Зеленый форум: HP Fanfiction

Пять лет спустя

Гермиона фыркала, быстро разуваясь и снимая мокрый плащ. Дождливая погода полностью испортила все планы на короткий отдых в Веймуте, зато теперь они часто проводили вечера вместе перед камином за разговорами о науке и жизни.
Сегодня она опоздала: уже почти семь, и ужин она, скорее всего, не успеет приготовить. Черт подери, она так старалась вырваться из Отдела пораньше! Но именно сейчас, сегодня, когда ей как никогда необходим был отгул, работы, конечно, навалилось огромное количество – известный закон подлости, не иначе.
- Ты поздно, - глухой голос из кабинета заставил Гермиону замереть и непроизвольно улыбнуться.
- Извини, любимый, - нежно ответила она, стирая с лица и стряхивая с волос капли дождя.
- Там опять льет? – недовольно спросил Северус, появляясь в дверном проеме и складывая руки на груди.
- Нормальное английское лето, - хихикнула она, подошла к нему и обняла за плечи. Северус хмурился, но Гермиона-то знала, что он ей рад.

Сегодня был особенный день. Даже Рождество и день Св. Валентина (который Северус искренне терпеть не мог) уступали ему по радости. После теплого приветствия Гермиона поспешила на кухню: готовить праздничный ужин. Особенный день, особенный.
Годовщина его смерти.
Сколько они пережили – никому не ведомо! Будь она чуть старше, густые кудри давно бы стали седыми. Но даже без этого за одну ночь Гермиона стала взрослее лет на двадцать. Догнала его. Почти. Его невозможно было догнать, только приблизиться. И то – ценно.
Через полчаса почти все было готово. Мясо дожаривалось в духовке, бутылка вина ждала своего часа на столе, салфетки были аккуратно сложены. Была очередь Гермионы готовить: завтрак сегодня готовил муж. Гермиона хихикнула, вспоминая, чем они занимались до завтрака… и практически вместо него.

Снейп не изменился. Все такой же угрюмый, замкнутый, дотошный. Только теперь – согретый ее теплом и отдающий ей какие-то драгоценные крупицы себя, словно остаточное ночное тепло от большого нагретого солнцем камня. Война, возраст, потери – все это, несомненно, отразилось на нем, но жили они, в общем-то, неплохо. За исключением одного «но».
Маленькая, почти невинная ложь: теперь под именем Гермионы свои гениальные статьи публиковал некий убитый в последний день войны зельевар. Как быстро ее стали называть новой звездой зельеделия! Конечно, знали бы они, кто все это создал и опубликовал!..

Гермиону считали взбалмошной. Она работала в Отделе Контроля Магических существ и свою работу очень любила (чего нельзя было сказать о ее начальнице и коллегах – те больше любили сплетничать и пить чай). Однажды к ней заглянула сама профессор МакГонагалл, уже совсем старенькая, но отлично держащаяся директриса, с все той же статной осанкой и яркими глазами. Гермионе на миг показалось, что МакГонагалл раскусила их с Северусом маленькую игру, но та только обняла бывшую ученицу покрепче да сказала, что гордится лучшими своими птенцами. Лестно, хоть и не совсем верно. Впрочем, когда любишь слизеринца, быстро начинаешь не обращать внимания на мелочи.
Зельеварение считалось ее «хобби». Мол, делать старой деве нечего, вот она и выдумывает сложнейшие зелья на досуге. Ну да, конечно. Личина умницы мисс Грейнджер – отличное прикрытие для мастера Снейпа.
Пусть скажут спасибо, что умница мисс Грейнджер влюбилась всего-навсего в Снейпа, а не в Темного лорда. Еще неизвестно, что бы тогда было.
Гермиона вслух рассмеялась, представляя, как заставляет друзей называть ее «Темная леди», и поставила на стол цветы. В горшке. Что претило ее чувству чистоты, но странным образом успокаивало Снейпа: он вообще не любил срезанных цветов. «От них никакого проку», - шипел он, с явным недовольством вручая Гермионе букетик срезанных незабудок на ее День рождения (и на «очень важные даты, а не чушь, придуманная богословами и магглами»). Потом цветы увядали, Гермиона их засушивала, и подарок неизменно обращался в ингредиент.

Ужин удался. Конечно, Северус не упустил случая подколоть ее по поводу непрожаренности мяса, но таков уж его характер, что ж поделаешь. Есть люди, которых даже могила не исправит.
- Северус Снейп, - торжественно произнесла Гермиона, поднимая бокал. – Выпьем за твою трагическую смерть в Визжащей хижине, имеющую место пять лет назад и отраженную уже в семнадцати учебниках Новой Магической Истории.

Северус не любил читать свои некрологи, но если натыкался – веселился от души. После смерти он приобрел в прессе сильнейший романтический ореол. Каждая, даже самая вшивая газетка спешила расписать, каким героем, каким гением шпионства и мистификации он был, как он был самоотвержен и хитер, как был велик его боевой дух и как он верил в победу. Гермиона втайне считала все это правдой, но ни за что бы ему не призналась. Засмеет.

- Кстати, тебе пришло приглашение на какую-то Конференцию, - сделав безразличное лицо, сказал Снейп несколько позже.
- Я же недавно ездила! – фыркнула Гермиона, недовольно нахмурившись.
- Это по другой тематике… - поймав ее недоумевающий взгляд, пояснил Северус. – По зельеварению.
Ненадолго воцарилась тишина.
- Мне казалось, мы обсуждали это, - с преувеличенным спокойствием ответила Гермиона. – Все считают, что зельеварение для меня – всего лишь способ убить время, никаких амбиций и тщеславия, только статьи в пару специализированных изданий. Все поймут обман, если я и двух слов не скажу по теме, которую блестяще раскрыла в последнем же номере «Алхимического вестника»!
Северус сцепил пальцы. Гермиона вздохнула: он для себя все решил, ей останется только покориться… Впрочем, победу можно отдать задорого.
По промелькнувшим в ее глазах искоркам Северус и сам все понял.

Каждый раз, когда они оказывались в постели, Гермиона стремилась прижать его к себе как можно ближе. Перед глазами все стояла та ужасающая картина, которая обрушилась на нее, когда она в панике прибежала в Визжащую хижину после битвы.
Больше всего на свете Гермиона боялась его потерять.
Теперь она понимала бьющуюся в истерике Молли, повстречавшую боггарта. Теперь Гермиона сама боялась боггартов.
Северус не понимал, смеялся, пытался успокоить. Она согласно кивала, улыбалась, но каждый раз вцеплялась в его плечи так, что оставались красные отметины. Кажется, ему это нравилось. Хотя черт его разберет, этого шпиона!..

Она знала, что он читает ее мысли, как с листа. Тем более, когда они, тяжело дыша, все еще сплетенные в единое целое, заглядывали друг другу в глаза – как тут утаишь хоть что-то? Жаль, что она не владела легиллименцией: иногда ей так хотелось знать, о чем он думает!.. Вот, например, сейчас…
- Гермиона, я не уйду, - тихо шепчет он, целуя ее в висок. – Я никуда не уйду.

Неизвестно, кто из них больше сошел с ума. Она, прячущая мужа (мужа!) от родственников и друзей (для их же блага, между прочим), или он, не убежавший от нее после пробуждения. Вылечить его было несложно. Заставить снова хотеть жить – сложнее, куда сложнее.
По большому счету, все текло своим чередом. Война уходит и из реальности, и из памяти, и даже Мастер Зелий давно перестал встречать жену с палочкой наизготовку. Гарри служил в аврорате и, кажется, делал успехи. Рон объездил весь свет, чтобы в этом году вернуться в Хогвартс, преподавать Полеты. Они сохранили себя: Гарри – потому что у него был Дамблдор, Рон – потому что у него была семья, а Гермиона – потому что у нее был Снейп.
Как и почему себя сохранил Снейп, Гермиона не знала, но очень хотела бы знать.

- Если хочешь, возьми моих волос и сделай себе Многосущное зелье, раз эта Конференция так для тебя важна, - прошептала Гермиона куда-то ему в ключицу – выступающую и острую даже сейчас.
- Там защита от зелий, - поморщился Снейп.
Гермиона представила, как она входит в полный волшебников зал, превращается в погибшего героя войны Северуса Снейпа, и особо чувствительных забирают в Мунго сразу и оптом.
- Нет, милый, я пас, - водя кончиками пальцев по его руке, вздохнула она. – Мое тщеславие не выдержит такого позора.
- Гермиона… Если бы ты знала, как я хочу… доказать, что даже не будучи собой, - невнятно ответил Снейп, резко садясь.
Гермиона едва не вскрикнула от неожиданности и моментально оказалась рядом.
- Северус…
- Я могу… сделать так, чтобы мой разум на сутки переселился в твое тело. Но ты… сможешь… выдержишь? – глядя прямо перед собой и сжимая руки в кулаки до боли, Снейп ждал логичного и очень гриффиндорского гневного окрика, нравственно-этической выволочки, которые иногда обрушивались на его голову со всей мощью гриффиндорского характера жены, обнаруживающей у него какие-то запрещенные книги или ингредиенты. Как бы она там не прибеднялась, кое-какие знания по зельделию у нее были.
Гермиона молчала, и это нервировало. Когда, уже готовый отказаться от этой заманчивой, но безумной идеи, Снейп обернулся к жене, то пораженно замер. Вместо осуждения и презрения на ее лице отражалось любопытство с примесью восторга. «Никогда уже не научусь понимать эту женщину», - понял Снейп, выслушивая типичную Гермионину речь:
- Ты же понимаешь, что это незаконно? И очень опасно? И вообще грозит большими неприятностями? Дай мне подготовиться, я согласна.

Вся подготовка заняла у Гермионы минуты две. Она успешно отбросила всякие фривольные мысли о том, чтобы заняться сексом с телом Северуса, когда разум Северуса будет в ней, переоделась в парадную мантию и предстала перед мужем.
- М-м, Гермиона, - впечатлено протянул Снейп, разглядывая ее с почти исследовательским интересом. – Здорово, конечно, но конференция через месяц, а сейчас уже за полночь.
Удивленно кинув взгляд на часы и признав правоту мужа, Гермиона села на кровать, чтобы раздеться… да так и заснула.

Все, теперь Снейп пропадал в кабинете сутками, готовя свой гениальный эксперимент. Его драгоценный ум должен был просто перебраться в ее тело, но Снейп не был уверен, куда денется в это время разум самой Гермионы, - это его и беспокоило больше всего. Больше трех недель он провел за расчетами и котлами, выверяя каждое действие. Словно в старые добрые времена, когда ради цели можно было рискнуть всем.
Он был уверен, что этот эксперимент станет одним из лучших в его карьере. Это была легиллименция, которая позволяла сплести ненадолго два разума в одном теле, не причиняя им никакого вреда. Безумно сложно – и так же интересно. Настоящий вызов.
Признаться, он скучал без крошечной доли публичности (Альбус раз в год отправлял его на какую-нибудь крупную встречу достойных ученых, чтобы Северус «не отрывался от общества»), к которой привык. Ему нужно было поделиться своим новым зельем: оно почти полностью уничтожало последствия Crucio. Чтобы запатентовать лекарство, нужно было его представить. Несколько пикси одним Peskipiksi Pesternomi.

Теперь готовила только Гермиона: чуть свет Северус бросался к котлам, а вечером просто забывал смотреть на часы. Приходилось буквально вытаскивать его из лаборатории, чтобы он хотя бы спал.

По субботам Гермиона встречалась с Роном и Гарри. Они гуляли по Диагон-Аллее, делились последними новостями, обсуждали Министерство и вспоминали юность. Однако на всех троих был отпечаток событий пятилетней давности. Чуть более нервно реагировать на шум, чуть заметнее вздрагивать от неожиданных прикосновений, чуть быстрее обхватывать палочку подрагивающими пальцами, если чудится опасность. Совсем чуть-чуть. Это, как известно, почти не считается. Все нормально.
- Лили уже ходит, - светится от радости Гарри. – Даже говорить пытается.
Гермиона восторгается и обнимает Гарри. Какое событие – Лили сделала первые шаги!
- Мы с Лавандой решили отметить медовый месяц… - начинает было Рон, но все так заливисто смеются (и он в том числе), что конец фразы теряется. Рон давно женат, но молодые до сих пор не знают, где это отметить, спорят, ссорятся, мирятся (сами представляете, как и где) и снова начинают решать этот вопрос.
- Третью годовщину свадьбы скоро праздновать, а вы еще с медовым месяцем не разделались, - веселится Гарри, и Рон смеется в ответ.
Это здорово и легко – вот так, с друзьями. Погулять по Диагон-Аллее, зайти в книжный «Флориш и Боттс», обязательно застрять у «Все для квиддича», решая, уже пора ли пора ли уже покупать метлы младшим Поттерам («Джинни меня убьет!» - «Гарри, но посмотри, какие они классные!» - «Мальчики, вы с ума сошли!»), потом посидеть в кафе и поесть мороженого, слушая байки Тома про них самих десятилетней давности.
- А еще мне кажется, - Рон понижает голос, - что Венди беременна.
- О, поздравляю! – хором кричат Гарри и Гермиона, лезут обниматься, похлопывают друга по плечу, а Рон, хохоча и краснея от радости, отмахивается, благодарит, просит «пока ничего точно неизвестно» молчать, и они все светятся от счастья – каждый от своего.
Здорово.
Жаль только, друзья искренне считают, что Гермиона нашла себя в карьере, а объяснить, что это не так, что она нашла себя на полу в Визжащей хижине пять лет назад, что когда она – она – открыла глаза и хрипло потребовала палочку и воды… вот тогда она нашла свое счастье. Объяснить этого нельзя.
Ну и пусть. Счастье не становится меньше только потому, что причина неясна.

Выдох теряется где-то между ними, когда Гермиона ртом хватает воздух и в который раз вцепляется в плечи мужа. «Кошмар какой-то, пора уже отучать себя!» - корит себя она, но это последняя связная мысль на сегодня.
Северус обнимает ее и засыпает, а Гермиона еще некоторое время просто любуется его идеальными, на ее взгляд, чертами лица. Ее родного и любимого лица.
- Спи, - не открывая глаз командует Снейп, и Гермиона послушно засыпает у него на плече.

Утро начинается с фырканья Северуса. Сквозь сон Гермиона лениво слушает, как он ругает ее волосы, которые во сне не давали ему дышать и вообще лезли в рот.
- Мне постричь их? – с мнимой серьезностью спрашивает Гермиона, и фырканье сменяется настороженным: «Не смей». Гермиона хихикает и обнимает мужа, не давая ему встать с кровати.
- Ты помнишь, что сегодня Конференция? – строго спрашивает он, целуя ее непричесанную голову.
- Я-то все-все помню, - сонно отвечает Гермиона, стараясь незаметно накрыть почти одетого мужа одеялом.
- Да-аа? – ехидствует Снейп. – Какое выражение лица у тебя было, когда ты меня в первый раз увидела?
Гермиона на секунду задумывается, и Северус не упускает случая состроить страшно испуганную рожу с выпученными глазами и открытым ртом.
- Неправда! Неправда! – едва сдерживая хохот, вопит Гермиона, бросаясь на него с подушкой.
Подушку у нее отбирают, из постели вытряхивают, долго и нежно целуют и отправляют в ванную. Завтрак уже готов.

Стоило на работе упомянуть о Конференции, как Гермионе немедленно дали отгул. На работе ее любят – прилежную, аккуратную и справедливую. Правда, наблюдая, как она каждый день торопится домой, качают головой: ведь никогда мужика себе не найдет, бедная девка. Замуж бы дуре.

После завтрака Гермиона одновременно с Северусом выпила его экспериментальное зелье, и все завертелось, как в калейдоскопе. Время под воздействием зелья текло совсем иначе, скачками и гораздо быстрее и ярче обычного. Ее тело жило словно вне ее: ходило, говорило, командовало, объясняло, ругалось, фыркало, задирало нос, доказывало, снова объясняло, писало что-то на доске, помахивало палочкой, писало какие-то формулы, разговаривало с сотней незнакомых людей, даже выпивало что-то «за успех». Точно фильм в быстрой перемотке, Гермиона наблюдала за вроде своими, но чужими действиями. Зелье Северуса работало нормально, даже куда лучше, чем можно было бы предположить.
Куда интереснее было другое.
Пока Северус занимался созданием мифа «заучка Грейнджер – гений зельеварения», Гермиона изучала его самого. Теперь он был перед ней как на ладони: все его мечты и стремления, грехи и добродетели, желания и страхи – все было перед ней. Она не стала лезть в те воспоминания, куда лезть не имела права. Ничего, что принесло бы ему потом боль. Ничего, что он сам бы не рассказал ей. Ничего личного. Но любопы-ы-ытно как!
Подумав и прислушавшись к своему голосу, интонациями Снейпа убежденно говорящему: «…применяемую для этих целей окись магния получают из магниевого порошка путем воздействия на него…», Гермиона мысленно вздохнула и пожелала увидеть их первый совместный день его глазами.

Больно. Непонятно – страшно. Больно. Жарко. Шершаво. Громко. Цвета соленой меди. Остро, непонятно, жутко. Неужели?..
На голову что-то давило, шея не двигалась, в горле першило. Все тело не воспринималось как совокупность частей, а как единое больное целое. Больно было везде, и вычленить источник боли не представлялось возможным.
Потом стало ясно – просто очень болит голова. Настолько, что любой анализ действительности просто выключает разум. Вот и опять…
Больно.
Стали различимы какие-то жуткие хрипы, разрывающие уши. Дурацкие, с надрывным сипением и бульканьем. Абсолютно неэстетично и как-то… грязно. Будто галошами по мокрой грязи – бульк-пш-бульк-бульк-пш.
Мерлин, это же он так дышит!!!
- Тише, профессор, пожалуйста, тише… - полунапевом и испуганно. «Кто?..» – Профессор, очнитесь, прошу вас… Не уходите, пожалуйста… не бросайте меня…
Боль отступает, но позиции сдает неохотно. Перед глазами красно-мутная пелена, она же словно застряла в горле. Знакомо позвякивают склянки зелий, но это, наверное, галлюцинация: их просто не может быть в этом всеми забытом, проклятом месте. Зрение возвращается, или это агония? Непонятно. О, это не ночь – это странная реакция организма на боль.
Лорду до такого далеко с его обычными Crucio. А, это же и был Лорд… Да, точно. Был какой-то Лорд. Точно был…
Попытался повернуть голову вбок. Страшно заболела шея, что-то горячее по проторенной мокрой дорожке побежало к затылку. Омерзительное ощущение.
- Шшш! – серой кошкой зашипел голос – недовольно, упрямо… страдая и, пожалуй, сострадая. – Тихо, профессор, пожалуйста, не вертитесь, обезболивающее почти готово… пожалуйста…
Бесконечное «пожалуйста» раздражает ужасно, просто выбешивает так, что хочется скрипеть зубами, но совершенно непонятно почему.
Бред, тут много что раздражает. Ад?
- Вот. Доварилось… Пейте, профессор, пожалуйста…
Он давится, обливается, хватается за шею руками, рычит и стонет. И бульканье, бульканье вместо вдоха!.. А в ушах умоляющее: «Пожалуйста… Пожалуйста…».

Гермиона вздрагивает всем разумом, единым рывком покидая его воспоминания. Это казалось жутким с ее стороны – как же она заблуждалась! Беспросветная боль без возможности понять действительность – темную, пугающую, шипящую – это куда страшнее. И с его стороны весь мир менее защищенный, менее добрый.
Просто у Северуса нет… Северуса. Нет надежной опоры и защиты.
Гермиону продолжает трясти даже тогда, когда зелье заканчивает свое действие. Снейп хмурится, наблюдая, как ее колотит, приносит одеяла и кутает жену.
- Что с тобой? Ну что с тобой? – быть такого побочного действия просто не может!
А Гермиона все никак не может согреться и только сжимает, сжимает до боли его руку. «Не уходи… пожалуйста…»

На работе Гермиону встречают косые взгляды: как же, пока она болела, с начальницей связывался некий мужчина. Лица в камине почти не было видно, зато все даже из-за двери отлично слышали его властный низкий голос, сообщающий о гриппе Гермионы и ее невозможности появляться на работе.
Оно и так ясно: наконец-то у заучки появился нормальный мужик!
Может, теперь хоть бросит свои дурацкие хобби и займется нормальными женскими обязанностями. «О, как вы ошибаетесь», - думала Гермиона ехидно, разбирая накопившуюся корреспонденцию.

- Оч-чень, знаешь ли, познавательное у тебя получилось зелье, - бодро произнесла Гермиона недели три спустя, когда они вечером сидели на балконе, любуясь закатом.
Северус покосился на нее, но ничего не сказал. Гермиона накрыла его и себя пледом, подоткнула края и замерла, радуясь обнимающим ее рукам.
- Что ты видела? – как ни в чем не бывало, спросил Снейп.
Было видно, что только уважение к жене мешало ему выспросить все гораздо раньше.
- Первый день… после Нагайны… - подумав, ответила Гермиона, чуть не вздрагивая.
- И все?! – Северус удивленно поднимает брови, поворачиваясь к жене всем телом. – Я думал, ты возьмешь все, что будет тебе интересно, обычно-то ты не можешь…
Гермиона покраснела при мысли о том, когда обычно он читает ее мысли.
- Так это джентльменская попытка дать мне то, чего у меня нет? – фыркнула она, обнимая его и прижимая к себе.
Он хмыкнул и поцеловал ее волосы, которые опять лезли ему в лицо.
- Уже тогда я знал, что женюсь на тебе, как только смогу это произнести, - изобразив торжественную мину, протянул он. – Потому что только ты можешь истекающего кровью Упивающегося просить: «Профессор Снейп, я завалю все экзамены, только выпейте это, пожалуйста, пожалуйста!» Я не мог не откликнуться на такую мольбу.
Снейп захохотал, а Гермиона ткнула его под ребра локтем и снова прижала к себе.

На подлокотнике дивана, на котором они лежали, стоял стеклянный стакан. А в нем – букетик прекрасных нежных незабудок.

The end