Отправлено: 23.08.06 00:38. Заголовок: "Perfect Day" Мини, переходящее в миди; РЛ/НТ; romance; R
Название: Perfect Day Автор: Lorelei Lee Бета: Sige Рейтинг: R Герои/пейринг: РЛ/НТ Жанр: Romance Дисклеймер: Все принадлежит правообладателям (J.K. Rowling, Worner Broz etc.) - мое только удовольствие. Текст песни и музыка - Lou Reed. Аннотация: Идеальный день. Просто обычный день, который становится идеальным... Отношение к критике: Только ломом по голове не бейте, ладно? (с) Размещение в архивах: Лучше сначала связаться со мной (если вдруг кому-то захочется это разместить).
Написано для фикатона на Астрономической Башне по заданию Sata Lisat.
Музыкальное сопровождение к тексту качать здесь. Очень рекомендую - создает нужное настроение (да и просто песня офигенная). :)
1. Я проснулся, как всегда, внезапно. Глубоко заполночь. Это происходит со мной всю жизнь. Ну, почти всю. То счастливое время до пяти лет, до страшной ночи, о которой я сначала запрещал себе думать, а потом насильно заставлял вспоминать, в попытках понять «почему я», не считается. После события, раз и навсегда изменившего мою жизнь, я целый год просыпался каждую ночь – в слезах, с диким криком, вновь и вновь ощущая во сне, как острые клыки смыкаются на моей руке. Потом стал просыпаться реже. Три раза в месяц – три ночи подряд, после полнолуния. Меня пробуждал страх.
Это всегда происходит одинаково. Откуда-то извне, на самом краю спящего сознания, возникает безумный, страшный, полный отчаяния вопль, мгновенно затихающий, словно захлебывающийся кровью из перекушенного горла. Этот вопль поражает меня, словно молния. Я резко выныриваю из объятий сна и примерно минуту лежу, не открывая глаз и пытаясь подавить бушующую в мозгу панику. Страшась, что почувствую на губах металлический солоноватый привкус, а в воздухе – одуряющий запах свежей крови. Крови растерзанной мной жертвы. Я не знаю, откуда у меня это ощущение, откуда мне известен вкус и запах человеческой крови. Я сумел до сих пор не тронуть никого из людей… Но, похоже, со способностью перекидываться, с зависимостью от полной луны и тягой к убийству, со всем, что составляет проклятие оборотня, ты получаешь и вот это: подсознательную память о том, каков он – вкус и запах крови твоей жертвы. Пролежав так минуту и убедившись, что вкуса и запаха крови нет, я обычно перевожу дух и потом не могу уснуть примерно пару часов. Сердце колотится в груди, словно вытащенная на воздух рыбка, и дыхание сбивается, становится прерывистым и тяжелым, как после долгого бега.
Так и сегодня. Паника загнанным зверьком металась в моем мозгу, но с каждой секундой все больше успокаивалась, съеживалась, как проколотый воздушный шарик, и, наконец, спряталась в дальнем уголке подсознания. Обычно я после пробуждения остаюсь в постели, но сейчас… Сейчас все иначе. Правым плечом я чувствую рядом живое тепло, звук тихого дыхания возвращает меня в реальность быстрее, чем сила разума, и я понимаю, что сегодня все по-другому, потому что рядом лежит Она. ОНА СПИТ РЯДОМ! Почему-то осознание того, что я не один под одеялом, заставляет меня встать. Я осторожно выскальзываю в прохладу погруженной во мрак комнаты и всматриваюсь в ее лицо. Меня снова накрывает страх. Я боюсь, что потревожил ее сон, боюсь, что невольно причинил ей боль. Но все вроде бы в порядке. Она крепко спит, повернувшись на бок и подтянув одно колено к животу. Розовые пряди волос разметались по подушке, наполовину закрыв лицо. Виден только кончик носа, щека и маленькое ухо с тремя крошечными сережками. Отчего-то отчаянно хочется прямо сейчас прикоснуться к нему губами, провести пальцами по бархатистой коже щеки. Потом откинуть розовую прядь и поцеловать нежную впадинку на шее, под затылком. Но нет, этого делать нельзя. Последние три ночи дались ей очень тяжело. Зелье, помогающее контролировать трансформацию и не утрачивать человеческого сознания, готовить чрезвычайно трудно. Бедняжка работала, как десяток домовых эльфов, и категорически запретила даже думать о старом, добром, давно проверенном способе – крепкой клетке в подвале. «Никаких клеток!» Таков был ее вердикт, произнесенный непререкаемым тоном и сопровожденный, в качестве компенсации, долгим сладким поцелуем. Мерлин мой! Еще никогда я не подчинялся чьим-то требованиям с таким наслаждением.
Иду в гостиную, старательно обходя разбросанные тут и там вещи: ее джинсы - одна штанина вывернута наизнанку, смешные полосатые гольфы – каждый пальчик связан отдельно, гольфы-перчатки, ядовито-фиолетовая футболка с фосфоресцирующей надписью Weird Sisters. Она любит Weird Sisters. У нее с десяток маек с их логотипом. Она вообще любит музыку. А еще она любит чай с лимоном и шоколад. Наконец-то рядом со мной есть кто-то, кто любит шоколад так же сильно, как я! Несколько шоколадных оберток как раз валяются на полу гостиной рядом с креслом. И почему-то вид этих скомканных бумажек и фольги наполняет меня особой теплотой. Я сажусь в кресло и оглядываю гостиную, которая с ее приходом так изменилась. Я никогда не осознавал полностью, что, когда в твоей жизни появляется кто-то, кто останется с тобой не на час, не на день, а на более долгое время (с ужасом прогоняю из мыслей слово «навсегда» - я теперь стал суеверен и боюсь сглазить), – твой собственный Целый Мир сталкивается с чужим Целым Миром, и из этого столкновения рождается новый Целый Мир. Ваш общий. С ее переездом мой старый дом стал непохож сам на себя. Идеальный порядок, который я всегда поддерживал ради иллюзии нормальности дома и меня самого, который позволял мне иногда прятать от себя осознание собственной унизительной бедности… Идеальный порядок, который давал чувство стабильности и частичной защищенности, – разрушен, словно ураганом. На всех горизонтальных поверхностях выросли стопки книг, кучки из конфетных оберток, непарных носков, перчаток, заколок, шпилек, футлярчиков с помадой и прочих милых женских штучек. Кухонный стол занят всем необходимым для зелий: котел, горелка и горы ингредиентов в совершенном хаосе. Как она умудряется в этой разрозненной мешанине безошибочно находить нужное – я не понимаю. Однако находит мгновенно. Столик в гостиной украсился блестящей механической штукой – она называется «стерео», и с ее помощью слушают музыку. Вокруг множество маленьких плоских разноцветных футляров с дисками, на которых эта музыка записана. В моем доме нет электричества, но это ее не остановило. После того как устройство побывало в руках Артура Уизли, оно работает безо всякого электричества. «И никакой Селестины Уорбек», – провозгласила она тогда, водружая его на стол рядом с кучей дисков.
2. Я просыпаюсь внезапно – когда, повернувшись на другой бок, обнаруживаю, что одна в постели. Отчаянно не хочется открывать глаза, но беспокойство не дает уснуть. Удивительно, как быстро я привыкла не засыпать в одиночестве. Привыкла к уютному теплу рядом, к крепкому плечу, на которое можно положить голову и чувствовать себя значительно комфортнее, чем на любой подушке. К ощущению надежности и защищенности. К его рукам на моей талии. К его тихому шепоту. Он говорил, что после полнолуния какое-то время испытывает трудности со сном. Нехорошо. Последние три дня измотали его. Я, похоже, что-то сделала не так (вот растяпа!!!), и зелье не смогло полностью снять мучительность трансформации. Я видела это по тому, как резко расширились его зрачки, по капелькам пота, выступившим на лбу, по судорожно закушенной губе. И ничего не могла поделать. Не могла даже приблизиться, чтобы попытаться помочь, – он категорически настаивал на этом. Сначала вообще потребовал, чтобы я заперла его в клетке, но тут я была непреклонна. Нарочито и громко возмутилась его сомнениями в моих способностях зельевара. Напомнила ему, что получила оценку «великолепно» у самого Снейпа, и еще напомнила, что я аврор и смогу, в случае необходимости, справиться с оборотнем. Однако он потребовал, чтобы я стояла в проеме двери, держала палочку наготове и не приближалась, пока трансформация не завершится и не будет полной ясности, что зелье подействовало как надо. Пришлось попытаться разрядить напряженную обстановку идиотскими шутками. Вроде веселых восторженных воплей поддержки, когда он раздевался, и картинных аплодисментов. Он как раз не менее картинно раскланивался, когда это началось. Мерлин и Моргана, какой ужас! Я впервые наблюдала ликантропическую трансформацию так близко. Впервые осознала – насколько она кошмарно мучительна. И вдвойне ужасно было то, что эта боль, каждая судорога, отдавалась не меньшей болью во всем моем теле. И я ничего не могла сделать, просто стояла в дверном проеме с палочкой в руке до тех пор, пока огромный лохматый волк, еще взъерошенный после превращения, не посмотрел на меня абсолютно человеческими глазами, в которых светилась благодарность. А потом подошел и лизнул мою руку. Вот тогда я уже не могла сдерживаться. Обняла за загривок, уткнулась лицом в шерсть и разревелась, слушая, как его дыхание постепенно выравнивается. Сегодня, после этих трех кошмарных ночей, он напоминал привидение, внезапно обретшее телесную плотность. Мертвенная бледность, синяки под глазами и жуткая слабость, которую ему не удалось скрыть от меня, хоть он и пытался. И все же мы не смогли удержаться от близости. Слишком соскучились за три ночи по тому, что открыли друг в друге. По пальцам, скользящим по коже, по сбивающемуся дыханию, по стонам, по восхитительному запаху свежего пота, по вкусу поцелуев. Это было похоже на утоление жажды после нескольких дней в пустыне без глотка воды. И, конечно, он сейчас измотан…
Я лежу, наблюдая за дрожащими тенями на потолке, и размышляю – что же сделать для того, чтобы помочь ему уснуть. Ему надо восстанавливать силы.
3. Очень хочется чаю. Я отправляюсь на кухню и, прежде чем поставить чайник на огонь, снимаю свисток с его носика – не хочу ее разбудить. Прошедшие три ночи дались ей нелегко. Она упорно отказывалась ложиться спать. Вытаскивала меня в гостиную и до рассвета сидела, запустив пальцы в мою шерсть, словно боясь, что я исчезну. Никогда мне не было так страшно во время трансформации. Страшно за другого человека – с тех пор как в пять лет родители забрали меня из Мунго, с моей самой первой трансформации. Отец тогда устроил в углу моей комнаты что-то вроде загона из крепких деревянных прутьев и в полнолуние посадил меня туда, а потом закрыл задвижку. Это было ужасно. Все, что я помню из той ночи, – это безумные глаза мамы, ее рот, раскрытый в беззвучном вопле, и руки отца, удерживающие ее. Она никак не могла до конца осознать, что ее мальчик, ее единственный сын – оборотень. Ей было очень тяжело понять, что она не может, не должна приближаться к своему ребенку в такие ночи. Ей было больно видеть, как я превращаюсь. В ночи полнолуния она вставала в дверях моей комнаты – дальше отец не разрешал ей заходить, и пыталась рассказывать мне сказки, петь песенки, а в ее глазах плескалась чудовищная боль. Точно такая боль была в глазах Тонкс, когда она наблюдала за мной. Я знаю, каково это, и знаю, как эта боль отнимает силы. Ей надо отдохнуть.
Пока закипает вода, выглядываю в окно. Луна светится теплым белым светом и как будто улыбается мне, словно хочет сказать: «Не волнуйся, все позади, теперь нескоро…» Возвращаюсь с чашкой в гостиную, в свое любимое кресло. Тепло от чашки одновременно бодрит и успокаивает. Я делаю глоток и улыбаюсь. Понимаю, что в сахарницу каким-то образом попало немного соли, – у чая слегка солоноватый привкус. Он едва различим, но сразу после полнолуния все чувства очень обострены. Она опять перепутала банки, и меня это почему-то радует.
Этот привкус возвращает меня в то лето, когда все началось. По крайней мере, для меня. В то лето, когда я был на волосок от того, чтобы нанести ужасный вред. Когда я снова обрел друга, которого, казалось, потерял навсегда. Я опять улыбаюсь и начинаю перебирать диски на столике. Где-то здесь было то, что мне нужно. Песня, с которой, по ее словам, все началось. Вот он, нужный диск – на фотографии молодой маггл с шапкой кудрявых волос и в огромных темных очках, закрывающих половину лица, сидит в обнимку с гитарой. Лу Рид. Идеальный день.
С тихим шорохом выезжает панель, в которую удобно ложится переливающийся диск. Я беру палочку, заклинанием закрываю дверь в гостиную, поворачиваю ручку так, чтобы звук был совсем тихим, и нажимаю на кнопку.
Два завораживающих аккорда и тихий, чуть хрипловатый голос…
Я даже не подозревал, что тот день станет идеальным. Начинался он не слишком радостно. Я оглянулся, когда карета проезжала ворота, и взглянул на Хогвартс. Как я тогда думал – в последний раз. То, что произошло перед этим, было откровенно страшно. Я чувствовал обжигающий стыд и боль. Боль от осознания того, что моему другу, человеку, который был для меня как брат, пришлось провести тринадцать лет в таком ужасе, какой невозможно себе представить. Стыд от понимания того, что я фактически тоже предал его. Ведь я на какое-то время почти поверил в его виновность. И вот, после тринадцати лет я снова обрел друга и вынужден был с ним расстаться – мы даже не смогли нормально поговорить. Хотя мне нужно было сказать ему так много… Ему пришлось скрываться, а я…
Я должен был оставить школу немедленно. Никто не мог гарантировать, что не случится еще одной ошибки, что я не забуду снова выпить зелье. Я не мог рисковать безопасностью детей.
Вернувшись домой, я понял, что не могу находиться в одиночестве, не могу сидеть в четырех стенах. Хотелось в толпу. Неважно куда – лишь бы к людям. Я бросил неразобранный чемодан у двери и аппарировал в Косой Переулок. По крайней мере, там люди. Много людей. Целые толпы. Ходят по магазинам, сидят в кафе, общаются, смеются. Среди них удастся отвлечься от сжигающих дотла мыслей. Я бродил там, засунув руки в карманы, прислушиваясь к будничным разговорам, пытался разобраться в своих мыслях и успокоиться, когда за спиной раздался звонкий голос: - Ремус? Ремус Люпин, это ты? Я тебя сто лет не видела!
Я обернулся и увидел ее. В компании пятерых парней она выходила из кафе Флориана. Ее волосы в тот день были похожи цветом на закатное солнце, а джинсы – порваны в трех местах, явно нарочно. Она быстро попрощалась со своими друзьями, и подбежала ко мне. Взяла меня под руку и явно собралась расспрашивать о том, как я поживаю. Видимо заметив удивление на моем лице, она рассмеялась: - Ты не узнал меня, верно? А теперь? С этими словами она чуть сощурилась, и ее волосы мгновенно стали ярко-фиолетовыми, вместо носа вырос свиной пятачок, а под ним расположились пышные седые усы. - О, Мерлин! Ним… - Тонкс. Просто Тонкс. Я терпеть не могу свое имя! - Да, Тонкс, прости, пожалуйста. Я тебя не узнал – ты стала совсем взрослая. - Еще бы! Тринадцать лет прошло все-таки. - Как ты, чем занимаешься? - О, я теперь совершенно, невероятно крута! Буквально сегодня сдала последний экзамен в аврорате и теперь полноправный сотрудник Министерства. – Она заразительно засмеялась. - Замечательно. Я и не знал, что ты решила стать аврором. - Еще бы ты знал, ты же нас не навещал! Ее друзья стояли в нескольких шагах, явно ожидая, что она вернется. Она отпустила мой локоть, подбежала к ним и явно попрощалась, потому что они, кивнув мне, немедленно удалились. Она снова схватилась за мою руку, и мы разговорились. Стандартный разговор давно не видевшихся людей на стандартные темы: родители, учеба, ближние и дальние родственники, общие знакомые. Однако когда вскоре после вопроса «Как ты?» и моего вполне светского «Очень хорошо», она спросила: «А что там слышно насчет…» и не смогла произнести «Сириус», на моем лице, видимо, отразилось все, о чем я тогда думал. Мы оба замолчали, ощущая неловкость. Тонкс первой решилась прервать паузу. - Послушай, - ее тон был деловит и настойчив, - я вижу, что тебе на самом деле не так хорошо, как ты пытаешься изобразить. Ты ведь здесь не с какой-то определенной целью, правда? - Правда, – эхом откликнулся я. - Может, тогда пройдешься со мной? Мне будет невредно прогуляться. Экзамены отняли массу сил. Свежий воздух и приятная беседа с умным человеком определенно пойдут мне на пользу! - Но твои друзья… – попытался возразить я. - Я вижу их рожи ежедневно на протяжении трех лет, а тебя увидела впервые с тех пор, как была ребенком. Переживут, – отрезала она, еще крепче цепляясь за мой локоть. – Так куда пойдем? У меня не было никаких достойных предложений, поэтому она выдвинула свое – отправиться в маггловский Лондон. Мы аппарировали к ней домой, где она вытащила из шкафа старую одежду своего отца и крайне настойчиво предложила мне переодеться. Брюки были велики, а рукава свитера – коротки, но она сказала, что я выгляжу потрясающе. Как настоящий, стопроцентный маггл. Поинтересовалась, почему я весь в шрамах, – видимо, подглядывала, когда я переодевался. Я пробурчал что-то про «неудачно упал с метлы» и поспешил перевести разговор на другую тему. Когда мы уже выходили, она с воплем «Забыла!» метнулась обратно домой и через минуту появилась на крыльце с огромной бутылью в соломенной оплетке. Лягнув за собой дверь так, что та захлопнулась с впечатляющим грохотом, Тонкс рванулась вперед и, наступив на собственный шнурок, рыбкой нырнула с лестницы. У меня никогда не было особого таланта к квиддичу. Как я умудрился поймать ее, хохочущую и ничуть не испугавшуюся, – сам не понимаю. «Со мной так постоянно. Главное – бутылка цела», – объявила она, и мы отправились навстречу идеальному дню…
Я слышу звук закрывающейся двери. Все понятно, боится меня разбудить. Я улыбаюсь этой мысли и, прислушавшись, понимаю, что дверь в гостиную осталась полуоткрытой. Мерлин, как же он измотан, что у него не хватило сил на полноценное заклинание. Сработало не до конца. Не знаю, что делать: пойти туда и уговорить его вернуться в постель или отправиться на кухню и порыться в моих запасах. Вроде где-то была бутылочка «сна без сновидений». Предложить ему, пусть выпьет и заснет. Не успев принять решение, слышу, как он включил музыку. Идеальный день. Лу Рид. С того дня – мой личный рецепт борьбы с грустными мыслями.
Вкрадчивый голос просачивается через неплотно закрытую дверь: Just a perfect day, Drink Sangria in the park, And then later, when it gets dark, We go home.
Сразу вспоминаю тот день, когда увидела его, через тринадцать лет после предыдущей встречи. Мы тогда только что сдали последний экзамен и, сидя у Флориана, решали, куда двинуть, чтобы хорошенько отметить. Назревала серьезная вечеринка. Однако когда мы вышли на улицу, я увидела его, и у него было такое лицо, что мысли о вечеринке немедленно улетучились. Захотелось догнать и спросить, что у него случилось. Может быть, предложить помощь. Ведь я теперь крута до невозможности, думала я тогда. Как-никак полноправный аврор. Он не стал ничего подробно рассказывать, и все же ему было заметно плохо. Я решила попробовать рецепт из этой песни. Идеальный день. Затащила его домой, заставила переодеться в папашины шмотки. И, сама себе удивляясь, подглядывала за ним через щель в дверном косяке. Мы сидели в парке, неподалеку от нашего дома, на толстом шерстяном пледе, который он наколдовал, предварительно убедившись, что кругом никого нет, и пили холодную сангрию. Божественный напиток – пьется как лимонад, а какой эффект! Спустя некоторое время и половину бутылки его щеки слегка порозовели, а взгляд смягчился. И он стал снова почти такой же, каким я помнила его до сих пор – молодым, слегка застенчивым, с мягкой, вежливой улыбкой и невозможными, уникальными глазами. Они у него светло-карие, почти янтарные, с золотистыми искорками в радужке. Я болтала всякую чушь, краем глаза наблюдая за ним. Смотрела, как постепенно расслабляются мышцы его лица, а из глаз пропадает затравленное выражение. Наверное, он всегда мне нравился. Наверное, это не случилось внезапно в тот день. Но именно тогда я осознала, что, кажется, влюбилась в парня, которого знаю чуть ли не с младенчества. Я потащила его в зоопарк, мы ходили между клеток, разглядывали и кормили зверей. Когда возле клеток с обезьянами я, оглядевшись, не смотрит ли кто, изобразила морду макаки, а потом орангутана, а потом еще и гориллу – он не смог сдержать смех. И этот смех отозвался во мне странным, до сих пор незнакомым, но очень приятным чувством. А потом, возле клетки с волком, произошло то, что я запомнила навсегда. Его глаза, такие теплые и ласковые, резко потемнели. Взгляд стал холодным и враждебным. И здоровенный волк в клетке сначала вздыбил шерсть на загривке и оскалил клыки, а потом поджал хвост и, чуть ли не заскулив как обиженная собака, спрятался. Я тогда не поняла, что это значит. Только очень удивилась. А догадалась потом, позже.
5. Just a perfect day, Feed animals in the zoo Then later, a movie, too, And then home.
Я слушаю «песню, с которой все началось» и чувствую, как мне становится легче, спокойнее. Погружаюсь в самые сладкие воспоминания о том дне. Идеальном дне. Мы выпили бутылку, которую она готова была спасать ценой увечий, когда летела с лестницы. Мы отправились в зоопарк, и она корчила уморительные рожицы. Особенно хорошо ей удались обезьяны. «Это потому, что я сама – обезьяна», – шутила она. А потом мы дошли до клетки с волком, и во мне приподнял голову оборотень. «Что ты делаешь, идиот?» – завопило мое сознание. И мне захотелось поскорее уйти оттуда.
Just a perfect day, Problems all left alone, Weekenders on our own. It's such fun.
Мы ушли из зоопарка, но программа идеального дня на этом не закончилась… Мы отправились в кино. Борода Мерлина, в кино! Фильм назывался «Интервью с вампиром». Мне понравилось, я был даже слегка шокирован, а Тонкс все время хихикала, уткнувшись мне в плечо. Конечно, достоверности никакой – сплошные маггловские легенды. Но если бы все было так, как придумали авторы фильма, – это было бы очень сильно. «Я дам тебе выбор, которого у меня никогда не было», – звучали у меня в голове слова Лестата. Не было выбора. Не было. Я думал об этом, когда мы вышли из кинотеатра, и не сразу понял, что уже темнеет. Когда я это осознал, меня охватила паника. Ведь еще полнолуние… «Не было выбора, не было», – стучало в голове. Я схватил ее за руку, и мы аппарировали к ее дому. Андромеда и Тед были чрезвычайно удивлены, когда мы ввалились в дверь, запыхавшиеся, растерянные. Я торопливо поздоровался и рванул переодеваться, она метнулась было за мной, но потом передумала. Осталась ждать у двери. И не задала ни одного вопроса, хотя у нее на языке явно крутился минимум десяток, и все они были видны в ее взгляде. Когда я вышел за дверь, уже спокойнее, с подобающей вежливостью попрощавшись с ее родителями, она внезапно выскочила следом… - Знаешь, я только сейчас поняла… - Что поняла? - Поняла про идеальный день. Он идеальный не потому, что сангрия, и кино, и зоопарк с животными. Он идеальный потому, что его проводишь с идеальным человеком…
Она внезапно обняла меня и резко, порывисто впилась в губы настойчивым, требовательным поцелуем. Захотелось плюнуть на все и остаться тут, на этой лестнице. Остаться с ней… Но в следующий момент сознание услужливо подсунуло фразу из фильма «…выбор, которого у меня никогда не было», я разорвал поцелуй и, ругая себя на все корки за проявленную неучтивость к хозяевам дома, умчался прочь. Буквально летел домой, чтобы успеть запереться в клетке до начала трансформации. Черт с ним, с чемоданом – все утром.
Just a perfect day, You made me forget myself. I thought I was someone else, Someone good.
Забыть себя – какие точные слова. Она действительно заставила меня тогда забыть о том, кто я. Я ненадолго почувствовал себя свободным от всего, особенно от своей «пушистой проблемы». И это чуть не привело к еще большей катастрофе. После того полнолуния я просыпался среди ночи в холодном поту, и крик, который пробуждал меня, был ее криком. И меня охватывал ужас при мысли о том, что могло случиться. Мы виделись изредка, и ни я, ни она не подавали вида, что помним тот день. Просто идеальный день, с идеальным человеком. Но потом, со следующего лета, мы стали видеться чаще, и это превратилось в проблему…
Когда в Министерстве я увидел, как она упала, скошенная сразу двумя заклятьями, – у меня внутри что-то взорвалось. А потом погиб Сириус. Двойная тяжесть буквально раздавила меня. Я навещал ее в больнице и понимал, что еще немного – и я просто останусь с ней. Прикую себя к ножке ее кровати, и никто не сможет разбить эту цепь, и я буду с ней все время. А потом вспоминал - кто я и что может случиться. И позорно отступал, словно дезертир с поля боя. Отступал, стараясь не глядеть ей в глаза, потому что один взгляд останавливал меня лучше любой цепи…
6. Два последних года я вспоминаю с содроганием. Мне не хватало его. Не хватало общения с ним, его голоса. Теплого взгляда его глаз. Я не сразу это поняла. Сначала у меня были силы смеяться над собой, иронизировать насчет «Идеального дня» и поцелуя на лестнице. Были силы списывать все на сангрию, на очарование вечера. Но после выписки из Мунго, когда у меня стал меняться патронус…
Он приходил ко мне реже всех. И его визитов я ждала и боялась больше всего. Он словно сам боялся приходить ко мне. Боялся, что однажды не уйдет или причинит мне лишнюю боль. Сколько я тогда ревела – не передать. Никогда не была плаксой, а тут – болезнь, слабость, лекарственные зелья, беспомощность… и он. Боль и сострадание в его глазах. Надлом в голосе. Розы и белые лилии, наверняка добытые в чужом саду, и от этого еще более милые.
Он рассказывал мне истории «с воли». Пытался шутить… Бесполезно. Ни у него, ни у меня не было сил… Лучше всего мне было, когда мы просто молчали. Он брал меня за руку и сидел так часами. Иногда я засыпала, ощущая тепло его ладони. И тогда пробуждение было катастрофой. Но если не засыпала – катастрофой было прощание. Я сдерживалась ровно до того момента, когда за ним закрывалась дверь, а потом тихо выла, вгрызаясь зубами в подушку, заливая ее слезами. Прибегала целительница, пыталась напоить успокаивающим зельем, говорила, что для выздоровления нужны силы и положительные эмоции, что она запретит ему приходить. Тогда я пугалась, вытирала слезы и брала с нее честное слово, что она ничего подобного ему не скажет. Не сказала…
Когда меня должны были выписать, я ничуть не удивилась, увидев за дверью палаты его. Он стоял там с виноватым видом, словно извиняясь за свое появление. Подхватил сумку с моими вещами и, поддерживая под руку, повел к выходу. Потом мы сидели у нас в гостиной, и я пыталась напоить его чаем. Половину разлила мимо чашек, остальное опрокинула ему на мантию. Хорошо попили чайку… Оба молчали – не потому что сказать было нечего, а потому что не знали, с чего начать. Мне хотелось крикнуть, что я люблю его. Что я не могу без него и не хочу. Что он – это все, что мне нужно. Что он – единственное, что у меня еще осталось. Но я почему-то сидела и молчала, пытаясь протереть стол рукавом мантии. Он тоже молчал и только потом, перед тем как уйти, сказал: -Ты же понимаешь, это невозможно… Я словно окаменела. Хотелось закричать, но я лишь смогла выдавить из себя одно слово: - Почему? - Разве ты еще не поняла? – вздохнул он и опустил глаза. - Кажется, поняла, но что это меняет? - Это меняет все…
Он ушел, а я продолжала сидеть за столом, тупо глядя на лужу остывшего чая, который капал со столешницы на пол, и звук каждой капли был подобен взрыву.
А потом, спустя некоторое время, я обнаружила, что у меня изменился патронус. И окончательно поняла, что это все просто так не исчезнет. Не пройдет само. И это – проблема…
7. «Из жалости я должен быть жесток», – эти слова крутились у меня в голове на протяжении целого года. Я буквально ненавидел себя и ничего не мог с собой поделать. Старался не видеться с ней, но, если появлялась возможность, все-таки навещал. Иногда как бы «случайно» сталкивался с ней на улице. Сказать было нечего. Выносить ее взгляд не было сил. Несчастный принц Датский даже не представлял, КАКОЙ может быть жестокость из жалости, из милосердия, из любви…
Я тогда буквально обрадовался просьбе Дамблдора о работе «в подполье». С «собратьями». Думал это поможет мне избавиться от мыслей о ней. Но нет. Стало еще хуже. Мне каждую ночь снился Идеальный день. Она приходила ко мне во сне, и от этого становилось так хорошо и тепло, что не хотелось просыпаться. А потом – ее душераздирающий вопль, и холодный пот, и невозможность заснуть из-за страха, что снова услышу то же самое… «Не забывайся, – твердил я себе. – Не забывай, кто ты такой. Ты слишком стар для нее, слишком беден… и слишком опасен. Не порти ей жизнь, не причиняй еще большего вреда. Эгоистичный, старый оборотень». И я избегал встреч с ней до тех пор, пока это было возможно… А потом… Потом погиб Дамблдор. И теперь мы все стоим на развилке. С одной стороны ревущая бездна, с другой – огненная лава, впереди сгущается тьма, пронизанная сотнями молний, а за спиной – все, что нам дорого, все, что еще у нас осталось. И назад повернуть нельзя. Мне вдруг становится стыдно за то, что я, несмотря на весь ужас, творящийся вокруг, так безумно, невозможно счастлив. Стыдно быть счастливым, когда вокруг такое. Но вкрадчивый голос поет:
You just keep me hanging on
И я понимаю, что так и есть, что она – единственное, что позволяет мне держаться. Что у меня есть, ЗА КОГО сражаться. Не только «за общее дело». За свою любовь. За нее – ту, которая дороже жизни. И это придает мне сил. Я чувствую в себе силу совершить что угодно. И понимаю что, помимо прочего, есть одно дело, которое я должен сделать сам, – Фенрир Грейбэк. Тот, кто хотел не оставить мне выбора, но просчитался. Тот, из-за кого она подвергалась опасности, общаясь со мной.
You're going to reap just what you sow
«Ты пожнешь то, что посеял». Да, улыбаюсь я, их посевы взойдут, и им придется пожать их.
В этот момент я слышу грохот, словно что-то разбилось. Меня выкидывает из кресла, словно пружиной, я влетаю в комнату и останавливаюсь на пороге. Тонкс сидит на краю постели и с улыбкой глядит на разбитую вазу со слегка увядшими цветами. Видимо, нашаривала в темноте палочку. Все-таки я ее разбудил…
Она смотрит на меня сияющими глазами, потом закидывает ноги на кровать и проводит ладонью по простыне рядом с собой.
8. Oh it's such a perfect day, I'm glad I spent it with you. Oh such a perfect day, You just keep me hanging on, You just keep me hanging on.
Песня про идеальный день тихо вползает через неприкрытую дверь гостиной в темноту спальни. Я лежу в постели, слушаю и шепчу, вслед за магглом с грустным голосом: «Ты помогаешь мне держаться». И все внутри меня безмолвно кричит: «Ты помогаешь мне держаться!». Без него я не смогла бы продолжать жить после всего, что случилось. И предвидя то, что, возможно, случится. Без него у меня не было бы на это сил. Без моего идеального человека, с которым мы провели когда-то идеальный день. Легкое чувство стыда на мгновение вплывает в мои мысли, пытаясь шептать мне: «Не стыдно ли упиваться своим счастьем, когда вокруг война и гибнут люди?» – но я гоню это вредное чувство прочь. То, что он рядом, дает мне силы, каких у меня еще никогда не было. Чувствуя рядом его плечо, я могу свернуть горы и осушить реки. Для него я могу пойти в логово Упивающихся и принести ему на блюде печень Грейбэка или даже голову Волдеморта. Я за него перегрызу глотку любому, кто посмеет напасть, и без всякой ликантропии, своими обычными, человеческими зубами. Потому что без него это буду уже не я… Я решаю все-таки встать и немедленно пойти к нему. Нужно найти палочку, чтобы посветить себе. С моими талантами я вполне могу завалиться на полпути или что-нибудь сломать, наткнувшись в темноте. Шарю рукой по тумбочке возле кровати и смахиваю на пол вазу с цветами. Она разлетается на сотню осколков с диким грохотом, разбрызгивая вокруг слегка застоявшуюся воду. Черт, неуклюжая как слониха!
Быстрые легкие шаги за дверью – и на пороге появляется он. Смотрит на разбитую вазу, улыбается, и золотые искорки в его глазах разгораются все ярче. Я забираюсь с ногами обратно на кровать и говорю ему: «Иди сюда…», – и он делает шаг, а потом еще…
9 и 10 Слово «счастье» вспыхивает в мозгу и, раскаляясь добела, заполняет собой все вокруг. Заполняет собой целый мир, изменяя его, превращая во что-то другое, новое и еще незнакомое, когда из двух отдельных миров рождается один, вдвое больше и в десятки раз прекраснее…
Дорогая, я тебе уже писала, что это замечательно, но и тут повторюсь. Ты у нас молодец. Тебе удается то, чего у меня никогда не получится: писать романтику не впадая ни в сопли, ни в сарказм. Наверное, для этого нужно повзрослеть, не став циником. Ты смогла.
УпивающаясяСнейпом, спасибо огромное! :) Я просто обожаю эту пару и после пятой книжки отчаянно желала, чтобы у них все получилось. Так что финал шестой книги стал для меня огромным подарком. В том числе и благодаря Ремусу и Тонкс.
УпивающаясяСнейпом Ох! Напряженным ожиданием седьмой книги занимаюсь с 16 июля прошлого года... так сказать "Держаться нету больше сил...", а приходится. Никуда не денешься!
Пост N: 204
Зарегистрирован: 23.05.05
Откуда: Москва
Отправлено: 24.08.06 07:34. Заголовок: Re:
Lorelei Lee Вспоминается фраза: "Если гора не идёт к Магомету, значит, Магамет идёт к горе". Если надоело ждать, напишите собственную 7ую книгу. Не обязательно полностью, это долго, можно хотя бы частично, некоторые главы, своё видение будущего.
Пост N: 765
Зарегистрирован: 09.03.06
Откуда: Росиия, Москва
Отправлено: 25.08.06 09:00. Заголовок: Re:
Lorelei Lee Спасибо за фик!
Очень правильный, трогательный и настоящий! Безумно понравилось описание дома в первой части, в мыслях Ремуса столько любви и нежности, что сердце замирает. Спасибо!
Nadalz Ну да... это ж очень такая яркая деталь, когда мужчина вдруг понимает, что его радует беспорядок, создаваемый женщиной... вполне такая реальная штука... когда в ЕГО доме валяются разбросанные ЕЕ вещи и его это радует.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 633
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Так приятно! 
- участник сейчас на форуме
