Название: «Избранный» Автор: Sever_Snape Бета: kasmunaut Пейринг: ГП/ММ Рейтинг: R Размер: миди (9 360 слов) Жанр: drama, POV MM Саммари: Во второе лето после победы над Волдемортом Гарри Поттер навещает профессора Макгонагалл в ее доме в Кейтнессе. Дисклеймер: Права на книги принадлежат Дж. Роулинг, Прекрасная дама не может принадлежать никому Примечания: фик написан на Веселые старты 2012 на Зеленом форуме, тема — «Под каждой крышей свои мыши». Примечание команды: фик написан с учетом биографии Минервы Макгонагалл, представленной Дж. Роулинг на сайте Pottermoreперевод
Дни, неразличимые как близнецы, летели один за другим, — и каждую ночь, прежде чем заснуть, я пыталась понять, на что же угрохала целый закончившийся день. Приходилось признаваться самой себе, что ни на что. Бессмысленное блуждание по пустому дому, газеты, «Трансфигурация сегодня», Диккенс, пара рюмок бренди, суп и жаркое, мыши, заживляющее зелье, ветка старого вяза, котовник, Гарри Поттер… кстати.
Кстати, у него были точно такие же рассеянные глаза, в которых отражался свой, наверняка тоже бессмысленный перечень всякого рода чепухи, отпущенной на каждый день второго лета. В первое лето всё было совсем не так. В первое лето мы восстанавливали Хогвартс; у нас не находилось времени подсчитывать дни и потери. Даже чувствовать было некогда. Не знаю, как другие, а я опомнилась только к Рождеству, когда могилы занесло снегом. Ноги и руки ныли от усталости и холода, и больше всего хотелось спать, а не плакать.
Он заходил уже дважды. Вот уж не подозревала, что кто-то из студентов — пусть даже бывших — будет сидеть на кухне моего старого дома в Кейтнессе просто так, без всякого дела, и размешивать чай в стакане, громыхая ложкой, как звонарь на колокольне. Правила поведения за столом давно выродились; господи, сколько атавизмов, и сама — сплошной атавизм. Может быть, мне надо было преподавать манеры в каком-нибудь пансионе — в таком же, в каком училась я сама; в начале века, помнится, тот самый пансион назывался Хогвартс. «Размешивать чай следует бесшумно, мисс Макгонагалл», «Да, мисс Стоун, конечно, мисс Стоун». Говорящие камни, нарочно не придумаешь.
***
— Еще чаю, Гарри?
Он кивает. Я наливаю. Он пьет — молча. Я прислушиваюсь к звону ложки о стакан и смотрю на него, и думаю о том, что наверняка только рядом со мной он — такой. Его словно затягивает в мое собственное тягучее болото июльских бессмысленных дней, когда до нового учебного года далеко, далеко до дел, которые непременно будут, но теперь их нет. Никаких дел, кроме бессмысленного блуждания по дому, газет, Диккенса, далее по списку. Лучше бы он и вовсе не приходил. Добрый мальчик. Хороший, добрый мальчик. Зачем ты приходишь сюда вот уже во второй раз? Я ведь и в первый раз не приглашала, и уж точно не говорила после первого визита: «приходи еще»; мне не нужно, совсем-совсем не нужно, чтобы ты сидел рядом, рассеянно помешивал чай в стакане — и молчал. Мне не нужно, а зачем это тебе?
Я смотрю на него. Он смущенно улыбается, повзрослевший за единственное минувшее лето на добрую сотню лет, но все такой же ребенок. Слишком все не к сроку, Гарри Поттер, а значит — не впрок.
Тебя выдают глаза. Осторожное беспокойство, поселившееся где-то в самой глубине зрачков, может быть, другой бы и не заметил, но я слишком давно тебя знаю. Наверняка, совсем не так хорошо, как следовало, и как хотела бы знать — но кое-что я все-таки замечаю. Научилась видеть.
Ты беспокоишься обо мне.
Потому что больше не осталось тех, о ком бы ты мог побеспокоиться.
А не беспокоиться совсем ты не можешь. Так уж устроен. Таким родился, а потом все, кому не лень, поливали и холили в тебе эту черту, возделывали, как плодоносящий сад. Например, Дамблдор.
***
Дамблдор. Он ушел не первым. Вначале — мой муж. Следом за ним отец. Потом уж Дамблдор.
Снейп оказался самым последним.
После Снейпа, впрочем, уходили и другие, много-много других, которым бы жить и жить, разумеется, я жалела их всех, но их уход был не столь опустошающим — лично для меня.
От отца остались пыльные томики псалмов и этот огромный нелепый дом, где холодно даже летом и невыносимо зимой; прямо от двери тянется серая равнинная пустошь, безлюдная в любое время года. От мужа остался теплый след на правой щеке и ледышки в пальцах ног, которые ничем не растопить, даже если сунуть ступни в огонь. От Дамблдора осталась призрачная улыбка, скользящая по самому краю памяти; кажется, в детстве я читала что-то похожее в какой-то маггловской сказке. От Снейпа осталась библиотека и завещание.
***
Гарри пьет чай. У него свой собственный список ушедших — пожалуй, гораздо длиннее моего собственного; может быть, пара имен фигурирует в обоих списках — Дамблдор уж точно. Но Поттер беспокоится не о длине собственного списка. Он беспокоится обо мне.
Все пустое, Гарри. Я в порядке, насколько вообще может быть в порядке старая ведьма, пережившая всех, кого ни за что не хотела бы пережить.
День тянется бесконечно, обычный июльский день середины лета, чем длиннее день, тем короче тени, высокое солнце подсвечивает давно немытое стекло в окне кухни, — вот так и принимаешь обыкновенную грязь за чистое золото.
Гарри пьет чай, я сбилась со счету стаканов, кусочков сахара и ложек; Гарри молчит, и мне хочется потрепать его за темные вихры. Сказать что-нибудь теплое.
— У меня все хорошо, мистер Поттер.
— Похоже на официальное заявление, — улыбается он, стаскивает с носа очки и снова водружает их на нос.
Я невольно повторяю его жест. Он опять улыбается.
— Я в порядке, Гарри. Я действительно в порядке. Ты можешь не приходить.
Я жду, что после моих слов неизвестно какой по счету стакан с чаем будет отодвинут, и Поттер вырвется в свою настоящую, полную событий и планов жизнь — где-то далеко-далеко за пределами меня самой.
Но он остается сидеть, где сидел. Беспокойно ерзает на стуле, как ерзал за партой на уроке, и у меня вдруг сжимается сердце.
— Я рад, что вы в порядке, — говорит он, рассеяно улыбаясь. И дальше замечает вскользь, как бы между прочим: — А я вот — нет. Я не в порядке.
— Что случилось? — вырывается риторический, но обязательный в подобных обстоятельствах вопрос.
А то я не знаю, что случилось — да всё!
Значит, он пришел не помогать, пришел за помощью, это так на него непохоже, вернее, я все-таки знаю его недостаточно хорошо, это так непохоже на наши с ним привычные отношения, теплые, конечно, теплые, даже с налетом гриффиндорского рыцарства, я стараюсь вспомнить, когда Гарри Поттер просил у меня помощи, — но ничего не приходит в голову.
Хочется молчать — и так же молча прижать к себе, чутким мальчишеским ухом прямо к своему сердцу, я не мисс Уизли, не мисс Грейнджер, да что там, я даже не Молли Уизли, поэтому я не…
А как было бы просто.
Он так и не отвечает на мое формальное «что случилось», правильно делает, наверное, он и не ждет ничего, просто так сказал, просто вырвалось, бедный мальчик, похоже, вот прямо сейчас вспомнит, что он герой магического мира и…
Да какого черта.
Я встаю и, приблизившись, обнимаю его за плечи. Господи, действительно, просто.
— Что случилось? — повторяю я вполголоса, почти шепотом, но это уже совсем другой вопрос, не тот, что был задан пятью минутами раньше.
И он отвечает. Пытается ответить, смущенный, и, говоря, касается моей руки; он говорит спутано, я улавливаю только слово «Снейп».
Он сказал «Снейп», возможно, дело в Снейпе, дело всегда в Снейпе, если речь о Гарри Потере, как я сама-то не догадалась.
Он вынимает из кармана маленький сверток — и секундой позже сверток вырастает прямо на моих глазах до огромной прямоугольной рамы, которая с оглушительным звуком плашмя падает на пол.
Это что еще такое.
Это Снейп и есть. Северус Снейп собственный персоной, замкнутый, раздраженный и угрюмый; целую минуту мне кажется, что сейчас он шагнет из рамы и скроется в неизвестном направлении, потому что чихать он хотел на наше общество.
Но Снейп никуда не уходит. Он ненастоящий.
— Это я заказал, — начинает объяснять Гарри.
Заказал. Я бы не удивилась, если б он сказал «это я сам нарисовал»; объяснения, где, кто и как рисовал портрет, затягиваются. Я смотрю на ненастоящего Снейпа, заключенного в тяжелую раму, и стараюсь ни о чем не вспоминать.
— Можно повесить этот портрет в Хогвартсе, в вашем кабинете, Минерва? Вы же не станете возражать?
Я не стану возражать, я рассеянно киваю, да-да, конечно, я и сама хотела, ты молодец, Гарри. Ты молодец.
Собственно, предмет разговора исчерпан. Гарри приподнимает раму с такой осторожностью, будто она сделана из тончайшего стекла, и я вижу, как на мгновение его затягивает туда, в темное пространство, посреди которого царит несуществующий — ненастоящий — Снейп.
— Если повесить его в Хогвартсе, он оживет? Как другие портреты?
Я пожимаю плечами. Откуда мне знать. Прецедентов не было. Обычно изображения умерших возникают сами собой, из ниоткуда; неизвестно, примут ли портреты в свою компанию самозванца, сотворенного каким-то там художником (детали вокруг художника я пропустила мимо ушей), и станет ли Снейп одной из говорящих директорских голов.
Еще спустя какое-то время уменьшенный Снейп исчезает где-то в складках одежды Гарри, и я чувствую невольное облегчение.
— Можем не дожидаться начала учебного года. Повесим на днях… хоть завтра.
— Спасибо, Минерва, — говорит он таким тоном, как будто я только что оказала ему личную услугу, сделала персональное одолжение.
Я молча киваю; «пожалуйста» — явно не тот случай. Мне кажется, что у меня кончился весь чай. Поттер тоже обращает внимание на собственный пустой стакан и на удлинившиеся тени за окном, но вовсе не собирается уходить.
— Что-то еще? — вырывается капитулянтское и испуганное; кажется, я боюсь, что он хочет поговорить о Снейпе.
— Каким он был? — Голос в регистре бормотания невнятен, но я все равно расслышала вопрос. Я ждала. Я так и знала.
— Вряд ли я расскажу тебе больше, чем знаешь ты сам, Гарри.
Он опять улыбается и пожимает плечами, даже не пытаясь возражать, хотя моя отговорка — очевидная неправда, очевидная и для самого Гарри тоже. Я могла бы рассказать больше, хотя бы по причине того, что знала Северуса Снейпа гораздо больше лет, чем знал его Гарри. Данная причина лежит на самой поверхности, но есть и множество других причин, о которых лучше не думать. Не вспоминать.
Я смотрю на его растерянную улыбку и понимаю, что во второй раз он не спросит, он не из тех, кто лезет с фонарями в чужую душу, сейчас он поулыбается еще пару растерянных минут — и уйдет.
Я не хочу, чтобы он уходил. Мало того, я боюсь, что он уйдет, и я снова останусь одна.
— Я могу рассказать тебе о твоих родителях. Хочешь?
Глаза вспыхивают влажноватой искрой, и он опять стаскивает с носа очки, близоруко щурится, вжимает голову в плечи.
— Я должен был…
Должен был в первую очередь спросить именно о них, а не о Снейпе.
***
Я говорю долго, наверное, очень долго; впоследствии я бы ни за что не повторила тот бесконечный рассказ, скользящий от нижних до верхних регистров самых разных эмоций. Я говорю и говорю, как заведенная, говорю все, что помню, я помню слишком много о Лили Эванс и почти так же много о Джеймсе Потере; Сириус Блек вплетается во все эти оды и эпосы со своей всегдашней непринужденностью; находится место и для Люпина, и даже для Питера Петтигрю. Не обходится и без Снейпа; Снейп водружен на приличествующий ему низенький пьедестал где-то у самого подножья мародерских преданий.
Слушая, Гарри то смеется, то плачет. Наверное, я тоже.
За окном темным-темно; я не заметила, когда именно зажгла свечи. Мы оба сидим уже почему-то на ковре, поближе к огню и друг к другу. Гарри привалился спиной к каминной полке, а я уткнула нос в согнутые колени и натянула юбку до самых щиколоток, устроившись в позе, больше подходящей для тринадцатилетней девчонки.
Наконец я перестаю говорить. У меня звенит в голове и ломит в горле. Хочется пить.
Мы еще долго сидим молча, не меняя поз, вечер давно перешел в ночь, свечи оплывают, чуть горчит воздух, отголоски слез и смеха летают по комнате, как сквозняк.
— Минерва, — его голос чуть хрипит, будто это он, а не я, говорил столько времени. — Я никогда этого не забуду. Спасибо.
— Мне было приятно вспоминать, — улыбаюсь я, поднимаясь с пола, легкая, как все та же тринадцатилетняя девчонка. — Только вот я устала. Если хочешь — оставайся. Гостевая спальня наверху. Белье найдешь в шкафу. А завтра с утра вместе отправимся в Хогвартс.
Он тоже встает, кивает и, не говоря ни слова, почти бегом поднимается по лестнице.
Я слышу звук закрываемой двери — и опять тихо.
Я иду в свою спальню и ложусь.
Не знаю, спит ли Гарри.
Но я так и не могу заснуть. И я не думаю ни о чем, просто бездумно блуждаю в тех временах, когда все еще были живы. И это так хорошо — блуждать там. Гораздо лучше, чем сон.
Отправлено: 14.11.12 23:13. Заголовок: *** Нет никакой нео..
***
Нет никакой неожиданности в том, что в Хогвартсе с портретом Снейпа ничего не происходит; Снейп так и остается куском мертвого холста, распяленным на деревянной раме. Неожиданно то, что после пары часов безрезультатной возни с портретом в директорском кабинете Гарри прерывает мои попытки попрощаться и уверенным голосом спрашивает, вернее, просто озвучивает:
— Я с вами.
Со мной? В Кейтнесс? Это еще зачем?
Озвучить свои вопросы я не успеваю; спустя полминуты мы уже не в Хогвартсе, а в Кейтнессе, стоим посреди гостиной, и мои ладони все еще зажаты в ладонях Гарри.
— Ты аппарировал прямо из кабинета? Но как?! Это невозможно! — выпаливаю я, изумленная до испуга.
Гарри осторожно разжимает пальцы, отпуская мои ладони, рассеянно пожимает плечами.
— Не знаю. Честное слово, понятия не имею, как так получилось. Просто ужасно хотелось поскорее оттуда сбежать.
Так хотел сбежать от мертвого — неожившего — Снейпа, что в один миг взломал защиту Хогвартса?! Только этого мне не хватало!
Видимо, мое лицо выражает столько недовольства, что Поттер бормочет: «Одну минуту, я сейчас проверю!» — и исчезает.
Я даже не успеваю собраться с мыслями и заварить чай, как он возвращается обратно и сыплет скороговоркой:
— Все в порядке, ничего не сломал, защита на месте, все работает, не знаю, как у меня получилось в первый раз, но во второй раз не вышло, значит — случайность, так ведь бывает? Просто очень сильно хотел… Магический аффект.
Магический аффект! Я не выдерживаю и громко фыркаю.
— Поначитался всякой новомодной ерунды?
— Ну почему ерунда, Сигизмунд Джой доказал, что магический аффект — вовсе не ерунда, это…
Я прерываю все дальнейшие объяснения досадливым взмахом руки, и Поттер моментально захлопывает рот. Завтра сама проверю, не нарушена ли защита, уж я-то, как действующий директор, разбираюсь в этом гораздо лучше, да и сам Хогвартс мне поможет.
— В следующий раз будьте осторожны, Поттер. Мне ни к чему лишние проблемы.
— Извините, Минерва. Я не хотел.
Не хотел. А чего ты вообще хочешь? Зачем ты вернулся со мной в Кейтнесс? Послушать предания о ком-нибудь еще, может, о Дамблдоре? Про Годрика Гриффиндора рассказать не смогу, все же я не настолько стара. Может быть, тебя заинтересовал особый сорт чая, который больше нигде не достать, может быть, я все-таки дала повод для беспокойства — но какой?
Он стоит посреди гостиной, как неприкаянный, и потирает лоб, вся его поза выдает страшную неловкость. Я понимаю, что задавать вопросы бессмысленно. Он понятия не имеет, зачем притащился в Кейтнесс.
«Со мной все в порядке». «А со мной — нет».
— Хотите есть, Гарри?
— Хочу.
Ну вот и замечательно.
Основательный обед из нескольких блюд занимает немало времени; он ест с завидным аппетитом и даже забывает смущаться, я по обыкновению клюю то от того, то от другого. Хороший аппетит — вовсе не та роскошь, которую можно позволить себе в моем возрасте; привычка готовить много осталась с тех коротких счастливых времен, когда я была хозяйкой и женой.
— Ужасно вкусно, — наконец произносит он первую с начала обеда фразу, и я смеюсь.
Он мне нравится, мне с ним легко, он очень хороший человек. Но с ним что-то не в порядке. И с этим «не в порядке» он пришел именно ко мне.
Вот если бы Снейп был жив…
Впрочем, о чем я. К Снейпу он не пошел бы ни при каком раскладе.
Вот если бы был жив Дамблдор.
Или Блэк.
Или Люпин.
Справедливости ради, в его списке живых куда больше людей, чем в списке мертвых; по всем моим раскладам в его списке живых я значусь отнюдь не в первой пятерке, почему же он пришел именно ко мне, а не к тому, кто ему ближе?
Захочет — сам скажет.
После обеда, пока я курю, он умудряется перемыть всю посуду; много лет назад посуду в нашем доме мыл Элфинстоун, и это было так же неправильно и так же трогательно. Почти так же.
— У тебя хорошо получается.
— Остались навыки еще со времен проживания у Дурслей, — усмехается он. — А почему вы не спрашиваете, Минерва, что я здесь делаю?
— Ты здесь моешь посуду, — отвечаю я меланхолично, выпуская дым через ноздри. — Ты мне не мешаешь, Гарри. Когда будешь готов, скажешь.
«Ты мне не мешаешь» вовсе не означает, что Поттер может торчать тут, в моем доме, еще часа два или три без всякой цели и уж точно не означает, что я готова сдать ему для проживания гостевую спальню. Похоже, он и сам понимает, что затягивать с разговором — если он хочет поговорить — бессмысленно.
Мы переходим в гостиную; он опять усаживается на полу, на сей раз я не составляю ему компанию и устраиваюсь в своем любимом кресле; с кухни тянет табаком и ароматом запеченного на углях мяса.
— Минерва, как вы думаете, если портрет не ожил, может ли это означать, что Снейп жив?
Голос спокоен; я понятия не имею, Снейп ли причина того, что с Гарри не все в порядке. Мне нужно это знать, чтобы честно ответить на вопрос.
— Но ты ведь сам говорил, он умер на твоих руках.
— Я мог ошибиться. Да, крови было много, и мне показалось, он умер. Но я не проверял пульс, ничего такого. В конце концов, я же не колдомедик. А Снейп — сильный маг. И тело. Тело так и не нашли.
Я отвожу взгляд. Стоит ли сказать правду прямо сейчас? Плевать, что я обещала не говорить, сейчас Поттер и то, что с ним происходит, важнее всяких обещаний.
Тем более Снейпу уже все равно.
— Ты бы хотел, чтобы Снейп выжил?
Вопрос — глупее не придумаешь, но я должна понять, зачем ему живой Снейп, обычные этические расклады меня мало волнуют, я хочу знать другое. Хочу знать настоящую причину.
Поттер не отвечает.
— Ты хотел бы его поблагодарить? — захожу я с другого края. И опять промахиваюсь, очевидно.
Поттер подергивает плечом, трет лоб. Нервничает.
— Не думаю, что ему была бы важна моя благодарность, — наконец выдавливает он из себя. — Я хотел бы с ним поговорить. Кое о чем.
— О чем?
Я понимаю, что допрос неуместен, но я должна понять.
— О том, что он был прав. Я сказал бы ему, что он не ошибался насчет меня. Я — не особенный. Я такой же, как все. Никакой я не герой, понятно?!
Он выпаливает все это одним махом и отворачивается.
А. Так вот в чем дело. Не в Снейпе, слава богу. Снейп — единственный, кто не водил вокруг Поттера хороводы. Кому было в принципе плевать. Снейп отдал свою жизнь вовсе не за Поттера, а за Лили Эванс, что далеко не одно и то же, и Поттер это отлично понимает.
Мимолетное облегчение быстро сменяется тревогой; понятия не имею, что говорить в ответ на отчаянную тираду «я не герой». Я даже оглядываюсь по сторонам в поисках Дамблдора, но, разумеется, никого не нахожу.
Только я и Поттер.
Всегда знала, что когда-нибудь это случится.
«Возьмите печенье, да не валяйте вы дурака!»
— Ты избавил мир от…
Он раздраженно отмахивается, не давая мне договорить.
— Ну не надо, Минерва! Зачем вы это! Да, я избавил мир, но я ничего не выбирал, понимаете?! Я не выбирал, избавлять мне мир или нет. Это Волдеморт выбрал меня. Мог бы выбрать другого, да хоть Невилла, например! Я говорил об этом с Дамблдором, давно, очень давно. Дамблдор тогда сказал что-то вроде «ты ведь хочешь отомстить». А разве дело было в «хочешь» или «не хочешь»?! Разве я мог поступить по-другому? Разве у моей матери был выбор, закрывать меня собой или не закрывать?
— Поверь мне, Гарри, даже у твоей матери был выбор.
— Нет, вы не понимаете, Минерва. Не понимаете. Какой выбор? Какая женщина сможет жить, зная, что могла спасти своего ребенка — но даже не попыталась?! Нет тут никакого выбора. Когда я понял, что мне нужно пойти — и умереть, ради всех, я даже не сомневался! Мне даже в голову не пришло, что можно отступить! Потому что если бы я отступил, я бы все равно не смог с этим жить!
— Вот поэтому ты и особенный, — говорю я тихо.
— Да ничего подобного! Я просто такой, какой есть. Это не какая-то там моя заслуга.
— Я действительно не понимаю, Гарри. Ты такой, какой есть. В чем же проблема?
Он так низко опускает голову, что теперь мне не видно его лица. Что-то случилось. Все это не просто так. Не на пустом месте. Надеюсь, он все-таки расскажет. Доверится мне.
— Гарри… — говорю я дрогнувшим голосом и не знаю, как продолжить фразу.
Какое-то время он молчит. Очевидно, решается, сказать — или не сказать.
— Я уверен, все теперь ждут от меня, что я и дальше буду… я должен соответствовать...
— Все! Кто эти все? Люди просто тебе благодарны. Ты и так сделал столько, что…
— Ну хорошо. Не при чем тут никакие все. Я сам знаю, что должен. Должен себе самому. Понимаете, я должен кое-что сделать. Непременно должен. Должен спасти. Но я не могу. Не знаю, как.
— Что сделать? Кого спасти? — уточняю я, заблудившись во всех этих его бесконечных «должен».
Он отрицательно мотает головой. Ну вот, а я-то думала, он готов быть откровенным. Как я могу что-то посоветовать, если понятия не имею, о чем идет речь?
Почему он вообще пришел именно ко мне?!
В сердце вдруг вонзается тоненькая игла.
— То, что ты не можешь сделать, как-то связано со мной?
Он не говорит ни да, ни нет, что является ответом само по себе.
— Гарри. Поверь, я в состоянии сама о себе позаботиться. Мне ты ничего не должен. Мало того, я не позволю… я лучше…
— Лучше умрете, я знаю. Если бы мне нужно было умереть за вас, я бы умер. Умереть — это-то как раз очень легко.
Почему вдруг он заговорил про смерть? В ушах начинает тихо-тихо постукивать.
— Гарри, если я правильно тебя поняла… со мной что-то не так? С чего ты взял? Я прекрасно себя чувствую.
— Вас прокляли, — говорит он отрывисто, и продолжает быстро-быстро, как будто решился броситься в омут. — Давно прокляли. Еще той весной, когда Волдеморт был жив. Помните, я пришел в Хогвартс искать диадему? Именно тогда это и произошло. Я узнал на днях. Можно сказать, случайно. Сыворотка правды. Допрос. Это Керроу. Алекто Керроу. Я хотел выяснить совсем другое, но…
Странно, но я даже не вздрагиваю. Как будто все, что он сказал, меня не касается. Я совершенно не боюсь умереть. Но меня беспокоит Поттер. Он бледен, как мел, кусает губы и избегает смотреть мне в глаза.
— Может быть, все ни так уж страшно? — Я делаю попытку разрядить обстановку, но, кажется, он меня даже не слышит. Продолжает твердить свое.
— Я не знал, что есть вещи, которые я не в состоянии… Я даже сказать вам не могу! Существует много способов… если б я только посмел… я бы сделал, а вы даже не узнали бы! Но вместо этого я сижу тут и распускаю сопли, как последний… Да я вообще должен был молчать!
Я ничего не понимаю, кроме одного: ему нужна помощь. Он пришел за помощью. Я встаю со своего кресла, сажусь на пол рядом с ним. Мне кажется, я чувствую, как он дрожит. Мне вдруг хочется разреветься в голос. Господи-господи, бедный ребенок. Бедный мальчик. Что за горбатую жизнь ты проживешь, если ее единственным смыслом будет постоянное стремление кого-то спасать? И, может быть, ты прав. Никакого выбора. Для таких, как ты, никакого. «Избранный» и «избравший» — это два совершенно разных по значению слова. А тебе с самого детства внушали, что это одно и то же.
— Гарри. Расскажи мне все. Ты ведь пришел ко мне не из-за портрета Снейпа. Ты пришел из-за меня. Из-за этого проклятья. Не бойся, скажи, как есть. Мне не страшно умереть. Но я не хочу, чтобы ты страдал. Ты мне расскажешь?
— Я не могу, — обреченно шепчет он. — Не могу. Не могу. Не могу. Я пришел не рассказывать, я пришел сделать. Но я не могу. Думал, что смогу, но… Я ведь ничего и никогда не делал в одиночку. Всегда кто-то был рядом. Рон, Гермиона. Они помогали. А теперь… я никому не могу даже просто рассказать. Потому что… это… слишком личное. Это никого не касается. И никто не поможет.
— Я! Я помогу. Пожалуйста, Гарри. Доверься мне. Это никого не касается, но ведь это касается меня. Ты можешь не рассказывать. Ты можешь ничего не делать. Я готова умереть. Я старая. Меня ничто здесь не держит. Все, кого я любила, уже мертвы.
— Я не хочу, чтобы вы умирали! — произносит он с таким детским, таким беспросветным отчаянием, что у меня перехватывает дыхание.
— Я все равно не смогу жить, если для моего спасения нужно что-то такое, что так тебя мучает.
— Я не должен был говорить вам. Я знал, что вы… зачем я сказал? Я не герой, я просто…
— Гарри! Пока ты ничего не сказал. Ну? Ты должен кого-то убить?
— Нет! — отшатывается он.
— Тогда что?
Он молчит. В голову вдруг лезет настолько несуразное, что я не могу удержаться — и нервно смеюсь. Потому что это и в самом деле смешно — если мое предположение верно. А ничего другого и предположить нельзя, учитывая, насколько Поттер смущен, подавлен и обескуражен. И о чем он боится даже сказать, произнести вслух.
Он смотрит на меня с удивлением. Мой смех ему непонятен. Я решаю проверить свою догадку, тем более, я почти уверена, что не ошиблась. Лично мне известно только одно реально существующее проклятие, способное настолько смутить Поттера. Одно реальное — и целый ворох мифических.
— Послушай меня, Гарри. Все проклятия такого рода — полнейшая чушь, придуманная полоумными сочинительницами слезливых романов. На самом деле никаких таких проклятий не существует. Керроу — идиотка.
— Вы не знаете, о чем идет речь.
— Думаю, знаю. Догадываюсь.
— Нет, вы…
— В проклятии упоминается возраст и срок действия, так? Скорее всего, обе цифры совпадают.
— Да, но откуда вы… Цифры… Двадцать один и двадцать один.
— Выбрось из головы. Чушь все это.
— Но я нашел. Нашел это самое проклятие в одной книжке, очень-очень старой, и это вовсе не дамский роман! Книга по черной магии…эээ… определенного свойства. Четырнадцатый век. Автор — какая-то Урсула Улугини, я ничего о ней не знаю. Может быть, Гермиона в курсе, но…
— Где ты взял эту книжку?
— В архиве конфискованных книг, в Министерстве.
— В четырнадцатом веке было полно шарлатанок, только воображающих себя ведьмами. И еще больше буйнопомешанных, пишущих всякий бред, выдаваемый за истину. Активность маггловской инквизиции вовсе не способствовала здравости рассудка.
— Ну а если это правда?
— Нет. Это ерунда. Я уверена.
— А если не ерунда?!
— Никаких если. Тебе не нужно ничего делать. Успокойся. Со мной все будет в порядке.
— Вы это специально говорите, чтобы меня утешить! А если вы все-таки умрете?
— Я не умру.
— Я вам не верю! Я дурак. Просто идиот. Зачем я вам сказал! Теперь-то вы конечно… Нужно было просто сделать это — и все!
— Как? Как бы ты это сделал?
Поттер заливается краской.
— Я бы вас усыпил, — шепчет он. — И вы бы никогда ни о чем не узнали.
— Ты бы смог так поступить со мной?
— Нет… Поэтому я…
— Поэтому ты пришел и все мне рассказал. А теперь перестань об этом думать. Я тебе клянусь, я обещаю, что со мной ничего не случится. Двадцать один месяц…. Из них прошло уже тринадцать. Вот увидишь, через восемь месяцев, когда срок истечет, я буду жива-здорова.
— Но…
— Гарри. Ты проявил уважение, рассказав мне все. Поверь, я тоже тебя уважаю. Я бы не стала тебя обманывать.
— Но…
Я погладила его по плечам.
— Давай-ка пойдем и выпьем чаю. И я провожу тебя домой. Ты мне пообещаешь, что выбросишь все это из головы? Да?
Отправлено: 14.11.12 23:15. Заголовок: *** Спустя полчаса ..
***
Спустя полчаса я остаюсь одна и, только оставшись одна, позволяю себе подумать. Я боялась даже думать в его присутствии, как будто он — легилимент и может прочесть мои мысли.
Теперь мне нечего бояться. Он ушел, может быть, и не до конца успокоенный, но все-таки ушел.
Алекто, ну какая же все-таки стерва! Только в ее голову могла прийти подобная мерзость.
Я иду наверх, в библиотеку, и долго роюсь в книгах, оставленных мне Снейпом. К большинству из них я так ни разу и не притрагивалась с тех пор, как почти год назад перевезла книги со Спиннерс-Энд.
Книги пыльные, и от них ощутимо тянет плесенью и еще какой-то дрянью. Черной магией, очевидно. Переплеты то холодят, то обжигают пальцы. Я ищу долго, но наконец мне попадается пресловутая Урсула Улугини. Сам факт наличия данной книги в библиотеке Снейпа говорит о том, что к проклятию следует отнестись серьезно. Оно не просто существует. Оно работает. Да, я слышала об этом проклятии и раньше, но теперь хочу увидеть документальное подтверждение.
Нужная страница обнаруживается где-то ближе к середине тома. Я внимательно читаю и передергиваюсь. Тут даже имеется подробное описание принципа действия, снабженное дюжиной совершенно нечитаемых формул. Это так называемое «проклятие условия»: если намеченная жертва не предпримет определенных действий в течение указанного срока, то жертву ждет смерть. Проклятие выглядит дурацким, легкомысленным и совершенно бесполезным, особенно если та, кого проклинают, окажется молодой женщиной. Даже если жертва не узнает о самом факте, что ее прокляли, нейтрализация может произойти случайно — достаточно жертве переспать с кем-то из магов моложе двадцати одного года. Главное, чтобы это произошло в течение двадцати одного месяца с начала действия проклятия. Двадцать один. Одно из самых могущественных магических чисел.
Алекто знала, что делала. Знала, что это проклятье годится исключительно для умерщвления старух. Идеальный вариант отомстить — и поглумиться заодно. Уж насчет меня-то можно было смело предположить: никакая случайная нейтрализация мне не грозит. Я много лет назад вышла из возрастной категории, где близкие контакты с молодыми людьми — самое обычное дело.
Представляю, как они потешались на пару со своим братцем. «Все-таки достанем старую дуру, пусть не сразу, но никуда она не денется, сдохнет, как миленькая».
Лучше бы Керроу пальнула в меня авадой. Было бы гораздо честнее. Но Снейп держал своих верных псов в строгом ошейнике. Убить меня напрямую у них, очевидно, пороха не хватило. А я ведь знала, что вызываю у Алекто прямо-таки нездоровую ненависть, Алекто не любила скрывать собственных чувств.
Последней каплей наверняка послужило то столкновение с Керроу в гостиной Равенкло. Поттер пришел туда искать диадему.
Поттер.
Я возвращаю книгу на место и брезгливо вытираю пальцы носовым платком. Мне уже не хочется смеяться, однако и смутить меня гораздо труднее, чем мальчишку, которому еще не исполнилось двадцати одного. Что он там городил? «Я не герой!» Не герой, потому что не можешь переспать со старухой, которая вдобавок еще и декан твоего бывшего факультета? Да уж, определенно не герой. Вот ведь попал, бедолага. Я снова фыркаю и еще раз вытираю пальцы носовым платком. Потом усаживаюсь в кресло и достаю трубку.
Надеюсь, он мне поверил и больше не вернется. Только бы не сунулся выяснять у Грейнджер насчет Урсулы Улугини, Грейнджер-то наверняка в курсе. А то ведь выяснит правду — и с отчаяния проболтается обо всем своим друзьям. А потом все трое будут кидать жребий, кто именно отправится меня спасать. Уж конечно, Гермиона ни за что не согласится быть исключенной из числа претендентов. «В проклятии ни слова о том, что это должен быть непременно мужчина!»
Из них троих я сама предпочла бы Гермиону. Она не настолько впечатлительна, как Поттер, да и с женщиной все-таки как-то проще. Не так унизительно.
Что же, мне стоит подыскать молодую девушку? Моложе двадцати одного года. Это будет задача потруднее. Разве что вначале позаимствовать волос у какого-нибудь молодого парня и сварить оборотное зелье.
Господи, ну и гадость же, ну и мерзость. И я всерьез должна обдумывать такое. Кстати сказать, еще неизвестно, допустимо ли применять оборотное зелье. Лишний магический компонент может помешать процессу нейтрализации проклятия. По этой же причине не годятся и маскирующие чары. Я ведь должна выжить наверняка. Я ведь пообещала Поттеру не умирать.
Ну и кто в здравом уме и трезвой памяти польстится на старуху? Разве что заплатить деньги. И я должна пройти через всю эту грязь, чтобы выйти чистенькой. Поздравляю, Алекто. Шалость определенно удалась.
Мне вдруг нестерпимо хочется умереть прямо сейчас, сию минуту. Если я умру сейчас, это нельзя будет связать с действием проклятия, ведь до назначенного срока еще целых восемь месяцев.
Мысль о смерти увлекает меня все больше и больше. Ведь могу же я умереть — какая разница, от чего. Полезла на стремянку вытирать пыль, упала и сломала шею. Была растерзана бродячей собакой, когда совершала вечерний кошачий моцион. Проводила научный опыт по высшей трансфигурации и переоценила собственные возможности. Уронила в ванну фен для волос. Кирпич на голову упал.
Нет, все это не годится. Даже если я и придумаю, как обставить собственную смерть, чтобы она выглядела совершенно случайной, Поттер все равно догадается. Он поймет, что я сама это сделала. Сама себя убила.
Достаточно и того, что он испытал, когда узнал про чертово проклятие. Если я умру — он истерзает себя виной.
Выход, наиболее соблазнительный для меня самой, не годится из-за Поттера.
Всего один раз переспать с каким-нибудь юнцом. Меня ж не замуж за него выдают. Ну напьюсь, напою его, ну дам денег, ну переморщимся оба.
В конце концов, еще целых восемь месяцев в запасе. То, что проблему не нужно решать прямо сейчас, немного успокаивает. В конце концов что-нибудь — да придумается.
Ловя момент, пока настроение опять не поменялось в худшую сторону, я загасила свечи в библиотеке и пошла спать.
Отправлено: 14.11.12 23:16. Заголовок: *** С утра я собира..
***
С утра я собиралась аппарировать в Хогвартс, и как раз натягивала чулки, когда раздался настойчивый стук в дверь. Поспешно завершив одевание, я ринулась к двери и, только распахнув ее, запоздало сообразила, что вообще не стоило открывать — кому бы там не вздумалось прийти.
В дверном проеме нарисовался неправдоподобно огромный букет белых роз, из-под которого торчали явно узнаваемые ноги, затянутые в джинсы и обутые в кроссовки.
Я машинально отстранилась — и букет вплыл в прихожую, а ноги смущенно зашаркали об коврик на пороге.
— Доброе утро, Минерва! Это вам.
Букет устремился мне навстречу, и я еле-еле удержала несколько дюжин роз, обмотанных тонкой бледно-голубой органзой. От навязчивого аромата моментом повело голову.
Поттер застенчиво улыбнулся и зачем-то еще раз вытер ноги.
— Не ожидала увидеть тебя так скоро, — выпалила я, и не думая скрывать раздражение. — Я что-то пропустила? По какому поводу цветы?
— Просто так.
— Просто так? Шел мимо и подумал, а не осчастливить ли профессора Макгонагалл букетом величиной с дом? Между прочим, тяжело держать!
Поттер вытащил палочку и красивым продуманным жестом сотворил большую вазу, уже наполненную водой. Потом предупредительно забрал у меня букет и воткнул его в воду.
Ваза занимала довольно большое пространство в точности между нами. Какое-то время мы молча стояли в прихожей, по обе стороны вазы, и делали вид, что разглядываем цветы.
— Красиво, — наконец выдала я раздраженный вердикт. — А главное, уместно.
— Разве я не могу подарить вам цветы?
— Поттер, не юли. Вижу, остаток вчерашнего вечера ты провел, собирая кое-какие сведения.
— Не понимаю, о чем это вы.
— Не понимаешь, вот как. Ну, раз поводом для визита послужил исключительно букет, то ты можешь идти. Спасибо. Я оценила знак внимания. Больше так не делай, я совершенно равнодушна к сорванным цветам.
— Больше не буду, — с готовностью пообещал Поттер, — а еще я пришел затем, чтобы пригласить вас в «Три метлы».
— Что?!
— День рождения! — поспешно выпалил он. — У меня через неделю день рождения, и я хочу, чтобы вы пришли.
— Не знаю, смогу ли я. Но в любом случае спасибо за приглашение. Это все?
— Нет.
— Что еще?
— Можно мне чашечку чая?
— Поттер! Ради бога. Я ведь вчера тебе сказала…
— Если у вас нет времени, Минерва, я зайду попозже.
— У меня и попозже не будет времени.
— Почему? Я вас чем-то обидел? Мне кажется, нам было интересно общаться.
— Успел поговорить с мисс Грейнджер?
— О чем это вы?
— Гарри. Я тебя очень прошу. Прекрати.
— Не понимаю.
— Ты узнал, что проклятие настоящее, поэтому и пришел.
— А, так оно все-таки настоящее! — Теперь и в его голосе угадывалось раздражение. — Ну спасибо за откровенность.
— А чего ты ожидал?! — выпалила я. — Ты думал, я тебе позволю...
— Я взрослый человек, профессор Макгонагалл, если вы не заметили. Я и сам знаю, что мне делать.
— Вчера не знал.
Вся его уверенность моментально лопнула, как проткнутый воздушный шарик. И мне сразу же стало нестерпимо жаль мальчишку.
— Ты, как я понимаю, решил начать издалека, то есть, все сделать, как полагается? Сначала цветы, потом дружеские посиделки в «Трех метлах», далее по списку? Что там еще делают, когда ухаживают за женщиной… Тебе самому не смешно?
— Нет. Мне не смешно. Я не хочу, чтобы вы умерли.
— Я же пообещала, ничего со мной не случится. Хорошо, насчет проклятия я не была откровенной. Я тебе благодарна, что ты все мне рассказал. Но теперь я сама о себе позабочусь.
— Я думал…
— Гарри… — Я обхожу эту чертову вазу и приближаюсь к нему, глажу по плечу. Чувствую, как он напрягается. Что и требовалось доказать. — Давай не будем все усложнять. Я справлюсь без твоей помощи.
— Нельзя применять чары, оборотное зелье тоже нельзя и вообще никакой магии! — выпаливает он и краснеет.
— Не беспокойся, я уже об этом подумала.
— Но…
— Гарри, давай прекратим этот разговор и вообще раз и навсегда оставим эту тему. Ты ставишь меня в крайне неловкое положение.
— Простите, профессор Макгонагалл, я не….
— Знаю, ты не хотел. Я тебе очень благодарна, но сейчас ты уйдешь и больше не станешь предпринимать никаких попыток меня спасать. Я сама о себе позабочусь. Обещаю.
Он отрывисто кивает, неловким жестом пожимает мне руку и скрывается за дверью.
Когда он уходит, я опускаюсь на колени перед вазой и прячу пылающее лицо в холодных ароматных лепестках.
Примерно полгода я старательно не думала о том, что нужно что-то делать. Благо, когда начались занятия в Хогвартсе, на меня свалилось столько привычной рутины, что было некогда и вспомнить о проклятии.
Пожалуй, я бы и вовсе выбросила из головы Урсулу Улугини с ее чертовой книжкой, если бы не визиты Поттера. Он наведывался изредка, говорил о всяких незначительных мелочах и, виновато смотря на меня, ни разу не решился спросить, как там продвигаются дела с моим спасением.
Велико было искушение солгать, чтобы он прекратил мучиться. Не знаю, почему я этого не делала. Может быть, боялась, что тогда он вообще перестанет заходить. А я привыкла, что он заходит. Привыкла к виноватой улыбке, ничего не значащим разговорам, коробкам конфет и книгам (он все-таки запомнил, что я не люблю срезанные цветы). В глубине души мне было приятно, что Поттер обо мне беспокоится.
Да, на моем месте мог бы оказаться любой человек — Поттер все равно переживал бы. Но в его внимании было что-то личное, я не могла этого не чувствовать. Долг долгом, беспокойство беспокойством, но слишком уж многозначительно он умолкал посреди разговора и слишком старательно избегал называть меня по имени. Сама ситуация продолжала его смущать — и вместе с тем я видела, как его затягивает всё глубже и глубже. Может быть, он просто ждал, когда я ему скажу, что все разрешилось благополучно. Может быть, своими визитами он давал мне понять, что по-прежнему готов предложить свои услуги.
Мы ни разу не говорили о проклятии, но его призрак почти ощутимо висел над нами. Поттер вел себя абсолютно безупречно со своим неизменным «профессор Макгонагалл» и даже книги и конфеты умудрялся преподносить так, что у меня не находилось повода упрекнуть его в неуместности каких бы то ни было подношений. Однако каждый последующий визит почему-то оказывался длиннее предыдущего, и говорили мы все меньше и меньше, предпочитая молчать, растерянно глядя мимо друг друга.
Так не могло продолжаться до бесконечности. Я привыкла, что он приходит. Он привык приходить.
В конце концов я поняла, что медлить больше нельзя. Пора что-то предпринять, чтобы разрешить ситуацию. Поттер успокоится, заживет своей жизнью, а я перестану ждать, что вечером кто-то придет.
***
Мело яростно и беспросветно, и я едва не налетела на угол дома, аппарировав практически наугад. Я ни разу не была в этом месте. Только слышала о нем — честно говоря, ничего хорошего.
Да и что хорошего можно найти в Лютном переулке. Впрочем, с какой стороны посмотреть.
Снейп говорил, это что-то вроде «Кабаньей головы», только нравы здесь куда более вольные. И за определенную плату можно выторговать любые услуги, начиная от интимных и кончая заказом на убийство.
Возможно, было бы более разумным заказать себя убить. Но Поттера вряд ли устроит такой расклад; я по-прежнему принимала в расчет и его интересы тоже.
В маленьком зальчике пахло сладковато и мерзко; в полумраке я с трудом различала остальных посетителей. Народу набилось битком; видимо, не одна я остро нуждалась.
Я заказала стакан бренди, вытащила трубку и задумалась. Ну и что дальше? Понятия не имею, как нужно действовать. Разве что встать и спросить во весь голос: «Эй, сколько стоит одна ночь с юнцом моложе двадцати одного?» Наверняка кто-нибудь да откликнется.
Я выпила пару порций бренди, выкурила пару трубок и на ощупь изучила все зазубрины и царапины на липком деревянном столе. Сидеть тут до бесконечности нет никакого смысла.
Когда я уже практически отчаялась, к моему столику подошел молодой человек и, не спрашивая разрешения, уселся на свободный стул.
— Угостите выпивкой, мадам?
Неплохо для начала. Может быть, и в самом деле повезет.
Он равнодушно глотал огневиски, как воду, а я боялась даже взглянуть в его сторону.
— Интересно, что здесь делает директор Хогвартса? — вдруг спросил мой визави в перерыве между вторым и третьим стаканом. — Разумеется, это меня не касается.
Я и не надеялась остаться неузнанной. Надо было попытать удачу где-нибудь на другом конце земли.
Но черт побери. Мне было совершенно наплевать, кто и что обо мне подумает. В ушах неожиданно застучало, мелко и дробно, и вся кожа моментально покрылась мурашками.
— Мне нужен мужчина. Молодой. Моложе двадцати одного.
Он пил так невозмутимо, как будто я ничего не сказала. В голове продолжало постукивать, но я старалась не раскисать и думать только о своей цели.
— Пятьсот галлеонов за час, полторы тысячи — за ночь. Деньги вперед.
Так просто? Пожалуй, Снейп был прав, как всегда. Здесь никому ни до чего нет дела.
Не очень-то веря в благоприятный испод компании, я высыпала на стол внушительную горку золотых монет.
— Здесь пятьсот.
Он кивнул. Неторопливо пересчитал деньги. Рассовал их по карманам.
— Ждите. Сейчас все будет.
Допив из стакана, он лениво поднялся и через минуту скрылся в полумраке зала. Я почувствовала, как тело сотрясает крупная дрожь. Мелькнула мысль немедленно сбежать — но я вспомнила о Поттере и замерла на своем стуле как пригвожденная. В ушах постукивало совсем тихо, и от этого хотелось кричать.
Руки так сильно тряслись, что трубка никак не раскуривалась. Может быть, меня здесь просто убьют. Самое подходящее место. Но стоит ли на такое рассчитывать. Сейчас явится какой-нибудь молодчик, бьюсь о заклад, тоже меня узнает и потащит наверх, мерзко усмехаясь сквозь зубы. Вряд ли там, наверху, в комнатушках, чистое белье. Чистое белье! О да. Нашла о чем беспокоиться.
Прошло минут двадцать, но так никто и не подошел. Я отбросила не желающую раскуриваться трубку, глотнула огневиски из ополовиненной бутылки. Вынула из кармана часы.
— Напрасно ждете, профессор. Этот прохвост давно смылся через черный ход, прихватив ваши деньги.
Он возник буквально из ниоткуда. Из пустоты. Я едва не подпрыгнула от неожиданности, а он небрежно повесил на спинку стула тонкую, почти прозрачную ткань. Мантия-невидимка. Ну конечно.
— Поттер?! Какого черта? Что вы тут делаете?! Вы за мной следите, что ли?!
— Я за вами присматриваю.
— Поттер! Я…
Он, совершенно не церемонясь, потянул меня за руку.
— Уходим отсюда. Немедленно.
Я ухватилась за его руку, как утопающий за соломинку. Даже не помню, вышли ли мы на улицу или аппарировали в Кейтнесс прямо с места.
Отправлено: 14.11.12 23:19. Заголовок: *** — Я больше не п..
***
— Я больше не позволю вам так унижаться.
— Ты за мной следил, Поттер, это ни в какие ворота, как ты по…
— Хватит, Минерва.
Я осекаюсь с полуслова, смотря на него во все глаза. Прошло всего полгода с того дня, когда он сидел на полу, потерянный и смущенный мальчик, лепечущий что-то там про героя, вернее, про не-героя.
Он ведь навещал меня. Почему же я предпочитала ничего не замечать? Почему не видела, что с ним происходит?
Он приближается одним шагом, обнимает меня уверенно и спокойно.
— Все будет хорошо. Правда.
Руки у него не дрожат, голос — тоже, и вообще он тверд как скала, и мне остается только…
Я уворачиваюсь от объятий, прикрываю ладонями пылающее лицо.
— Поттер, ты не должен…
— Не должен был тянуть так долго, — говорит он жестко, даже раздраженно. — Не должен был городить чушь с самого начала. Не должен был превращать обычную житейскую ситуацию в фарс. Простите меня.
Он смотрит прямо мне в глаза, и в его лице ни тени смущения, только решимость и что-то, похожее на упрямство.
Черт возьми, Поттер. Я все-таки не снаряд для тренировки твоей совести или чего там еще! Я живой человек!
Только не хватало разреветься.
— Минерва. Пожалуйста.
Уговаривает, надо же. «Выпейте эту гадость, сразу станет легче». Ну да, я ведь сама, с самого начала запретила всякие романтические бредни; теперь он подходит к моему спасению сугубо прагматически, просто как к делу, которое необходимо сделать. И вид у него соответствующий.
А я бы хотела, чтобы он опустился на одно колено и запел серенаду?
Господи, ну и чушь в голове. Все путается, все невпопад, только тихое постукивание в висках никуда не делось, напротив, звучит все отчетливее.
— Ты принял решение, да? — говорю, выпрямившись, строгим и одновременно снисходительным тоном, годящимся только для нашкодивших первокурсников. — Но и я тоже приняла. И ты будешь вынужден с этим считаться. Больше никаких попыток снять проклятие. Хватит.
— Я не позволю вам умереть.
— Да неужели. Оставь меня в покое.
— Минерва! Это глупо! Так нельзя!
— Знаешь что, Поттер, тебе придется смириться с тем, что всех ты не спасешь. Я не хочу никаких жертв с твоей стороны, понятно?
— Нет. Непонятно. Какая же это жертва, о чем вы говорите? Это… это просто…
Внутри него будто что-то ломается, и я опять вижу перед собой напуганного смущенного мальчишку.
— Уходи.
— Но… вы обещали, что…
— Я хочу сохранить достоинство, Поттер. Надеюсь, ты достаточно взрослый, чтобы…
— Достаточно взрослый, конечно! Нужно было не зевать еще тогда, помните, вы оставили меня ночевать в гостевой спальне? Я уже тогда все приготовил. У меня были с собой маггловские снотворные таблетки. Но я не смог! Не смог с вами — так! Потому что я вас уважаю. Потому что вы для меня значите очень много. Потому что вы мой декан. Потому что вы — это вы. А теперь вы готовы умереть из-за какого-то дурацкого проклятия, из гордости, потому что вам нужно сохранить достоинство, потому что вы… Из гордости надо жить, а не умирать! Вы что, не хотите жить? Минерва. Пожалуйста. Давайте просто хотя бы поговорим.
Раздражающее ощущение полнейшего дежавю, вот что я чувствую. Он уже говорил все это, полгода назад. Ему нечего мне сказать. Я не услышу ничего нового. К чему тянуть с принятием решения, если выход только один? Если бы я могла заставить его уйти. Если бы посмела.
— О чем же мы поговорим?
— Не знаю. О вас. Вы никогда ничего не говорите о себе. Сколько бы я не пытался.
О себе. Говорить с тобой о себе так же неуместно, как лечь с тобой с постель. Ты мой ученик, Поттер. Теперь уже нет — но это ничего не меняет.
— Дело ведь не во мне, Минерва. И не в проклятии. Вы просто не хотите жить. Так?
— Я не собираюсь это обсуждать.
— Беседовал на днях с вашим племянником. С тем, который служит в Министерстве, в Отделе тайн. Он, конечно, старше меня, но мы даже подружились. Люди обычно не отказываются откровенничать со мной, иногда приходится этим пользоваться. Он мне рассказал насчет вашего мужа. Мне очень жаль. Правда. Но это всего лишь несчастный случай. Ничего нельзя было сделать.
— Ты решил, что я виню себя в смерти мужа?
— Минерва, простите, я…
— Элфинстоун умер пятнадцать лет назад. И сейчас уже не важно, виню я себя или нет. Я смирилась.
— С таким никогда не смиряешься до конца. Я знаю.
Поттер садится на диван, как будто у него больше нет сил стоять. Я сажусь рядом. Постукивание в ушах прекратилось, но я больше ничего не чувствую. Совсем ничего. Мне все равно, что будет дальше. Даже не подозревала, что устала до полнейшего безразличия. И не усталость это вовсе.
Поттер берет мои руки в свои. У него теплые ладони.
— Снейп так и не заговорил?
Почему он вдруг вспомнил о Снейпе?
— Не заговорил — и не заговорит.
— Вот уж не подозревал, что вы с ним настолько похожи. Самый храбрый из всех, кого я знал. А еще — самый скрытный. И самый упрямый. И самый гордый. И…
— Ты ничего о нем знаешь! — вырывается у меня.
— Да, — он согласно кивает. — Потому что я был для него пустым местом. Но я не думал, Минерва, что я и для вас — пустое место. Впрочем, ничего нового. Я и для Дамблдора был почти таким же.
— Для Дамбл…
— Не надо, Минерва. Дамблдор говорил, что моя сила — в любви. Но все люди, которых я любил, умерли. Родители. Сириус. Люпин. Да и сам Дамблдор тоже. И никого моя любовь не спасла.
— Твоя любовь спасла целый мир.
— Опять вы. Целый мир — это ни о чем, Минерва. К черту. Я счастлив, что спас мир. А теперь не могу спасти вас. Просто потому что я для вас — все тот же ребенок, не равный вам. Вы до меня всего лишь снисходите. Пытаетесь уберечь. И Сириус пытался. И Люпин. И Дамблдор. И даже Снейп — пусть он и не обо мне думал. Но я уже вырос, понимаете? Может, пора это заметить? Я больше не избранный, не священная корова, я — это просто я. И я вас люблю, Минерва. Я вас очень люблю. А вы…
— Дело не в тебе.
— Вы правда хотите умереть? Зачем вам умирать? Зачем? Просто поговорите со мной об этом. Пожалуйста, Минерва. Хотя бы поговорите со мной. Пожалуйста!
Ты вырос, господи. Вырос! И никаких аргументов, кроме «пожалуйста, Минерва», о да, как это по-взрослому, я отворачиваю лицо, чтобы скрыть подступившие слезы, о чем мне с тобой поговорить, Поттер, о своем одиночестве, об усталости, о тяжести рук отца на моих плечах, о тяжести всех давящих на плечи мертвых рук, о нечитанных псалмах, о мерном тихом постукивании в голове, о дуэли со Снейпом — последней ссоре со Снейпом — которая случилась из-за тебя — но ты об этом никогда не узнаешь. Об этом. И еще о многом. Еще бог знает о чем…
Я все-таки не могу сдержаться и плачу, а он придвигается и гладит меня по плечам, и в этих поглаживаниях нет ни капли мужского, ничего, что могло бы задеть, возмутить, растормошить, растревожить.
Я уже знаю, что уступлю. Знала с самого начала. Потому что мне не важно, жить или умереть, а тебе — важно, умру ли я. Ты никогда ничего не выбирал — по крайней мере, тебе так казалось. И это тебя мучает. Мучает опасение так и остаться избранным, а не избравшим. Ты принял решение, и это хорошо. Я тоже могу принять решение. Круговая порука, Поттер, это так по-гриффиндорски. Так понятно. Так, в сущности, правильно. Я могла бы умереть, но… Мне не важно, а тебе — важно. Ты заботишься обо мне, а я о тебе.
Я отстраняю его, достаю платок, вытираю слезы, сняв очки.
— Ну хорошо. А ты уверен, что в состоянии это сделать?
— Минерва. Я же…
— Никакой магии, Поттер, помнишь? Ты уверен, что у тебя получится… гм… я имею в виду, в техническом смысле? Я вовсе не настолько… привлекательна. Мягко говоря.
Слава богу, он не ведется на откровенную провокацию, не смущается, не краснеет, ничего такого. Смотрит заинтересованно и чуть насмешливо и говорит подчеркнуто серьезным тоном:
— Буду думать о чем-нибудь высоком и благородном. О том, что спасаю вам жизнь. Это подействует. Вот увидите.
Я не выдерживаю и фыркаю. А он неожиданно привлекает меня к себе и целует прямо в губы. И в этом долгом, совсем недетском поцелуе столько настоящей, почти непосильной нежности, что я пугаюсь — уже по-настоящему. Я понимаю, что отступать некуда. И так ли уж мне хочется отступить.
Отправлено: 14.11.12 23:25. Заголовок: *** Я боялась самой..
***
Я боялась самой близости, а бояться следовало совсем другого. Того, что будет после.
Я думала, он сразу же уйдет, и если нам обоим повезет, если хватит такта, мы даже ничего не скажем друг другу. Но я ошиблась. Он никуда не ушел. Он просто заснул, умиротворенный и спокойный, заснул с чувством выполненного долга.
А я не могла спать. Я встала сразу же, как только уловила рядом с собой глубокое и ровное дыхание. Мелькнула мысль немедленно аппарировать в Хогвартс, оставив его спокойно досыпать до утра. Но я не сбежала. Надо, по крайней мере, его поблагодарить. И вообще лучше делать вид, что ничего особенного не произошло. Не педалировать ситуацию.
Надо хотя бы уйти из гостиной, подальше от этого самого дивана. Я торопливо оделась и почти без сил опустилась в кресло. Хотелось курить, но я просидела неподвижно до самого рассвета. Даже не знаю, думала ли я о чем-то или просто смотрела на спящего мальчика; с рассветом я смогла отчетливо различить черты его лица; без очков лицо было совсем другое, по-моему, более взрослое, и подбородок потемнел за ночь.
Я боялась того момента, когда он проснется, и его глаза встретятся с моими. Но я должна пройти все до конца. Раз уж я…
Я не умру через пару месяцев. Я буду жить дальше. Нет, сейчас это было не важно. По-прежнему не важно. Сейчас важно только одно, что он скажет, когда…
— Доброе утро.
Он тянется за очками на тумбочке, привычным жестом надевает их, улыбается и потягивается.
— Доброе утро, Гарри.
Если я ждала чего-то особенного, то следует немедленно разочароваться. Утром люди желают друг другу доброго утра, уж не знаю, каких иных слов я опасалась. Мне вдруг делается легко, как будто своим пробуждением и приветливой улыбкой он свел на нет все мои страхи.
— Хочешь кофе?
— Хочу. Мне со сливками, если можно. И без сахара. А вы уже пили?
— Нет, ждала, когда ты проснешься.
— Отлично. Попьем вместе.
Я иду на кухню и готовлю кофе, а когда возвращаюсь с подносом в гостиную, вижу, что он уже встал и оделся. И даже убрал простыни с дивана. Молодец, все правильно. Я ставлю поднос на стол, надеюсь, Гарри не успел заметить, как дрожат мои руки.
— Вкусно пахнет…
Он подходит и бережно обнимает меня. Я вздрагиваю от неожиданности, но тут же расслабляюсь; он не выпускает меня из объятий долго-долго, поглаживает по спине, целует легкими теплыми поцелуями.
— Кофе остынет, — бормочу беспомощно и наконец решаюсь обнять его в ответ.
А потом мы пьем совершенно остывший кофе. Я помню, что хотела его поблагодарить, но вместо этого говорю что-то про дела в Хогвартсе, он отвечает, обычный разговор о пустяках, ни тени стеснения, неловкости, ничего такого. Как будто ничего не произошло.
— Я загляну послезавтра, хорошо? Хотел подарить еще одну книжку. Вам понравится.
— Гарри, теперь вовсе не обязательно…
Он смеется.
— Если б я знал, что после всего вы не захотите со мной общаться…
— Прекрати. То есть… — я тоже смеюсь, чтобы скрыть смущение. — Приходи, конечно. Приходи, когда хочешь. Когда будет время.
— Для вас у меня всегда будет время. Мы ведь друзья, правда?
— Друзья, — киваю я и поспешно отворачиваюсь.
— Минерва. Спасибо. Спасибо за то, что вы мне…
— Ты мне жизнь спас, Поттер! Это я должна сказать «спасибо»!
— Только теперь я почувствовал себя по-настоящему взрослым, — отвечает он шутливо, но я вижу, что его глаза абсолютно серьезны.
— О господи, — вырывается у меня невольно. — Надеюсь, ты не хочешь сказать, что это был твой первый раз?
— Нет, нет, конечно! — он смеется. — Не первый. Но вы ведь понимаете, о чем я.
— Да. Кажется, понимаю. Ну, и какие у тебя планы? Кого теперь собираешься спасать?
— Минерва. Да ладно вам.
— Что, подходящей кандидатуры пока нет?
Он отвечает не сразу, и по выражению его лица я понимаю, что он вовсе не намерен переводить разговор в шутку. Он и в самом деле о чем-то размышляет.
— Снейп, — наконец говорит он. — Я всё думаю, вдруг он и правда выжил? Нужно попытаться его разыскать.
— Не нужно.
— Почему?
Я молчу. Наверное, я должна это сделать. Ему необходимо знать. С него и в самом деле станется начать разыскивать Снейпа.
Отправлено: 14.11.12 23:27. Заголовок: *** Кладбище замело..
***
Кладбище замело снегом. Поттер идет следом за мной и ни о чем не спрашивает, может быть, сам догадался. Я сворачиваю с дорожки, которая ведет к могилам моего отца и мужа, и направляюсь к северной стороне. Еще сотня ярдов по узкой протоптанной колее между сугробов. Высокая плита из белого мрамора видна издалека, ее наполовину замело снегом.
Приблизившись, я осторожным движением стряхиваю снег с навершия плиты. Гарри стоит за моей спиной, я слышу его прерывистое дыхание и отхожу, чтобы он мог разглядеть выбитые в мраморе буквы.
«Только не вздумай приносить цветов!»
«Интересно, как ты этому помешаешь?»
«Вылезу из-под земли и задушу, вот как. Хоть лилии не таскай, а то с тебя станется!»
«Я посажу вереск. Вереск тебя устроит?»
«Ладно. Валяй свой вереск».
«А что написать на надгробном камне?»
«Напиши: “Пошли все к черту!”»
Я вспоминаю давнишний разговор со Снейпом так отчетливо, как будто все это происходило только вчера. Вспоминаю вечно насмешливый тон и замороченные непроходящей усталостью глаза. В ту самую зиму, когда в Хогвартсе хозяйничали Пожиратели смерти, он был уверен, что не выживет, не выкрутится. Данное обстоятельство его не волновало, но он никак не мог смириться с тем, что должен умереть Поттер.
Поттер не умер. Он стоит возле твоей могилы и застывшим взглядом смотрит на надпись. «Северус Снейп, 1960-1998», вот что там написано. Извини, я не написала то, что ты просил. И не сдержала обещания никого и никогда не приводить на твою могилу. Поттер выжил, Северус. Он сейчас тут, рядом. Мне так жаль, что ты никогда не узнаешь об этом.
— Почему он здесь? — Голос у Гарри растерянный и хриплый. Он словно не может поверить.
— Он сам так захотел. Оставил завещание. Просил, чтобы я держала в тайне место его погребения.
Поттер мрачно усмехается.
— Не знал, что это вы его похоронили. Почему он оставил завещание вам? Вы разве дружили? Или…
Или. Всегда так много этих «или». Есть вещи, о которых ты никогда не узнаешь, Гарри. И тебе не нужно знать. Под каждой крышей свои мыши, мой отец ненавидел эту поговорку. Что ж, у отца были веские причины ненавидеть любые тайны.
Так ничего и не ответив, я ухожу по тропинке, а Поттер остается со Снейпом. Оглянувшись, я вижу, как он опускается на колени прямо в снег. Поспешно отворачиваюсь.
Им нужно побыть вдвоем.
Я стою посреди старого кладбища, где лежат все, кого я любила. И кто любил меня. Я и сама должна лечь здесь же. Но не так скоро, как ожидала.
Из-за туч показывается ослепительно яркое солнце. Я прищуриваюсь. Больно глазам.
Через несколько минут подходит Поттер и берет меня за руку. У него теплая мягкая ладонь.
— Пойдемте отсюда, Минерва.
Мы идем к выходу, моя ладонь по-прежнему зажата в его ладони.
— Я так рад, что вы будете жить, — говорит он тихо.
Необычный фик. Грустный, правдивый, надрывный. Открывала с опаской, но мне понравился. Характеры на редкость канонные, ни Гарри, ни Миневра не могли поступить по-другому в заданной ситуации. Спасибо, от фика получила немалое удовольствие.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 178
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
