– Нет. Как ни трудно тебе в это поверить, не вся моя жизнь вращается вокруг твоей персоны. К несчастью, – пояснил он уже спокойнее, – я совершенно не создан для праздной жизни, хотя мог бы ее себе позволить. Я просто должен приносить пользу, так или иначе, а учитывая, какими знаниями я обладаю, было бы глупо хранить их под спудом, как какому-нибудь сквалыге. Какой смысл умереть, не поделившись полученным жизненным опытом, который мог бы помочь кому-нибудь избежать тех ошибок, какие в свое время сделал я?
– А. Не знал, что ты так думаешь.
– Как ни прискорбно, Поттер, для меня преподавание не возможность, а необходимость. Как имеют обыкновение выражаться твои сверстники, это то, что я есть.
– Прирожденный учитель, – негромко подытожил Гарри. – Я всегда думал, что ты по воле случая делаешь не свою работу, но это не так, да? Ты просто должен учить – или перестанешь быть.
– Как ни странно, но это правда. И, положа руку на сердце, скажи: был ли за последние восемь месяцев хоть один день, когда ты ничему от меня не научился?
– Не было, – ответил Гарри, внезапно осознав, что его друг говорит чистую правду. – Я каждый день узнавал что-нибудь новое. И я не хочу, чтобы это кончилось, Северус. Я не хочу оказаться тут совсем один, когда ты уедешь в Миртль-хаус. Неужели ты не можешь остаться? Честное слово, я буду стараться больше и научусь читать с этой штукой. Я понимаю, что я тебе не нужен – как любовник, во всяком случае, но ты же сам говорил... то, что нас связывает, гораздо важнее.
За этой вспышкой последовала долгая, тяжелая пауза. Затем Северус сказал – так тихо и низко, что его было почти не слышно:
– Я не помню, чтобы я говорил, будто ты мне не нужен.
Обиженный, Гарри был не в силах логически обдумать сказанное: он чувствовал себя загнанным в угол и продолжал защищаться:
– Нет, говорил! Ты признал, что наши чувства внушают тебе опасения, и заявил, что все это плохо кончится.
– Да, я в самом деле утверждал нечто подобное. Кроме того, я сомневался, что мы интересуем друг друга в сексуальном смысле.
– И мы оба знаем, что это неправда!
– И никогда и не было правдой – с моей стороны.
– Значит, ты мне солгал, – обиженно прошептал Гарри. – И солгал, что я тебе не нужен. Что тебе не нужно... то, что может быть между нами.
– Я знаю, – успокаивающе сказал Снейп. – Трудно поверить, не правда ли, что слизеринец, бывший Упивающийся Смертью, осквернит свои уста ложью, особенно пытаясь защитить свое и без того потрепанное сердце?
– Ты солгал!
– Прими это как данность, Поттер: разумеется, я солгал! Что за жизнь я могу тебе предложить? В моем собственном жизненном багаже наличествуют только многолетние приношения на алтарь Люциуса Малфоя. Я был ему абсолютно предан и верен до последнего – и что я получил взамен?! Вряд после этого можно ставить мне в вину некоторую настороженность!
– Значит, ты его любил?
– До умопомрачения. Но в конце концов он умудрился исцелить меня от этого.
– Ублюдок.
– Без сомнения. Я бы предпочел, чтобы ты не стал со мной связываться, но ты, надеюсь, понимаешь, что опасаться чего-то и не хотеть этого или не нуждаться в нем – совершенно разные вещи. И если ты так уж одержим желанием не только повторить мои ошибки, но и наделать кучу новых, возможно, пришло время мне расстаться с собственными опасениями.
– Я... – Гарри вздрогнул. Он неуклюже примостился на краю постели, по-детски болтая босыми ногами в попытке отвлечься. – Я ведь был прав, да? Что мы оба нравимся друг другу и что нам стоит попробовать.
– Я искренне сомневаюсь, что стоит, Поттер, – сообщил Северус, словно в сотый раз пытаясь убедить его не совать руку в огонь. – Прежде всего, мы наделаем себе еще больше врагов, чем у нас уже есть, причем твой друг Рональд Уизли возглавит их толпу. Если наутро он узнает, что мы любовники, то еще до обеда наймет кого-нибудь меня убить.
– Неужели великий Северус Снейп опасается бедного маленького Рона Уизли? – съязвил Гарри. – Только не говори мне, что собираешься позволить ему принять такое важное решение за тебя!
– Что за чушь ты несешь! Однако если принимать во внимание твое благополучие – а я, по какой-то немыслимой причине, склонен это делать – то неразумно отталкивать твоего старейшего и ближайшего друга, тебе не кажется?
– Старейшего и ближайшего? – Гарри вдруг вспомнил свой разговор с Гермионой в баре. «Кто твой лучший друг?» – спросила она, разумеется, заранее зная правильный ответ, но стараясь, чтобы он это понял и признал сам для себя. – Не стану отрицать, Рон мой самый давний друг, но давно уже не ближайший, Северус. По меньшей мере, не в последние месяцев восемь, а может, и больше.
– Да?
– Да. Ты мой ближайший друг, и ты это прекрасно знаешь. Возможно, самый близкий за всю мою жизнь. Ты понимаешь меня лучше, чем кто бы то ни было: Рон, Гермиона, Дамблдор... даже лучше моих родителей, потому они никогда не знали меня по-настоящему. Рон просто хочет, чтобы я соответствовал его невесть откуда взявшемуся представлению о том, каким должен быть лучший друг. И, могу тебя уверить, лучший друг-гей никак не вписывается в его представления о жизни, между тем как ты...
– ... страдаю от той же болезни, – в голосе было ровно столько насмешки, чтобы фраза не прозвучала как извинение.
Гарри задумался.
– Вообще-то я собирался сказать, что ты принимаешь меня таким, какой я есть, но ты прав. Куда легче делить свои недостатки с тем, у кого их и так полно.
– Quid pro quo (8), Поттер? – Северус не стал утруждать себя и возражать насчет недостатков: он знал, что это бессмысленно. – Я мирюсь с твоим несовершенством, а ты с моим?
– Нет. Я говорю о серьезных, настоящих отношениях, как я их понимаю. Когда люди вместе не потому, что занимаются сексом, а потому, что вместе далеко не так больно, как порознь. За последние восемь месяцев каждый из нас мог взять и уйти в любую минуту, но ведь не сделал этого, правда? Мы предпочли остаться, и сблизились, и начали друг от друга зависеть. Это уже серьезные отношения, или нет?
– А мне откуда знать? – последовал негромкий ответ. – Есть масса причин, почему нам не стоит пробовать... Юности и зрелости попросту не место в одной постели.
Однако попытка сохранить привычные роли преподавателя и студента, учителя и ученика, тирана и угнетенного в столь несуразный час была заведомо обречена на провал. Северус и сам не знал уже, почему так противился: Поттеру было уже за двадцать, он явно с отрочества знал, что предпочитает свой пол, и, вероятно, был уже поопытнее самого Северуса, к тому же успел испытать все превратности судьбы на своей шкуре. Поттер был прав и в том, что за эти месяцы – да и раньше, если не лукавить, – они не раз доверяли друг другу если не жизнь, то здоровье и рассудок уж точно. И пока что это себя оправдало; в любом случае, он не намеревался прогонять несчастного и замерзшего Поттера, если мог предложить хоть каплю сочувствия.
Подобно движению тектонических плит, одеяло отползло в сторону, открывая теплое, уютное пространство.
– Залезай.
– Что?
– Залезай, Поттер. Ты что, не только слепой, но и глухой?
– Ты серьезно?
– А почему нет? И, будь добр, соображай быстрее, пока я не отморозил себе яйца! Тут, знаешь ли, не тропики.
– Ладно. Спасибо, – Гарри втиснулся в узкую постель, прежде чем Снейп успел бы осознать принятое под влиянием минутного порыва решение.
– У тебя ноги как ледышки, – раздраженно пробормотал тот, пока Гарри ерзал под одеялом. – И сними этот чертов халат. Он весь сырой и занимает слишком много места.
– Прости.
Гарри повиновался, сбросив халат на пол. Как ни странно, лекции о том, что не следует разбрасывать вещи где попало, не последовало.
– Хотелось бы исключить всякое непонимание, Поттер: речь идет только о тепле и уюте. Секс тут ни при чем.
– И то хорошо, – пробормотал Гарри, устраиваясь поудобнее. – Думаю, от меня сейчас было бы мало толку.
– Не сомневаюсь. Несмотря на годы вынужденного безбрачия, меня не настолько припекло, чтобы приставать к человеку, чьи внутренности могут взбунтоваться в самый неподходящий момент.
– Фу-у...
– Вот именно.
Воспоследовало осторожное перемещение конечностей, когда каждый из них с преувеличенной любезностью старался не испытывать пределов терпения другого, после чего Северус прижал Гарри к себе и натянул одеяло обоим на уши.
– А может... – пробормотал Гарри.
– Тебе удобно?
– Ну...
– Говори, дурень.
– Если мы повернемся, я согрею об тебя свои замерзшие колени.
Северус помолчал, явно ошарашенный.
– И ты полагаешь, что я на это соглашусь?
– О Господи, Северус, – воскликнул Гарри, – просто повернись на другой бок, и тогда мы, наконец, сможем поспать.
Снейп театрально-глубоко вздохнул и повиновался, чувствуя, как Гарри почти обыденно прижимается к нему сзади. Он знал об этом юноше каждую мелочь – от любимой зубной пасты до тайных мечтаний сердца – и не было никаких причин, почему бы не обниматься с Поттером в этом крошечном клочке пространства, а если и были, то он успел их позабыть. А все остальное так манило, и сознание радовалось обещаниям покоя, уюта и этой странной нежности, что уже возникла между ними. То, что уже существовало, было настолько лучше, чем Люциусово былое кричащее хвастовство... Сейчас ему только и нужно было, что тихое чувство да крепкий сон, который тихо сматывает нити с клубка забот (9). И где еще он мог найти такое благословение, как не в объятиях этого абсурдного мальчишки, который пробрался в его жизнь тайком, влез в душу не разуваясь и явно решил обосноваться там насовсем?
Он провел пальцами по замерзшей руке Гарри – на удивление волосатой, за исключением одного только клочка поврежденной кожи, где волосы отказывались расти снова.
– Ты знаешь, – сонно спросил он, рассеянно водя пальцами туда-сюда, словно потеряв над ними власть, – что у тебя на левой руке шрам в форме буквы J?
– Угу.
– Откуда он?
– Понятия не имею. Может, каким-нибудь осколком после взрыва задело?
– А ты не помнишь?
– Нет. Тебя спрашивать, я так понимаю, тоже без толку?
– К сожалению, да. Я в тот момент был немного занят – убивал своего любовника и его несносного отпрыска.
– Чем оказал миру большую услугу, Северус.
– И поэтому, разумеется, мне было легче расщепить их на первоэлементы.
– Я понимаю...
– Ну и хорошо. А теперь спи, ребенок. Или тебе рассказать сказку на ночь?
Гарри нашел и крепко стиснул руку Северуса, переплетя пальцы, а потом прижался холодной ступней к его щиколотке. Поняв, что его не отталкивают, он принялся медленно водить ногой туда-сюда, и это мерное движение, казалось, окончательно лишило сопротивления угловатое тело в его объятиях.
– Сказку, – потребовал Гарри, утыкаясь лицом в теплые пряди приятно пахнущих волос и ровно дыша Северусу в загривок.
– Ну хорошо. О чем? О львах? О троллях?.. Заходят оборотень, мартышка и василиск в паб... (10)
– О нас. О тебе и обо мне.
– А. Я не в состоянии говорить о тебе, Поттер. Я знаю только о себе.
– Тогда говори о себе, – на сей раз Гарри потерся носом о Северусов затылок, а потом тот почувствовал легкое касание сухих губ.
– Обо мне... Что ты хочешь знать?
– Кто ты, Северус. Я хочу знать, кто ты и почему... почему все.
– У меня для тебя нет ответов, – задумчиво отозвался тот. – Если ты полагаешь, что я знаю, кто или почему, ты наделяешь меня большей мудростью, чем мне суждено обладать.
– Вот это мой Северус. Я наконец затащил тебя в постель, а ты все равно разговариваешь, как по учебнику.
– Это потому, что у меня нет своих слов. Чтобы рассказать тебе о себе, мне придется одалживать чужие.
Гарри придвинулся ближе, старательно прижимаясь к горячему, гостеприимному телу всем своим существом. В этом не было ничего сексуального, он искал только уюта и тепла – чем больше, тем лучше, слушая дождь и напоминавший звуки маримбы звон «поющего ветра» – в темноте, которой никогда, никогда теперь не будет конца. Он устал быть один, устал сражаться с невидимым противником, а худое тело в его объятиях и резковатый запах кожи Северуса приносили успокоение. Кем бы они ни были раньше, теперь они стали другими – и зависели друг от друга, потому что все остальное было в той или иной степени потеряно.
– Валяй, одалживай.
– Ну если ты настаиваешь...
Последовало короткое, задумчивое молчание, одинокое раздумье, а затем Снейп принялся размеренно читать на память:
Что за уста касались губ моих, Когда, зачем?.. Я забываю снова. И рук объятья чьи? А тень былого Стучит со струями дождей косых В стекло упрямо и ответа ждет. И в сердце боль глухая шевельнется О тех, кто больше рядом не проснется, Ко мне во тьме со стоном не прильнет. Так дерево стоит среди снегов – Без птиц немо, уныло и раздето, Не зная, что ему покоя не дает. Я не скажу: любви обманчив зов, Я знаю только: прежде пело лето Во мне, пусть тихо, ныне – не поет. (11)
– Ох, Северус...
– Цыц.
– Я не хочу, чтобы ты был одинок...
– Я не думаю, чтобы я не был – хоть когда-нибудь. И прошло столько лет... я весьма сомневаюсь, что еще помню, как кого-нибудь любить. Тебе бы следовало избавить себя от мучительной проверки, если можешь.
– Нет, профессор, – признал Гарри, целуя его за ухом. – Просто проклятое гриффиндорское неумение не будить лихо – и Мастеров Зелий – пока они спят.
Несмотря ни на что, Северусу все же удалось немного подремать, прежде чем по коридору разнеслось предупреждающее громыхание тележки с завтраком.
– Сосиски. Опять эти чертовы сосиски, – сказал Рон кому-то прямо за дверью их палаты. – Никто их никогда не ест, и в конце концов их скормят свиньям. Такое ощущение, что эти самые сосиски уже побывали свиньями в трех поколениях. Гарри, Северус, вы одеты?
– Пошел в задницу, Уизли, – отозвался Снейп, чувствуя, как с его плеча приподнялась неизвестно как туда попавшая голова и тут же улеглась обратно.
– Вежливо, нечего сказать.
Северус невнятно пробурчал что-то себе под нос, но, услышав, как Рон поворачивает дверную ручку, крикнул еще раз:
– Я серьезно, Уизли. Пошел в задницу.
– Он обидится, – тихо сообщил Гарри, впрочем, без тени упрека.
– И очень хорошо. Чем раньше я выберусь отсюда и избавлюсь от необходимости полагаться на милость Рональда Уизли, черт бы его побрал, тем лучше. Более того, – заметил Снейп с характерной ноткой похоронного юмора, – я буду счастлив, если вообще никогда больше его не увижу.
– У тебя есть все шансы, что твое желание исполнится, – уныло сказал Гарри.
– Так что, вы не хотите завтракать?
– Нет, Рон, отстань, – крикнул Гарри сквозь дверь. – Мы заняты.
– А, – донеслось из коридора. Последовала пауза, а потом до Рона дошло: – Черт побери! Какая га... нет, лучше не говори мне ничего.
– Какое живое воображение, – лениво заметил Северус. – Как будто я бы стал с ним разговаривать, если бы был занят тобой.
– И как будто я бы тебе позволил.
– Он не очень хорошего о нас мнения, не правда ли?
– Я вернусь через полчаса! – заорал Рон. – И что бы вы ни делали, лучше бы вам с этим покончить, потому что я все равно войду!
– А вот теперь даже Альбус Дамблдор – без сомнения, самый глухой из всех местных пациентов – в курсе, чем именно, по мнению Рона Уизли, мы заняты.
– В задницу Рона... – пробормотал Гарри.
– Спасибо за предложение, но вряд ли мне когда-нибудь будет настолько невтерпеж.
– Он нам оставил не очень-то много времени...
– Достаточно, – ответил Северус, – учитывая, что я не имею ни малейшего желания воплощать в жизнь грязные фантазии Уизли.
– Я думал, ты хочешь, – Гарри засунул руку Северусу под рубашку, проведя ладонью от худого колена к волосатому бедру. – Судя по тому, как ты хвастался своим мужским достоинством...
Северус перехватил руку за мгновение до того, как Гарри успел подобраться к его члену и проверить упомянутые утверждения самостоятельно.
– Может, и хочу, – признал он, как будто впервые произнося эти слова. – Что не имеет ни малейшего значения, потому что я отказываюсь заниматься сексом в этой благотворительной чертовой дыре, когда твой дружок-гомофоб подслушивает под дверью.
– Наверное, в этом есть смысл, – неохотно согласился Гарри.
– Безусловно, есть. А посему я тебе советую либо немедленно сказать пару ласковых своим детородным органам, либо пойти в ванную и разобраться там со своей «маленькой проблемой», которую ты пытался засунуть мне в анус, пока я отвлекся.
– А, ты заметил?
– Право слово, Поттер, ты что думаешь, меня настолько увлекают звуки собственного голоса, что я в состоянии не заметить такой впечатляющий... я бы даже сказал, внушительный... член, тычущийся мне в задницу?!
– Внушительный?
– И весьма привлекательный, – с явным сожалением заметил Северус. – Но сейчас не время и не место. Будь уверен, Поттер: если я когда-нибудь и позволю тебе меня трахнуть, я намереваюсь расслабиться и получить максимум удовольствия – и уж точно обойтись безо всяких уизлиподобных посторонних.
– Любишь быть снизу, а? – поинтересовался Гарри, отстраняясь и поправляя пижаму, чтобы вернуть на место фланелевую преграду между своим членом и искушавшими его ягодицами. – Я всегда думал, ты предпочитаешь быть сверху. Мне никогда не приходило в голову, что Люциус может оказаться из тех сладких мальчиков, которые в постели превращаются в агрессивную скотину.
– Агрессивная скотина – это весьма точное описание Люциуса, – ответил Снейп. – К твоему сведению, все его помешательство на одежде не имело ничего общего с сексуальностью. Это был вопрос имиджа, власти, а также выражение его феноменальной малфойской заносчивости. Он никогда не был покорной маленькой шлюхой и равно любил как пассивную, так и активную роль, причем иногда в самой грубой форме. В общем, надеюсь, ты понял, Поттер: я привык, что меня используют, однако сей факт не означает, что мне это нравится.
– Когда-нибудь ты все-таки оговоришься и назовешь меня по имени, – уныло заметил Гарри и добавил: – Хорошо, Северус, я понял. Ты предпочитаешь равные возможности в постели.
– Что следует учесть любому потенциальному партнеру.
– Будем считать, что ты меня предупредил, – твердо ответил Гарри. – Мне тоже, в общем, все равно, я одинаково люблю и то, и другое.
– Неужели. Возможно, у нас есть будущее, мистер Поттер.
– Да, профессор, вероятно, мы наконец сдвинулись с мертвой точки. А теперь, – объявил Гарри с невеселым смешком, – если я кому понадоблюсь, я буду в ванной.
– Хорошо.
– Дрочить.
– В самом деле.
– Под очень холодным душем.
После завтрака
Все было спокойно полчаса спустя, когда вернулся Рон, принеся с собой несколько подгоревших тостов, жалкие остатки масла и нечто, что звалось вареньем из манго. Северус полагал, что оно с манго даже не встречалось ни разу в жизни, не то что варилось с ним вместе.
– Успели поразвлечься? – проворчал Рон, и Гарри безо всякого зрения представил себе лицо своего некогда лучшего друга: под растрепанной рыжей челкой хмурая и недовольная гримаса, а на малиновых от неловкости щеках – гневные почти фиолетовые пятна.
– Очень даже, – восторженно сказал он. – Правда, Северус?
– То было одно из высших наслаждений, доступных человеку, – спокойно отозвался Снейп. – И хотя спина у меня уже не та, что прежде, а Поттер явно склонен лягаться по ночам, мы подумываем о том, чтобы потребовать двуспальную кровать.
– Ни в жизнь. Это только для женатых пар.
– Право же, мистер Уизли, разве можем мы с Поттером быть более женаты? – вопросил Северус фальшиво-рассудительным тоном. – Мы едим, спим и работаем вместе на таком клочке пространства, которое в нормальных обстоятельствах едва сгодилось бы на чулан для метел. Мы близки во всех смыслах этого слова. Я вас уверяю, пара слов на какой-то бумажке вряд ли могут изменить природу наших отношений.
– Начхать я хотел на природу ваших отношений, Снейп, – зло ответил Рон, – но если вы думаете, что я буду потворствовать всему этому и добуду вам кровать, вы сильно ошибаетесь.
– Что, Рон, тебя все-таки не взяли на работу? – язвительно поинтересовался Гарри.
– Что?
– Ну, если бы ты собирался свалить отсюда, тебе было бы плевать, как мы спим.
– Знаешь, что я тебе скажу? Мне и так плевать, но правила есть правила, и за мной следят.
– О, вот тот дух, который обеспечил нам победу над Волдемортом, – кисло заметил Северус. – В самом деле, проще склониться перед мелочными бюрократами и их гомофобией, чем помнить, что пациенты сего благотворительного заведения – живые люди со своими желаниями и личной жизнью. Между прочим, у Альбуса и Минервы есть двуспальная кровать.
– Между прочим, они состоят в браке – и состояли в нем еще до Потопа, – огрызнулся Уизли, демонстрируя некоторые задатки остроумия. – Причем один из супругов – женского пола.
– Да что вы говорите! И кто же именно?
Услышав столь явное – с его точки зрения – свидетельство неуважения, Рон поперхнулся, но затем продолжил тем же поучающим тоном:
– Брак создан, чтобы соединять мужчину с женщиной. Двое мужчин не могут вступить в брак, следовательно, им не положена двуспальная кровать в Хогсмид-холле. Все очень просто.
– Ошеломляюще просто и, как всегда, ошеломляюще неверно. Как ты думаешь, Поттер, стоит нам передать это дело нашему юристу? Она, мне кажется, любит хороший вызов.
– О, Северус! – отозвался Гарри с таким обожанием в голосе, что не было сомнений: он еще и ресницами хлопал для пущего эффекта, специально для Рона Уизли. – Это просто замечательная мысль. Я думаю, дело того стоит.
– Не впутывайте сюда Гермиону, – зарычал Рон, явно из последних сил держа себя в руках.
– Я боюсь, – с издевательской любезностью сообщил Северус, – что удержать ее будет совершенно невозможно. Как вы хорошо знаете, Гермиона Грейнджер – известный борец за права человека. Я думаю, она с удовольствием возьмется вести дело в суде – это создаст такой прецедент... Ведь в наше время состоящие в порочных однополых связях люди имеют наглость наслаждаться практически равным общественным положением по сравнению с добропорядочными гетеросексуальными обывателями. Так что ваши личные предрассудки, как и предубеждения управляющих Хогсмид-холла, не имеют совершенно никакого значения.
– Гермиона давно пыталась свести нас с Северусом, – спокойно вмешался Гарри. – Ты собираешься воевать и с ней тоже, Рон? Смотри, это тебе же выйдет боком.
– Кроме того, думаю, стоит вам напомнить, что она пользуется большим уважением среди руководства Центра. Не думаю, что вы долго здесь удержитесь, если, скажем, на вас будет подана официальная жалоба, – добавил Северус безапелляционным тоном человека, абсолютно убежденного в собственной неопровержимой правоте.
– В задницу эту работу! – взревел Рон. – И тебя заодно, Снейп.
– Мой дорогой мистер Уизли, – сладко отозвался Снейп голосом тягучим, как карамельный соус, медленно стекающий с шоколадного десерта, – вы, безусловно, можете попытаться, но полагаю, быстро убедитесь, что право первой заявки принадлежит Поттеру.
– Ты и в самом деле порочен, – тихо усмехнулся Гарри, когда Рон ушел.
– Благодарю. А ты изображаешь полное обожание так, что почти удается тебе поверить.
– А я тебя и в самом деле обожаю. Только не вздумай возгордиться.
– Как будто ты мне дашь.
– Тоже верно, – Гарри приумолк в задумчивости. – Он так и будет всю дорогу нам мешать и путаться под ногами.
– В противном случае он не был бы Роном Уизли.
Гарри оставил это замечание без ответа и после долгой паузы поинтересовался:
– Так что ты решил насчет свадьбы?
– Ровно то, что, по твоему мнению, я должен был решить, еще когда ты сделал это смехотворное предложение, – насмешливо отозвался Снейп.
– Ты пойдешь? И будешь хорошо выглядеть?
– Пойду. И буду, раз уж ты так настаиваешь, хорошо выглядеть.
– Да, настаиваю. Мы засядем с близнецами, Биллом и его парнем и будем отпускать грубые шуточки насчет гетеросексуалов.
– Если пожелаешь, – вкрадчиво предложил Северус, – я даже могу швыряться хлебными шариками в викария.
– Тебе нравится мучить Рона.
– Это цель всей моей жизни, – признал Снейп. – И некоторое возмещение морального ущерба, нанесенного мне многими поколениями хогвартских студентов.
– Неужели мы были так ужасны?
– Что ты хочешь от меня услышать? Что ты отличался от других, и я влюбился с первого взгляда на твоем распределении? Жаль тебя разочаровывать, Поттер, но ты тогда был таким же маленьким засранцем, как и все остальные, плюс к тому – сыном людей, которых я в свое время терпеть не мог. Вряд ли я мог предположить, что ты в будущем окажешься... более или менее сносным компаньоном.
– Более или менее сносным? Ты только что, считай, заявил Рону, что мы женаты, и позволяешь ему думать, что мы занимаемся бог весть чем под покровом ночи, но не можешь найти для меня других слов?
– Ну, ты еще необидчив, – хмыкнул Снейп. – И иногда даже почти кроток.
– А ты невыносим, – отчаявшись, Гарри помотал головой. – Ты меня любишь и сам это понимаешь. Так какого черта ты не можешь в этом признаться?!
– Бога ради, Поттер, стал бы я выставлять себя идиотом в глазах безмозглого ничтожества вроде Уизли ради человека, которого я, по меньшей мере, не мог бы любить?
– Не похоже на то, – согласился Гарри. – Но еще меньше похоже, чтобы ты когда-нибудь согласился подпустить меня к себе. Я не Люциус Малфой, Северус.
– Правда? Я каким-то необъяснимым образом умудрился не обратить на это внимания, – Северус предпринимал явные попытки избавиться от привычного горького сарказма. – И эти сравнения с Люциусом в высшей степени неуместны, – добавил он твердо. – Он тебе не соперник, и не только потому, что давно мертв, а ты жив. Безусловно, ты далеко не так хорош собой и не так элегантен, но зато ты вряд ли собираешься мне изменять направо и налево со всеми встречными обоего пола, а потом безудержно этим хвастать.
– Это точно, – охотно поддакнул Гарри. – Такой уж я однолюб.
– И тем более, надеюсь, ты не собираешься соблазнять меня под видом Гилдероя Локхарта и таким образом испытывать мою верность.
– Что это на самом деле Люциус, я выяснил только много месяцев спустя. А тогда я знал только, что имею дело с пьяным кретином, который упорно пытается стащить с меня штаны. К счастью, я не находил в этом фигляре привлекательным ровным счетом ничего, чем и продемонстрировал Люциусу свою непоколебимую верность. Он меня вознаградил очаровательнейшим образом, переспав с Локхартом сам.
– Вот уж не думал, что Локхарт...
– Поверь мне, Поттер, мало кто из мужчин мог отказать Люциусу, когда тот пускал в ход женские чары, – даже законченные гетеросексуалы. А Люциус всегда получал, что хотел. Не знаю, пытался ли он еще раз соблазнять меня с помощью полиморфного зелья, но это весьма возможно.
– Тот случай с Драко?
– Не исключено.
– Вообще-то на него похоже.
– Пожалуй.
– В любом случае, не беспокойся, – утешительно сказал Гарри. – Я не собираюсь как бы то ни было проверять тебя, и надеюсь, что ты меня тоже не станешь. Я и так не буду тебе изменять, что бы ни случилось.
– А, – вздохнул Северус с некоторым удовлетворением. – Тогда мне, вероятно, следует попытаться быть таким человеком, верность которому тебе не будет в тягость.
– Просто будь собой, зловредный ты ублюдок, – фыркнул Гарри, – мне всегда этого хватало. И не вздумай меняться.
Когда они пили кофе, явился Люпин.
– Говорят, вы тут перебудоражили весь персонал, – усмехнулся он, устраиваясь в изножье Северусовой кровати. – Ваши обычные выкрутасы или что-то новенькое, о чем я должен знать?
– Данный вопрос содержит в себе ответ, директор Люпин, – шелковым голосом заметил Снейп, – и предполагает, что вы и так знаете то, что вам предположительно должны рассказать.
– Северус, вряд ли тебе удастся сбить с толку меня, – сказал тот. – И честно говоря, ваше решение начать бурную интимную жизнь интересует меня лишь постольку, поскольку вы оба мои близкие друзья и я весьма доволен, что вы наконец нашли друг друга. Однако я вынужден просить вас пощадить Рона Уизли, ибо меня заботит его душевное здоровье.
Северус приподнял брови, пытаясь угадать причину этой необычной просьбы.
– С какой стати, не мог бы ты сообщить?
– Ну... – неловко начал Люпин, – ты же знаешь, он не очень счастлив тут, и в субботу я беседовал с ним насчет работы в Миртль-хаус. Он только что мне сказал, что согласен. Должен признать, что рад этому. Рон как раз тот человек, что мне сейчас нужен: молодой, оптимистичный и вообще хороший пример детям.
– А что он будет вести? – поинтересовался Гарри сдавленным голосом, хотя ни за что в жизни не признался бы почему. – Историю? Что-то я не помню, чтобы он ее хорошо знал. Как и иностранные языки, если уж на то пошло.
– О боже мой, нет, конечно, – засмеялся Люпин. – Я в здравом уме, Гарри, и никогда бы не предложил Рону работу преподавателя. Со своим темпераментом он вряд ли выдержит такую нагрузку. Нет, ему нужно что-то более подвижное. Смотритель, садовник – что-то в этом роде. Там есть небольшой коттедж, вроде хижины Хагрида, думаю, он поселится там. Он собирается завести кур и собаку, а если решит обзавестись семьей, то там найдется место для жены и детей.
– Очаровательно, – протянул Северус, чувствуя, что Гарри сейчас вряд ли в силах ответить. – Хорошо, господин директор, по вашей просьбе я проявлю к нему некоторое снисхождение, пока он не устроится на новом месте. Однако я сохраняю за собой право мучить его в дальнейшем.
– Думаю, это справедливо, Северус, – Люпин помедлил, только сейчас заметив, что второй из его собеседников перестал принимать участие в разговоре. – Гарри, ты же не расстраиваешься? Что я предложил Рону работу? Я знаю, тебе будет его здесь не хватать...
– Конечно, не расстраиваюсь, Ремус, о чем речь! – выпалил Гарри. – Я хочу, чтобы у Рона была работа, которая ему нравится, а это звучит просто идеально. А насчет скучать... ну, в последнее время мы больше путались друг у друга под ногами.
– Он мне так и сказал.
– Вот я и думаю, сможем ли мы достаточно избегать друг друга, если я соглашусь на работу, которую ты мне предлагал.
Из угла, где сидел Северус, донеслось изумленное восклицание, но Люпин воспринял новость с завидным спокойствием.
– В конечном счете это, разумеется, зависит от тебя, поскольку преподаватели живут в самой школе, и я сильно сомневаюсь, что вы с ним будете часто встречаться. Может быть, как раз настолько, чтобы помнить, почему когда-то подружились.
– Это было бы неплохо, – задумчиво сказал Гарри.
– В таком случае, скажи, пожалуйста, на каком предмете ты остановил свой выбор?
– На компьютерах, Ремус, – смущенно ответил Гарри. – Думаю, у меня получится. И мне придется освежить знания по математике, так что если бы ты мог подобрать для меня какие-нибудь курсы и по тому, и по другому...
– Конечно. И я без труда найду временную замену, пока ты будешь доучиваться. Должен признаться, что ты снял с моих плеч большую тяжесть. Я всерьез опасался...
– Извини, Ремус, это еще не все.
Люпин, чей поток энтузиазма был прерван этим заявлением, довольно неплохо представлял, что сейчас услышит, и, втайне от обоих собеседников, позволил себе улыбнуться во весь рот – мол, я же говорил... Он всегда был уверен, что дело этим кончится.
– Я хочу жить с Северусом. И двуспальную кровать.
– Хорошо.
– Что, вот так просто? И нет никаких правил против этого?
– Откуда? Правила сочиняли мы с Северусом, и никто из нас не собирался ущемлять права тех преподавателей, кто предпочитает однополые отношения. Согласись, это было бы лицемерно с нашей стороны.
– Я ведь, кажется, говорил тебе, Поттер, – любезно заметил Северус, – что Миртль-хаус предоставляет жилье преподавателям, их супругам и их несовершеннолетним детям.
– Ну да... – он не очень понимал, какое это имеет отношение к делу.
– Ты более чем отвечаешь этим требованиям, Гарри, – пояснил Ремус. – Прежде всего, ты будешь преподавателем сам, а следовательно, можешь решать, где тебе жить. И я готов считать вас супругами, если вы, конечно, оба этого хотите.
– Да, – резко сказал Снейп без объяснений и оправданий, просто приняв решение.
– Гарри?
– Да... – тихо и почти испуганно отозвался тот, словно не веря, что все может быть так просто.
– Слишком много всего сразу, да? – сочувственно спросил Ремус. – Ну, никто тебя не торопит. Как-нибудь загляни в школу с Северусом, пройдешься по комнатам, которые он выбрал, и скажешь мне, не нужно ли чего поменять. Я так понимаю, вы оба предпочли бы переехать как можно скорее? Кажется, местную кухню нельзя назвать...
– ... съедобной, – проворчал Северус. – Ее нельзя назвать съедобной, Люпин.
– Да, для такого разборчивого человека, как ты, это должно быть сущей пыткой, – согласился Ремус. – Ладно, я побежал, у меня еще куча дел, знаете ли. И, Северус...
– Да?
– Поздравляю, старина, – по звукам Гарри понял, что его только что обретенный спутник жизни обменялся с Ремусом более или менее неуклюжим рукопожатием. – Я всегда считал, что ты своего добьешься, даже если ты сам в это не верил. Кстати, Гарри... Помнишь, что любил повторять Альбус: мы – это выбор, который мы делаем?
– Да, а что?
– Ты выбрал правильно, – Ремус внезапно осекся, будто осознав, что сказал много больше, чем следовало. – Послушай, проводи меня до выхода, а? Я хочу тебе кое-что сказать по дороге, – Гарри слышал, как Люпин встал и пошел к двери, а потом нерешительно замер на полпути, дожидаясь, пока Гарри тоже поднимется и его догонит.
– Я сейчас вернусь, Северус, – сказал Гарри.
– Можешь не торопиться, – в бархатном голосе прозвучало легкое ошеломление. – Я никуда отсюда не денусь.
– Он и в самом деле никуда не денется, – заметил Ремус, выпихнув Гарри в коридор. – Ты хоть представляешь, сколько он тебя ждал?
– Он – меня?! – воскликнул Гарри. – Да это я за ним бог весть сколько гонялся, Ремус! Он мной никогда не интересовался.
– Ошибаешься. Северус пропал с самого начала, если верить Минерве, а она мне это рассказывала, еще когда я вел в Хогвартсе ЗОТИ... сколько, уже девять лет назад, да? Он с ума по тебе сходил и из последних сил отказывался признаваться в этом даже себе. Минерва считала, что это очень мило. Конечно, никто тогда не мог знать, что ваши предпочтения совпадут, и все думали, что, когда ты вырастешь, его увлечение пройдет само собой, – однако, как видишь, не прошло.
– Черт побери, Ремус! Ну почему мне никто ничего не сказал? Почему мне вообще никто ничего никогда не говорит?! А он знал, что ты знаешь... что я ему нравлюсь?
– Полагаю, да. Во всяком случае, придя в себя после взрыва, он первым делом спросил меня, по-прежнему ли у тебя такие красивые зеленые глаза... и я понял, что ничего не изменилось.
Гарри надолго умолк. В конце концов после долгой паузы он спросил:
– А что ты ответил? В смысле, по-прежнему ли у меня красивые зеленые глаза?
Ремус уверенно взял его за плечи и развернул, подставляя лицо свету, так что Гарри ощутил на щеках прикосновение бледного зимнего солнца. Даже теперь, в солнечных лучах, он не видел ничего – даже не ощущал разницы между светом и тенью, которую непременно должен был отбрасывать на него Ремус, заглядывая ему в глаза.
– Они все такие же зеленые, – наконец ответил тот, – и такие же красивые, хотя теперь затуманенные, а не ясные. Это придает тебе загадочности, и я думаю, Северусу бы очень понравилось, если бы он мог тебя видеть, – Ремус приумолк. – Он седеет, Гарри, и сильно похудел, и нос теперь заметен еще больше. Он выглядит усталым... и ты ему очень нужен.
– Я сделаю все, что смогу, Ремус. Если он мне позволит.
– Позволит. Мне кажется, он настолько устал за тобой бегать, что наконец решил уступить и дать тебе его поймать. Он останется с тобой до конца дней своих, Гарри, хочешь ты того или нет. Он очень преданный человек... будь уверен, что ты этого заслуживаешь.
Он похлопал Гарри по плечу и отошел на пару шагов, потом вдруг резко остановился и развернулся.
– Кстати, я слышал ваши планы испортить свадьбу Вуда и Уизли, – к изумлению Гарри, сказал он. – Ты же знаешь, что если бы Сириус был жив, он бы обязательно к вам присоединился. Он отлично лепил хлебные шарики и вообще был незаменим в любой ситуации.
– Да, Ремус, я знаю.
– Почти как Северус – особенно в тяжелую минуту.
– Спасибо, Ремус.
– Просто будь счастлив, Гарри, – сказал Люпин и отправился прочь, уже больше не останавливаясь. – Это главное, чего все мы когда-то хотели.
Проводив Ремуса, Гарри медленно вернулся в палату. Там царила тишина, которую нарушало лишь негромкое гудение читального аппарата и тихое шуршание рукава, когда Северус поправлял страницу или возвращался назад, чтобы перечесть строку. Гарри просто сел и тихо ждал, позволяя тишине вырасти настолько, чтобы стать невыносимой. Они вечно затевали эту игру, когда обоим хотелось выговориться, но никто не желал начинать первым.
– Значит, Уизли будет новым Хагридом, – наконец сказал Снейп, словно продолжая предыдущий разговор. Его интонации никак не подсказывали, что между ними произошло хоть что-то важное – не то что в последние несколько часов, но и за долгие годы до этого.
– Ему понравится, – тихо ответил Гарри. – Возиться со зверьем, что-нибудь сажать, чинить и красить... он всегда умел делать такие вещи – куда лучше, чем общаться с людьми. На что хочешь спорим, через пять лет он обзаведется бородой и по меньшей мере парой детей.
– Но не с Гермионой Грейнджер.
– Думаю, нет. Не представляю, чтобы она согласилась на эту сельскую идиллию вместо того, чтобы заниматься юридической практикой в каком-нибудь мегаполисе и зарабатывать... сколько сейчас зарабатывают юристы?
– Совершенно неприличные суммы. Но ей придется очень много работать.
– У нее все получится. И может быть, она сможет иногда заезжать в Миртль-хаус... мы устроим ее на диване или на чем-нибудь вроде того?
– В школе есть комнаты для гостей, но если ты захочешь, можем держать раскладушку у меня в кабинете для некоторых особенно близких друзей.
– Расскажи мне про наши комнаты, Северус, – об этом можно было говорить без опаски, не касаясь чувств и переживаний, зато это позволяло представить, на что будет похожа их будущая жизнь.
Правой рукой Гарри нашарил плечо сидящего у стола Снейпа и, ссутулившись, наклонился, прижимаясь к нему сзади, прислоняясь щекой к шее и обнимая его. Когда Северус заговорил, Гарри не только слышал, но и чувствовал все сказанное, и впервые с тех пор, как познакомился с легилименцией, он по-настоящему понял, что такое делить с кем-то сознание... и что интимные отношения – лишь малая часть любой настоящей близости. Физическое удовлетворение можно найти как в одиночестве, так и с любым согласным на это человеком, однако теперь ему открывалась близость такого рода, какой ему прежде был совершенно неведом. И едва он прекратил идти на поводу у влечения и стал принимать решения сознательно, как начал понимать все то, о чем Северус твердил ему долгие годы.
– У нас большая гостиная с камином на первом этаже, – медленно начал Северус. – Там тихо, и Люпин утверждает, что солнечно. В сад выходит дверь, и снаружи есть место, чтобы поставить стол и стулья. Есть кухня, чтобы мы могли готовить сами, если захотим. Спальня большая и прохладная, и при ней крошечная ванная, но я настоял, чтобы там все-таки была ванна.
– А место для двуспальной кровати? В спальне, я имею в виду? – уточнил Гарри, зная, что иначе со Снейпа станется ответить точно на поставленный вопрос, не больше и не меньше, просто из вредности.
– Думаю, найдется, надоедливый ты мальчишка, – вздохнул тот.
– И ты говорил, что у тебя есть кабинет?
– Совсем крошечный. Кажется, раньше это была кладовка. Узкая комната со скошенным потолком, уходящим под лестницу. Я собирался втиснуть туда свой письменный стол.
– А мой?
– А что, ты действительно собираешься работать? – насмешливо спросил его компаньон.
– Ну, всякое бывает, – Гарри пожал плечами. – И мне понадобится эта шутка... компьютер.
– Ну ладно, – опять вздохнул Северус. – Думаю, если вынести часть книжных стеллажей в прихожую, то в нише в гостиной поместится твой стол.
– И еще я хочу кошку.
– Чтобы я спотыкался об нее по ночам, а псина Уизли гоняла ее по всему саду?
– Хочу кошку, – уперся Гарри.
– Ну раз ты так настаиваешь. Только не называй животное ни Локхартом, ни Люциусом.
– Не волнуйся. Я назову ее Хедвиг.
– Тогда не забудь удостовериться, что это не кот.
Тяжелая ладонь Снейпа легла на левую руку Гарри, и он вдруг понял, что знает, откуда взялся этот загадочный шрам: его вполне могли оставить совиные когти. Бедное создание, вероятно, было в один миг сожжено заживо вспышкой неконтролируемой стихийной магии. К счастью, Гарри это, кажется, не приходило в голову, а Северус совершенно не собирался делиться с ним своей догадкой. Более того, он предпочел бы, чтобы Гарри никогда об этом не узнал, если получится.
«Осколком после взрыва задело, как же...»
– Я знал, что ты согласишься, – Гарри ненадолго замолчал, а потом сказал тихо: – Прости, что я не могу быть тебе Люциусом. Тем, которого ты любил и каким ты его считал.
– Поттер, его никогда не существовало, – ответил Северус. – Не больше, чем Оливера, в которого ты был влюблен. Мы оба были жертвами обмана, сознательного или невольного, и, думаю, каждый из нас был по-своему рад обманываться.
– Угу. Я сам себя пытался сбить с толку, правда? Я не доверял своим чувствам к тебе и хотел, чтобы вместо тебя это был Оливер. Ты был всегда рядом, неизменной частью жизни, и мне казалось, что это недостаточно романтично. И откуда я мог знать, как ты ко мне относишься, Северус? Ты всегда чертовски хорошо это скрывал.
Северус опустил голову на их сплетенные руки.
– Я так понимаю, директор Люпин, как говорится, сдал меня с потрохами? Похоже, он собирается всерьез соревноваться со своим прославленным предшественником в невыносимом искусстве манипулировать людьми.
– Похоже на то, – весело согласился Гарри. – Но он только пытается помочь и хочет, чтобы мы были счастливы.
Северус испустил глубокий вздох, как будто признавая окончательное поражение.
– Тогда ты все знаешь. Я цеплялся за наши отношения с Люциусом просто потому, что иначе мне бы пришлось признать свои чувства к тебе, а на это мне никогда не хватало духа.
– Я знаю. Ты влюбился в меня до потери сознания, – повторил Гарри слова, услышанные от Северуса всего пару дней назад. – Ты был убежден, что это безумие и что ничего не выйдет, а посему решил никогда в жизни не показывать мне, как ты ко мне относишься на самом деле. Учитывая, насколько ты пессимистичный и склонный к самоуничижению слизеринец, нет никаких сомнений, что ты попытался закопать свои чувства поглубже, в надежде, что они сдохнут от невнимания. И я не разбил тебе сердце, Северус, только потому, что ты никогда не подпускал меня достаточно близко. Ну что, я прав?
– Практически, – хрипло сознался Северус. – Во всем, кроме одного: я никогда не обманывался насчет того, что за чувства к тебе испытываю, я просто пытался найти им практическое применение. Можешь мне поверить: за последние двенадцать лет не было ни дня, когда бы я не думал о тебе, так или иначе. Я всегда приглядывал за тобой – краем глаза, зная, что стоит мне повернуть голову – и я увижу тебя ясно...
– Мне так жаль, Северус... А теперь – ты меня видишь? Ясно?
– Думаю, да, мальчик. А ты меня?
– Да. Да, вижу. По крайней мере, я вижу тебя таким, какой ты есть на самом деле. И я люблю тебя таким.
– Спасибо. Я... – он не договорил, потому что Гарри зажал ему рот ладонью.
– Не говори. Не надо.
– Почему нет? – удивился Северус. – Возможно, у меня хватит духа? – добавил он с легкой насмешкой и намеком на искреннюю приязнь.
– Потому что ты и так говорил это день за днем двенадцать лет, – ответил Гарри. – Дай мне шанс сравнять счет.
– То есть я не должен выражать свои чувства еще двенадцать лет? Ты это имеешь в виду?
– Я постараюсь изыскать терпение и совладать с собою (12), – вполголоса сказал он в притворном смирении, как часто делал в разговорах со своим предыдущим любовником, и знал, что ему поверят ничуть не в большей степени.
– Уж постарайся.
– Однако если мне понадобится что-то сказать, придется найти кого-то, кто будет говорить за меня. Такой вариант тебя устроит?
– Смотря кого, – уклончиво ответил Гарри. – Мне бы не хотелось, чтобы при наших интимнейших беседах присутствовал кто-то третий.
– Думаю, для мистера Уистена Одена можно сделать исключение, – поддразнил его Северус, взяв за руку и положив его ладонь на рабочую область читального аппарата. – Он знал, что это такое – быть мной. И что такое быть нами: быть одинокими, бояться и влюбляться в этом негостеприимном мире.
– Правда? – с восхищением спросил Гарри. Он начинал понимать, что не только знает невероятно мало о человеке, в которого влюблен, но и что существует целый незнакомый мир, закрытый для него доселе, куда теперь он мог войти, избрав Северуса своим проводником. – Покажи мне.
Строки медленно скользили под пальцами, и одновременно над его ухом их читал голос, полный полуночи, и греха, и ласки, и надежды. Голос, который врачевал раны, и исцелял оставленные кем-то шрамы, и возвращал будущее, которым, как он думал, ему пришлось пожертвовать, чтобы победить тьму. Теперь он мог все, и жизнь продолжалась: она будет иной, как будет иным и он сам, но день будет следовать за днем, и, что важнее всего, Северус будет рядом.
Любовь моя, склонись в дремоте томной К моей руке неверной, вероломной, В пожарах времени или чумы пропасть Красе детей безвинных суждено. И вечно нам могилы злая пасть Твердит, что юность мимолетна, но В объятиях моих до утренней зари Позволь создание живое нежить, Пусть смертное и грешное, а мне же – Прекраснейшее, что ни говори. (13)
– Прекраснейшее, старый нетопырь? – поддразнил Гарри, потрясенный настолько, что был почти не в состоянии воспринимать услышанное всерьез. – Да ты еще слепее меня!
– Я просто совершенно ослеплен, и к тому же у меня очень хорошая память. А в переводе, невыносимый ты невежда, это попросту означает: «Я тебя тоже люблю».
– Я знаю.
– Хорошо. Похоже, мои скромные попытки заняться твоим образованием не пропали совсем уж даром.
– Совсем не пропали, я бы сказал.
Ни один, ни другой не пошевелились, не собираясь ни отстраняться, ни прижиматься ближе, – им было хорошо и так. Потрясенные потоком чувств, которые только сейчас находили себе место, они буквально слышали, как разрозненные кусочки их жизней собираются в цельную, ясную картину. Ни один из них не начертал бы ее раньше, ни один не ждал, что дело кончится именно так, но все сложилось так, как сложилось, и этого было более чем достаточно для них обоих.
– Ты опять хлопаешь на меня ресницами, распутный мальчишка, – сказал Северус после долгого, задумчивого и нежного молчания.
– Откуда ты знаешь? – Гарри даже не пытался это отрицать.
– Откуда я знаю? Да меня чуть не сдуло! Берегитесь, идет ураган Гарри: от одного взмаха ресниц начинается тайфун в Южно-Китайском море.
Гарри тихо засмеялся.
– Бедняга Северус, – сказал он с любовью. – Ты, похоже, действительно болен...
– И неизлечимо притом. Во всяком случае, мне ничуть не лучше, чем тебе.
– Тогда хорошо, что нас изолировали вместе, – заключил Гарри, легонько целуя его в шею.
– М-м-м, – отозвался Северус, поворачиваясь так, чтобы прижаться щекой к щеке Гарри. – Карантин с тобой, да еще вечный? Какая непривлекательная перспектива.
– Карантин, – согласился Гарри. – Если не считать Рона, и Ремуса, и Гермионы, и тети Петунии, и Олли, и Джинни, и всего их, без сомнения, многочисленного потомства.
– Опять эти чертовы Уизли, – пробормотал Снейп без малейшего намека на искренность.
– Не переживай. Лет через пятнадцать или около того нам придется их учить. Вот тогда-то ты и отомстишь, в третьем и четвертом колене, если захочешь.
– Не думай, что я этого не сделаю, Поттер, – заявил Северус, наклоняя Гарри к себе и наконец крепко целуя эти проклятые и желанные губы – в первый, но далеко не в последний раз. – Не думай... что я... этого... не сделаю.
(8) Quid pro quo – лат. «одно за другое». В данном случае – «услуга за услугу», «компенсация».
(9) ... сон, который тихо сматывает нити с клубка забот (Sleep that knits up the ravel'd sleave of care) – У. Шекспир, «Макбет» (пер. Б. Пастернака), акт II, сцена II.
(10) Заходят оборотень, мартышка и василиск в паб... – (с) Фред Уизли, «1001 шутка об оборотнях на все случаи жизни», издательство Zonko. (1001 Werewolf Jokes Suitable For All Social Occasions, a Zonko publication).
(11) Что за уста касались губ моих... (What lips my lips have kissed) – Эдна Сент-Винсент Миллей (Millay), Сонет 43, перевод мой.
Миллей, Эдна Сент-Винсент (1892-1950) – поэтесса из Новой Англии, чье творчество пользовалось огромной популярностью в 20-30-е гг. Окончила Вассарский колледж (Vassar College) (1917), жила в Нью-Йорке, потом в Европе. Дебютировала сборником «Ренессанс и другие стихотворения» («Renascence and Other Poems») (1917), за которым последовали не менее удачные «Несколько ягод с кустов чертополоха» («A Few Figs From Thistles») (1920), «Другой апрель» («Other April») (1921), «Плетельщица арф и другие стихи» («The Harp-Weaver and Other Poems»). 1923 - Пулитцеровская премия (Pulitzer Prize) . Стихи 30-х годов закрепили за ней репутацию одного из лучших мастеров сонета в современной англоязычной поэзии; в 1941 вышло их собрание («Collected Sonnets») . В годы второй мировой войны писала стихи, призывавшие к борьбе с нацизмом: «Пусть стрелы заблестят» («Make Bright the Arrows») (1940), «Молитва за армию вторжения» («Poem and Prayer for an Invading Army») (1944) и др.
(12) Я постараюсь изыскать терпение и совладать с собою (I will try to possess my soul in patience) – цитата из письма Катерины Бут (жены генерала Уильяма Бута и основателя Армии Спасения) своим родителям, от июня 1861 года. Полностью цитата примерно такова: «Меня мучит искушение огорчаться, что Господь не облегчил нам жизнь так, как мог бы, но кто я, чтобы упрекать Его? Я знаю, что Его пути часто лежат сквозь бурю, и все ураганы подвластны Ему. Я постараюсь изыскать терпение, совладать с собою и надеяться на Него». (I am much tempted to feel it hard that God has not cleared our path more satisfactorily, but I will not charge God foolishly. I know that His way is often in the whirlwind, and He rides upon the storm. I will try to possess my soul in patience and to wait for Him.)
(13) Любовь моя, склонись в дремоте томной (Lay your sleeping head, my love) – У. Оден, «Колыбельная», перевод мой.
Уистен Хью Оден (Auden) (1907-73), англо-американский поэт (в США с 1939). Владел различными поэтическими стилями; мастер экспрессивного стиха, отразившего трагическую реакцию на политические катаклизмы 20 в., отчуждение личности, распад духовности и одиночество поэтической души. Сборники: «Испания» (1937), «В настоящее время» (1944), «Щит Ахилла» (1955), «Избранная поэзия» (1959), «Дань Клио» (1960).
Прекрасный фик. Согласна с Таней. Мне хоть ссылкой на оригинал в глаз тыкни, все равно лень прочитать будет. Отличный перевод. Северус и Гарри ужасно тронули. Гонялись друг за другом, а оказалось, что начали бежать в разные стороны. Но круг наконец то замкнулся. Спасибо большое!
Скажу еще раз - прекрасный фик и совершенно великолепный перевод)) На фоне внешнего трагизма ситуации - нежная, по-настоящему трогательная история любви, написанная изящно, тонко, с хорошим вкусом. Большое спасибо вам, Мерри, читать ваши работы большое удовольствие))
Это просто восхитительно! Один из лучших фиков этого пейринга. Качесто перевода выше всяких реальных похвал, особенно стихи, за них вам огромная гигантская благодарность. Ничего подобного я ещё не читала и я просто в восторге! Диалоги просто сказка, ёмко чётко. Нет ничего лишнего! Персоонажи как живые! Так передать чуства и эмоции, это не просто здорово, это замечательно! Так же хочу от души поздравить вас с победой в конкурсе переводов 2005 года, вы действительно заслужили это!
Спасибо большое за похвалы :) И очень, очень рада, что вам понравилось.
Вообще для переводчика нет лучше награды, чем то, что читателю нравится оригинал, которого он и в глаза не видел :) Имхо, хороший перевод - тот, после которого не появляется желания узнать, "а как было у автора" - ну, если не считать лингвистического любопытства.
yusuke тут у меня спрашивала про фик, где Гарри слепнет перед 7 курсом. Это Северитус, довольно ангстовый и мрачный, завязка там, по-моему, чересчур, но есть очень сильные куски.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 276
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Это просто восхитительно! Один из лучших фиков этого пейринга. Качесто перевода выше всяких реальных похвал, особенно стихи, за них вам огромная гигантская благодарность. Ничего подобного я ещё не читала и я просто в восторге! Диалоги просто сказка, ёмко чётко. Нет ничего лишнего! Персоонажи как живые! 
- участник сейчас на форуме
