивать.
Оливер попятился, но Флинт был быстрее — оказался рядом всего за два шага. Оливер споткнулся, упал на спину, и Флинт тут же нагнулся, скрючив пальцы.
Вуд всхлипнул, нашарил под пальцами песок, схватил жменю и швырнул Флинту в лицо. Тот заорал и отшатнулся, Оливер сейчас же вскочил, схватил свою сумку и кинулся прочь, подальше от озера, от Флинта и от воды. Он бежал до самого замка, хотя и понимал, что за ним никто не гонится.
Солнце село.
Кто-то добросердечный запустил кота в гостиную и Оливер, не выходивший даже в столовую, ему обрадовался. Кот залез на колени, положил морду на лапы и закрыл глаза. Он не выглядел умиротворенным, но Оливеру было недосуг его рассматривать. У него самого внутри все еще трясся липкий страх. В итоге, когда младшие курсы собрались спать, Оливер тоже поднялся в спальню. Забрался в кровать, чуть не забыв взять с собою кота, задернул полог и провалился в сон, как будто в темную яму. Ему снилась вода и длинные противные рыбины, похожие на червей; снились густые водоросли и далекое-далекое небо, которое он видел из глубины.
На лицо легла тяжесть, зажала рот, и Оливер проснулся. В теплой темноте его оплело что-то тяжелое, жесткое, пахнущее шерстью и потом, держало за руки, придавило ноги, еще и рот зажало.
Оливер задергался и завопил.
— Силенцио, — шепнул голос с хрипотцой. В ушах зазвенело от резко наступившей тишины.
А потом темнота навалилась так, что дышать стало нечем. Оливер отчаянно дрался, пинался и кусался, пытаясь добраться до полога и каждый раз натыкаясь на гладкий щит. Его, раздетого и беззащитного, в своей же кровати пытался удавить Флинт, и Оливер отчетливо понимал, что проиграет. Флинт ломал его, скручивал руки, не жалея связок, оставлял темные отпечатки на шее, кусался своими кривыми острыми зубами, не думая, куда придется. Оливер стал задыхаться от этой упорной борьбы, в руках закололо мышцы от нагрузки, колени разъехались. Флинт добрался до шеи, стиснул пальцы и зарычал. Оливер бил его по рукам, по лицу, пытался отодрать пальцы от шеи, но руки ослабли. Темнота перед глазами рассыпалась на яркие разноцветные круги.
Медленно светлело. Оливер открыл глаза и понял, что полог оборван сверху и оттуда, через треугольную прореху, попадает рассветный солнечный свет. Робкий, розовый, слабый, но такой живой.
Болела шея, остро ныли локти, запястья и колени, зудело прокушенное плечо. Флинт лежал рядом, заложив руки за голову. Он скосил глаза и даже не пошевелился. Оливер медленно сел, пережидая головокружение.
— Ты, идиота кусок, — сказал Флинт четко. — Ты мой, тебе это ясно?
Оливер всхлипнул, лег обратно, забившись в угол кровати, массируя истерзанную шею. Флинт вдруг съежился, извернулся, оброс черным мехом и уселся на подушке, настороженно таращась на Вуда зелеными глазами.
— Скот, — Оливер закрыл глаза, зажал их ладонью.
Чуть не подпрыгнул, ощутив, что кошачий язык шершаво и жестко лижет пальцы. Пихнул, не глядя, ткнув в кошачью морду. Кот, то есть, Флинт, заворчал и полез еще упорнее, упираясь лапами. Оливер сел, отпихнув его от души. Флинт мяукнул, застучал хвостом по одеялу и обернулся человеком. Отпихнуть его оказалось сложно, просто невозможно. Оливер, зажатый между Флинтом и кроватью, еле перевел дух, попробовал повернуть голову, чтобы не тыкаться влажным лицом в шею Флинта.
— Ты, анимаг гребаный, — шепнул устало и зло. — Повеселился?
— От души, — заверил его Флинт совершенно не веселым голосом. — Еще не анимаг.
Оливер наконец как-то устроился, чтобы и не задыхаться под флинтовой тушей и не липнуть к нему всем телом. Заглянул Флинту в глаза, зеленые, доверху наполненные безбашенной отчаянной смелостью.
— Нет?
— Регистрируют только магов, которые полностью научились быть животными, — мрачно сказал Флинт, — но регистрацию требуют, как только ты обернулся, то есть сразу. Замкнутый круг. Я решил научиться.
— Получается? — процедил Оливер, снизу он хорошо видел, как двигается кадык Марка, как туго натянута кожа на квадратном подбородке.
— Когда как, — сознался Флинт. — Сначала получалось уебище, а не кот.
Оливер кивнул, мягко толкнул Флинта в плечо, но тот послушался, скатился и лег рядом. Почесал ногу об ногу.
— Шерсти не хватает, массы не хватает, зубов недостаточно, — Флинта будто прорвало, но он тут же взял себя в руки. — Я справился.
— Гондон ты, — беззлобно сказал Оливер, сел, потер поясницу. Флинт взял двумя пальцами его запястье, поднес к губам и медленно, чувственно поцеловал.