Между истиной и правдой – нескончаемая война. Л. Бочарова, Agnus Dei
21 июня, суббота, 22.30 – Драко Малфой
Ночь сегодня светлая и ясная. Темно-синее небо кажется бархатным, теплым и очень близким: протяни руку – и дотронешься. Он сидит на подоконнике, подтянув колени к подбородку, и смотрит, как полная луна медленно выползает из-за лохматой черной кромки деревьев. Луна мучительно напоминает череп, и никакие вызубренные с детства поэтические сравнения с женским ликом не могут прогнать ощущение, что от ночного светила сладковато пахнет смертью и разложением. Он ежится и машинально потирает левую руку – там, где должна быть Метка. Там, где она когда-нибудь появится. Упрямо закусив губу, он снова переводит взгляд на луну, сам не понимая, зачем себя мучает.
Дом, где ему приходится жить, мерзок. Сразу видно, что этот старый маггловский особняк много лет простоял пустым: все пропахло плесенью, половицы противно скрипят, а от пожелтевших, отставших от стен обоев несет гнилью и сыростью. И кажется, каждый камень здесь дышит тихой, но отчетливо ощутимой злобой. Драко так и не выяснил, ни что это за дом, ни каким образом Лорд завладел им, ни почему никто, похоже, не предпринимал никаких попыток привести здание в порядок. Дом ненавидит их, захватчиков, и Драко страстно ненавидит дом в ответ. Взаимность, по его мнению, – одна из тех вещей, что определяют мир. Око за око, зуб за зуб.
Они скрываются в этой маггловской дыре уже около двух недель. Награда за смерть Дамблдора, разумеется, досталась Снейпу. Впрочем, к той минуте, когда об этом зашла речь, Драко уже жаждал только одного – остаться в живых самому и обезопасить судьбу матери. Слава Мерлину, все обошлось: на его долю выпал очередной Круциатус и обещание, что когда он не только предпримет попытку выполнить приказ, но и выполнит его, на его руке наконец появится почетное свидетельство верности Темному Лорду. Однако поручений никаких не последовало; Снейп целыми днями пропадал в подвальной лаборатории – единственном настоящем, магическом месте в доме, а Драко оставалось лишь изнывать от скуки в отведенной ему комнатенке (судя по всему, здесь когда-то жила прислуга), терпеливо сносить пламенные речи тетки и ждать, ждать, ждать неизвестно чего.
Из коридора доносится шорох, скрип половиц и какое-то странное клацанье. Драко вздрагивает и сползает с подоконника, намереваясь выяснить, что там происходит. Однако не успевает он сделать и двух шагов, как незапертая дверь резко распахивается, и в комнату неторопливо входит крупный – куда больше обычного – волк. Спина зверя отливает серебром, а желтые глаза в полумраке угрожающе поблескивают.
Фенрир Грейбэк.
Драко сглатывает и инстинктивно пятится. Он вообще не слишком храбр и много чего боится, хотя в последнее время привычные с детства страхи сменяются совсем иными. Теперь смешно вспомнить, что еще не так давно он боялся темноты, собак или какой-нибудь мелкой ползучей дряни. Он по-прежнему боится боли, хотя и этот страх, пожалуй, изрядно потускнел. Он боится Темного Лорда и не считает это зазорным. А если какие-нибудь гриффиндорцы и думают иначе, так всем известно, что мозгов у них нет. Он боится своей тетки, потому что она не боится ничего, а безумие заразно. Но едва ли не больше всего остального он боится Фенрира Грейбэка. Слепая, бессмысленная ненависть в сочетании с садизмом – что может быть страшнее?
Волк медленно движется к нему, и Драко снова пятится. И только когда упирается спиной в стену у окна, понимает, что палочка осталась на постели.
Оборотень подходит все ближе – уверенно, не спеша, и еще, кажется, усмехаясь... хотя, конечно, у зверя просто полуоткрыта пасть.
– М-мистер... Г-грейбэк... – Он отчетливо ощущает спиной все неровности каменной стены под полуоблезшими обоями. Язык еле слушается, но Драко заставляет себя выдавить: – Что-то... случилось?
Потом он так и не сможет вспомнить, что произошло на самом деле. Логика подскажет, что вряд ли можно было разглядеть в желтых глазах зверя злобную издевку и что уж точно у него не хватило бы на это времени. Потому что почти сразу же волк прыгает – беззвучно и молча, обрушиваясь на него всем весом, и Драко, ударившись головой о стену, падает на пол. Он успевает ощутить вонь из волчьей пасти и тяжелый запах шерсти, успевает крикнуть, почувствовав, как челюсти сжимаются на его плече, потом становится очень больно – и темно.
* * *
– Драко? Драко, ты меня слышишь?
Он с трудом приходит в сознание. Нестерпимо болят голова и левое плечо, мысли путаются, и он не сразу понимает, что лежит уже не на полу, а в собственной постели. Вероятно от того, что она не намного мягче.
– С... Северус?
Во рту пересохло, и он машинально облизывает губы, потом открывает глаза. В комнате стало чуть светлее: на столе явно горит свеча, потому что на потолок ложатся желтые отсветы и дрожащие тени. Он пробует пошевелить левой рукой и тут же жалеет об этом: плечо буквально взрывается болью.
– Не двигайся, глупый ребенок, – тихо произносит склонившийся над ним Снейп.
– Что... что случилось?..
Снейп вздыхает и хмурится еще сильнее обычного, потом садится на край постели и принимается аккуратно расправлять одеяло. Длинные костлявые пальцы двигаются с какой-то странной неуверенностью, и Драко хмурится тоже: если его декан медлит с ответом, дела, должно быть, совсем плохи.
– Не тяните, – говорит он с упреком.
– Драко, ты понимаешь, что это неизлечимо? – очень тихо спрашивает Снейп.
Драко непонимающе смотрит на него. Что за глупые шутки? Да, разумеется, у него болит плечо и рука, но рана ведь быстро заживет... Рана?.. Его пробирает дрожь, едва он соображает наконец, как именно эту рану заполучил. Его укусил Грейбэк.
– Значит, я?.. – у него не хватает смелости договорить, и он умоляюще смотрит на зельевара: «Ну пожалуйста, скажите, что это неправда... Или что у меня есть шанс, хоть маленький!»
– Да, Драко, – еле слышно отзывается Снейп. – Ты оборотень.
Тишина. У него кружится голова, перед глазами плывут круги. Так не бывает, правда? Ведь только что все было в порядке. Только что.
– И... что теперь?
– Отдыхай, – отвечает Снейп. – Твое тело окончательно перестроится только к следующему полнолунию. Оборотни быстро исцеляются, так что рана должна зажить дня за два. А пока я сделал все, что мог, – он быстрым неловким жестом сжимает пальцы Драко и встает. – Спи.
– Погодите, – окликает его Драко и, морщась, приподнимается на локте, несмотря на боль. Снейп, чуть повернувшись, замирает у двери, и на стену напротив ложится длинная уродливая горбоносая тень. – А что... Грейбэк?
Даже в дрожащем и неярком свете свечи гнев и злорадное удовлетворение на лице его декана видны яснее ясного.
– Он мертв. Я не могу допустить, чтобы эта тварь калечила... моих студентов, – Снейп кривится одной половиной рта, словно старинная карнавальная маска.
– А как же... Лорд? – он и не пытается скрывать страх. Зачем? Декан и без того знает его как облупленного.
– Думаю, он согласится, что это наилучший выход, ... в конце концов, – медленно произносит тот. – Грейбэк в последнее время был совершенно неуправляем. Впрочем, его пока нет и он не вернется еще несколько дней, так что можешь пока спать спокойно... – Снейп опускает глаза: – насколько это возможно в таких обстоятельствах.
Драко кивает и с облегчением опускается на подушку. Несколько простых движений лишают его последних сил, и он чувствует себя совсем больным.
– Доброй ночи, – тихо говорит Снейп и, не дожидаясь ответа, уходит, неплотно прикрывая дверь.
Несмотря на усталость, Драко еще долго лежит, не сводя глаз с пляшущего огонька свечи.
24 июня, вторник, 03.40 – Северус Снейп
Глубокая ночь, а он все мерит и мерит шагами комнату. Многолетняя привычка давно уже не то что стала второй натурой, но и, похоже, заменила первую. Альбус частенько поддразнивал его, встретив ночью в одном из хогвартских закоулков: «А не рано ли тебе, мой мальчик, обзаводиться стариковскими привычками?» Ох, Альбус, Альбус... хочется взвыть, закричать, швырнуть в стену что-нибудь хрупкое, чтобы осколки разлетелись по всей комнате, и от звона задрожало оконное стекло. Северус мрачно усмехается и думает, что Драко зря боится боли, безумия и непредсказуемой жестокости. Этого боятся все – и это выпадает на долю почти всем в жизни, просто в разной степени. И все это можно пережить. Нет, самое страшное – когда ничего уже не исправить.
Впрочем, и это приходится испытать всем, и не остается ничего, кроме как молча нести... как там говорят магглы?.. свой крест. И пытаться предотвратить то, что потом исправить будет нельзя.
Северус садится за стол, берет свежеочиненное перо, разворачивает чистый свиток пергамента, пододвигает ближе чернильницу и решительно принимается писать.
24 июня, вторник, 05.25 – Драко Малфой
Он просыпается от того, что его трясут – несильно, но уверенно. Снейп был прав: за два дня все действительно почти зажило, и только левое плечо еще немного ноет.
– В ч'м д'л'?
Нависший над ним Снейп – он в ночной рубашке и небрежно подпоясанном халате – кривится, и от углов рта тянутся длинные складки. В сером предрассветном сумраке они кажутся глубже и резче, и зельевар выглядит куда старше своего возраста.
– Поднимайся немедленно, – приказывает он вполголоса. – Тебе нельзя здесь оставаться.
Драко, зевая, протирает глаза, с трудом заставляет себя сесть – и тут же ему в лицо летит оставленная на стуле у стола рубашка, а за ней – мантия (давно не стиранная, машинально отмечает он).
– Одевайся! Живей! – почти шипит Снейп.
Пальцы не слушаются, спросонья с трудом удается справиться с пуговицами и застежками, но вот наконец он стоит одетый перед своим бывшим деканом и молча смотрит на него, ожидая дальнейших указаний.
– Ты отправишься туда, куда я скажу, и выполнишь все, что я прикажу, слово в слово.
Драко кивает. Он больше не задает вопросов и не сомневается – с той самой кошмарной ночи, когда он, оступаясь и поскальзываясь, бежал сквозь тьму куда глаза глядят, слыша позади голос Снейпа: «Драко, беги!» С той самой ночи, когда он, лежа в чавкающей грязи у ног Темного Лорда и стараясь не дышать слишком громко, слушал рассказ зельевара о Ненарушимой клятве и обо всем, случившемся в Хогвартсе. Рассказ, в котором все его промахи подавались как непредсказуемые стечения обстоятельств, а жалкие попытки что-то спланировать – едва ли не как признаки гениальности.
Снейп столь же молча подсовывает ему под нос бумажку, на которой незнакомым почерком написано: «Штабквартира ОФ находится по адресу: Лондон, площадь Гриммо, номер 12».
– Запомнил?
Драко снова кивает, и Снейп резким движением отдергивает руку, наклоняется и кладет бумажку на уже остывшие угли в камине. Одно-единственное Incendio – и от обрывка остается только пепел, который зельевар тщательно перемешивает кочергой.
– Ты отправишься туда и передашь тем, кто будет в доме, вот это, – Снейп протягивает ему два пухлых запечатанных конверта. – За сохранность не беспокойся: если письма вскроет не тот, кому они предназначаются, от них останется только пепел. Для кого они, тоже станет понятно только в доме. Пока все ясно?
– Конечно, Северус, – Драко наклоняет голову, чтобы подчеркнуть: он на все готов и все понимает.
– Ты останешься с теми, кому предназначены эти письма. Если понадобится, выпьешь Веритасерум, чтобы подтвердить, что говоришь правду. Не перечь им и подчиняйся беспрекословно – это приказ.
– Да, Северус, – он поднимает глаза и встречается со Снейпом взглядом. Как ни странно, на лице бывшего слизеринского декана написано скорее сочувствие, чем раздражение, которое, казалось бы, так отчетливо слышно в его неповторимых суховатых интонациях.
– Прежде чем уйти, ты наложишь на меня Petrificus Totalus.
Драко снова кивает. Такие распоряжения нет необходимости объяснять. Он не знает, что такое «ОФ», но не сомневается, что оно имеет мало отношения к Темному Лорду.
– Все, ступай. Прощай, Драко.
– Petrificus Totalus!
Снейп валится как подкошенный, и Драко едва успевает подхватить его и аккуратно опустить на пол. На мгновение ему становится страшно оставлять учителя просто так лежать, но потом он все-таки берет себя в руки, проверяет, на месте ли оба конверта, надежно укрытые на груди, и бесшумно идет к двери. На пороге он останавливается и еле слышным шепотом произносит, сам не зная зачем:
– До свидания, Северус.
24 июня, вторник, 02.20 – Гарри Поттер
Воспоминания дрожат и рассыпаются, словно стеклышки калейдоскопа в неловких руках – когда-то ему довелось видеть такую игрушку.
– Вам будут давать частные уроки раз в неделю, – мягко произносит ненавистный голос Снейпа, – и вы никому не скажете, чем занимаетесь, причем в первую очередь – Долорес Амбридж. Вы меня поняли?..
– Вы дали мне зайти слишком далеко. Вы потеряли контроль над ситуацией...
– Вы сами подбрасываете мне то, чего боитесь! Вы даете мне оружие...
Он ежится, будто от холода, хотя в комнате душно.
– Темные Искусства многочисленны и разнообразны, они изменчивы и в то же время вечны... Чтобы защититься от них, вы должны быть столь же искусны и гибки, как и враг, которого стремитесь одолеть.
– Те, кто в состоянии пользоваться магией, не выкрикивая заклинаний, получают возможность удивить противника. Не все на это способны; для этого требуется сосредоточенность и сила разума, которой некоторые из вас... не обладают. Гарри скрипит зубами от ярости, переворачивается с боку на бок и натягивает одеяло на голову.
– Ваши заклятия не достигнут цели, пока вы не научитесь держать и сознание, и рот закрытыми!
Что-то не сходится в этой головоломке, один фрагмент не подходит к другому, а тот – к третьему. Что-то не сходится...
24 июня, вторник, 6.30 – Ремус Люпин
Хорошо, что он так ничего и не сказал Тонкс. Выносить вдобавок ко всему еще и ее сочувствие? Впрочем, неизвестно, что хуже – жалость от любви или любовь из жалости...
Хотя полнолуние минуло два дня назад, у него ноет все тело: Слагхорн по просьбе Макгонагалл сварил для него Волчье зелье, но оно и вполовину не так хорошо, как то, которое делал Се... Снейп.
Волк в уголке сознания тоскливо задирает морду вверх и жалобно скулит.
«Тихо, Луни. Тихо... Ничего не поделаешь. Нам придется справляться одним... без него».
Но волк не хочет успокаиваться, и скулит, и вертится на месте, и никак не уляжется.
«Люпин, ты жалок. Ты похож на выстиранный волчий коврик, – говорит его второе «Я» знакомым язвительным тоном. – Иди спать. Ты же знаешь, что дожидаться меня нет никакого смысла».
Луни вскакивает, и его скулеж переходит в длинный, отчаянный и безнадежный вой.
«Так недолго и с ума сойти», – с досадой думает Ремус и перелистывает страницу. «Пророчества Морганы» – сколько они с Сири смеялись над ними в детстве! Но теперь он готов читать что угодно, лишь бы отвлечься. Лишь бы не думать, не вспоминать.
... И восстанут из могил мертвецы, и шесть змей пропитают землю ядом, а седьмая поднимется из тьмы, дабы пожрать все живое. И падет свет с небес, и обернется день ночью. Но явится Охотник, и три волка пойдут за ним, волки Мерлиновы, черный, бурый и белый, и истребят змей, и на Авалоне снова зацветут яблони...
Ремус устало потирает висок. Где бы взять их, волков этих, чтоб избавиться от змей...
Его размышления прерывает доносящийся сверху стук в дверь, за которым немедленно следует вопль миссис Блэк: «Прочь! Прочь из дома моих предков!» Но совсем не она беспокоит Ремуса, а этот осторожный, неуверенный стук. Если это кто-то из своих – зачем стучать? Если чужой... как он нашел этот дом? Заклятье Верности не развеивается со смертью Хранителя...
Очень осторожно Ремус выходит в прихожую и, держа наготове палочку, скрывается в углу, растворяясь в тенях – сам Се... даже Снейп бы позавидовал.
– Заходи.
Дверь медленно приоткрывается, и внутрь проскальзывает фигура в темном плаще. Лицо вошедшего скрыто капюшоном; он немедленно захлопывает за собой дверь и поспешно прижимается к ней спиной. Даже в человеческом облике Ремус чувствует исходящие от гостя волны страха.
– Сними капюшон.
Незнакомец, помедлив, поднимает руку, неуверенно стягивает с головы черную ткань, и даже в полумраке передней Ремус отчетливо видит его светлые, почти белые волосы: обознаться просто невозможно. Его палочка мгновенно упирается пришельцу в горло.
– Что – ты – здесь – делаешь? – выговаривает он сквозь зубы, лихорадочно соображая, кто и когда появится в доме в ближайшее время: Аластор? Кингсли?
– Меня прислал профессор Снейп, – тихо говорит Драко Малфой, глядя ему прямо в глаза. – Он велел передать...
– Чт-то?..
– Вот, – Драко поспешно расстегивает плащ и извлекает откуда-то из-за пазухи два пухлых конверта. – Он сказал, что в доме станет ясно, кому они.
У Ремуса начинают дрожать руки, однако он не позволяет себе ни отвлечься, ни расслабиться.
– Отдай мне палочку, Драко.
Юнец закусывает губу и зыркает на него из-под челки, но покорно протягивает палочку, и Ремус выхватывает ее левой рукой. Только теперь он замечает, что миссис Блэк не только не кричит, но и с интересом наблюдает за происходящим в прихожей сквозь щель между неплотно задернутыми занавесками.
– Проходи в кухню, – приказывает он, спохватившись. – Вперед по коридору, а затем вниз по лестнице. И положи конверты на стол.
Малфой, еле заметно пожав плечами, проходит мимо него и спускается в мрачную, неприбранную кухню. Он кладет конверты на стол и поворачивается к Ремусу:
– Дальше что?
– Отойди в сторону.
Ремус педантично накладывает на принесенные слизеринцем конверты все известные ему идентификационные и распознающие заклятия – а это больше двух десятков вариантов. Чисто. Единственные чары, которые ему удается обнаружить, – испепеляющее заклятье, уничтожающее письмо в случае, если его вскроет кто-то, кроме адресата. В остальном – обычные плотные конверты, какие можно купить в любой писчебумажной лавке. На одном из них хорошо – слишком хорошо – знакомым почерком написано «Поттеру», на втором – «Люпину».
– Профессор сказал, что вскрыть их может только...
– Я знаю, – обрывает его Ремус, качая головой. – Садись. Я поставлю чайник.
– Спасибо, – бурчит мальчишка еле разборчиво, и становится очевидно, насколько он чувствует себя не в своей тарелке.
Поставив чайник на плиту, Ремус садится напротив неожиданного гостя и наконец берет в руки адресованный ему конверт. Он страшится того, что может обнаружить внутри, так, как не боялся, кажется, ничего доселе. В конверте оказываются несколько свитков; он аккуратно раскладывает их на столе и принимается за тот, что начинается с обращения: Ремус... Ремус. Сердце, кажется, начинает биться быстрее – что за глупый штамп?
Ремус,
как ни жаль мне это признавать, опасаюсь, что мне не обойтись без твоей помощи. Уверен, ты жаждешь перегрызть мне глотку, и я с удовольствием предоставлю тебе такую возможность – после того, как Темный Лорд окончательно сдохнет. Недоумеваешь, как Драко нашел этот проклятый особняк? Элементарно: у меня сохранился записанный Альбусом адрес. Показав его Драко, я сразу сжег запись, так что параноик Хмури может пойти и напиться на радостях. Насколько я знаю, это был последний экземпляр.
Ремус невольно улыбается, настолько это похоже на Северуса.
Теперь к делу. По-хорошему, у меня нет ни возможности объясняться, ни желания оправдываться, но после всего случившегося и выбора, кажется, нет тоже. Собственно, в этом вся суть: в ту ночь у меня не было иного выбора...
Весь дрожа, словно в лихорадке, он читает о Ненарушимой клятве, о двух неудавшихся покушениях на Дамблдора, и, наконец, – о хоркруксах.
... Альбус оторвал бы мне голову, если бы знал, что я рассказываю тебе об этом, но, слава Мерлину, не может этого сделать. Не знаю, чем он думал, когда решил, что Поттер и его приятели справятся с хоркруксами сами. Я уверен, что сразу же после своего совершеннолетия щенок сбежит на поиски, словно какой-нибудь новый Галахад...
Ремус снова улыбается: да, в этом весь Гарри. Потом ему становится немного стыдно: несмотря на весь ужас ситуации, несмотря на гибель Дамблдора, он чувствует себя так, словно с плеч свалился Азкабан. Одна-единственная мысль бьется в голове, заставляя сердце чуть ли ни петь от радости: «Северус не предатель!»
... Люпин, я знаю, о чем ты думаешь. Не пытайся убеждать кого-то в моей невиновности, это бесполезно. Сосредоточься на Поттере, хоркруксах – и Драко. Дело в том, что последнее полнолуние...
«Ну уж нет, Северус, – он улыбается уже во весь рот. – Если ты думаешь, что я стану потакать твоим попыткам играть в мученика...»
... Дело в том, что последнее полнолуние значительно усложнило положение дел. Грейбэк, воспользовавшись отсутствием Лорда и преимуществами, которые предоставляет Волчье зелье, укусил Драко...
Ремус едва не подпрыгивает на стуле и, оторвав взгляд от пергамента, в ужасе смотрит на сидящего напротив юношу: тот крепко спит, подложив правую руку под щеку, и упавшая на лицо прядь волос чуть шевелится от его дыхания. Мерлин великий... он поспешно возвращается к письму.
... Думаю, ты будешь рад узнать, что я убил эту поганую тварь. Но я не могу позволить Драко остаться: ты как никто в курсе, зачем Лорду был нужен Грейбэк, а Драко пришлось бы занять его место! Мальчишка – жестокий и избалованный сопляк, но не убийца. Я оставляю его на твое попечение, и он обещал слушаться тебя беспрекословно. Помоги ему приспособиться.
Ремус снова переводит взгляд на тихо сопящего мальчишку: да уж, придется тому и приспосабливаться, и себя ломать – мало не покажется.
... К этому письму прилагаются мои записки о том, как варить Волчье зелье. Сомневаюсь, что Старый Слизняк в состоянии изготовить его как следует. Уверен, впрочем, что, пользуясь моими указаниями, Драко сумеет это сделать. В конце концов, он в этом лично заинтересован.
Все, что касается хоркруксов, я изложил в письме к Поттеру. Надеюсь, тебе удастся то, что не удалось мне, – заставить паршивца соображать.
Прощай,
С.
P.S. Постарайся научиться сдерживать свои гриффиндорские порывы и пережить эту проклятую войну, будь так любезен?
Ремус сжимает пальцы в кулак, да так, что белеют костяшки. «Нет, Северус. Мы переживем ее оба».
Какая замечательная "завязка". И возблагодарим фастбб за возможности выкладывать большой кусок текста в одном посте. Потому что моя радость от того, что текст все не заканчивается (с содроганием вспоминаю ограничение в 5000 знаков), была весьма велика.
Во-первых, совершенно гениальная идея. Никогда и нигде я не читал такого "осквернения" Драко. Вместе с тем, это очень по-Роулинговски -- проводить героев через самые тяжёлые испытания, недаром же Фенрир укусил именно Билла Уизли, самого успешного из братьев на тот момент. И вот -- оборотень-Драко.
А ещё, как всегда, удивительный язык, яркий, образный, живой. Сцена перед нападением оборотня -- предчувствие, зловещее предзнаменование, которое нигде не описано явно, но которое "сочится из текста" (да простят меня противники имажинизма).
Мерри, это потрясающе! Покорена. Буквально с первого абзаца. Такой Драко. Такой Северус. И Люпин тоже. Спасибо огромное!!! Теперь у меня стало на один фик больше, чье обновление я буду ждать с нетерпением. :-) Хочется написать побольше, но эмоций слишком много и они не желают укладываться. И это очень хорошо. Вдохновения вам.
Знаешь, это был чуть ли не первый сюжет, который мне пришел в голову после 6 книги. Не снупин, а Драко-оборотень. Люблю мучить своих героев - не столько физически, столько психологически
Nita
Спасибо! В этом фике, пожалуй, большая часть эмоций от прочтения 6 книги. Всерьез, а не в шутку. Даже тот же "Ангел..." родился скорее из хулиганства: мне давно хотелось написать про призрак Снейпа, которого смерть наделила, так сказать, полной свободой действий. А вот всерьез заняться 6-й книгой - это здесь.
Gloria Griffindor
Не могу я ответить про волка ;) Могу, впрочем, намекнуть. Не все следует понимать буквально ;)
Мерри, м-м-м. *краснеет* А где можно прочитать "Ангел..."а? Я на какое-то время исчезала из фандома и, видимо, многое пропустила. Он есть на Сказках? Если искать по вашему имени? Что-то так интересно стало...
цитата:
А вот всерьез заняться 6-й книгой - это здесь.
Замечательно! *вздыхает* Буду следить за обновлениями. Кстати, нашла небольшую опечаточку:
цитата:
Потом ему становится немного стыдно: несмотря на вес ужас ситуации,
Закипевший чайник принимается бубнить Моллиным голосом: «Мальчики, снимите чайник» – сначала тихо, потом все громче и громче. Ремус поспешно вскакивает, бросается к нему и успевает снять с плиты ровно за мгновение до того, как тот примется вопить в полную силу.
– М-м... – Драко недовольно бормочет сквозь сон что-то невнятное.
Ремус заваривает чай и достает из буфета две чашки: свою – чудовищную красную кружку в золотых полумесяцах, подаренную когда-то Сириусом, и «гостевую» – оставшуюся от одного из сервизов мадам Блэк, что-то серо-перламутровое и полупрозрачное, давно лишившееся блюдечка. Подумав, осторожно кладет руку спящему мальчишке на плечо:
– Драко? Тебе наливать?
– Да, Северус, спасибо, я сейчас... – отвечает тот, не поднимая головы и не открывая глаз.
Ремус фыркает.
– Мистер Малфой, каковы основные отличительные признаки оборотня? – вкрадчиво спрашивает он, по мере сил стараясь воспроизвести Северусовы интонации.
– А?! – Драко подскакивает на стуле, явно не сразу сообразив, где находится.
– Чай, – Ремус улыбается, пододвигает чашку и снова садится напротив.
– С Веритасерумом? – дерзко хмыкает мальчишка, почти мгновенно придя в себя. Ох уж эти слизеринцы... Впрочем, Ремус неплохо знает, как с ними обращаться. Каков декан – таков и факультет.
– Пока что без, Драко. Сахар?
– Я не давал вам разрешения обращаться ко мне по имени!
– А я не спрашивал, – невозмутимо отвечает он и пододвигает к середине стола сахарницу с отбитым краем.
Юнец фыркает и принимается размешивать сахар, молчаливо признавая, что проиграл первый раунд. Ремус медлит. Чутье подсказывает, что сейчас нет смысла начинать серьезный разговор: он и сам не в лучшей форме, а мальчишка вовсе засыпает на ходу. Семь утра; в доме, если ничего не случится, кто-то появится только к вечеру – так что еще будет время все утрясти. Если он во что-нибудь и верит, так это в то, что наспех ничего хорошего не сделаешь.
– Ты голодный?
Драко молча мотает головой, и светлые пряди волос болтаются из стороны в сторону. Мерлин, какой же он еще ребенок... Что он, что Гарри... разве место им на этой войне? Ремус кривится: что толку сожалеть о неподвластном? Уж лучше желать невозможного – тут есть хоть какие-то шансы. Он дожидается, пока его новоявленный подопечный допьет чай, и поднимается из-за стола.
– Пойдем, покажу тебе твою комнату.
Он поднимается на второй этаж, и Драко почти неслышно шагает за ним следом. Знать бы еще, куда парня девать. Лучше бы, наверное, к себе поближе... а значит, в спальню Сириуса. Ремус вздрагивает, но берет себя в руки. Это просто комната, и из Сириусовых вещей там давно ничего не осталось, да и было-то немного. Он лично убрал оттуда все и даже взял в привычку регулярно перестилать белье на кровати: мало ли кто заночует? Но отчего-то никто за целый год там ни разу не спал, даже когда в доме было полно народа.
– Вот здесь, – он распахивает скрипучую дверь. Сириус не любил излишеств: в не очень большой комнате только кровать с балдахином, гардероб, комод, небольшой столик и стул. Единственное указание на то, что это хозяйская спальня, – дверь в личную ванную в дальнем углу. – Надеюсь, со вчерашнего дня здесь не поселился кто-нибудь неприятный.
– Неважно, – Драко опять качает головой и, проходя внутрь, неожиданно добавляет: – Это в любом случае куда лучше, чем то, что предлагает Темный Лорд.
Ремус, на мгновение растерявшись, улыбается: это первая откровенность, которую он слышит от юного слизеринца, но – он совершенно точно уверен – не последняя.
– Рад слышать, – кивает он. – Разбудить тебя к ланчу?
– Д-да, спасибо, – на мгновение запнувшись, отзывается Драко, и в его глазах мелькает облегчение: очевидно, что ему хочется наконец остаться одному.
– Отдыхай, – Ремус закрывает за собой дверь и, лишь мгновение поколебавшись, накладывает на нее предупреждающее заклятие. Пусть палочка Драко у него, пусть мальчишка кажется искренним... осторожность никогда не помешает.
24 июня, вторник, 7.15 – Драко Малфой
Едва за Люпином закрывается дверь, Драко тяжело опускается на стул, перестав притворяться. У него болит плечо и ноет все тело: похоже, Северус не шутил, обещая, что его организм полностью перестроится... и забыл упомянуть, что этот процесс окажется малоприятным.
Он горько усмехается. Снейп заставил его променять вечно приставленную к виску палочку на ошейник и поводок. Впрочем... а Снейп ли? Был ли из ситуации другой выход? Что толку теперь гадать...
Потом он вспоминает о матери, и его снова начинает трясти. О чем он только думал?! Кто защитит ее от гнева Темного Лорда, от тети Беллы с ее дурацким фанатизмом? Снейп, что ли?! Люпин и его соратники – кто бы они ни были? Ну да, как же. Или, может, Поттер все бросит и помчится ему на помощь? На мгновение Драко охватывает безумное желание все бросить и бежать – прочь отсюда, назад в тот проклятый особняк. Выдать Снейпа и тем купить жизнь себе и матери. Глубоко вздохнув, он берет себя в руки. Сделанного не вернешь, да и кто знает, что произошло за последние несколько часов? К тому же у него даже палочки нет.
Какой же он все-таки дурак! Если бы он не расслабился, если бы держал палочку при себе... может быть, он по-прежнему был бы человеком. А теперь он – животное. Тварь. Нелюдь. Он медленно поворачивает правую руку, разглядывая собственную кисть, и представляет, как она обрастает шерстью, как появляются когти. Первобытный страх скручивает живот, и Драко съеживается на стуле, обнимая себя обеими руками.
Ну что же, что же теперь делать?..
24 июня, вторник, 7.15 – Ремус Люпин
Ремус тихо затворяет за собой дверь и, не раздеваясь, ложится на кровать, едва потрудившись сбросить ботинки. Он знает, что не заснет, и хочет просто остаться ненадолго один – чтобы перечитать письмо и наконец позволить себе предаться воспоминаниям.
... Полагаю, ты помнишь тот вечер, когда ты позволил себе заметить, что я нахожусь в не вполне адекватном состоянии? У меня были на то все основания: не прошло и двух суток с того момента, как я дал Нарциссе Ненарушимую клятву убить Альбуса Дамблдора, если Драко не сумеет этого сделать. И не прошло и суток с тех пор, как Альбус в довольно резких выражениях заявил мне, что если понадобится, я буду обязан это сделать.
Ремус грустно улыбается. Северус Снейп – Мастер не только Зелий, но и Иносказаний. В тот вечер он был – первый раз на памяти Люпина – пьян почти в стельку. Собственно, с этого все и началось: вернувшись после очередного задания в дом на площади Гриммо, он обнаружил в гостиной на диване совершенно невменяемого Северуса и две бутылки из-под огневиски рядом на полу: одна была пуста, а на донышке второй оставалась пара глотков.
~ * ~ * ~ * ~
– Ты опоздал, волк... – распластавшийся на диване Северус изогнулся, свесил руку и ухитрился на ощупь ухватить недопитую бутылку. – Уже все кончилось.
Ремус был настолько поражен, что далеко не сразу нашелся с ответом. Ошарашенный, он присел на краешек дивана и растерянно промямлил:
– Северус, что с тобой? Ты что, пьян?!
Глупее вопроса, конечно, было не придумать, и Снейп засмеялся – каким-то тихим, полубезумным смехом, в котором явственно слышались истерические нотки.
– Глупый волк... разум-меется, я пьян. Ж-жаль, что н-не совсем... – у него слегка заплетался язык. – Но больше н-ничего н-нет...
Словно очнувшись, Ремус поднялся и решительно отобрал у зельевара бутылку, затем подобрал с пола вторую: еще, не ровен час, разобьет.
– З-зачем? – нахмурился тот.
– Затем, что тебе уже хватит, – отозвался Ремус, начиная сердиться. После очередных двух недель, проведенных в лесах, в Мерлин знает каких условиях, он надеялся хотя бы на одну спокойную ночь в безопасном месте. В его планы входили горячий душ и нормальная постель, но никак не надравшийся невесть с чего бывший однокашник со скверным характером. – Вставай, я помогу тебе добраться до кровати.
– З-зачем? – тупо повторил Снейп.
– Потому что нормальные люди спят в кровати, идиот, – прошипел Ремус не хуже самого Снейпа. – Вставай! – он подхватил зельевара под мышки и резким движением придал ему сидячее положение.
– А п-пошел ты... – отозвался тот, и у Ремуса отвисла челюсть. Никогда раньше он не слышал, чтобы Снейп опускался до вульгарных выражений, даже в школе, когда они с Сириусом были готовы разодрать друг другу глотки. Может, все-таки оставить его здесь? Нет, так не годится.
– Ну вставай же, гиппогриф тебя раздери...
Через четверть часа, на все лады проклиная судьбу, Снейпа и свое мягкосердечие, он умудрился доволочь зельевара до комнаты на третьем этаже, где тот обычно ночевал, и с облегчением уронил тяжелого и почти не сопротивляющегося коллегу на кровать.
– Спокойной ночи, – бросил он через плечо, уходя, но вместо ответа за спиной раздался шум падающего тела, а затем – судорожные, булькающие звуки.
Ремус стремительно развернулся: Снейпа, скорчившегося на полу у кровати, выворачивало наизнанку.
– О, Мерлин... – его и самого слегка замутило от вида и кислого запаха рвоты, но совесть – или еще что? – не дала ему развернуться и уйти. Он подошел к стоявшему на четвереньках Снейпу, наклонился, подобрал длинные волосы и, поморщившись, наложил на них очищающее заклятие, потом убрал грязь с пола. Снейп попытался что-то сказать, но его тут же начало тошнить снова, и Ремусу только и оставалось, что придерживать концы длинных волос, да бормотать что-то невнятно-успокаивающее – знать бы еще зачем. Наконец рвота прекратилась – видно, опустел желудок, и остались только судороги: Снейпа всего трясло. Ремус, в очередной раз очистив пол и мантию зельевара, взял его обеими руками за плечи и заставил подняться, а затем усадил на кровать.
– Не шевелись, я сейчас.
Он сбегал в ванную, принес стакан воды и мокрое полотенце и вытер Снейпу лицо и руки. Пить тот отказался, молча помотав головой.
– Ну как знаешь. Я здесь оставлю, – он поставил стакан на тумбочку у изголовья. – Ложись спать.
Тот кивнул и остался сидеть неподвижно. Ремус вздохнул: пожалуй, стоило уж довести дело до конца. Он стащил со Снейпа мантию и ботинки – тот остался в трусах, рубашке и носках – и умудрился даже запихнуть его под покрывало.
– Всегда пожалуйста, – буркнул Ремус в ответ и вышел, с трудом удержавшись, чтобы не хлопнуть дверью.
~ * ~ * ~ * ~
Кто знает, как бы все повернулось, если бы наутро он дал волю любопытству и попытался расспросить злого и явного больного Северуса, почему тот вдруг решил напиться до потери памяти. Но он сдержался, и сделал вид, что накануне ничего не произошло. И отчего-то Северус был за это настолько благодарен, что дал себе труд обсудить с ним последние новости Ордена... и вот тогда-то все и началось.
Ремус подносит письмо к носу: может, ему просто чудится, но пергамент пахнет зельями, лабораторией... Северусом. Хмурясь, он перечитывает еще один абзац:
... Не знаю, способен ли твой испорченный Гриффиндором интеллект осознать, что я тебя использовал, глупый волк? Я с самого начала знал, что у меня есть только год... и решил, что хочу получить все, что могу получить, пока не поздно. В том числе тебя.
Ну да, разумеется. Ни один настоящий слизеринец не может позволить себе симпатии к кому бы то ни было, не придумав предварительно достойного оправдания подобным чувствам.
... Надеюсь, Нимфадора тебя утешит.
Ремус мрачно фыркает. Правильно: следуя слизеринской логике, следует оскорбить то, чего лишился, чтобы не жалеть о нем.
«Если я глупый волк, Северус, то кто тогда ты? Глупый лис, который злится из-за потерянного винограда?»
Нет, Северус не похож на лиса... Ремус мечтательно щурится и вспоминает бледную кожу под своими пальцами, вечно пахнущие Мерлин весть чем волосы, то и дело спадающие на крючковатый нос, и яростные, сверкающие, жадные глаза. Глаза хищника. Волка.
Большое спасибо за чудесное продолжение. Очень понравилось. И кое-что понемногу разъясняется... Мерри пишет:
цитата:
волосы, то и дело спадающие на крючковатый нос, и яростные, сверкающие, жадные глаза. Глаза хищника. Волка.
О, вот этот кусочек меня особенно зацепил. Ведь действительно и обычный (кха) человек может иметь много общего с волком. А Северус, если подумать, похож.
М... какой интересный снюпин назревает! *облизывается* Спасибо! С нетерпением буду ждать продолжения. Чувствую, должно получиться нечто очень и очень интересное. Идея с укушеным Драко достойна низкого поклона. Думаю, Драко пересмотрит некоторые свои принципы.
А еще спасибо за такого Люпина - тонкого психолога и просто понимающего многое человека. Удачи в написании продолжения! =)
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 414
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
и мне интересно, что будет происходить вокруг этой ...хм..парочки 
- участник сейчас на форуме
