Отправлено: 12.07.08 21:33. Заголовок: "Безумное лето девяносто восьмого", миди, ДМ, ГП, ГГ/ЛБ, ЛД/ПП и др., закончен, главы 1-5

Название: "Безумное лето девяносто восьмого"
Авторы: КП (krupnayapakost@ukr.net) и hao_grey.
Бета: Алисия
Рейтинг: G. Джен, гет.
Жанр: Драма, romance. В некоторых сценах ожидается юмор.
Pairing: ДМ, ГП, ГГ/ЛБ, ЛД/ПП и все-все-все.
Summary: Вскоре после битвы за Хогвартс часть студентов возвращается в школу. Начинается "лето на баррикадах". Из врагов не слепишь друзей, но как-то сосуществовать надо. А посреди месива из интриг, неприязни, уроков, скорби и неожиданных радостей два дурака вдруг находят друг друга...
ВНИМАНИЕ! СЛЭША НЕТ! Канон в основном учитывается, но некоторые детали намеренно искажены. Так, на курс Гарри добавлены некоторые лица, которые в каноне старше.
Спасаем всех, кого можем спасти.
Disclaimer: Согласно международным положениям авторского права всё это не наше. Мы и не претендуем.
Отношение к критике: ДАЙТЕ СЮДА!!!
Размещение: сообщите, пожалуйста.
Продолжение текста и обсуждения здесь: http://fanfiction.borda.ru/?1-0-0-00009500-000-0-0
Этот фик является частью цикла "Этот мир - наш".
Приквел к этому фику находится здесь: "Да какая уж тут любовь!"
Сиквел к этому фику находится здесь: "...ergo sum"

 Отправлено: 12.07.08 21:34. Заголовок: Прелюдия - …в конц..

Прелюдия

- …в конце концов, мы не можем точно знать, что у них в головах, да что точно, мы и предполагать-то не можем…
- Рон, прекрати, – Гарри посмотрел на друга устало. – Я ведь уже сказал, что согласен.
- А я всё равно считаю, что вы оба... что вы... – Гермиона не договорила. Она захлопнула книгу, швырнула её в кресло и вылетела вон, хлопнув дверью.
В этом доме почему-то всё время хотелось хлопать дверьми. Кричер покорно выметал обсыпавшуюся штукатурку, а миссис Блэк исправно вопила про грязнокровок. Гарри уже и привык как-то к её крикам. В конце концов, в доме на Тисовой была тётя Петуния, в Хогвартсе – родные гриффиндорцы, день без крупной ссоры потрачен впустую, а здесь – высокородная леди Вальбурга. Иногда, когда миссис Блэк особенно расходилась, он спускался вниз и долго смотрел на неё. Вспоминал, что она – мать Сириуса. Искал знакомые черты. Она бесновалась, а он смотрел. Изгиб бровей, кажется, похож. Глаза немного. Так он ждал когда-то повторения страшных снов с зелёными вспышками – чтобы услышать голоса родителей.
Теперь сны не приходили. И всё чаще Гарри ловил себя на мысли, что остался совсем один.
Хотя – какое там «всё чаще». Времени-то прошло всего ничего. Меньше месяца с того дня, как он из надежды магического мира превратился в Мальчика-Которого-И-Топором-Не-Прибить-Наверное. Меньше месяца, а кажется, будто пара лет. Счастливый магический мир, похоже, ставит эксперимент: чем всё-таки можно доконать Гарри Поттера? Испробованы уже многочисленные вечеринки, бесконечные интервью, приглашения на всевозможные мероприятия вплоть до рождения жеребёнка редкой породы, совершено несколько попыток уморить несчастного героя икотой, упоминая его по сто раз в день безо всякого повода. Однако герой, похоже, действительно неубиваем. Гарри вздохнул. Если кто и загонит его в гроб, так это Рон с Гермионой.
С одной стороны, Хогвартс в этой ситуации был спасением. Оттуда Поттера точно не вытащат ни на какие открытия, закрытия и полуфиналы. С другой, в школе этим летом ожидается филиал Мунго. С третьей – если уж филиал Мунго, то нужен полный боекомплект участников.
А, ладно, всё равно там будут и Рон, и Гермиона; что же он, бросит их, что ли? Друг на друга? Нет; Хогвартс восстанавливать надо, а не доламывать.
Там и без них безумства хватит. Профессор Макгонагалл прекрасно справляется с должностью директора Бедлама. Фантазия у неё, оказывается, развита не по годам. Раньше Гарри думал, что дикие идеи – это больше по дамблдоровой части, а Минерва Макгонагалл – образец здравого смысла. Или безумные эксперименты – вообще прерогатива директоров Хогвартса?
Впрочем, Гарри был своему декану благодарен. Именно из-за Минервы Макгонагалл общественность во главе с «Пророком» отстала от него и набросилась на новую сенсацию, которую уже окрестили «летом на баррикадах».
- У них там что, все названия Рита Скитер придумывает, что ли? – фыркнул Рон, переворачивая страницу. В последнее время у него появилась такая привычка: успокаиваться после ссор с Гермионой с «Пророком» в руках. По-видимому, использовал газету, как сборник анекдотов. – Лето на баррикадах, подумать только!
Гарри пожал плечами.
- Ну, согласись, Макгонагалл отожгла. Такого от неё никто не ждал.
Рон неопределённо хмыкнул. По его мнению, Риту Скитер следовало уволить вне зависимости от душевного здоровья исполняющей обязанности директора Хогвартса.
Хотя идея профессора Макгонагалл, конечно, была нетривиальной: восстановить Хогвартс силами учеников и заодно подготовить их к экзаменам. Речь шла, разумеется, о пятых и седьмых курсах, то есть о С.О.В. и Н.О.Ч.И. Их не пересдашь и не отложишь, и не поменяешь список вопросов из-за того, что ЗОТИ преподавала Амбридж – или из-за того, что Волдеморт напал на Хогвартс. Весной пяти- и семикурсникам повезло – из-за Тёмного Лорда экзамены впервые за долгое время были перенесены, потому что принимать их было негде: школе всё-таки сильно досталось. Но положение студентов оставалось плачевным: часть из них почти половину учебного года провела в комнате по вызову, остальные практически ничего не знали по ЗОТИ и маггловедению, да и с некоторыми другими предметами не всё было гладко. Многие магглорожденные в минувшем году в Хогвартс не приехали вообще.
- Представляешь, Гарри, – Рон перевернул ещё одну страницу и углубился в спортивные новости, – она мне письмо прислала. Дескать, Золотое Трио без дипломов – это позор магическому миру!
- Мне тоже, – вздохнул Поттер. – Зовёт, причём весьма настойчиво. Придётся ехать.
- Да что теперь-то уже, вроде решили всё, – Рон вздохнул, сложил газету, встал. – Пойду мириться, что ли...
Исполняющая обязанности директора Минерва Макгонагалл решила проблему просто и радикально. Тем, кто не учился вовсе, предлагалось отучиться полный учебный год начиная с первого сентября. Всем остальным придётся выбирать: или они отбывают в школе лето, помогая устранять разрушения и интенсивно занимаясь, и в конце августа сдают экзамены, или опять же отучиваются полный год.
Гермиона, разумеется, заявила, что хочет попробовать сдать экзамены в августе, «а если и не получится, у меня будет дополнительное время для занятий, всё-таки хочется попробовать год не потерять, и вам, мальчики, тоже неплохо бы поехать, лишних пара месяцев занятий не помешает, Н.О.Ч.И. – это не шутки...». Ну, и дальше в том же духе. Сначала Рон отбивался от неё обязанностями в магазине Джорджа, а Гарри – необходимостью отдохнуть от всего. Но вскоре они узнали, что Макгонагалл сделала отдельное заявление для Слизерина, намекнув, что их всё это тоже касается и слать именные приглашения она не будет: или лето, или полный год. Потом оправдали Малфоев. На следующий же день Рон примчался к Гарри, размахивая руками и крича, что не отпустит свою девушку «одну туда, где будут эти ублюдки, которым только в Азкабане и место, а их оправдывают одного за другим». Доводы Гермионы о том, что слизеринцы сейчас будут вести себя тихо, он принимать отказывался, отвечая, что только покойному Салазару известно, что у них на уме.
Когда профессор Макгонагалл заявила, что не намерена ради двух месяцев переизбирать префектов, сломался Гарри. Тем более что в этом вопросе логика декана и ему показалась нечеловеческой: префектов оставляем старых, то есть Грейнджер и Малфоя. А что в минувшем году Грейнджер в Хогвартс вообще не приехала, а значит, префектом не была, не имеет значения, ведь назначили-то её, и Паркинсон стала старостой школы именно в результате перевыборов. Кроме того, Пэнси была префектом в нарушение правил, каковые гласят, что префекты должны быть с разных факультетов.
Одним словом, гриндилоу лапы вывихнет с этой логикой, ну её в болото. Главное – что Гермионе придётся сотрудничать с Малфоем, а в этой ситуации Гарри был согласен с Роном: ехать надо. Логика Малфоя казалась им обоим ещё более вывернутой, чем логика профессора Макгонагалл, и гарантировать, что он не обидит Гермиону, они не могли. Как, собственно, что угодно гарантировать в случае Малфоя.
Зато с любимой подругой всё было ясно: остаться без диплома она не согласится ни за какие блага мира. А значит – опять трансфигурация, чары, зелья, ЗОТИ и Мерлин знает сколько ещё всяких подобных вещей, которые, казалось, остались далеко позади, в детстве...

 Отправлено: 12.07.08 21:34. Заголовок: Глава 1 Грегори Гойл..

Глава 1
Грегори Гойл сидел на кровати и смотрел на свой ботинок. В восьмой спальне было удивительно безлюдно. Наверное, теперь так будет всегда. Кровать Винса так и останется вечно застеленной. Монтегю, скорее всего, уйдёт в отдельную комнату – он теперь человек женатый. Если ещё и Малфой уберётся в спальню префектов, впору будет выть. Впервые за семь лет Гойл пожалел, что слизеринцы спят по четверо, а не по пятеро. Хоть бы кто-то ещё... В седьмой Блейз с Тео, с ними жили ещё двое шестикурсников. Они сейчас не приедут; может, объединиться?
Смотреть на пустую кровать Винса было больно. Грег запрещал себе думать обо всём этом, но запретить чувствовать боль не мог. Может, оно и к лучшему. Напоминает, что он живой.
С Драко не виделись три дня. Уже соскучился. Согласен на Азкабан, только верните Малфоя.
Согласен на всё, только верните Винса.
На всё согласен. Пусть Аластор снова часами гундит про свою рыженькую, пусть Драко к месту и не к месту поминает Поттера и Грейнджер, пусть Винс горестно вздыхает и с сочувственным пониманием косится на него, Грега, и он, Грег, старательно молчит о том, что набило оскомину другим...
Пусть вечером, за минуту до отбоя, бесшумно распахивается всегда скрипящая дверь, и в комнату врывается тихий, такой родной шорох чёрной мантии – мальчики, всё в порядке? Хорошо, спите, я пройдусь по Слизерину... Спи, я сказал, настаростился уже сегодня по самое не могу. Я, что ли, не вижу, у тебя глаза слипаются. Винс, вытащи книжку из-под подушки. Аластор, ты дописал трансфигурацию? Грег, у тебя одеяло поперёк. Драко, спи уже, наказание...
Зачем он, Грег, приехал в Хогвартс этим летом? Ну ладно Забини, ему надо. Ладно Малфой, у него репутация. Ладно Монтегю, у этого всё в порядке, слава Мерлину. Зачем Гойлу диплом Хогвартса? На стенку прибить? Тоже мне, лучший ученик выискался...
Тихо скрипнула дверь. Чуть смущённо, боком, в комнату просочился Монтегю. Положил сумку на свою постель – в этот раз эльфы не приносили вещи студентов. В этот раз и Хогвартс-экспресса не было...
- Ты чего? – Грег спросил и тут же с досадой понял, что придётся объясняться: вопрос получился не таким, как он хотел, а злым, нехорошим. Что-то вроде «почему ты не с ними, ты же должен быть среди победителей». – Ну, в смысле, я думал, вы с женой займёте отдельную спальню, – нехотя добавил он.
Аластор передёрнул плечами.
- И где она должна, по-твоему, находиться? В кабинете директора? В большом зале? В библиотеке? Мне нельзя быть в её гостиной, ей – в моей. На чьей территории мы должны жить? Нет уж, я лучше как обычно, с вами.
Грег промолчал, просто кивнул, хотя они прекрасно друг друга поняли. Если бы мистер и миссис Монтегю очень захотели, им бы нашли место. Любые правила пасуют перед аргументом «она моя жена». Не невеста даже – законная супруга. Опять же, Монтегю – герои войны. Оба. Он – один из немногих (если верить «Пророку», и вовсе единственный), кто ушёл на «хорошую сторону», когда пришла пора делать выбор. Она – дочь погибших аврора и магглы, осиротевшая по воле сторонников Тёмного Лорда и вступившая в Орден Феникса в день своего совершеннолетия. Сьюзен и Аластор, безумная пара этой безумной войны. Уж Грег-то точно знал, что они любят друг друга; он семь лет слушал, какая умница и красавица Боунс. Но Монтегю предпочёл вернуться в Слизерин, поддержать своих. Они всё-таки остались ему своими – они, а не те, другие.
Это хорошо. Им бы его не хватало.
В конце коридора хлопнула дверь. Кто-то с пятого курса? Нет; стремительные шаги, летит, будто бы... Будто бы ничего не было. Он сильный. Как бы это и Грегу стать таким же сильным?
Дверь распахивается, испуганно скрипит.
Влетает. Мантия летит следом. Похож, негодяй.
- Пропади оно всё, кто-нибудь когда-нибудь смажет эту дверь?!
Заполнил комнату шумом. Запахом – жасмин, ещё трава с названием, которое Грег всё время забывает, на плечах по капле какой-то дряни с мускусом. Собой.
Вернулся.
- А чего вы такие тихие? И почему вообще здесь? Блейз где? Ребята, вы чего?
Остановился наконец. Смотрит. Удивляется.
Родной.
- Ничего, – Ал, похоже, так и будет молчать, придётся ему. – Я ждал, кто придёт. Вот он пришёл. Теперь ты. Теперь можно идти. Говори, чего делать.
Так много слов. Меньше нельзя – так много надо сказать. Как было одиноко. Как боялся, что они не придут. Как медленно, по кусочку из осколков собирается глыба – Слизерин.
Он поймёт. Он всегда понимал.
Посмотрел. Улыбнулся тонко, быстро, кончиками губ. Похож, гад. Как же похож!
Не думать. Больно.
- Дальнее крыло посмотри. Там, где три хода соединяются. Кажется, там больше всего порушено, оцени. Ал, взгляни возле малых. К банкету я должен знать масштаб разрушений, хорошо? И, Мерлиновы штаны, кто-нибудь видел Блейза?
Грег мотнул головой. Аластор вспомнил, что вроде зелёное мелькало возле Стервы-Минервы.
- Если это был не ты, значит, он, – говорит – и наконец улыбается по-настоящему. Кажется, он боялся, что они, неделю как из Азкабана, его не примут. Глупый.
- Не, не я. Ладно, значит, найдётся. Ещё и указаний наверняка принесёт три стопки. Это всё к лучшему. Значит, я в зону средних, встретимся перед банкетом. Всех люблю. Вперёд, красавцы!
Жизнерадостный. Это хорошо. И, похоже, как и раньше, игнорирует своё право на спальню старост. Мерлин, где ты там, слышишь меня? Спасибо.


Слизерин выглядит ужасно. По ободранным, закопчённым стенам змеятся трещины, в некоторых спальнях выбиты двери, в гостиной упала часть потолка, многие коридоры завалены... Он шёл по родному факультету и чувствовал себя колдомедиком, осматривающим смертельно раненого друга. Столько всего надо сделать, чтобы здесь всё снова стало прежним...
Улыбнулся полустёртой надписи на стене: «Мы – лучшие». В этом и заключается корень зла, он понял это со всей очевидностью. В них пошатнулась вера в себя и свою исключительность. Они усомнились – и тут же были наказаны.
Они поверили, что потеряли того, кто и правда был – лучшим.
Нельзя допустить, чтобы неверие осталось. Кто победил, кто проиграл – не имеет значения. Победили все, кто выжил, – и некоторые из тех, кто погиб. Какая разница, что о них думают, что пишут в «Пророке», что сочиняют в приговорах? Они – лучшие. Только так они выживут.
Встать. Не смотреть пустым взглядом туда, откуда никогда не вырвется чёрное торнадо. Идти. Скоро банкет. Все соберутся. Надо улыбаться. Надо быть сильным. Надо восстанавливать то, что разрушено. Репаро тоталус. Заделывать дыры, красить стены, снова выводить на них: «Мы – лучшие», «Мы получаем то, чего хотим», «Добро пожаловать в лучшее место на свете!». Опять написать у входа на факультет старательно кем-то замазанное: «Мы лучше вас всех!». И пусть они считают, что победили нас. Они победили Тёмного Лорда. Мы – выжили, а значит, одержали верх.
Итак, старостами факультета Блейз и Пэнси. Приехали все, кто остался в живых. Прорвёмся.
Мерлинова задница, как же не хватает Винса!
Упрямо мотнул головой. Не думать. Нельзя. Как нельзя вспоминать ту жуткую ночь, когда они узнали, что его нет, и как он метался по Хогвартсу, и как наткнулся на трижды проклятое зеркало Еиналеж, из которого навстречу ему шагнул усталый, недовольный Снейп, раздражённо бросил: «Ну чего ты здесь торчишь, иди туда, где тебя не хватает! Ты должен, Драко...»
Не об этом сейчас.
После банкета провести короткое совещание старост. Значит, к этому времени успеть поговорить с Филчем, Макгонагалл, всеми деканами. Не думать! На совещании уведомить всех, на какие работы ставится какой факультет, чётко обрисовать задачи. Потом уединиться с Грейнджер, поделить обязанности. Списки сделать, к утру предоставить Макгонагалл. Написать отцу дежурное «уменявсёхорошо». Обнять Блейза. Помолчать с Грегом. Сказать Алу «спасибо». Передать Тео то, последнее письмо. А потом можно расслабиться. Может быть, даже немного поплакать.
Они поймут.
А утром обязательно что-нибудь случится. Что-то неотложное, страшное, требующее его внимания без остатка. Может, где-то упадёт потолок. Или целая башня. И ещё один день можно будет прожить.
Улыбайся. На тебя смотрят. Принц умер – да здравствует принц! Ты сейчас – лицо Слизерина. Они думают, что ты запуган и сломлен. Они надеются увидеть в твоих глазах покорность и страх.
Если это случится, значит, он умер зря.
Сердце Слизерина должно биться гулко и ровно.
- Здравствуйте, госпожа директор. Простите, что я сразу к вам не зашёл, но, кажется, вы были заняты. Вы не будете так любезны сообщить мне то, что я должен знать, сегодня вечером совещание старост?
Улыбайся!
Драко выглядел безупречно, это, как обычно, придавало уверенности. Он знал, как при любом движении меняется каждая складка на его одежде, как ложатся волосы, когда он поворачивает голову, – знал, что движения его плавны, а сам он прекрасен. Иллюзия полного контроля над происходящим; это он тоже знал. Сейчас иллюзии были нужны. Они успокаивали. Малфой излучал самоуверенность и высокомерную снисходительность, которая при общении с профессором Макгонагалл превращалась в высокомерное внимание – в случае с Драко, пожалуй, его можно назвать почтительностью. Она знала: префект пытается быть вежливым. Не потому, что боится её, просто этого требует честь старосты.
Между ними не было недоговорённостей, хотя они до сих пор и не говорили. Исполняющая обязанности директора знала, что он не хотел приезжать, но родители настояли, и что многие слизеринцы колебались, возвращаться ли в Хогвартс, пока не узнали о его решении. Драко знал, что ей это известно. Она была обязана ему тем, что Слизерин собрался. Он ей – тем, что он и его друзья получат дипломы. Им не надо было ничего объяснять друг другу.
- Да, мистер Малфой, давайте пройдём в кабинет и поговорим, – она всё ещё не могла сказать «мой кабинет». – Бумаги, напрямую касающиеся Слизерина, и некоторые указания я передала старосте факультета, с вами же я хотела бы побеседовать о школе в целом.
- Разумеется, госпожа директор. Сейчас именно школа в целом является для меня приоритетом.
Ложь. Они оба знают об этом. В Хогвартсе должен всегда быть кто-то, кто отвечает за всех, но в первую голову заботится о Слизерине.
- Прежде всего, госпожа директор, мне необходимо знать имена всех старост. Вы же понимаете, мы прибыли сюда по каминной сети и не могли поговорить...
- Естественно, я понимаю это, мистер Малфой. Если вы считаете необходимым упоминать такие вещи, то это я разблокировала камины.
- Прошу прощения за бестактность, госпожа директор. Я только хотел сказать, что у меня не было технической возможности...
- Я поняла, что вы хотели сказать, мистер Малфой, – кажется, действительно поняла. Похоже, даже не собирается отрицать. Наверняка остальные старосты знают, что он – префект школы. Щенка бросают в воду... Что ж, спасибо, профессор. Ему это необходимо. – В основном старостами остались те же, кто был в конце шестого курса. Вопросы возникли только по поводу Гриффиндора; мнения преподавателей разделились. Часть считала необходимым вернуть мистера Уизли, остальные же утверждали, что мистер Лонгботтом прекрасно справляется. В конце концов мнение второй группы перевесило.
Читай – я присоединилась к ним. Де-юре Лонгботтом никогда и не был старостой, зато де-факто руководил не только Гриффиндором. Впрочем, какое значение имеют сейчас все эти формальности? Макгонагалл показывает когти. Ей надо продемонстрировать, что она способна удержать Хогвартс, иначе совет попечителей назначит директором кого-нибудь постороннего.
- На когда вы назначаете совещание старост, мистер Малфой?
- За час до отбоя, профессор. Я скажу им перед банкетом.
- Отлично. В таком случае вы успеете ознакомиться...
Гриффиндорский директор – это только название. Все директора немного слизеринцы. Потому что эта должность имеет отношение исключительно к политике, а вовсе не к образованию.


Когда дверь директорского кабинета отворилась, Гойл отлепился от стены. Молча пошёл следом. Как обычно, чуть справа и чуть сзади. Пустое место слева казалось раной. Через несколько шагов Драко мотнул головой – будто слепня отогнал.
- Рассказывай, что нашёл.
- В дальнем три коридора в щебёнку. За Мильфенаром Слепым озеро. На пять коридоров вроде. От двадцать шестой снова сухо. Там, где портреты поубирали, на полу штукатурка. Маг-окна побиты все. У дверей тридцатой лежат балки. Опасное место.
- Ясно, спасибо, – кивает. Сосредоточен. Ожидал меньшего?
Грег чуть сжал руку Драко.
- Что? – Малфой повернул к нему голову.
- Сейчас ладно, они только приехали. Но потом – ходи с нами. Ну их. Ты префект, знаю. А они – придурки.
Драко криво улыбнулся.
- Буду. Я ж понимаю всё, Грег. Я не хочу... дразнить гиппогрифа. Мы пока ещё не сильные, мы только становимся сильными. Глупо геройствовать я не буду, это ни к чему. Не на том факультете учусь. – Помолчал, прикрыв глаза. И всё-таки сказал: - Не бойся, я тебя не брошу.
До самого Слизерина больше не говорили. О чём тут говорить? Малфой должен выжить, значит, не будет делать глупостей. Отлично.
Потом сидели в восьмой. Блейз с кучей свитков, красный, злой. Пэнси, нервная, с картой факультета. Тео, молчаливый и собранный. Грег, как обычно, у двери. Остальных не позвали.
Драко говорил мало. Непривычно даже. Сказал, что именно в Хогвартсе поручено Слизерину. Взял список факультета, разбил на группы, поставил старших. Обрадовал, что не везде в школе можно чинить магически. Нотт хохотнул нервно, предложил срочно размножить Гойла. Он, дескать, один тут руками работать умеет.
- Скажи спасибо, что мы не в Гриффиндоре, – огрызнулся Малфой. – Нам-то доски да камни вниз тащить, а им – наверх, и лестницы у них подлиннее наших будут.
- Повезло нам, что подземелье сильно раздолбано, – проворчал Блейз, пошуршал свитками. – А то бы поставили, например, на Астрономическую, как хаффлпаффцев.
- Главное – очень быстро не работать, – заметила Пэнси, размечая на карте повреждения. – Особо умелых точно на помощь кому-нибудь отправят.
- Думаю, не в нашем случае, – Драко почесал затылок. За семь лет Грег видел этот жест только в их спальне. Малфой должен быть безупречен. – У нас столько поломано, что скорее нам помощь пришлют. Нападавшие же шли через слизеринские ходы. Ладно, поехали дальше. Пароли меняем дважды в неделю. Осторожность соблюдать фанатично. Паранойя – наш рулевой. Постоянная бдительность, никому нельзя доверять. Не задевать никого и другим не давать. Официальная версия – нам нет ни до кого дела, своих проблем по горло. В разборки не вступать, звать меня. Блейз, я всё понимаю, но тебя тоже касается. Вы с Пэнси, вместе взятые, за это лето снимете меньше всего баллов. И добавите тоже меньше всех. A la guerre comme a la guerre*. Теперь по занятиям...
Странное дело, но Грегу было спокойно. Драко здесь. Что делать, знает. Остальные его слушают. Всё хорошо. Нет страшнее, чем сидеть без дела и смотреть друг на друга. Ждать, пока кто-то начнёт командовать. Сомневаться, делая.
Малфой не ошибается. С ним не надо сидеть, смотреть, ждать. Сомневаться. Его надо просто слушаться. Это хорошо. Это легко. Он умеет.
Послушались бы тогда, может, Винс был бы жив.
Сейчас Гойл точно знал, что надо было делать. Забить Крэббу его глупые слова в глотку вместе с парой зубов и слушать Малфоя.
Сейчас это знание не было нужно. Но хорошо, что оно было.
В объяснения Грег не очень вникал, выискивая в словах Драко инструкции. В общем выходило, что Хогвартс слишком сильно оплетён заклинаниями, и там, где проломлены стены, простой Lumos может с чем-то соединиться, и будут... последствия. Значит, придётся чинить по-маггловски, молотком, гвоздями и Гойловой силой. Грег перечёл ещё список своей группы.
Плохо.
Драко не всегда будет рядом.
Страшно.
Он умный. Красивый. Но – слабый. И палочка у него только одна. И тёмным колдовать не станет. Не для того возвращался.
- Блейз! Присмотришь?
- Ох, Грег, сам думаю... Надо как-то поделиться, чтобы всё время с ним рядом кто-то был.
- Человека три.
- Лучше пять, я думаю. Тогда можно и девчонок считать. Они мускулами не богаты, но колдовать умеют. Правда, он станет ругаться, рассказывать, что работать надо, все дела... Но я так думаю: пусть лучше ругается, чем нам его потом откачивать. Опять же Помфри за своё возьмётся, симулирует, мол, пока ей втолкуешь...
- Кто с ним?
- Сейчас? Кажется... Ой! А и правда, никого, выходит.
- Ты, я?
- Давай я, он наверняка по старостам побежал. Всё, пошёл.
Умчался. Гойл обернулся на Пэнси, тронул за плечо, показал глазами вслед убегающему Забини. Она молча поднялась и торопливо пошла за ним.
Часы в гостиной, ещё один инвалид войны, глухо бомкнули и что-то прохрипели. До банкета оставалось минут десять. Гойл пошёл искать пятый курс и сгонять в Большой зал. В голове медленно ворочались цифры: всего их пятьдесят шесть, семикурсников двадцать пять, значит, тридцать один. Двое, Драко говорил, доберутся завтра, значит, двадцать девять. Пятый курс в спальнях после пятнадцатой... Лишь бы не поразбегались по факультету.
Ничего, скоро снова привыкнут к порядку. С Малфоем не забалуешь.
- Селвин! Твою спальню найди и в зал. Банкет начинается. Милли, девчонок собери...


Входя в Большой зал, он поймал на себе немного растерянный взгляд Сью. Кажется, она ждала, что Ал подойдёт, обнимет, может, сядет с ней или позовёт к себе... Но он только улыбнулся и кивнул ей ободряюще.
Всё было правильно. Монтегю помнил тот разговор у Снейпа. Декан метался по комнате, взад-вперёд, и говорил, говорил, говорил без остановки. Ал запомнил каждое слово. Он сделал так, как хотел профессор. Тот убеждал его, что всё правильно. Почему же сейчас собственные поступки кажутся ему предательством?
Нет, он правда всё сделал верно. Он защищал ту сторону, которой следовало победить. Оказывается, добро и зло существуют на самом деле, и иногда их даже можно отличить друг от друга, кто бы мог подумать. Дамблдорова борода, всё, что он делал, было правильно! Почему же так паршиво? Словно бы бросил друзей в ответственный момент – хотя, кажется, они знали и одобряли.
Сью неуверенно улыбнулась в ответ и села рядом с Ханной. Вроде не обиделась. Ладно, поговорят потом. Сейчас Ал точно знал: его место – в Слизерине.
Макгонагалл в кресле Дамблдора выглядела дико и неуместно. Как будто статуи Основателей переставили местами, а слизеринцев нарядили в синее. Интересно, кто приведёт новеньких первого сентября? Спраут?
На секунду замешкавшись, исполняющая обязанности директора поднялась.
- Я рада приветствовать вас всех в Хогвартсе. Надеюсь, все добрались без приключений, ничьи вещи и домашние животные не потерялись. Я не стану надолго задерживать ваше внимание, скажу лишь, что из-за непростой ситуации, сложившейся с качеством образования в прошлом году, всем вам разрешено сдавать экзамены по всем предметам на ваш выбор. При этом не имеет значения, посещали ли вы занятия по выбранному предмету. Те из вас, кто не сдаст экзамены в августе, сдаст их недостаточно хорошо или захочет досдать ещё что-либо, смогут остаться на следующий учебный год для посещения необходимых занятий. При этом повторно проходить курс обязательных предметов им не надо, – профессор Макгонагалл перевела дыхание и ещё чуть выше подняла голову. – Я надеюсь, что все вы получите удовольствие от этого лета, несмотря на прискорбную необходимость тяжёлого труда. Напоминаю, что война закончилась, и мы больше не делимся на врагов и друзей. Мне было бы приятно сейчас, в трудный для нашей школы час, видеть Хогвартс единым и сплочённым. Мы многое пережили, погрустили о потерях, порадовались победам, а теперь надо восстанавливать разрушенное и идти вперёд.
Монтегю рассеянно покосился на стол Хаффлпаффа. Сью слушала серьёзно, задумчиво накручивая локон на палец. Красивая, подумалось с теплотой и гордостью. Люблю.
Покосился на своих. Напряжены, внимательны, собраны. На минуту стало стыдно. Ему-то хорошо, а им? Не успев себя остановить, Ал обернулся на гриффиндорский стол – и понял, почему его однокурсники так старательно не смотрят в сторону красно-золотых.
Аманда Шепард разговаривала с Парвати Патил, изо всех сил не обращая внимания на слизеринского старосту. Об их тайном обручении в начале шестого курса в Гриффиндоре не знал никто, но от ближайших друзей Блейз его не скрывал. Перейдя на седьмой, Аманда настаивала на разрыве помолвки, но Забини убедил её не спешить, мотивируя отсутствием у себя Метки и тем, что никто всё равно ничего не знает. Вроде официально ритуал не расторгнут до сих пор, хотя точно Монтегю не знал.
Место Лаванды Браун было пусто. Ал похолодел. Он не помнил наизусть список погибших, и сейчас мысль о том, что имя девушки, в которую влюблён один из его друзей, не осталось бы незамеченным, казалась слишком самоуверенной. Монтегю глянул на Гойла; тот сидел неподвижно, с закаменевшим лицом, и смотрел прямо перед собой. Пэнси под столом держала его за руку.
До четвёртого курса Аластор был единственным, кто доставал всю восьмую спальню разговорами о Самой Прекрасной Девочке На Свете. Над ним и его великой любовью посмеивались; да он и сам понимал, что это смешно: встретить девочку на платформе 9 ¾ и заявить ей, дескать, ты такая рыжая, я на тебе женюсь.
Друзья терпели, выходя из себя не чаще раза в месяц. А на четвёртом курсе влюбился Гойл. С маху, будто врезался в стену. Увидел, как Лаванда заходит в кабинет зельеварения, откидывает назад выбившийся из причёски локон... И пропал.
Их стало двое. Впрочем, неразговорчивый Грег не расписывал по два часа прелести своей возлюбленной – он просто вздыхал, тосковал и время от времени выдавал пару фраз, после которых его кидались утешать. Он отличался от них от всех: у него не было ни унции надежды. Красавица Лаванда в кругу вечных поклонников не имела ни малейшего шанса заметить Гойла, некрасивого и глуповатого, да к тому же ещё с вражеского факультета. И пусть слизеринские девушки знали, что у него гора достоинств, Грегу-то нужна гриффиндорка!
У Малфоя была своя любовь – любовь ненавидеть Поттера и Грейнджер. Он говорил о них так же часто, как Монтегю – о Сьюзен Боунс, и время от времени нарывался на шутливые обвинения во влюблённости в грязнокровку или, ещё лучше, её шрамоголового друга. И только Винс помалкивал, вздыхая тяжко.
С какой радости Блейз начал дружить с Амандой, Аластор не знал. Всё-таки чужая спальня – потёмки. Впрочем, Забини всегда был в хороших отношениях со всеми. Неудивительно, что именно он нашёл близкого друга – вернее, подругу – в Гриффиндоре. Неясно разве что, когда и с какой стати дружба превратилась в ухаживания. Но это не так уж и важно.
Важно, что сейчас все они не смотрят друг на друга. Гойл не замечает, что Макгонагалл уже закончила говорить и все вокруг него едят. Забини рассеянно чёркает что-то на салфетке. И даже Уизли не смотрит на Грейнджер. Кажется, в любовных механизмах что-то треснуло. Монтегю тревожно обернулся на хаффлпаффский стол. Сьюз тут же почувствовала его взгляд, повернулась, улыбнулась. Что ж, если это такая болезнь, значит, они двое и будут её лечить. Они ведь умеют любить, а остальные ещё толком не научились.
Перед глазами Ала встал солнечный летний день, Сью в цветастом платьице, грядки с капустой; соседка смотрит на них, оперевшись на изгородь, и улыбается, а они целуются, позабыв про всё на свете. Шланг, выпавший из руки Боунс, возмущённо шипит и брызгается, и Монтегю наступает на него, чтобы не быть облитым с ног до головы. С дороги раздаётся голос кого-то из парней, кажется, знакомых: «Эй, тракторист! Кончай лизаться, выводи машину, помощь нужна!». Алу смешно и приятно, ведь это к нему обращаются; это он от нечего делать получил сертификат тракториста, чем вскоре будет хвастаться в Слизерине, и теперь в деревне их таких двое, специалистов. Собственно, идея принадлежала Сью, у неё дед был трактористом, и оставшаяся после него машина ржавела в сарае. Зато теперь агрегат гордо блестел новыми деталями и почти ежедневно представительно урчал то у одного соседа, то у другого.
Боунс проводила лето в крохотной деревеньке, в доме, доставшемся ей от матери-магглы. Там её и нашёл Ал, приехавший с твёрдым намерением помириться. Долго осаждал неприступную крепость, скрывшуюся за хлипкой дверью.
Венчались в сельской церкви.
Монтегю ещё раз посмотрел на молодую жену за хаффлпаффским столом и понял, что вот за это ему не стыдно перед друзьями. Он категорически отказывался считать, что единственный из всей компании смог отхватить счастье. Ничего подобного: с него началось. И теперь его дело – обеспечить продолжение банкета. Правда, пока не понятно, как, но когда это останавливало истинного слизеринца?


- Драко, – говорить становилось всё труднее. Чем больше слов, тем сложнее выталкивать следующие. Кажется, скоро придётся общаться знаками. – Вбрось меня на второй уровень. Я в Гриффиндор схожу.
Малфой пристально посмотрел на Гойла.
- Знаешь, Грег, – сказал медленно, растягивая слова, – а давай-ка ты вообще на первом уровне походишь. Я имею в виду, постоянно. Хотя бы со мной разговаривать не надо будет.
Гойл кивнул.
- Выход, – подтвердил с облегчением.
Что Грег – боевой трансер, в Слизерине знали все, а за его пределами – очень немногие. Впрочем, как стало известно недавно, другие факультеты вообще плохо помнили, что такое боевой транс и кто такие сателлиты.
Раньше сателлиты были у всех по-настоящему знатных родов. Аристократы первой волны – те, кто к двенадцатому веку уже считались знатными – похвалялись друг перед другом, у кого больше родов-спутников. Со временем их становилось меньше. Войны, предательства, казни... Сателлиты-предатели имели мало шансов вернуться: отношения с сюзереном – «ядром» – были по сути магическим договором, нарушение которого могло и уничтожить род. Иногда расходились добровольно, разрывая отношения «по соглашению сторон».
Малфои сохранили две семьи-спутника. По крайней мере, так было до этой весны, когда Крэбб нарушил правила игры и заявил о выходе из договора. Поплатился он тут же.
Грег это хорошо запомнил.
И ещё он помнил, что остался жив только потому, что смолчал.
А Драко не спросил тогда ничего. Наверное, боялся, что Грег ответит.
Теперь Гойл часто думал, предавал ли он Малфоя тем, что не знал, хочет ли остаться с ним. Простит ли его магия сателлита, или он обречён так же, как был обречён Винс? Или всё будет хорошо, потому что он так и не открыл рот?
Жить хотелось. Не предавать Драко хотелось не меньше. За свою растерянность – тогдашнюю – было стыдно. Всё смешалось, и он уже сам не знал, что важнее: жить или быть верным. Что больше тяготит его.
Малфой всегда гордился своими сателлитами. Во-первых, их было двое, во-вторых, один из них был трансером. Редкое умение впадать в боевой транс считалось великолепной защитой – если не учитывать, что маг в этом состоянии видел не людей, а жертвы. Для того, чтобы трансер сохранял подобие вменяемости, использовалась связка ведущий-ведомый, где первый – мозг второго. Ведущим Грега был Драко. Боевой транс включал пять уровней погружения; на первом у трансера обострялись чувства и появлялась ментальная связь с ведущим, на втором ускорялась реакция и появлялись первые боевые рефлексы, на третьем он уже слабо помнил себя... На пятом уровне такой маг превращался в боевую машину в режиме форсажа – по крайней мере, именно так это называл профессор Снейп. Кажется, даже объяснял, что оно означает. Для Грега объяснения не имели значения. Они были ему не нужны. Никто не знал, что такое боевой транс, лучше него.
Ведущий из Малфоя получился очень сильный: Гойл толком и не умел соскальзывать в транс, Драко делал это за него. Похоже, слишком хорошо делал, надо бы всё-таки научиться самому. Но пока не до жиру. Грег ощутил мягкое, знакомое вторжение в сознание – и почти сразу чувства резко обострились, тишина привычно зазвенела, и звуки в ней стали выпуклыми, резкими. Прохладным ветерком пронеслись эмоции Малфоя: тревога за Гойла, усталость, лёгким флёром – злость и на её фоне злая решимость действовать. Всё это, как обычно, густо приправлено показным, на публику самолюбованием и надменным спокойствием. Щит. Грег давно не обращал на него внимания. У самого такой: я тупой, проходи мимо.
Вот, так хорошо, так и оставим пока. На первом уровне трансер нормально воспринимает окружающий мир – кроме ведущего. В этом состоянии и на уроки ходить можно; даже проще, Драко подскажет, если что. А говорить придётся меньше. Ведущий и так всё понимает.
Гриффиндор, Малфой. Я хочу в Гриффиндор, помнишь? Не мыслями – ощущениями. Облекать чувства в слова ему всегда было трудно.
Драко поправил волосы – движение вышло слишком медленным. Значит, уже второй уровень. Тихий шёпот в голове – усиливается тревога. Будь там осторожней, хорошо? Эти гриффиндорцы... Да я знаю, знаю, что ты сильный, ловкий, быстрый – самый сильный, самый ловкий, самый быстрый, хороший, это я дурак, это я волнуюсь... Иди, я с тобой.
С плавной грацией большого хищника Гойл скользнул по коридору в сторону гриффиндорской башни.
Коридоры. Тёмные, с искрами недавно прошедших людей. Тонкие ниточки запахов. Дрожащие волны звуков. Тихий звон, оповещающий о появлении трансера – это он сам проходил тут недавно. Язычки пламени – люди. Грег шарахнулся в еле заметную глазу обычного человека нишу. Дышать в ритм проходящему мимо. Драко, кто? Финч-Флетчли.
Прошёл. Дальше.
Удача трансера вела его по коридорам, уверенно указывая повороты. Выходит, где-то говорят о том, что ему нужно. Где-то недалеко...
Ещё два язычка, чуть мерцают. Значит, за стеной. Кто? Поттер и Грейнджер. Осторожно.
Долго не был в трансе, в ушах звенит. Грег тряхнул головой, отгоняя назойливый звук. Драко! Убери. Не могу, старик. Это что-то снаружи. Может, защитка какая, будь осторожен. Дай третий. Уверен, Грег? Уверен. Третий.
Мягко соскользнули на более глубокий уровень транса. Заклятья, которыми опутана гриффиндорская башня, вспыхнули неровными линиями. Гойл осторожно перебирал их пальцами. Нет, ничего такого. Драко аккуратно вытянул его с третьего уровня обратно на второй.
Притянуть к себе язычки – не руками, магией. Осторожно. Сделать стену между трансером и гриффиндорцами неощущаемой. Встать так, чтобы никто не заметил. Замереть. Слушать. Бегут маленькие волны между двумя язычками пламени...
- ...совсем с ума сошли, – голос Грейнджер дрожит от злости. – Так и не пустили, хотя вроде как не имеют права. Они приглашённые врачи, а я префект школы! И она девочка, а значит, под моей юрисдикцией. Так нет же, заладили: полнолуние, полнолуние... Полнолуние только через три дня!
- Гермиона, не кипятись так. Может, они правы, и Лаванда действительно опасна сейчас?
- Ах, Гарри, глупостей-то не говори! Я читала об этом, ещё когда... Ещё на третьем курсе, одним словом. Кроме того, есть ведь зелье, она его пьёт!
- Вроде мадам Помфри говорила, его сложно в неё влить...
- Я спрашивала. Сложно, но можно. Она выпила всю дозу.
- Гермиона, ты не знаешь заклинания от комаров? Звенят, проклятые... Я бы на твоём месте смирился пока. Министерство хочет показать власть. Уже хорошо, что её смогли оставить в школе, после всего.
- Repellentius. Знаешь, если её, оставив, будут мучить так, как планируется... Она же первая не выдержит, и они заявят, что были правы и ей нельзя было позволять...
- Гермиона, ну жужжат же!
- Да кто там жужжит, это у тебя в ушах звенит! Гарри, сделай что-нибудь. Я знаю, тебе претит твой статус, но что-то же надо...
Грег, уходи. Быстро. Всё ясно, я тебе непонятное потом объясню. Да мне самому ясно: она в больничном крыле. Куда ты ломишься, наказание моё, иди в подземелье! Не хочу. Пусти. Должен. Ладно, иди. Не торопись только.
Коридоры. Лестницы. Коридоры. Вверх. Вниз. Налево. Затихнуть, прижавшись к камню. Вниз...
Стена. Вокруг больничного крыла – глухая стена. Покажи на третьем? Стена. На четвёртом? Нет, так глубоко не пущу. Пусти. Просто покажи.
Стена.
Пройти, конечно, можно. Но потом чинить придётся. Долго. Поймают без вариантов. Нет тут прохода. Грег, пожалуйста, не глупи. Иди домой, прошу тебя. Да, Драко, я не пойду туда. Она там. Она появится. Она просто болеет. Грег, она не просто... В общем, иди, я тебе объясню. Мне всё понятно.
Малфой подавлен. Плохо.
Страшно.
Страх в трансе – совсем плохо.
Грег, не бойся. Она в порядке. Она будет жить. Угрозы жизни нет. Она будет счастлива.
И по краю сознания, тщательно скрываемое: «Наверное».
Натягивается звенящей струной связь, поводок, на котором его держит ведущий. Не пускает на пятый уровень. А очень хочется. Чтобы кровь по стенам, а стены в крошку. Утихни, Грег. Там Лаванда, ты можешь ей повредить, если сорвёшься. Успокойся и иди назад. Да успокойся же! Грег, с ней всё хорошо. Она будет жить. Просто она оборотень. И всё.
Всего-то?
Да. Всего-то. Не из-за чего буянить. Иди вниз. Пожалуйста.
Большой, неуклюжий на вид хищник молча скользил по коридорам, а мимо него проходили люди, не способные его заметить и оценить его ленивую грацию.
Она всего лишь оборотень. Какая мелочь.
Язычки пламени загорались вдалеке, проплывали мимо и исчезали у него за спиной.

*На войне как на войне (фр.)

 Отправлено: 12.07.08 21:37. Заголовок: Уважаемые Eternity и..

Уважаемые Eternity и elenmt ! По техническим причинам тему пришлось перезалить, но мы с соавтором помним ваши комментарии и благодарны вам за них, а также за проявленный к фику интерес. Постараемся оправдать и не посрамить :)
Также большое спасибо читателям, успевшим просмотреть наш фик более 100 раз :)
Всем

 Отправлено: 12.07.08 22:32. Заголовок: КП Могли бы кусочек..

КП
Могли бы кусочек продки добавить)))

 Отправлено: 13.07.08 10:09. Заголовок: elenmt, скоро http:..

elenmt, скоро

 Отправлено: 13.07.08 11:04. Заголовок: elenmt, мы лучше как..

elenmt, мы лучше как следует всё отбетим, и где-то через недельку выбросим уже целую главу :)

 Отправлено: 15.07.08 15:34. Заголовок: Глава 2 Если трёх Т..

Глава 2

Если трёх Тёмных Лордов намазать на бутерброд, получится трёхлордный бутерброд. Так заявила однажды Лунатичка Лавгуд, и никто не понял шутки. Луна не обиделась – её шутки часто пропадали втуне. Теперь Лаванда понимала, почему.
Чтобы оценить шутку, нужно быть лунатичкой.
Спасибо, Лавгуд, я посмеялась.
Бу-тер-брод. На нём – три Лорда. Волдеморты одновременно похожи на себя, Малфоев и Фенрира Сивого. Они истекают резко пахнущей кровью. Взять и откусить...
Нельзя. Люди не едят людей. И нелюдей. Люди едят бутерброды.
Вокруг шепчутся врачи – смешные, ведь её слух способен различить, как отчаянно требуют тепла и понимания птенцы в гнезде за пару улиц отсюда. Интересно, птиц люди... едят? Каких-то, вроде, да. Волдеморты кружат вокруг хлеба, садятся на него, вопят: «Смотри, я – птица!»
Они врут, но Лаванда не понимает, где именно.
А какая разница? Люди Волдемортам не верят. Люди Волдемортов... нет, не едят. Просто убивают. Потому что... а почему, собственно? Это весело?
Врачи пахнут страхом, и никак не объяснишь, что они – не еда. Врачи громовым шёпотом сожалеют о профессоре Снейпе, который бы сейчас как сварил зелье, как зашёл бы в эту комнату, как влил бы в девчонку сваренную дрянь... а Снейп-то куда делся? Ах да, он убил Дамблдора. Тоже веселился, наверное. Убил и съел. Или не съел?
Люди не едят людей.
В окно смотрит луна. Не Лавгуд. Другая. Нехорошая. Волчье солнышко.
Последним усилием Лаванда отворачивает удлиняющуюся морду от куска мяса в белом халате.
Люди едят бутерброды.

Раньше мисс Браун не думала о том, что это такое – быть человеком. Всё же понятно: люди встречаются, целуются, смотрят на звёзды... воюют с Сами-Знаете-Кем.
Сами-Знаете-Кто возник в системе жизненных координат Лаванды неожиданно. Нет, о нём, конечно, говорили... Поттер – тот вообще кричал, очень шумный мальчик... просто Тёмный Лорд маячил где-то на задворках жизни мрачной сказкой для взрослых.
Родители Лаванды не участвовали в той, самой первой войне, и не желали рассказывать детям о смутных временах. «Лавандочка и Гильом должны быть счастливы, зачем им страшилки?» Жиль сейчас в Шамбартоне, а она, Лаванда, отказалась бросать своих, взяла да и сбежала в сентябре на платформу 9 ¾. Дура, наверное. Быть героиней войны... хоть бы на Поттера посмотрела, что ли! И поучилась на чужом горе. Нехорошо, ага, но надо. Было. Чего теперь...
Рука неприятно ноет. «Я не должна нарушать запреты Министерства». А как они тогда улыбались розовой дряни Амбридж! До сих пор воспоминание вызывает гордость. Хотя больно было – до Мерлиновых подтяжек. Только бы при маме подобного не брякнуть. Разучилась ты, Лавандочка, нормально разговаривать, в Надпотолочье (а где ещё – не в «подполье» же!) крепкие фразочки быстро перестали вызывать стыд. Невилл пытался усовестить народ, но затем и сам втянулся.
Мама, мама, примешь ли такую дочь? В письмах ты стала осторожнее слизеринки. Как ты себя чувствуешь, Лавандочка, не нужно ли чего – так мы пришлём, стоит ли Хогвартс на месте? Да не развалился ещё, мамочка, а мне нужна ты. Мне нужна семья. Нет, не в гастрономических целях. Ах, дочка, ну зачем так шутить. Кстати, что говорят врачи?..
Душу греют только письма Жиля. Вот уж кто в восторге от сестры-оборотня! Есть чем похвалиться в Шамбартоне. Там всё не так, как в Британии, дурашка, смотри, как бы не исключили за подобное родство. Тьфу ты, сама ослизеринилась. Или повзрослела?
Война. Странно, а ведь Лаванда ввязалась в это только с целью досадить розовой жабе. Отомстить за любимую учительницу, за профессора Трелони. Она, кстати, заходила к дорогой ученице. Напредсказала всяких ужасов, ну да это как обычно. Кстати, не забыть составить гороскоп. Только вот на какую планету теперь считать? Луна, по идее, должна усилиться. Насколько? Моргана её ведает. Книг здесь нет – мадам Помфри не разрешала читать.
Когда эта Мерлином проклятая война стала Лаванде не чужой, а своей, кровной? С первым «круциатусом» от Амикуса? Или ещё раньше – когда убили Дамблдора? Давай уже прямо – когда Снейп убил Дамблдора. Не прощу. Знаю, что герой – но не прощу. Нельзя же так... Или ещё раньше – со смертью Диггори, когда ты впервые поняла, что умереть может любой? Не просто «любой», а вот конкретно Парвати, или рыжулька Уизли... или ты сама...
Или с первым в жизни трусливым поступком – когда Поттер попросил Армию Дамблдора подежурить, а ты беспечно заснула? А потом похороны, красивые слова... Гарри так никого и не упрекнул. И это было хуже всего.
Не прощу. Себе. Никогда.
«Никогда» - это страшно долго.
- Лаванда, детка, повернись на живот, нужно втереть мазь...
Это Помфри. Тоже чокнутая, похуже Лунатички Лавгуд. Ухаживает за оборотнем. Врачи из Мунго поставили диагноз и быстренько смылись. А Поппи Помфри осталась. Промывает раны, намазывает их всякой всячиной, иногда тихонько сетует, что Снейпа нет, а Слагхорн... нет, ничего плохого сказать не могу, да и герой войны...
«Герой войны» нынче диагноз. Как оборотень.
А мадам Помфри уважаю. Мама, вон, струсила. И в первую войну, и сейчас. Пять поколений волшебников давали возможность спать спокойно... вот они и спали, пока Лаванда тут...
Дурью маялась. Ага. Гриффиндорка, храбрость вместо мозгов. Теперь пожинай плоды геройства.
И не спрашивай, откуда в дурной голове твёрдое убеждение, что всё-всё – ну вот до последнего поступочка – сделано правильно.
Ты должна гордиться дочкой, мама. Не будешь, знаю. Но должна.
А мазь страшно пахучая, зато раны почти не болят.

Продолжение главы 2 следует

 Отправлено: 15.07.08 19:00. Заголовок: КП нравится. очень...

КП
нравится. очень.
спасибо

 Отправлено: 17.07.08 14:11. Заголовок: Eternity, спасибо h..

Eternity, спасибо


Парвати ещё раз взбила подушку, поправила одеяло, отошла на шаг, полюбовалась. Красиво. Ей понравится. Лаванда всегда любила красиво застеленные кровати. Раньше ей ещё нравились всякие кружевные наволочки и вышитые салфеточки, но после пятого курса куда всё подевалось...
До сих пор ни у одной гриффиндорки, насколько знала Парвати, не было ничего розового. Падма говорила, что в Равенкло этот цвет тоже весьма непопулярен.
Сегодня на банкете Парвати отчаянно не хватало подруги. Она, как заученную мантру, повторяла, что завтра они встретятся на занятиях, что мадам Помфри очень довольна её состоянием, что из министерства ещё не пришло официальное разрешение обучать в школе оборотня... Но сердце всё равно сжималось от тоски.
Профессору Дамблдору было легче: никто кроме него не знал о проблеме Люпина. Подробности же битвы за Хогвартс стали широко известны, даже в «Пророке» писали, что Браун чудом выжила после нападения Фенрира Грейбека. И теперь, чтобы доучиться, героине войны Лаванде Браун понадобилось особое разрешение от чиновников, все эти годы старательно прятавших голову в песок.
Что ж, это жизнь.
На миг Парвати пожалела, что они с Лавандой больше никогда не зажгут в спальне ароматические палочки: нюх оборотня слишком тонок. Как, должно быть, страдал профессор Люпин, когда они неумеренно пользовались духами!..
Ещё несколько часов, и Парвати не будет в этой спальне одна.
Впрочем, это время можно сократить. Девушка решительно одёрнула мантию, поправила волосы и пошла в больничное крыло.
Ей повезло. Проверяющие, не пустившие к гриффиндорке Гермиону, ушли, и Парвати удалось уговорить мадам Помфри пропустить её к подруге.
Лаванда уже хорошо себя чувствовала, только была чересчур бледна. Она сидела в постели и читала учебник по ЗОТИ. Рядом, на стуле, её ждала тщательно отглаженная школьная мантия.
- Мисс Браун, – улыбаясь, окликнула девушку мадам Помфри, – отвлекитесь-ка на минутку.
- Ой, Парвати! – Кажется, Лаванда отложила книгу с облегчением. – Как хорошо, что ты пришла. Я минуты считаю, дождаться не могу, когда же всех вас увижу...
В голосе подруги веселье, а в глазах – тщательно скрываемая настороженность. Боишься, что не примем однокурсницу-оборотня? Впрочем, а с чего бы тебе не бояться, ведь мы тебе даже письма не написали...
- Я страшно соскучилась, Лаванда. Мы все страшно соскучились. Мадам Помфри не разрешала тебя беспокоить, а то бы хогвартские совы умерли от перенапряжения. Мы так волновались! Ты неплохо выглядишь, только бледненькая. И похудела. Но это, наверное, наверстается, ты же знаешь наших эльфов, они как наготовят...
Парвати улыбалась, хотя от тревоги за подругу ныло в груди. Наверняка ведь найдётся кто-нибудь из родителей, кто не захочет, чтобы оборотень учился вместе с их детьми. Что будет тогда? Сумеет ли профессор Макгонагалл отстоять её?
Девочки старательно болтали, изо всех сил делая вид, что ничего важнее школьных сплетен между ними нет и быть не может. Парвати перечисляла приехавших, рассказывала последние слухи, описывала наряды модниц, в подробностях излагала свои соображения по поводу новообразовавшихся и распавшихся парочек, вспоминала чуть устаревшие, но наверняка пропущенные подругой новости. Лаванда слушала, кивала, переспрашивала, иногда удивлялась, реже смеялась. Обе были уверены, что делают всё правильно. Они не прятались от действительности, они создавали её. На обломках военных укреплений натягивались верёвки для сушки белья, вешались занавески, жители дома, построенного из баррикад, ходили друг к другу в гости. Девочки болтали, пытаясь вспомнить, как жили до войны.
В дверях маячила мадам Помфри, чьим делом было не позволить врачам из Мунго неожиданно появиться и выгнать посетительницу. У колдомедика со второго мая не было ни дня выходного, да что там дня – ни одной спокойной ночи. За прошедший месяц её личное кладбище выросло не в разы – в десятки раз. Ведь именно тяжелораненых не перевозили в Мунго, опасаясь ухудшения состояния. Мадам Помфри, всю жизнь лечившая детей от повреждений, самые страшные из которых заживали пару недель, не привыкла хоронить пациентов – и отказывалась привыкать. Теперь именитые колдомедики жали ей руки, говорили, что она спасла больше, чем можно было спасти. А она боялась смотреть в глаза родителям тех, кого спасти не смогла. И вот этой девочке, Браун. Выжить-то она выжила, но помочь ей мадам Помфри была не в силах. Не в состоянии, свыше человеческих сил, невозможно – только осознание этого приносит не облегчение, а отчаяние.
Парвати сидела, приобняв Лаванду, чувствовала спиной взгляд мадам Помфри и думала, кем же всё-таки стать после Хогвартса: аврором или колдомедиком.

 Отправлено: 17.07.08 22:55. Заголовок: мням, хорошо но "..

мням,
хорошо но "маловато-то будет" (с)

спасибо

 Отправлено: 18.07.08 10:14. Заголовок: Eternity, в субботу ..

Eternity, в субботу планируется 2 глава до конца, это три таких же кусочка, как вчерашний
Спасибо, нам очень важно ваше внимание. Очень-очень. Правда.

 Отправлено: 19.07.08 00:13. Заголовок: Лаванда судорожно вз..

Лаванда судорожно вздохнула и шагнула через порог Большого зала. Она гриффиндорка, в конце концов! И у неё есть разрешение здесь находиться. И ничего не страшно. Ни капельки.
Шум ударил по ушам. Раньше, кажется, было тише. Ах да, это с ней не всё в порядке, а они как обычно... Это у неё слух обострился. И нюх. И зрение. Какое же всё тут яркое... Взгляд метнулся к слизеринскому столу: зелёное успокаивало глаза. В поле зрения моментально попала белобрысая макушка; Лаванда поморщилась и решительно отвернулась к своим. Прошла к столу. Заняла место, к которому так и не успела привыкнуть: каждый год они продвигались всё ближе к началу стола, занимая места закончивших школу и подвигаемые новенькими. На седьмом курсе Лаванда слишком редко бывала здесь, только в самом начале. Потом было Надпотолочье, и в Большой зал они впервые спустились только второго мая, в день битвы за Хогвартс...
Ей улыбались друзья. Обнимали, говорили что-то ободряющее и доброе. Она почти не слушала – просто смотрела в их радостные лица и постепенно начинала верить, что всё закончилось.
Еда была почти безвкусной. Наверное, слишком много впечатлений, Гермиона когда-то рассказывала о таком. Мол, читая книгу, не слышишь тиканья часов: оно в голове не помещается. Вот и у неё не помещалось знание о том, сладкое она ест или солёное. Вытеснялось вещами поважнее: глазами Гарри, голосом Гермионы, волосами Рона, улыбкой Невилла. Где-то рядом ещё были столы Хаффлпаффа и Равенкло... В каком-нибудь отдалённом мире наверняка притаились и слизеринцы. Их с ней не было, слава Мерлину.
Первой в расписании стояла ЗОТИ. Второй и третьей тоже; программу нагоняли бешеными темпами.
- Всё как обычно, – хмыкнул Шеймус. – Банкет, зелья со Слизерином и новый преподаватель ЗОТИ. Интересно, они найдут кого-то постоянного?
- Рано или поздно, конечно, найдут, – безразлично сказал Невилл. – Только нас тут уже не будет.
- Действительно неважно, – Гермиона, как всегда, мыслила рационально. – Этот, по крайней мере, знает своё дело.
- Эти, – поправил её Гарри. – Они будут меняться. Кингсли сказал, никого из авроров нельзя так надолго оторвать от работы.
- Прекрасно, – улыбнулась Парвати. – Если спросят, кто учил нас ЗОТИ, мы с полным правом сможем ответить: британский аврорат. Причём в полном составе.
- По крайней мере, с практикой проблем не будет.
- Гермиона, тебе не кажется, что ты слишком скептически настроена?
- Шеймус, ну давай посчитаем. За семь лет у нас было полтора нормальных преподавателя и три очень плохих. Простые арифметические действия позволяют определить, что до сих пор мы получали хорошего преподавателя с вероятностью в двадцать одну целую сорок три сотых процента, а очень плохого – с вероятностью в сорок две целых восемьдесят шесть сотых процента. С вероятностью же в тридцать пять целых семьдесят одну сотую процента нашим преподавателем станет или сумасшедший Сами-знаете-с-кем в затылке, или сумасшедший же Упивающийся – один словом, пациент клиники Святого Мунго.
- Или тёмная половина Снейпа?
- Да, Рон, или тёмная половина профессора Снейпа. И мне приятно осознавать, что ты наконец признал достаточно высокое качество его преподавания.
- И всё же ты посчитала его за половину преподавателя!
- Исключительно потому, что обстоятельства не позволили ему в полную силу...
- Ах, да прекратите уже! – не выдержала Лаванда. – Какая разница, хороший преподаватель или плохой, если у нас всего два с половиной месяца? В крайнем случае учебник почитаем.
Все с удивлением посмотрели на неё. Девушка почувствовала, что закипает.
- Да, представьте себе, я считаю, что в конце седьмого курса не только Гермионе необходимо читать учебники. Нам скоро экзамены сдавать, вы забыли? Действительно скоро. И не все смогут потом устроиться в жизни независимо от их результата, – Лаванда увидела, как напрягся Гарри, и быстро добавила: - Это только в квиддичную команду берут, не глядя на баллы.
- Да не собираюсь я в квиддичную команду, – буркнул Рон. – Я Джорджу помогать буду в магазине.
- Ну, я думаю, Джордж тоже не спросит у тебя, сколько Н.О.Ч.И. ты сдал, верно? Но согласись, исключительный случай скорее у тебя, чем у всех нас.
Возникла неловкая пауза, которую поспешила прервать Гермиона:
- На самом деле хороший преподаватель очень многому может научить и за два месяца. И потом, учебник не даст практических навыков.
- А я бы, – осторожно сказал Невилл, – всё же закрыл передвижной класс прорицаний и пошёл на урок. Там и разберёмся, повезло нам или как обычно.
В кабинете ЗОТИ было непривычно пусто. Голые стены вдруг со всей отчётливостью показали, как много привносит в класс преподаватель – показали лучше даже, чем ежегодно сменяющиеся декорации.
Студенты расселись за парты, и пустоты вдруг стало больше. Каждое незанятое место напоминало погибших. Лаванда безуспешно пыталась сглотнуть комок, застрявший в горле. Одно за другим всплывали имена тех, кого она никогда больше не увидит. Кажется, с другими происходило то же самое. Посредине объяснения преподавателя вдруг уронила голову на руки и разрыдалась Парвати. Невилл сидел с отсутствующим лицом. Остальные тоже... не были радостны.
Мерлинова борода, да как же это перешагнуть?!
Взгляд на Грейнджер. Собранная, перо над пергаментом так и порхает, вот рука вверх взметнулась... Ах, хорошо! Хорошо, что в мире есть Гермиона, которой хоть война, хоть мор и глад – а диплом выдать будьте добры. Да, вон тот, с бриллиантиками в уголках. Который с отличием. Спасибо.
Спасибо тебе, Герми. За то, что можно глазеть на госпожу префекта – и забывать, забывать, забывать...


Гермиона рыдала, положив голову на скрещенные руки – рыдала беззвучно, как привыкла это делать уже давно. С того дня, как помогала таскать трупы. С того дня, как готовилась к безумной последней атаке – той, которой не было. Которую предотвратил Гарри. Кто-то сказал «последняя оборона»? Забудьте! Атака – иного не приемлет Гриффиндор. Мы бы перестали уважать себя, если б не прихватили в посмертье парочку-другую Упивающихся Смертью. Как же хорошо, что не пришлось...
Префект школы сидит на полу и рыдает. Коридор старый, заброшенный. Никто не увидит. Никто не узнает. Никто...
Когда её обнял Малфой, девушка совсем не удивилась.
Некоторое время префекты смотрели друг на друга – глаза в глаза. Затем Драко вздохнул, прижал Грейнджер к груди. Всё нормально. Всё правильно.
Между ними слишком многое. Между ними пустота и смерть. Но он понимает.
У него тоже дыра в реальности – там, где должна быть громоздкая туша Крэбба.
А у неё – мантия реальности порвана в клочья, похуже, чем старые вещи Люпина. Ремус и Тонкс... двойная чёрная. Улыбка Фреда – Джордж до сих пор делает паузы там, где должна быть реплика брата. И лишь потом продолжает говорить, с такой виноватой и кривой ухмылкой, что хочется кричать, бить тарелки – всё, что угодно, лишь бы эта улыбка сменилась пусть злостью, пусть болью – без разницы. Братья Криви – негатив фотоплёнки медленно сгорает, пепел выметается хогвартскими сквозняками, эльфы подметают пол, и больше ничего. Альбус Дамблдор... из реальности вынули стержень. Северус Снейп – а Гермиона уже привыкла к его уколам, уважая профессора за компетентность и ненавидя за предвзятость. Когда из жизни уходит ненависть, это почти так же больно, как и любовь.
Почти. А Малфой, наверное, декана любил.
Мантия реальности прострелена столько раз, сколько могил она, Гермиона, сумела запомнить. Какая Мерлином проклятая скотина стреляла в мантию на живом человеке?
Надо жить, надо быть компетентной, собранной... Помнить, что другим тяжелее.
Другим – тяжелее?
Если не верить в это, можно сойти с ума. А сходить с ума нельзя.
Можно лишь поплакать на плече у Малфоя. Затея немногим безумнее, чем ограбление «Гринготса».
А кстати, что он здесь потерял, Малфой?
Наверное, слёз вытекло достаточно, и она снова смогла думать. Шмыгнув носом напоследок, Гермиона мягко, но уверенно высвободилась из объятий слизеринца. Он отпустил легко, как будто не было на свете ничего более нормального: уткнулась, поплакала, ушла. Поднялись с пола, Малфой отряхнул мантию.
- Ты хотел что-то?
Вытерла глаза рукавом. Слизеринец поморщился, дал ей платок.
- Хотел. Там стройматериалы привезли, надо сходить их поделить, а то старосты сейчас передерутся, все восемь.
- Ох! Чего же мы стоим? – Гермиона почти побежала к выходу. Малфой заторопился за ней, объясняя:
- Я бы сам справился, но я в стройматериалах не смыслю. Ты у нас магглорожденная, а я слыхал, магглы свои дома сами ремонтируют. Поэтому прошу тебя распределение этой радости отныне и присно взять на себя. Я могу взамен полностью забрать у тебя ответственность за выпускной бал.
Гриффиндорка остановилась так резко, что Малфой чуть не влетел в неё, но, едва коснувшись, шарахнулся в сторону и затормозил рукой об стену.
- Какой бал?
- Выпускной, Грейнджер! Его устраивают каждый год для седьмых курсов. Занимаются этим префекты. И профессор Макгонагалл мне уже нежно намекнула, что нам от него не отвертеться. Я планировал начать подготовку к сему эпохальному событию со следующей недели. Пойдём, они там сцепились, как стадо соплохвостов в брачный период. Когда я уходил, их растаскивал Лонгботтом, но я не знаю, как долго он сможет сдерживать грызню.
- Да, идём, конечно... Знаешь, Малфой, я, наверное, приму твоё предложение. Распределю стройматериалы, схема ремонтных работ у меня есть. А ты сделай так, чтобы я про этот бал не слышала до самого дня его проведения.
- Отлично. Но одно ты должна знать заранее: считается, что префекты на балу составляют пару. Обычно этот вопрос решают просто, но я не думаю, что твой Уизли согласится официально пригласить мою девушку, чтобы потом мы спокойно обменялись партнёрами. Придётся придумать что-то более сложное.
- Например? – рассуждения слизеринца уже поставили Гермиону в тупик, но она решила дослушать его до конца, чтобы потом обдумать всё это в спокойной обстановке и, возможно, найти потерянную нить и логические связи.
- Например, он приглашает Боунс, а Монтегю приглашает... ну, кого-нибудь из слизеринок, ту же Пэнси. Потом мы с тобой танцуем первый танец, потому что так положено, и все разбирают своих: я – Пэнси, Уизли – тебя, а Монтегю – свою жену. В общем, ты подумай.
- Хорошо, я подумаю, спасибо за объяснения. Старосты! Что здесь происходит? Сейчас же прекратите ссору, дайте мне список материалов, я всё распределю.
- Бут, Макмиллан, вы плохо слышите? Забини, быстро остыл! Эббот, ты ещё в драку полезь. Все свободны, по одному к Грейнджер через полчаса.
- Малфой, а ты чего раскома...
Гермиона вскинулась:
- Десять баллов с Равенкло за пререкания с префектом школы! Ребята, - сказала уже мягче, – действительно, идите, я разберусь со всем этим. Через полчаса жду факультеты у себя в алфавитном порядке... ради разнообразия с конца. И впредь не заставляйте нас дублировать слова друг друга, пожалуйста.
Старосты разошлись, обиженные на неё, Гермиона это видела. Все, кроме слизеринцев. Те вели себя так, будто на них каждый день орали префекты и это совершенно нормально. Впрочем, как ещё им было реагировать, кричать и топать ногами?
Гермиона вспомнила, как утром Слизерин входил в Большой зал, на завтрак. Чуть ли не строем. Плечи развёрнуты, головы подняты, в глазах самоуверенность и высокомерие. Некоторые профессора, включая Макгонагалл и Слагхорна, напряглись, словно боялись, что зелёно-серебряные позволят себе какую-нибудь хулиганскую выходку. Но они просто вошли и сели, и начали завтракать, как всегда, бравируя безупречными манерами. Рон ещё возмутился, что они ведут себя, будто им принадлежит весь мир, а Гарри резонно возразил, мол, их стол им и принадлежит, а на остальное они вроде не претендуют.
Гарри сейчас вообще очень помогал сохранять мир. Наткнувшись на Редстоуна, пятикурсника из Слизерина, который принялся задевать гриффиндорцев, он кинулся разнимать ссору и почти развёл спорщиков, когда явился Малфой. Гермиона прибежала практически одновременно с ним, но, видя, что с ситуацией, кажется, справляются без неё, вмешиваться не стала и от снятия баллов воздержалась. Белобрысый префект зыркнул на всех, процедил сквозь зубы «Редстоун, вон с глаз моих!» и практически раскланялся с Гарри: тот чуть наклонил голову, слизеринец чуть приподнял бровь – вышло неуловимо похоже на профессора Снейпа – и сделал то же самое. Рон фыркнул презрительно, буркнул:
- Вы ещё руки друг другу пожмите!
Невыносимый Малфой не смолчал. Смерив Рона взглядом, он преувеличенно вежливо сказал:
- Мы непременно подумаем об этом.
А Гарри чуть улыбнулся кончиками губ, снова напомнив Гермионе покойного профессора.
На том и разошлись.
Рон ещё какое-то время пыхтел, а Гарри пожимал плечами и говорил, что не задирающийся Малфой – мечта последних семи лет его жизни, наряду с мёртвым Волдемортом.
Гермиона же считала, что у них и так много проблем, поэтому чем меньше отвлекающих факторов, тем лучше. К ней с воодушевлением присоединился Невилл, и бедный Рон ушёл обижаться в совятню.
Потом пришли новости из Министерства, и стало не до того...


Чем ближе было полнолуние, тем больше Лаванду трясло. Первая трансформация приводила её в ужас, хотя мадам Помфри обещала, что после превращения она окончательно выздоровеет. В конце концов, все гриффиндорцы смелые, но разве они обязаны поголовно быть героями? Превращение оборотня – это страшно! И главное, никто не сможет быть рядом. Подержать за руку, шепча всякую успокаивающую чепуху...
Они ничем не могут ей помочь.
Гермиона прятала глаза и обещала что-нибудь придумать, обязательно, не позднее понедельника. Лаванда в ответ улыбалась дрожащими губами и говорила, что всё понимает.
Она на самом деле понимала. Золотое Трио вознесли до небес, наградили орденами, но не дали права командовать. Рон бурчал: как влиять на что-то, так мы дети, а как Волдеморта убивать и хоркруксы искать, так в самый раз годимся. Гарри возмущался и размахивал руками: «Пророк», впервые после победы, отшил Мальчика-Который-Блин-Выжил-Но-Ничего-Не-Может-Сделать-Всерьез, когда он попытался поднять этот вопрос. Зато там напечатали хвалебную статью о лояльном министерстве, которое из уважения к заслугам девушки-оборотня разрешило ей доучиться в Хогвартсе.
Как именно ей разрешили доучиться, газета стыдливо умолчала. Не рассказала ни об отдельной, совершенно пустой комнате, где Лаванда должна проводить всю неделю полнолуния в серебряных цепях, ни о специально созданной комиссии, которая должна контролировать исполнение этих указаний. Четверо мужчин и одна женщина, между прочим. Слава Мерлину, они хоть не всё время будут на неё глазеть! Явятся на ночь глядя да днём пару раз... Но приятного в любом случае мало.
Гермиона сказала, что это можно и нужно пережить и зато у неё будет диплом. Парвати сказала, что это возмутительно и мерзко, и они с сестрой придумают, как к ней приходить. Рон сказал, что надо попробовать всколыхнуть министерских и он этим займётся через отца.
А ей очень хотелось устроить безобразную сцену, кричать на них и топать ногами. Потому что это не им превращаться утром и вечером, не им торчать голышом в холодной комнате, опутанным серебряными цепями...
Хотя они и не виноваты ни в чём.
Лаванда старалась забыться, читая учебники, практикуясь в заклятиях и болтая с Парвати, но получалось плохо.
Кроме того, её боялись.
Раньше вокруг неё вились ухажёры, споря за право прогуляться с ней или поцеловаться в тёмном коридоре. Сейчас они вроде как были, но Лаванда-то видела, как они шарахаются, стоит ей сделать резкое движение или даже взять их за руку. А уж о поцелуях и подавно речи не было. Она постоянно чувствовала, нюхом чуяла исходящий от смелых гриффиндорцев страх. Они не испугались Того-Кого-Нельзя-Называть, но собственная однокурсница, покусанная злобным чудовищем, внушала им ужас.
Всё чаще по вечерам Лаванда оставалась одна. Просиживать долго за учебниками ей было с непривычки трудно, модные журналы перестали радовать. От нечего делать гриффиндорка стала гулять по Хогвартсу, выискивая самые заброшенные коридоры и ориентируясь по запаху. Она рассматривала старые портреты и трещины в стенах, придумывала всякие истории про тех, кто бывал здесь давным-давно, когда в Хогвартсе ещё не было пустых спален, а каждый курс Гриффиндора делился на четыре группы.
Так однажды и наткнулась на них.
Разумеется, нос оборотня почувствовал знакомый запах, но впереди был тупик, и она могла только ждать, пока её увидят.
Префект вынырнул из-за поворота, как всегда, сопровождаемый многочисленной свитой. Удивлённо посмотрел на неё.
- Браун? Ты чего здесь? Отбой был полчаса назад, тебя наверняка твои ищут.
Нацепив значок старосты, Малфой стал меньше растягивать слова и чаще говорить по делу. Это упрощало общение, сводя его к минимуму – когда ей было что ему ответить. А сейчас, кажется, без снятия баллов не обойдётся...
- Правда? Я не заметила, засиделась здесь. Уже иду в башню, – она поднялась и, помедлив, добавила: - Спасибо, что сказал.
С префектом школы всё же лучше не ссориться по пустякам. Тем более что страхом от него и его прихлебателей не пахло. Их много, и у них палочки; вполне достойная причина не бояться.
- Тебя проводить?
- Нет, я не заблужусь.
- Браун, ты уверена, что всё в порядке?
С чего это вдруг он такой заботливый?
- Да, Малфой, я уверена. Оборотень найдёт дорогу даже в месте, где он никогда раньше не бывал. По запаху. У нас, знаешь ли, очень острое обоняние. Не надо за меня беспокоиться, я сейчас просто пойду в Гриффиндорскую башню и лягу спать.
- Что такое?
Мерлинова борода, когда же она научится с этим управляться? Шесть слизеринцев рядом, совсем близко, – и она пропустила запах Гермионы.
- Лаванда? Что-то случилось?
- Нет, Гермиона, я просто засиделась. Прости.
Грейнджер чуть вопросительно посмотрела на Малфоя, тот едва заметно пожал плечами – дескать, я-то что, я ничего.
- Ты будешь патрулировать западное крыло?
- Я, если ты не против. Или давай поделим Хогвартс на верх и низ? – слизеринец был сама любезность.
- Нет, меня устраивает. Твоя часть западная, моя – восточная. Пойдём, Лаванда.
При Малфое она не стала спорить. Только когда его запах растаял вдали, сказала:
- Я могла бы и сама дойти, ты же знаешь.
- Знаю. Но мне бы не хотелось, чтобы на тебя наткнулся ещё кто-то, и мы снова потеряли баллы.
- Снова? Он ничего с меня не снял. Не успел, наверное, – ответила Лаванда на удивлённый взгляд Гермионы. – Ты почти сразу появилась. Хотя вообще он немного странно себя ведёт, – добавила она, помолчав.
- Знаешь, – подумав, сказала Грейнджер, – мы тут посоветовались с ребятами... Мы побудем с тобой. По очереди. Кто-нибудь покараулит, чтобы не явились эти... Я плед захвачу тёплый, там же холодно. Почитаем тебе, Парвати журналы принесёт...
Пауза.
– Ты не против, Лаванда?
Пауза.
- Да нет, я не против...
Пауза.
- Гермиона, ты уверена, что для вас это не опасно?
Никакой паузы.
- Конечно, уверена! Сама посуди: зелье ты пила, а мы все знаем, как оно действует. Мы будем соблюдать технику безопасности. Но то, чего они хотят, в этом же совсем нет необходимости! Ты не опасна и прекрасно могла бы ночевать в спальне. Но раз мы не можем этого добиться, то хотя бы посидим рядом, чтобы тебе не было так одиноко.
А может, всё не так уж и страшно. Нет, страшно, конечно, но... терпимо?
Полнолуние неумолимо приближалось.

Начало третьей главы будет во вторник.

 Отправлено: 21.07.08 23:27. Заголовок: Глава 3 Первое, что ..

Глава 3
Первое, что заметил Грег на занятиях, – отсутствие Лаванды. Её и не должно быть, полнолуние началось. Но видеть пустым место Браун вдруг оказалось страшно. Будто она тоже умерла, как и другие, чьи места не заняты.
В голове тут же зазвучал успокаивающий голос Драко. В трансе, даже на первом уровне, Грег часто не слышал слов, только тон и чувство. Ему хватало.
Да, конечно, она просто в башне. Спит, наверное. Говорят, первое превращение утомляет.
Бросить бы всё. Придти к ней. Сесть рядом. Запустить руку в густую шерсть. Так ведь кто ж пустит?
Голос Флитвика аккуратно огибал сознание, не застревая. Грега о чём-то спросили, он послушно открыл рот и дал Драко ответить вместо себя. Даже не услышал толком, какие слова говорит. Он думал о Лаванде.
За обедом она тоже не появилась. И потом. И даже когда занятия закончились и все отправились стучать молотками и бегать с досками, её не было с гриффиндорцами.
Что там случилось? Не могло же с ней что-то случиться?! Я узнаю, Грег, успокойся. Не ходи за мной. Я сам всё узнаю. Тебя одного не пущу! Я не один пойду, не беспокойся. Мы полномасштабную разведку устроим. Всё выясним и тебе доложим. Если что, примем меры. Успокойся. Проследи лучше за работой, пока нас не будет. Грег, пожалуйста. Я тебя очень прошу. Сделай, как я говорю. Просто сделай.
Как он говорит. Молчи и делай, как он говорит.
Помнишь? Никогда не забудешь?
Так молчи. И просто делай, как он говорит.
В груди ныло.
Забини и Монтегю прислали ему свои группы, которые отчитались о задании на сегодня, рассказали, что уже сделано, и попросили указаний. Он буркнул: «Закончите – добавлю» и ушёл носить треклятые доски. С помощью Драко выкинул из головы всё, кроме работы. Разнял двух пятикурсников. Отогнал от подземелий придурка из Хаффлпаффа. Спросил, чего надо двум типам из Равенкло.
- Нам бы префекта, – нарочито миролюбиво сказал один.
- Нет его. Ещё что-то?
- А староста ваш?
- Нет его, Паркинсон позвать?
Парни замялись. Видно, Пэнси им не подходила.
- Стряслось что?
- Да там наши с вашими... Не поделили чего-то...
Грег тихо ругнулся и пошёл во двор. Малявки-пятикурсники заторопились, показывая дорогу.
Преподаватели ещё не сбежались на шум, даже странно. Гойл подошёл к дерущимся, посмотрел пару секунд, потом коротко размахнулся и кулаком вышиб из кучи малы по очереди трёх слизеринцев. Ни слова ни говоря, наградил каждого оплеухой и пинком под зад, придающим ускорение в сторону родного факультета. Развернулся и пошёл следом.
Судя по выражениям лиц равенкловцев, он что-то сделал не так.
Неподалёку Пэнси ругалась всё из-за тех же досок. Почему-то с Джорданом. Грег прошёл мимо. Она староста, разберётся.
Подскочил Грейхаунд из группы Монтегю. Бодро доложил, что на их участке обвалился потолок и четверых засыпало. Гойл постоял. Послал Драко вопрос. Кивнул и пошёл назад.
Джордан оправдывался. Пэнси сердилась. Гойл влез между ними, развернулся к гриффиндорцу.
- Джордан. У тебя есть люди? Сейчас?
- Что случилось? – это Пэнси.
- Сколько? – это Джордан. Деловой парень.
- Сколько есть. Обвал в подземельях. В зоне, где колдовать нельзя.
- Где? – опять Пэнси.
- Сейчас приведу, – метнулся быстро, только дредами взмахнул.
- Проводи их, Пэнс. У тридцать второй.
Убежали оба. Грег пошёл просить людей в Равенкло. Там отказали. Тогда вернулся в Слизерин, сказал Милли найти Боунс и объяснить. Пошёл разбирать завал.
Странная штука, но если не было Драко, обращались почему-то к нему. Он уже устал посылать к Забини или Паркинсон. Иногда легче сделать, чем послать, но Малфой сказал, что так не надо. Авторитет старосты, все дела.
Сейчас Блейза не было. Пошёл решать его, Грега, проблемы. Значит, он всё сделал правильно. Опять же, Драко сказал...
Потом попался тяжёлый камень, и мысли закончились.
К концу работы подоспели остальные слизеринцы. Драко тут же взял командование на себя. Джордан и Финч-Флетчли, работавшие рядом, посмотрели на него чуть удивлённо, но ничего не сказали. Похоже, у них так не принято. Странно.
Парни, которых завалило, не пострадали. Перепачкались только. Зло отплёвывались и ругали на все корки тех, кто так поломал Хогвартс. Грег молчал. Его отец тоже здесь был. Но разве это важно сейчас?
Гриффиндорцы ушли сразу, Джордан сказал, что у них работа не закончена. Похоже, просто увёл от греха. Хаффлы задержались подольше. С ними поделились сластями, которые кое-кому из слизеринцев прислали из дому. Разошлись мирно.
Потом Драко увёл Гойла в восьмую и стал объяснять.
- Она до конца полнолуния не вернётся, Грег. Перестраховщики из министерства придумали идиотские правила, если она не станет их соблюдать, её выпрут из школы.
Подробности трансер видел в сознании ведущего. Отдельная комната, запертая. У дверей сторожат сёстры Патил. Шепчутся о чём-то. Подходит Грейнджер. Говорит, что «они» явятся через четверть часа. Падма – она в равенкловской мантии – встаёт, уходит в комнату.
- Мы не смогли туда проникнуть, они хорошо охраняют. Защитки везде. Похоже, гриффиндорцы с ней сидят. Ничего страшного не происходит, просто её не выпускают. Ей туда учебники таскают, еду. Всё с ней хорошо, не беспокойся.
Ведущий растерян. Немного смущён. Он не ожидал, что с гриффиндоркой можно... так. Министерские перестраховщики... На породистом лице Малфоя презрение и брезгливость.
- Неделя.
Слово терпкое и горчит. Драко опускает голову. Грег, мне не хочется тебя расстраивать, но в августе вы расстанетесь насовсем. Навсегда, понимаешь? И не так давно ты не видел её месяц. Может, пора понемногу привыкать?
Ярость поднимается моментально, ведущий не успевает затормозить. Стены вспыхивают пламенем, Грег падает в жерло вулкана, в огонь транса. Ему хочется убивать всех, кто пытается их разлучить. Разлучить? Какое разлучить? Вы никогда не были вместе. Она и не знает, что ты...
Весь мир объят пламенем. Остался только один островок спокойствия, совсем крохотный. Но за него можно ухватиться. Серые глаза Малфоя успокаивают, понемногу гасят пожар. Медленно-медленно, но вытаскивают его из пучины. Серые глаза. Серебро и сталь. Серые...
Навсегда. Жуткая мысль наконец позволяет себя подумать.
Навсегда.
Это невозможно.

На этом месте соавтор hao_grey глубокомысленно заявила, что в фике мало позитива. Катастрофически мало, со значением добавила она. Соавтор КП подумала... А что из этого вышло, читайте в четверг.

 Отправлено: 22.07.08 23:02. Заголовок: КП грустно... позит..

КП
грустно...
позитива хочется.
и романтики что ли?

 Отправлено: 22.07.08 23:24. Заголовок: Eternity, заходите в..

Eternity, заходите в четверг, будет и позитив, и романтика! Правда, честно скажу - специфическая. Не, про рейтинг мы с соавтором помним, но у нас такой позитив получился, что УпСы бы обзавидовались...

 Отправлено: 23.07.08 19:02. Заголовок: hao_grey очень зама..

hao_grey
очень заманчиво

 Отправлено: 24.07.08 11:38. Заголовок: Пэнси была раздражен..

Пэнси была раздражена. Кажется, в последние дни раздражение стало её обычным состоянием. Она пыталась убедить себя, что всё в порядке, но, тролли раздери, о каком порядке может идти речь, когда слизеринцы последними узнают новости? Когда Драко проникновенно смотрит ей в глаза и говорит: «Не задирайся»? Её отец в своё время выбрал нейтралитет, но чего стоит этот нейтралитет, если она должна вести себя как мышка только потому, что учится в Слизерине?
Нет, ни за какие блага мира Пэнси не променяла бы свой факультет на какой-нибудь другой. Просто, драклы раздери, ей было обидно. Хотелось кричать, что она ведь тоже плакала, и не спала ночами, слушая пустой эфир, боясь заснуть и пропустить бодрый голос Джордана: «Здравствуйте, все, с вами снова ПоттерРадио и я, Речка...». Хотелось швырнуть в лицо наглым гриффиндорцам собственные воспоминания о том, как в Слизерине слушали эти проклятые новости. Да, швырнуть прямо в морды им всем, и Джордану тоже. Но она не станет. Потому что есть же ещё гордость, в конце концов.
Как она ревела, когда эти паскудники три дня не выходили в эфир! Успокоиться не могла. Девчонки подтрунивали, пытаясь успокоить, Милли в притворном ужасе спрашивала: ты влюбилась, Пэнси?
Нет, конечно. Что за глупости. Она, слизеринка, третья волна, богатая наследница, – и похожий на обезьяну негр с дредами?! Чушь. Просто беспокоилась за них. Они ведь могли умереть, в конце концов!
Когда в эфире наконец зазвучал бодрый голос Джордана, радостно сообщивший, что «к ним тут заглянули на чай симпатяшки-упивашки», Пэнси расколотила радио об стену. Прибежали мальчики, Драко спешно чинил приёмник.
Впрочем, тогда всем было трудно держать себя в руках.
А теперь это черномазое чудо, влюблённость к которому ей нагло приписывали бессовестные товарки, счастливо своим положением и под шумок пытается стащить полагающиеся её факультету доски! Ну вот скажите на милость, можно ли такое стерпеть?! Паркинсон с воинственным видом одёрнула мантию и отправилась ругаться.
- Джордан! А что это ты делаешь с нашими досками, а?
- А, привет, Паркинсон!
Нет, этот вечно жизнерадостный тип сведёт её с ума!
- Разве это ваши доски?
Неудачно встала. Солнце у него за спиной, приходится щуриться, глядя на довольную гриффиндорскую морду. И чему он так радуется?
- Да, представь себе. У меня в списке стоит роспись Филча, что нам отгружены вот эти самые доски.
Ишь, нахал какой: мантию стащил и разгуливает в одних штанах. Да что он позволяет себе вообще?! Здесь приличное место! Щеголяет накачанным торсом, видите ли. Перед кем красуется, перед той равенкловкой, что ли, с которой вчера обжимался у всех на глазах, бесстыжий?
И ничего Пэнси не влюблена! Подумаешь, эка невидаль! Что она, накачанных парней не видела, что ли? Вон, того же Грега взять...
- Паркинсон, да не сердись ты так. У меня тоже роспись Филча есть, вот. Ты уверена, что это твои доски? По-моему, наши.
Нет, ну до чего же наглый тип! Стоит тут, как ни в чём не бывало, перед порядочной девушкой в непотребном виде, да ещё и доски забрать хочет! Так бы и оттаскала его за дреды эти косматые, да руки марать жалко!
- Джордан, ты что, не понимаешь разницы между досками и досками? Мерлин великий, я, чистокровная волшебница, которая видит-то пакость эту третий раз в жизни, должна тебе, орясине магглорожденной, объяснять, что вам эти доски не подходят?! Ты посмотри, какой они длины! Да такая доска в вашу башню не пролезет! Ломать придётся об голову твою дурную или об колено твоё дурное!
Определённо, любое терпение пасует перед этой обезьяной! Спасибо хоть штаны надел. Хотя нет, лучше бы не надевал, можно было бы ему замечание сделать, баллы снять, я не знаю... А так веди себя, будто ничего не случилось, разговаривай с ним, черномазым.
- Зачем ломать, Пэнси, мы распилим...
- Я тебе распилю наши доски! Если твои бесстыжие глаза не в состоянии разобраться в досках, сходи к Филчу и спроси его, где лежат твои доски, чтоб их разорвало!
Хотя чего тут спрашивать? Его доски лежат в Равенкло, одна, по крайней мере, точно! Ни кожи, ни рожи, ни фигуры, только бесстыдство одно! Обжиматься с негром у всех на глазах! Да я бы со стыда сгорела! Впрочем, мне бы такое и в голову не пришло, я девушка порядочная...
Гойл идёт. Ему-то что нужно? И тоже без мантии, это что, новая мода? Джордан ввёл? Жарко им, видите ли. Ей тоже жарко, она же не разгуливает голая по Хогвартсу! Два идиота, один с дредами, другой без... Так бы и открутила эти мерзкие дреды, ну что за манера – в приличном месте носить это негритянское бескультурье?
Идею разобрать завал Пэнси восприняла с облегчением. По крайней мере, не придётся разговаривать с этим похабником. Можно держаться от него подальше. И, конечно, она не влюблена, что за ерунда! Просто когда перед тобой торчит полуголый парень – это, ну...
А, неважно.
Утешает, что полуголый парень – именно эта черномазая рожа. Во-первых, уж Джордан-то ей точно понравиться не может. Ни при каких обстоятельствах, да. А во-вторых, хорошо, что он выжил. Она боялась за него... За них. За всех, да. Она не хотела смертей.
Когда наглый гриффиндорец ушёл вместе с другими наглыми гриффиндорцами, Пэнси попросила пятикурсников принести слизеринские доски, пока на них не позарился ещё кто-нибудь, и забилась в угол в гостиной. Глаза щипало. Ремонт оказался вовсе не так прост, как казалось сначала. Да, стройматериалы не надо таскать вверх, но мешки с мусором, которые приходится выносить во двор, вовсе не легче. Да, мальчишки берут на себя почти всю тяжёлую работу, но у неё сбиты ноги от постоянной беготни, а на руках мозоли. И ещё всякие жизнерадостные полуголые гриффиндорцы вышагивают с таким видом, будто ничего не происходит и никто кроме Пэнси Паркинсон не устал. Наглость какая.
Милли посмотрела на неё сочувственно.
- Пэнси, ты влюбилась.
Это не было вопросом.
- И я могу это доказать.
- Вот как? Ну, докажи, будь любезна, – Паркинсон и сама не заметила, как оказалась в классической «позе сахарницы».
- Помнишь, когда ты в первый раз стала нас убеждать, что ничего такого не испытываешь к этому кошмарному негру с его кошмарными дредами? Пэнси, тогда никто кроме тебя не произнёс имени «Джордан». Тебя просто спросили, не влюбилась ли ты. В кого-нибудь. Хорошо, согласна, имели в виду – в кого-нибудь из них. Но...
Когда Паркинсон с криком «Да не влюбилась я, отстаньте все от меня!» вылетела из гостиной, хлопнув дверью, Миллисент Буллстроуд только улыбнулась и перемигнулась с Монтегю.

Третью главу до конца ожидайте в субботу.

 Отправлено: 25.07.08 20:04. Заголовок: КП ррромантика! спа..

КП
ррромантика!
спасибо за кусочек

 Отправлено: 25.07.08 20:11. Заголовок: Eternity, пожалуйста..

Eternity, пожалуйста Завтра читайте продолжение

 Отправлено: 25.07.08 23:56. Заголовок: Грег старался. Очень..

Грег старался. Очень. Он даже два часа читал учебник. Какой-то.
Потом бросил.
Прошёлся по комнате. На столе возле кровати Драко лежало начатое письмо. «Mon cher père*! У меня по-прежнему всё отлично. Как ваше с mère** здоровье? Решилось ли что-то с теми акциями? Нужна ли в чём-либо моя помощь?
За экзамены не беспокойтесь, я готовлюсь упорно и старательно, пробелы в моих знаниях не так уж и значительны, несмотря на не самый удачный учебный год...»
Малфои писали друг другу каждый день. Грег бы так не смог. С письмами ему всегда было трудно – как и его отцу. Наверное, хорошо, что в Азкабан письма не доходят. А то ведь пришлось бы. Гойл хмыкнул, представив себе эту переписку. Письма в две строчки, каждое пишется по часу: «Здравствуй, па. У меня всё хорошо. Экзамены сдаю. А ты в порядке? Дяде Винсу привет от нас с Драко. Грег» – «Здравствуй, сын. У меня всё тоже в норме. Снится дрянь всякая, но это ничего. Сдавай хорошо, Драко слушайся. Скажи, пусть Люц не беспокоится. Ланс»...
Грег подбросил дров в камин. В Азкабане всё время было холодно. Они держались вместе, но это не помогало. Каково сейчас тем, кто там остался?
Пока приговор не был вынесен, они имели право передвигаться по своему крылу. Выходить из одной камеры, заходить в соседнюю... Теснее всего было именно у них. Трое Малфоев, двое Гойлов, Крэбб. Они еле помещались там, но никто и не помыслил бы перейти к соседям.
Драко пришлось туго. Родители цеплялись за него, будто он был порт-ключом в Аргентину. Он послушно сидел рядом, держал их за руки, спал между ними, положив голову Люциусу на грудь. Кажется, они никогда не были так близки.
Было, было. Это всё было. Прошло.
Теперь Драко пишет домой каждый день. Находит слов на пару футов. Люциус отвечает и того подробней.
Отцу Грега письма не нужны. Он знает, что с сыном всё в порядке.
Раньше, чем через год, они не увидятся. Потом, может быть, ближайшим родичам начнут разрешать свидания.
Малфоев вытягивали все. И те, кто не хотел, тоже. Показания давали Поттер, Грейнджер, Уизли, Флитвик, Макгонагалл... По крайней мере половина из них хотела, чтобы Малфои сели навсегда. Но они вышли, забрав с собой всех, кого могли.
Грег помнил глаза Люциуса, когда их освобождали в зале суда.
Он даже не смог обнять Ланса Гойла и Винса Крэбба-старшего. Не при всех же. Они прощались только взглядами.
Навсегда.
Нет ничего более мерзкого, чем это слово.
Они прощались, а Грег знал: Люциусу сейчас больнее, чем ему самому. Потому что он, Грег, теряет отца, а Малфой расстаётся с Гойлом.
Когда они вышли из зала суда и аппарировали в Малфой-мэнор, Драко и Грег одновременно, не сговариваясь, взяли Люциуса за руки. Наверное, этого не надо было делать. Лорду Малфою неприятно, когда кто-то знает, как ему плохо. Но, кажется, ему стало немного легче.
А может, он сделал вид. Чтобы легче стало им.
В жизни Грега было слишком много «навсегда». Мать, отец, Винс... Ещё одного он не хотел.
Крэббу-старшему так ничего и не сказали. Люциус был непривычно краток: «Прости. Не сберегли. Драко не смог его вытащить». Грег смолчал. А его Малфой опустил белобрысую голову и сказал: «Прости, дядя Винс. Я не смог». В том, как они брали на себя вину Крэбба, было что-то неправильное, но Гойл твёрдо решил делать, как они говорят. В конце концов, дядя Винс действительно не заслужил этой боли – знать, что сын умер предателем. Он-то остался верен. А род всё равно погибнет: других Крэббов нет. Так какая разница, узнает ли пожизненный узник Азкабана, что его приговор был предопределён сыном за пять минут до смерти?
Грег аккуратно убрал на место учебник. Подумал. Поскладывал учебники Малфоя. В его тумбочку Гойл не лазил, там с третьего курса жила Цыпа, она кусалась. Но повытаскивать книжки из-под кровати, из-под подушки и из-под брошенной вчера вечером на пол рубашки, сложить их стопкой и бросить рубашку в корзину для грязной одежды можно было без вреда для здоровья. Эльфы сейчас этим не занимались: им поручили какой-то особенный ремонт в кабинетах. Грег невесело улыбнулся. Цыпу Драко завёл, чтобы Винс ел поменьше сладкого. Это называлось «месячники борьбы с обжорством в восьмой спальне». Впрочем, завёл-то он её потому, что Хагрид стал преподавателем. Но вот в тумбочку засунул и завязывать не стал именно для того, чтобы из присылаемых из дому килограммов конфет ему доставалось хоть немного.
Сам Грег, конечно, тоже ел будь здоров, но он трансер. А Винс просто любил конфеты. И поэтому начиная с третьего курса вечно ходил с покусанными руками. Цыпа, она же «Чудовищная Книга о Чудовищах», признавала только Драко. Он мог лазить в тумбочку сколько угодно, лишь бы не забывал её погладить по корешку. Цыпа тогда утробно урчала. Всех остальных она кусала.
На кровати Монтегю валялась записка от Сью. «Люблю, скучаю, приходи...» Куда миссис Монтегю звала мужа, было не разобрать: часть пергамента прикрывала подушка. Да Грега и не интересовали места их свиданий. Безопасностью Ала он не занимался.
Кровать Винса была аккуратно застелена.
На неё никто не садился, только иногда то один, то другой рассеянно проводил рукой по одеялу.
Навсегда, навсегда...
Что же делать?


Похоже, это стало новой традицией Зловещего Префекта Малфоя: сторожить у двери, за которой время от времени раздаётся скулёж и повизгивание. Гриффиндор и Равенкло, смельчаки и умники, подумать только! Не удосужились осмотреть коридор, герои войны несчастные! Орденоносцы, вы только представьте! Немудрено, что Снейп выяснил, где находится их пресловутое Надпотолочье, не успело оно образоваться. Вот у Малфоя и выяснил.
А тут, за статуей Альберика Гранниона, точнее, за его косматой бородой, поместится два Малфоя. Или один Гойл.
Но как раз Гойлу-то здесь и не место. Посему Драко торчал возле треклятой двери, согнувшись в три погибели и наблюдая за перемещениями гриффиндоро-равенкловской спасательной команды. Небезынтересное в некоторых случаях зрелище, надо признать. Кто б мог подумать: любезный Рон Уизли, мелким бесом рассыпающийся перед Гермионой! Ah, quel tendre amour? l'eau de rose, cuc? la praline...*** У любви, как у Уизли, патлы... и как у Грейнджер, ужасный вид.
Близняшки Патил вслух читали «КосмоВитч». У Драко уши сворачивались в трубочку. Очень хотелось выйти и объяснить, почему описанные там способы приворота вызовут у «юношей из древнейших и благороднейших магических родов» в лучшем случае чесотку. Вроде бы, Падма сдавала зельеварение, и даже, помнится, сдала, почему же не сопоставит?
Подбежала Ли Су – ещё одна полукровка из Равенкло. Драко поморщился: развели тут... Нет, не так. Хогвартс всегда служил источником знаний для тех, кто желает учиться, независимо от цвета кожи, степени чистоты крови и наличия мозгов в голове. Да, вот это правильно. Выспренно, по делу – и соответствует нынешней политике. В том числе, политике рода.
О чём они там?.. «Уже идут» - мило! Похоже, замечательная система охраны имени Армии Дамблдора в очередной раз дала осечку. Вот кто бы сомневался!
Когда невидимый локоть чувствительно упёрся ему в бок, Малфой даже не удивился. Только прошипел:
- Ты-то что тут делаешь?
- А ты? Подвинься!
Этот Поттер... абсолютно ненормальный тип, вызывающий у Драко приступ... приступ дружелюбия, спокойно, дышим ровно, никакой агрессии, просто Мальчик-Которого-Мало-В-Детстве-Пороли-Ох-Профессор-Как-Же-Вас-Не-Хватает никак не наиграется...
Малфой потеснился, не отводя глаз от начавшегося возле комнаты представления.
Посмотреть было на что. Парвати Патил затравленно озиралась, Ли Су заламывала тонкие пальчики – ах, ну как же мы умеем театрально страдать! Падма прикусила губу и выхватила палочку. Может, Protego сказать... о, спасибо, Поттер.
Парочка выцветших от времени и событий последней весны знамён (на одном всё ещё красовалось наведенное несмываемой краской «Слизерин – крысы подземельные!») превратилась в молельные коврики цветов Гриффиндора и Равенкло. Миленько. И кому молиться будем? Отцам-Основателям, чтобы беду отвели?
Сёстры Патил опустились каждая на свой коврик. Парвати явно старалась не расхохотаться. Падма строго что-то сказала. Ли Су примостилась на подоконник, достала маггловскую записную книжку (ох уж эти полукровки!) и лихорадочно застрочила в ней маггловской же шариковой ручкой.
Парвати забормотала какую-то околесицу на хинди, Падма подхватила. Малфой напрягся: он знал отдельные слова, которые, если верить историческим сплетням, вплетал в свои заклятья Птолемей, но за пару тысячелетий язык явно изменился... Так, «сокровище», «таинство», не понял, опять не понял... Не понял? Это они о чём вообще?
Судя по всему, министерская комиссия тоже мало что понимала. Четверо мужчин и сухопарая ведьма, вышедшие из-за поворота, остановились в растерянности. Ну-ка, кто у нас тут? Мопсус Вермонт, Этельред Краули, Джордж-Уилберт Тьюлип, Фитцпатрик Льюис и Игнация Янгли... Первых трёх при папе и на должность младших клерков в Комитете по опасным существам не пустили бы, а последнюю, так и быть, papá согласились распределить в министерскую совятню. Льюис, вроде, поумнее будет... но Мерлин, сколько же швали последние события подняли наверх!
- Ну и компания, - прошипел Малфой, не удержавшись. Сбоку повозились, затем что-то мягкое и прозрачное накрыло Драко с головой. Тут же обнаружился Поттер, зато окружающий мир на миг подёрнулся туманной дымкой. Ага, вот, стало быть, как используется Смертельная реликвия!
Слизеринец привычно подавил острое чувство зависти. Не нужно. Пусть Поттер носится со своими игрушками. Он, Драко, выжил, и это главное.
Храбрых Малфоев история не знала.
Повтори триста раз – и поверишь...
Комиссия тем временем растерянно оглядывала бьющихся в религиозном экстазе близняшек Патил.
- Деточки... что вы тут делаете? – наконец осведомился высокий, переминающийся с ноги на ногу мистер Краули.
- А? Что? – Парвати, казалось, вышла из транса. Падма продолжала игнорировать действительность.
- Леди и джентльмены, - прозвенел тоненький голосок Ли Су, - пожалуйста, не нужно мешать таинству. Если гимн лингаму не допоют до конца, то великий волк может разгневаться.
Та-ак... Стало быть, Драко не ослышался, данный... ммм... предмет в песнопениях Патил имел место быть. Но что за чушь несёт Ли?
- Простите? – похоже, Малфой не был одинок в своём замешательстве.
Драко покосился на Поттера: глаза больше очков. Приятно осознавать, что не один ты дурак. Вот и Золотой Мальчик в абсолютном шоке.
- Лингам, - терпеливо повторила Ли, - волчий лингам, леди и джентльмены. В юго-восточной Индии это символ плодородия, утешения скорбящих и возрождения.
- И обновления! – воодушевлённо подхватила Парвати. – Мы молимся великому волчьему лингаму, сошедшему с вершин Гималаев, где он сиял в славе своей, указывая путникам дорогу к спасению. Прошу, дайте сестре допеть гимн, восхваляющий великий лингам, и вы сами ощутите прилив живительной энергии, прочищающей чакры, восстанавливающей ауру и приносящей спокойствие и умиротворение, какого не достичь даже трёхдневной медитацией! Слейтесь с нами в священном трепете, воспойте великий лингам, покоритесь Пути Волка – и немедленно благодать снизойдёт на вас и ваших детей! А нет детей – так непременно появятся: волчий лингам способствует этому сверх всякой меры!
Вот это да! Малфой чувствовал, что сейчас захихикает и выдаст всех. Поттер хмурил брови и, похоже, ничего не понимал.
- Они вешают комиссии лапшу всюду, куда дотянутся, Поттер, - прошипел Драко. – Ох, не могу... сделай что-нибудь, я сейчас... о, Мерлин...
Старое доброе Trankvillo**** ненадолго вернуло ощущение реальности. Но совсем ненадолго, ибо в этот момент Парвати продолжила захватывающую дух лекцию о христианских корнях кельтов с юга Англии... пардон, о великом символе плодородия, сошедшем в юго-восточную Индию с вершин Гималаев и прочищающем чакры всем, кого ухватит.
- Наши мудрецы говорят, что когда Шива превратился в волка...
- То есть, никогда, - шёпотом прокомментировал Драко.
- ... его лингам был огромен и внушал всем увидавшим его священный трепет. Он даже волочился по земле – вот как был огромен! И тогда люди сняли одежды и выстелили ими дорогу священному волку. За это их благословили урожаем, детьми, скотом... Земля распустилась, ощутив благодать Шивы!
Угу-угу. Совсем распустилась. Можно сказать, распоясалась. Как сёстры Патил.
Определённо, речь надо хорошенько запомнить и пересказать в Слизерине. Станет анекдотом месяца.
- Что-то я не пойму, - Поттер уже хихикал, но выражение лица всё ещё оставалось озадаченным, - но ведь Лаванда – девчонка!
Игнация Янгли, похоже, думала о том же самом.
- Деточка, всё это крайне интересно, но ведь у мисс Браун нет... эээ...
- Она – волк! – отрезала допевшая свою ахинею Падма. – Наша ли это вина, что волков с лингамами выгнали из Хогвартса? О, пусть они вернутся и увидят, какие почести мы им воздадим! А пока не мешайте нам молиться божеству, сохранившему хотя бы частицу того, великого волка с лингамом! Приди, о приди, Шива-Волк, спустись с Гималаев, освяти эту землю и эту башню!
У кого как, а у Патил башню явно снесло. Давно.
- А вы что здесь делаете, мисс? – очнулся Мопсус Вермонт. Ли Су потупила глазки.
- Я изучаю. Эти верования... они так интересны! Знаете ли вы, что первое изображение волчьего лингама датируется третьим веком до нашей эры? Его вырезал известный факир Брашнупади из Гималаев...
- Такого имени не существует, - кисло заметил Драко. Живот уже болел. Свернувшийся в клубок Поттер начал похрюкивать. Пришлось браться за палочку самому.
- Хорошо, хорошо! – мистер Вермонт явно потерял терпение и веру в стабильную реальность. – Мы сейчас проверим состояние мисс Браун, а затем вы... хм... домолитесь. А пока, юные мисс, прошу покинуть коридор. Пребывание здесь может оказаться опасным.
Сёстры Патил с оскорблёнными лицами свернули молельные коврики и ушли, бормоча что-то о неуважении к священному волчьему лингаму и связанным с ним таинствам. Малфой подозревал, что им просто нужно было всё время болтать, дабы не расхохотаться.
- А теперь – бегом! – вдруг раздался над ухом горячий шёпот. Удивиться Драко не успел: Поттер схватил его за руку и потащил за собой.
За семь хогвартских лет Мальчик-Которому-Дать-Бы-В-Глаз-Но-Это-Противоречит-Имиджу-Дружелюбного-Малфоя изрядно подрос и раздался в плечах. Прошли те времена, когда в мантию-невидимку могло завернуться всё Золотое Трио. Теперь даже вдвоём Малфой и Поттер под одной мантией уместиться не могли: в воздухе то и дело возникали башмаки, локти, чёрная прядь волос... Комиссия стояла к деятельному гриффиндорцу спиной, открывая дверь в комнату Лаванды. Можно было заорать, стукнуть наглеца, наложить что-нибудь ну очень противное... и потерять возможность поучаствовать в авантюре.
Вот так и рождаются безумные приключения безумного Поттера?
И чего хочет Моргаузой проклятый и учебниками Грейнджер ушибленный гриффиндорский герой?
Мопсус и Этельред уже зашли в комнату, за ними последовал Джордж-Уилберт...
- Вперёд! – выдохнул Гарри, выскальзывая из-под мантии. Хороший тычок заставил Драко влететь в дверь, готовую захлопнуться за Игнацией Янгли.
Я тебе это ещё припомню, Поттер!
Чуть позже. А пока – воспользуемся мантией-невидимкой и оглядимся немного.
Ничего себе! Мебели в комнате нет вообще. Камин не растоплен. На голом полу, опутанная серебряными цепями, лежит Лаванда, морда в кучеряшках. Вот она чуть приподняла голову – видно, почуяла запах постороннего. Забеспокоилась. Смельчаки из комиссии, как раз проверявшие цепи, тут же отпрянули. Тьюлип ругнулся негромко, но смачно. Надо же, какие слова знают почтенные волшебники! Вскоре, так и не прикоснувшись больше к оборотню, члены комиссии вышли и, негромко переговариваясь, пошли по коридору. Драко двинулся за ними, стараясь не шуметь и расслышать каждое слово. Впрочем, единственная полезная информация, которую Малфой смог извлечь из беседы, касалась скорее не Лаванды, а дел министерских.
Наконец, волшебники покинули Хогвартс. Драко подумал, что можно было бы просто уйти в мантии Поттера, и потом пусть докажет... Префект хмыкнул и вернулся в коридор, где его ждал Мальчик-Во-Лбу-Которого-Поклонники-Скоро-Проглядят-Дырку. Стянул плащ-невидимку, небрежно протянул владельцу.
- Какого жареного соплохвоста ты меня туда впихнул?
- О чём они говорили, Малфой?
- Поттер, а самому уши позакладывало? Или зазорно лично сходить?
- Ты слизеринец, Малфой. Ты сможешь правильно интерпретировать то, на что я и внимания не обращу. Так о чём они говорили?
А, Мерлин с ним. Этот парень и в самом деле кого хочешь достанет. Драко скорбно вздохнул и пересказал беседу дословно. Поттер тупо на него посмотрел и потребовал:
- Переведи.
- Да нечего переводить! Браун они опасной не считают. То есть считают, конечно, но в таком виде готовы позволить ей тут находиться. Ослаблять бдительность не намерены. Остальное к ней отношения не имеет.
Помолчали.
- Слушай, Поттер, она там что, всё полнолуние сидеть будет?
- Согласно их указаниям – да.
- Там же холодно.
Гриффиндорец ничего не ответил.
- И цепи серебряные.
Поттер пожал плечами.
- Я не понял, вы что, не собираетесь ничего делать?
- Пытались. Сам видишь: не получается.
Драко вздохнул.
- А, ну да, вы же смелые и благородные. Ладно, послушай совет слизеринца...


Грег посмотрел на часы. Без четверти полночь. Слизерин собрался в гостиной, кое-кто уже позёвывал. Выступали Блейз и Ал. Забини изучил майскую подшивку «Пророка» и теперь рассказывал новости, пропущенные азкабанскими сидельцами. Монтегю как очевидец поправлял. Сравнивали правду и «общественное мнение» слизеринцы самостоятельно. Устали все, но спать никто не просился. Про то, что Лаванда оборотень, змеи узнали последними. Больше такое не должно повториться.
Наконец Блейз сказал «Всё». Драко обвёл гостиную взглядом и чуть иронично добавил:
- Заседание объявляется закрытым. Отбой уже был. Кому нужно письменное приглашение в постельку, обращайтесь прямо сейчас, пока я не ушёл спать.
Слизеринцы встрепенулись и потянулись к выходу. Монтегю посмотрел на Грега; тот чуть заметно кивнул.
- Иди, Драко, – Ал зевнул, прикрыв рот рукой, – мы обсудим кое-что по ремонту.
Ушёл. Устал, бедняга. Раньше бы остался, подождал. Грег вздохнул. Совсем загоняли парня.
Гойл и Монтегю были главными по восстановительным работам в Слизерине. Первый знал, с какой стороны надо держать молоток, второй приноровился к физическому труду в маггловской деревне Сью. Собственно, в вопросах ремонта Ал разбирался получше Грега, так что советовались они часто. Их беседы любила слушать Пэнси: как староста, она хотела вникнуть во всё. Впрочем, наверное, «беседа» – слово неподходящее, потому что Гойл обычно ограничивался коротким вопросом, а уж дальше Монтегю разливался соловьём. Но сейчас Паркинсон, отчаянно зевая, отправилась спать. Ал проводил её хитрым взглядом. Грег хмыкнул. Женатик. Теперь всех женить хочет. Ну, или замуж выдать, какая разница.
Спать легли поздно. Драко проворчал сквозь сон нечленораздельно, не просыпаясь, спустил Грега на второй уровень транса, чтобы тот отдохнул за оставшееся от ночи время.
До утра Гойлу снилась Лаванда.
Перед завтраком, как обычно, собрались в гостиной. Слизеринцы уже привыкли приходить сюда и получать задание на день от старост. Но в этот раз разговор начался с другого. Драко попросил всех, чьи родители сохранили неплохое положение в обществе, подойти поближе.
Как всегда, Малфой стал первопроходцем. До него об этом избегали говорить. Слишком быстро всё произошло: те, кто был выше других, вовсе потеряли вес. Слизеринцы даже замерли, не уверенные, что услышали правильно.
Грег первым отошёл в сторону. За ним, опомнившись, потянулись Нотт, Забини, Селвин... Вскоре вокруг Драко образовалось плотное кольцо студентов. До Гойла долетело слово «Браун», и он прислушался к ведущему. Трансеру это было нетрудно.
- ...министерские взяли чересчур много власти. Девчонка не виновата, что её поломал Грейбек, и она не опасна. Мы все это знаем, мы все согласились учиться в одной школе с оборотнем. Но эта так называемая комиссия попросту издевается над Браун, а попечители пальцем о палец не ударят, чтобы ей помочь. Собрались тут садисты-переростки, им нравится заставлять девицу всю неделю провести в серебре, ночью пушистую, днём голую.
Драко держал Грега на коротком поводке, не давая дёрнуться, уйти на более глубокий уровень транса. Теперь Гойл понял смысл слов «железная хватка». Тихий голос шептал в голове успокаивающее: тихо, спокойно, я для того всё это и говорю, чтобы ей помочь, мы обязательно справимся...
- Раз попечители не хотят ничего делать, а Макгонагалл не может, придётся взяться за дело нам. Я прошу вас всех написать домой. Объяснить ситуацию родителям. Пусть закидают министерство возмущёнными письмами. Кто может, пусть даст гневное интервью. Я хочу, чтобы эту... комиссию смешали с грязью. Я очень вас прошу, сделайте это для меня.
Зря старается. Пары фраз хватило бы. Его любят. Тренируется, что ли? Или перестраховывается?..
- Разумеется, другие факультеты тоже не останутся в стороне. Гриффиндорцы пылают благородным гневом, Равенкло с интересом выяснит, можно ли продавить министерство снизу, а хаффлпаффцы считают, что это, в конце концов, невежливо. Сегодня вечером я провожу с наиболее перспективными студентами мастер-класс «Как написать правильное возмущённое воззвание от родителей». Если удастся всё организовать, за пару дней управимся, так что напишите домой поскорее. Надо, чтобы петиции обрушились на этих умников шквалом. Да чего я вас учу, вы всё сами знаете. Хотелось бы, чтобы следующее полнолуние Браун провела в нормальных условиях. Всё. Спасибо, что выслушали.
Не тренируется. И не перестраховывается. Просто в ярости. Должен был выговориться. Это Пэнси может покричать – и легче станет. Малфой уже давно истерик не закатывает: он произносит Речи. Формулирует красиво, складно, будто на первую полосу «Пророка». Представляет, наверное, как произносит обвинительную речь в Визенгамоте.
Да неважно, что он там представляет. Главное, легче становится. Значит, и Грега удержит. Может, успокоит даже.
Стальной поводок между ведущим и трансером натянулся ещё сильнее, резанул по нервам. Удержит.
Жаль, что их родители сейчас не могут вмешаться. Был бы Люциус в силе – мало б никому не показалось. А так действительно придётся всем миром письма писать...
Гойл и сам не заметил, как постепенно успокоился и поверил в то, что всё вот-вот наладится. Ещё пара дней, и Лаванду выпустят из этой жуткой комнаты. Осталось совсем чуть-чуть.
Драко устало смотрел на сателлита, отнимавшего так много сил. Начинался новый день; оставалось только надеяться, что он станет менее сумасшедшим, чем предыдущий.

* Мой дорогой отец! (фр.)
** мать (фр.)
***Ах, какая нежная любовь на розовой водичке, сюси-муси... (фр.)
**** успокаивающее заклятье

Начало четвёртой главы, как всегда, во вторник

 Отправлено: 27.07.08 00:35. Заголовок: мне очень нравится!..

мне очень нравится!

 Отправлено: 27.07.08 10:28. Заголовок: maniago, спасибо! :..

maniago, спасибо!

 Отправлено: 27.07.08 20:56. Заголовок: Удивительно интересн..

Удивительно интересный фанфик! Присоединяюсь к ожидающим продолжения.

 Отправлено: 27.07.08 21:38. Заголовок: kos , спасибо! :sm4..

kos , спасибо! Продолжение будет во вторник, как обещали.

 Отправлено: 29.07.08 00:22. Заголовок: Глава 4 Зелье действ..

Глава 4
Зелье действовало странно; наслушавшись прошлым летом восторгов профессора Люпина (ох, какая же это была радость – повстречать его однажды на заседании Ордена Феникса!), Лаванда считала, что всё должно происходить не так. В облике волка она соображала туго, помнила себя урывками и всё время хотела почесать за ухом, хотя блохам взяться вроде неоткуда. Но съесть никого из друзей, пришедших посидеть с ней, не тянуло, а мелкие неудобства можно и пережить.
Проверяющие заявились, когда Гермиона расчёсывала Лаванду, рассказывая, какие на её морде забавные кудряшки. Спасибо девочкам, они задерживали визитёров ровно столько, сколько понадобилось Грейнджер, чтобы замести следы и удрать. Именно для таких случаев профессор Макгонагалл и начаровала односторонний портал. Им могли пользоваться только те, кто знает, где палочкой стукнуть и какое заклятье сказать. А войти друзья и так могут: «Аллохомору» никто не отменял.
Когда проверяющие зашли, Лаванда едва не заскулила: трое из пятерых пользовались туалетной водой с разными резкими запахами.
Наверное, поэтому она не сразу уловила это.
Да, конечно, именно поэтому. А то, что они пришли сюда, чтобы сделать ей больно и страшно, чтобы унижением отомстить ей за свой собственный страх, не имело ровным счётом никакого значения.
Но всё-таки она почувствовала запах – точнее, запахи. Мантия-невидимка отчётливо пахла Гарри.
Вот только Малфой под мантией пах исключительно Малфоем.
Лаванда дёрнулась, глухо заворчала. Что нужно здесь треклятому слизеринцу? Явился полюбоваться, во что превратил её старый дружок их гнусной семейки? Хотелось рвануться в цепях, напугать его; хотелось ощутить острый запах страха не от этих пятерых, а от белобрысого мерзавца, невидимого под чужой мантией. Но Лаванда сдержалась. Во-первых, серебро и так причиняло боль. Во-вторых, не хватало только, чтобы из-за этого трусливого хорька её выгнали из школы.
Девушка в волчьем обличье мелко дрожала, пока визитёры, раздуваясь от собственной важности, делали вид, будто проверяют, не опасна ли она. Наконец, министерская комиссия ушла. Малфой убрался вместе с ними. Надо будет сказать Гарри, что этот змеёныш нашёл его мантию.
Вернулась Гермиона. Проложила зачарованные тряпицы под цепи, постелила на пол одеяло – Лаванда перебралась на него.
Очень хотелось поговорить. Рассказать про Малфоя в плаще-невидимке. Выспросить, что за чушь несли Патил и можно ли при них вспоминать весь этот бред со смехом, или в такое действительно верят и они могут обидеться. Поделиться, насколько другим видит мир волк. Лаванда даже начала говорить, и только услышав, как из пасти вырывается беспомощный скулёж, сообразила: ничего не выйдет. Гермиона, наверное, решила, что ей больно от серебра, и взялась утешать, гладить по пушистой голове.
За дверью послышался девичий смех. Лаванда принюхалась: снова близняшки Патил. Определённо стоит поговорить с Гермионой... потом. Когда вернётся дар членораздельной речи.
- Смотри, Лаванда: я тебе чай принесла. Твой любимый, с мелиссой. Может, попробуешь?
Грейнджер осторожно налила коричневую, резко пахнущую жидкость в блюдце. Волчица осторожно лизнула... поперхнулась. Кажется, тяжкий вздох вырвался одновременно и у неё, и у Гермионы.
- Ну, извини, я должна была попробовать. Говорят, профессор Люпин и в волчьем облике шоколад любит... любил.
Лаванда тоненько заскулила, потёрлась о своего префекта. Профессора Люпина было жалко. Он мог стать её вожаком. Интересно, в чьей теперь она окажется стае? Грейнджер гладит по голове. Она вожак? Нет, она – префект. Это другое. Так странно: даже у четвероногих девочек есть префект. И староста курса. Очень странно.
Хотя картинки в «КосмоВитч» смотрятся ещё более... нелепо, что ли. Двуногие девушки с двуногими мальчиками, в странной одежде. Делают то, что сама Лаванда в той ипостаси очень любит... любила? – нет, любит. Но совершенно не помнит, почему. И не помнит, почему это сейчас так грустно.
На голову снова опустилась рука. Чешет за ухом. Хорошо!
Умеет Грейнджер делать хорошо волкам. Интересно, почему с двуногими ей везёт не так?

Продолжение главы традиционно в четверг. Оно будет побольше, чем обычно

 Отправлено: 29.07.08 19:47. Заголовок: Ах, там еще и Гермио..

Ах, там еще и Гермиона была! А я-то думала, зачем девчонки этот цирк устроили!
Очень жду продолжения. Интересно, что предпримут слизеринцы.

 Отправлено: 29.07.08 22:12. Заголовок: kos , спасибо! Слизе..

kos , спасибо!
Слизеринцы, как обычно, пойдут бюрократическим путём :)

 Отправлено: 30.07.08 03:38. Заголовок: КП и hao_grey Господ..

КП и hao_grey
Господа! Позвольте выразить Вам свой восторг - чудеснейший фанфик! И написано здорово, и время-после-войны настолько реально, что просто видишь всё происходящее, и детей этих, внезапно ставших взрослыми, тоже видишь... Нет победителей, нет побеждённых, есть люди, потерявшие многое на той войне, а некоторые - и себя потерявшие. И они пытаются научиться с этим жить, потому что - сильные... Мелкие детали, словечки, подробности - и послевоенный Хогвартс оживает, и глаза щиплют непролитые слёзы, и тоже хочется независимо вскинуть подбородок - они справятся, обязательно справятся... ведь правда?
Спасибо, господа. За всех них - спасибо! Это здорово!

 Отправлено: 30.07.08 04:12. Заголовок: Sanya пишет: они сп..

Sanya пишет:

цитата:

они справятся, обязательно справятся...

Обязательно! После всего, что они пережили, им нужна надежда на лучшее - и нужны силы и возможности справиться.
Большое спасибо за такие тёплые слова!

 Отправлено: 30.07.08 22:57. Заголовок: Ли Джордан задумчиво..

Ли Джордан задумчиво глядел на разглагольствующего Малфоя. Экий гусь, а? Семья потеряла, считай, изрядный кусок влияния; по количеству приводов Люциус Малфой сравнялся с дядей Вашингтоном Джорданом, а побегом из тюряги не мог похвастаться даже па... И всё равно у Драко волосок к волоску, ногти ухоженные – словно и не вкалывает, как другие. А может... не, вкалывает. Ли видел сам.
Ещё и других поучает, змеёныш белобрысый!
В основном на «саммит по спасению Лаванды Браун» пришли дети из чистокровных магических семейств. В сторонке приютилась лихорадочно что-то строчившая Грейнджер. Ну, она сила сама по себе. Опа, даже Поттер здесь! Надо ему подсказать, что кеды выставлять из-под мантии-невидимки... как это по-малфоевски... не комильфо. Ли оторвал кусок пергамента, пожевал, скатал шарик. Запустил им в одиноко торчащую ногу. Нога убралась. Вот и отлично, братишка. Нечего позорить факультет. Однажды эта беспечность, помнится, обернулась для тебя сломанным носом. Все тогда Малфоя бранили – а что Малфой? Ну, паскудник, конечно. Но ежели б Малфой гриффиндорцам попался, так что, ушёл бы с той же причёской, с какой вошёл?
Сам Ли Джордан припёрся на лекцию без приглашения, просто из любопытства. И сейчас, слушая белобрысую глисту (ну глиста ж и есть – длиннющий и тощий, будто его Крэбб с Гойлом каждый день растягивали, как короткие джинсы), соображал, может ли негр из плохого даже по маггловским меркам района повлиять на министерскую политику. Лекция Малфоя касалась других... хм... аспектов, но вдруг?
- Главное – массовость и хотя бы приблизительная однотипность протестов, – вещал Драко. – Нужно создать впечатление, будто родители делают это организованно. То есть, встречались, обсуждали проблему. Организованных протестов министерские боятся...
Народу хорошо, они что-то в извилистых малфоевских выкладках понимают. Вон, Грейнджер кивает с умным лицом. А Ли ни к чему делать умное лицо, все знают, что он – братишка из негритянских кварталов, магглорожденная образина, у которой папашка сидит, старший брат сидит, а средний – Пайк – вот перед самым отъездом Ли вышел, отметить толком не успели. Да и младшенький туда же; хорошо хоть сёстры нормальные, ни травки, ни проституции. Мам их в железных рукавицах держит. И правильно.
А может, не знают? Откуда бы они вынюхали эти подробности, если сам Ли не кололся? Про его семейство в «Ежедневном пророке» не пишут. Да и для обычных «Криминальных хроник» делишки Джорданов мелковаты.
Ли поначалу сам не знал, насколько его овзрослила чёртова война. Выяснил, когда приехал домой: мама Дрю начала всерьёз с ним советоваться, даже когда уезжал в Хогвартс, пару раз одёрнула Пайка: «Ли сам разберётся, не маленький уже». Мужики в наколках, на которых он голопузым чертёнком смотрел чуть ли не с обожанием, здоровались, предлагали покурить, заводили неспешные беседы о житье-бытье. «Серьёзный парень», - однажды услыхал он. И с кривоватой усмешкой согласился про себя: ага, серьёзный. Видел смерть, она тоже глядела на него в прорези серебряных масок. Разошлись при своих.
Некстати вспомнилась та драка. УпСов было пятеро; ребят из «ПоттерРадио» - трое; затем с улицы примчался Люпин. Это и спасло. Это – и умение Джордана драться в тесных каморках, когда не помахаешь волшебной палочкой: один из Упивающихся второму чуть глаз не выбил. Смотреть в Омуте Памяти – обхохочешься, наверное. В ход шли колени, локти, подлые удары головой, кому-то Ли заехал палочкой в кадык. До сих пор непонятно, как она, родимая, целой осталась. Целостностью чужого кадыка Джордан не интересовался.
Прорвались, ага. Но Ремус – монстр. До сих пор как вспомнишь, так сердце заноет...
Малфой всё разорялся. Ли прислушался: на сей раз речь шла о правильном оформлении и отсутствии грамматических ошибок. Они, дескать, существенно снижают значимость текста в глазах власть имущих. Паркинсон фыркнула, совершенно отчётливо покосилась на него, Джордана, предложила составить несколько текстов – «и облегчённый вариант для малограмотных, чтоб все слова не длиннее шести букв». Драко поморщился, Ли проигнорировал. В первый раз, что ли...
С Паркинсон всё было понятно – истории про барышню и хулигана хорошо заканчиваются только в кино. Ну, люблю, ну, жениться хочу... ну, вообще только её и хочу... и что? Пора бы уже привыкнуть, взрослый человек, диплом, вон, скоро. Вот-вот, парень, думай о дипломе, а для ночных визитов сгодится та равенкловка... как бишь её? Матильда? Брунгильда? Хильда? Чёрт, вечно из памяти выскальзывает!
А классно он, Джордан, тогда на пятом курсе Паркинсон лилию подарил! До сих пор улыбаться хочется, когда вспоминает. Ночь, Чёрное озеро, тритоны с их кальмаром драными трезубцами – и он, Ли, великий рыцарь, плывёт исполнять желание Прекрасной Дамы... Ну, а то, что смелый рыцарь не того цвета, а дама вообще высказала это желание так, капризничая, не столь важно. И неделя лазарета – пустяки. Главное – Пэнси понравилось. Ли сам видел, как удивлённо округлились глаза слизеринки, как она засмеялась радостно, как иззавидовались другие девицы за зелёным столом. И что Паркинсон никогда не узнает, кто ей лилию приволок – тоже фигня. Хотя и обидно.
Пэнси, небось, на следующий день этот цветуёчек выкинула – лилии вянут быстро. Но память осталась. По крайней мере, Джордан на это очень рассчитывал.
На что ещё рассчитывать в подобном случае?
Гермиона, кстати, поинтересовалась вскользь: не полезет ли он нынче повторять двухлетней давности подвиг? Ли старательно состроил физиономию хорошего парня и ответил: «Ну что ты, Грейнджер? Я ведь уже взрослый!» Поверила. Кстати, врать и не пришлось: какой дурак полезет в Чёрное озеро за лилиями летом, если они зацветают в конце сентября? Грейнджер иногда такая смешная...
- Если в шапке написать, куда и сколько послано копий заявления, министерские занервничают и среагируют хоть как-то...
Ладно, допустим, Ли надавит на маму Дрю и даже выпросит у неё чёртово письмо. Причём написанное по образцу. Вообще-то мам не сильно интересовалась делами «этих белых шишек на ровном месте, мешающих порядочным неграм...» Белые шишки каждый раз мешали чему-то или кому-то, путались под ногами и всячески издевались над несчастными чернокожими. Истории в изложении мам получались захватывающими. Народ любил послушать маму Дрю. И даже иногда верил.
Итак, допустим. Толку? Глупая маггла поучает квалифицированных волшебников, как им работать. Проще уж самому написать – он, Ли, герой войны, причём уже семь месяцев как совершеннолетний. Орденом Мерлина третьей степени можно потрясти, авось чего-нибудь и вытрясешь... А это идея. Определённо, идея.
Малфой завершил лекцию и теперь отвечал на вопросы благодарной аудитории, а Джордан тихонько сидел на «курсах повышения квалификации для особо борзых» и складывал два и два. С кем он там, говорите, знаком? Для начала с исполняющим обязанности министра Кингсли Шеклболтом. Отлично, ему напишем первому. А после – Джорджу Уизли. Сам по себе Джордж ничего в управлении магической Англией не значит, но он точно пойдёт к Перси, а Перси нынче имеет вес. И Персиваль Уизли сделает всё, что скажет ему этот брат.
Сейчас – сделает.
Плюс, Билли Уизли. Грейбека он не понаслышке знает, можно сказать, близко знаком, так что проблему понять должен. Рон хоть и не пришёл, но Гермиона его наверняка убедит родителям написать. Артур Уизли, конечно, хорошо, но с ребятами из отдела по контролю за опасными существами лучше знаком Перси, через него и действовать.
А вы говорите – влиятельная родня, семейные связи... Да кого видишь – тому и надо писать, авось сработает. А если выйдет – то не писать, а лично перетереть. Для надёжности.


Лаванда стояла перед зеркалом и смотрела на себя. Похудевшая, с тёмными кругами под глазами, она казалась себе дурнушкой, и странное ощущение, что это уже не изменится, не оставляло её. По всему телу кровили следы от цепей, снятых только после захода луны. Мадам Помфри дала мазь и сказала, к завтрашнему утру пройдёт, но пока Лаванда морщилась при каждом движении.
Это было ужасно. Самое плохое, что когда-то случалось с ней. Дикая, выворачивающая боль при превращении, страх, внушаемый серебром, унижение, когда приходили эти... А ещё дурные волчьи мозги, не дававшие ей почувствовать себя человеком – или хотя бы и человеком тоже.
Неуверенно передвигаясь на двух ногах – впрочем, на четырёх она не была грациознее – Лаванда отправилась в Большой Зал.
Шум ударил по нервам. Чуть пошатываясь, девушка добралась до своего места, села и, не сдержавшись, закрыла уши руками. Что-то сказала Парвати, но Лаванда только покачала головой.
Какое-то время гриффиндорка так и сидела, привыкая к гомону Большого Зала. Потом начала завтракать. Еда казалась безвкусной и странной. Хотелось мяса, но в Хогвартсе подавали лёгкие завтраки.
Куда девалась прежняя Браун? Где восторженный шёпот, где поклонники, готовые уступить место даже безо всякого требования? Подумаешь – мест за столом нынче, хоть укладывайся на лавки! Тот же Финниган раньше вскочил бы первым... да и Рональд Уизли тоже, если честно! Поттер – тот вряд ли, но он всегда отличался странными вкусами... кстати, о Поттере.
Лаванда нашла глазами Гарри и, увидев, что он уже поел и собирается уходить, быстро поднялась из-за стола.
- Привет, – сказала, подойдя. – С тобой можно поговорить?
- Да, конечно, – Гарри, кажется, слегка растерялся. – Мы очень рады, что ты вернулась, Лаванда, ты в порядке?
Разумеется, он видел, что ни о каком «в порядке» речи идти не может. Но она улыбнулась и сказала:
- У меня всё хорошо, спасибо. А вот у тебя, кажется, проблемы. Малфой стащил твой плащ-невидимку. Он был у меня... в самом начале недели.
Гарри отвёл глаза.
- Я знаю, Лаванда. Это я... его попросил.
- Что?
- Я хотел узнать... ну, о чём они там будут говорить, ну те, из комиссии. Малфой же слизеринец, он соображает в их недомолвках.
- Гарри, ты что? – Браун не верила собственным ушам. Гарри Поттер её предал? Её, гриффиндорку, сокурсницу, соратницу?!
Мир летел к соплохвостам, а тупой очкарик не желал этого видеть, всё бубнил и бубнил:
- Лаванда, это для твоего же блага делалось. Для тебя, понимаешь? Мы беспокоились, что они могут решить, что тебя надо убрать из школы, я хотел знать заранее их планы, а теперь Малфой придумал, как тебе помочь и...
Достаточно. С неё достаточно, слышите? Слышите, вы все?!!
Надо попробовать объяснить, нужно найти слова, быть спокойнее...
- Гарри, я поверить не могу! Ты знал, что мне там плохо, что меня держат в цепях, что это унизительно, наконец, и отправил туда Малфоя?! Помочь хотел, говоришь? А ты меня спросил, нужна ли мне эта помощь? – Она уже кричала, на них оборачивались идущие на занятия студенты, но сил остановиться не было. Кажется, вся страшная неделя выплёскивалась из неё, как густая дурная кровь. Фенрир Грейбек, будь проклято твоё посмертие, ты победил! – Почему меня никто ни о чём не спрашивает? Даже когда решали, оставить ли меня в Хогвартсе, – ведь никто не поинтересовался, что я об этом думаю! Всем было безразлично, всё решили за меня! Но я не думала, что мои друзья докатятся до такого. Ты тоже думаешь, что я животное, с которым нет нужды считаться? Думаешь, вижу! Да что же это такое, или шарахаются в ужасе, или смотрят, как на пустое место! И ты это называешь дружбой?
Наконец прорвались слёзы, горло перехватило, и Лаванда убежала, оставив Гарри стоять в растерянности. Ничего, с его непробиваемой уверенностью в собственной правоте он быстро оправится. Это ей, Лаванде Браун, плохо, а с Поттера всё скатится, как с гуся вода, проверено! Ему что предательство, что убийство...
Погоди, Лаванда, так нельзя. Ты неправа.
Нет, права, кричал внутри кто-то страшный и растрёпанный. Я права, потому что они не видят, не хотят видеть, не хотят понять! Зачем им? Закончится лето, они разъедутся, начнут новую жизнь... А её, Лаванду, будут иногда вспоминать, как в своё время профессора Люпина вспоминали. Где они были все, когда профессор Люпин голодал? Когда мотался по оборотням, уговаривая их не присоединяться к Сами-Знаете-Кому; когда мёрз и выл на Луну? Где вы были, хвалёные гриффиндорские друзья?
Там же, где будете, когда плохо станет Лаванде Браун.
Занятия должны были вот-вот начаться, поэтому она поплакала чуток, вытерла глаза и побежала на трансфигурацию. Пропустила неделю, ещё и опаздывать не хотелось.
Забини притормозил у лестницы, пропуская её вперёд. Кивнул, сказал: «Привет». Лаванда не ответила, только раздражение снова всколыхнулось в груди. С чего вдруг слизеринскому старосте с ней любезничать? Небось, за спиной оставлять не хочет. Все слизеринцы такие – притворяются хорошими, а затем бьют в спину. И других такими же считают. А я вот пройду вперёд, и что ты мне сделаешь, змеёныш, я же слышу каждое твоё движение!
У дверей кабинета трансфигурации стоял Гойл и пялился на неё. Злость накатила с новой силой, и Лаванда не выдержала.
- Малфою своему скажи, чтобы отстал от меня, и тебя следить не подсылал. Может, Гарри ему и верит, а я и не подумаю. Дай пройти, – разъярённая гриффиндорка двинула Гойла плечом и, едва сдерживая слёзы, прошла в класс. Позади Тео Нотт буркнул что-то о спасении Грега от разошедшихся гриффиндорок. Малфойский он прихвостень, этот Нотт! Ничем не лучше Забини с Гойлом. Да пошли они все соплохвостам под сопло!
Или под хвост?
Вопрос слегка успокоил, но ненадолго. На уроке было ужасно. Запах страха нёсся со всех сторон, окутывал Браун, словно дрянные духи. За её спиной перешёптывались – разумеется, о ней, о чём же ещё? А стоит повернуть голову, или вслушаться, так сразу находят другие темы. И откуда знают? Неужели настолько заметно? От Макгонагалл пахло раздражением – ну конечно, она же кошка. Лаванду душили слёзы.
Теперь так будет всегда. Большой Зал, где от неё шарахаются, занятия, где на неё показывают пальцами, и ежемесячная пытка, на которую приходят полюбоваться сморчки из министерства. Интересно, мама тоже станет шарахаться? И Жиля научит? Да скорее всего. Письма из дома пропахли страхом. Ещё, небось, министерские комиссии начнут вызывать свои же родные. Каждое полнолуние...
А может, прекратить одним махом? Зачем ей такая жизнь? Что она забыла в мире, где больше нет романтических свиданий, искренних подруг, справедливых учителей? Что её здесь держит?
Грейбек, ты победил, гнусный оборотень, ты победил...
Ну и подавись этой победой!
Лаванде было уже всё равно. На смену душевному раздраю пришла чудесная лёгкая отрешённость. По крайней мере, стало понятно, что делать.
Кое-как пережив сдвоенные Чары, на которых не поменялось ровным счётом ничего, только вместо Слизерина о ней судачил Равенкло, Браун решилась.
Астрономическая башня самая высокая в Хогвартсе. С неё открывается шикарный вид, наверное, поэтому именно там чаще всего назначают свидания. Сколько раз сама Лаванда проводила там вечера! Больше никто не зовёт её туда. Ну, ничего, она сходит сама.
Можно даже идти, улыбаясь. Всё решено, Грейбек победил, ну и пускай.
Гриффиндорка отнесла сумку в свою комнату, вытряхнула на кровать, аккуратно разложила все вещи по местам. Поправила причёску. Одёрнула мантию. Приветливо улыбнулась Полной Даме, выходя с факультета. Неторопливо, с безмятежным выражением лица прошла к Астрономической башне. Забралась на самый верх. От слёз заложило нос, но это уже было не важно. Глубоко вздохнув, Лаванда вышла из окна.

Окончание 4 главы, как всегда, в субботу.