Зеленый форум: HP Fanfiction

В полумраке спальни мелькает красный огонек – она курит. Она всегда курит после. Вертит в тонких пальцах белый мундштук и сосредоточенно смотрит на бледный диск луны, на чуть заметно колышущуюся тюль, на него и – все так же задумчиво – снова в окно.

Тогда, в 19** году, жизнь выглядела прекрасной, а для ощущения вселенского счастья - слишком невероятного, чтобы в него поверить, слишком реального, чтобы в нем усомниться – тогда достаточно было криво оборванного листа из маггловской тетради в клетку и нескольких слов, написанных наискось:

”Завтра в девять, у меня. Капитан Н. уезжает в полдень”

Это оказалось самым лучшим рождественским подарком. Просто лежать на надушенных чужих простынях и разглядывать ее, не обращая внимания на крохотный огонек. У миссис Норрис пухленькие плечи, она лежит на животе, приподнявшись на локтях, и болтает в воздухе белыми пятками. Выбеленные кудри, которые она старательно накручивает по утрам, растрепались, но так ему нравится еще больше.

И пускай она на десять лет старше, пускай она – чужая жена, солидная дама… Мерлин с ним. К черту то, что он всего лишь девятнадцатилетний мальчишка, сквиб и неудачник, без нормального образования и цели в жизни. Сейчас в кои-то веки ему хорошо. И это главное.

***

Главное – найти ее. Надо торопиться. Аргус обошел все подземелья – там миссис Норрис пряталась чаще всего. Он уже устал звать, сначала, по обыкновению, мысленно, затем - вслух. Ответа не последовало, только шаги гулко отражались от каменных стен пустого коридора. Здесь никого нет, все маленькие чудовища на этом их празднике в Большом Зале.

- Миссис Норрис?

Почему она молчит? Она ведь не какая-нибудь там обычная кошка, это же его миссис Норрис, которая всегда его чувствует и отзывается. Все благодаря той странной необъяснимой связи, которая действует так, будто она, миссис Норрис, часть его самого, впрочем, в какой-то мере так и есть. Даже Дамблдор не мог толком объяснить, как подобная связь образовалась. Да-да… тот самый Дамблдор. Великий Дамблдор.

***

Великий Дамблдор, без пяти минут председатель Визенгамота, поговаривают – в будущем министр магии… Кто его не знает? Нет, о Альбусе Дамблдоре наслышаны все, даже такие, как он.

- Но я, выходит, не сквиб? – растущую панику и крохотную надежду скрывать бесполезно.

- Мистер Филч, я еще рас вам объясняю, сквиб – тоже носитель магии, но ее так мало и она столь нестабильна, что сквиб не может колдовать. Именно поэтому вас и не внесли при рождении в список будущих учеников Хогвартса. Поймите, вы бы не смогли учиться.

Ну конечно. Вместо Хогвартса маггловская школа, колледж, отчисление на первом курсе, а дальше – сомнительные случайные заработки, бессонные ночи, вечное безденежье…

- Но я же…

Дамблдор перестает улыбаться и, кажется, даже начинает немного хмуриться. В темной крохотной камере аврората такое выглядит немного зловеще. А затем он начинает говорить, и его голос звучит неуместно доверительным:

- Думаю, нам стоит забыть об этом инциденте, мистер Филч. Хотя сам факт того, что вы позволили себе воспользоваться палочкой своего кузена, не делает вам чести, и мистер Фрост должен будет выплатить соответствующий штраф за проявленную халатность, члены Визенгамота считают, что в ваших действиях нет состава преступления…

Он говорил еще что-то, говорил долго и путанно. А затем сделал Предложение. Дамблдор не из тех, кому можно отказать, несмотря не всю внешнюю простоту. Потому что цена отказа – Азкабан. И Аргус согласился, его интересовало только одно:

- А можно будет…

- Можно, - глаза за очками-полумесяцами лукаво блеснули, - поскольку мы не нашли способа исправить произошедшее, это будет наилучшим вариантом.

Так и началась их новая жизнь в волшебной школе.

***

В волшебной школе день ото дня царит суматоха. Даром, что он прожил здесь большую часть жизни, все равно к этому бесконечному хаосу привыкнуть не удастся. А виной тому они – дети, носящиеся толпами по лестницам и прячущиеся поодиночке в темных коридорах, вопящие в Большом Зале и перешептывающиеся за спиной. Ненормальные, неправильные дети. Волшебники, мать их. Он появляются с широко распахнутыми от восторга глазами в предвкушении долгожданного и теперь уже неизбежного чуда. Маленькие. Наивные.

Но это ненадолго. Большинство из них уже через месяц превращается в настоящих чудовищ – наглых, злорадных, жестоких. Стоит им увидеть, кто есть кто, они начинают глядеть свысока; та пигалица-ровенкловка, что еще вчера опускала глаза, сегодня проходит, задрав нос, а этот мелкий хаффелпаффец, который только вчера говорил с уважением: “Доброе утро, мистер Филч”, нынче пробегает мимо, словно ты пустое место.

Пустое место.

Да, так и есть. Для них сквиб – низшее сословие, они – не Дамблдор, который будет притворяться, будто все в порядке, одобрительно улыбаться, но при этом пропускать мимо ушей его жалобы. Они – дети, они откровенны в своем презрении. Они проходят грязными башмаками по только-только вымытому полу так беззаботно, точно за минуту до их появления вся грязь была убрана по мановению волшебной палочки, а не вытерта тряпкой и отчищена щеткой. Они проходят с видом: “Ах, простите, мистер Филч, я и забыл, что вы ничтожный сквиб”. В этом они все. Дети. Для них существует один единственный способ управления – страх. Напугать с самого первого дня, предусмотреть все, что они могут устроить, опередить их коварные планы…

И все бы ничего, если бы не миссис Норрис.

В этом кошмарном месте только она – его верная подруга – помогала ему. Стоило ей обнаружить что-то непотребное, она тут же звала, и он приходил. Вместе им все давалось просто, и никто из маленьких бесов не мог ускользнуть. Но эти черти чувствовали. Чувствовали, где таится главная для них опасность. Аргус не поймал бы и половины нарушителей, если бы не она. А потому миссис Норрис постоянно оказывалась под ударом.

Любимой забавой маленьких лоботрясов была охота на нее. Какое изощренное развлечение – поймать, перекрасить шерсть, напугать, подвесить за хвост, обрить или просто пнуть, проходя мимо. Его девочке приходилось много хуже, нежели самому Аргусу. И за это он их ненавидел. Всей своей убогой душой, всем своим иссохшим сердцем, изо всех своих невеликих старческих сил. С каждым днем он ненавидел этих маленьких тварей сильнее. И жаждал только одного – пускай им будет так же тяжело, как и его миссис Норрис.

А если сейчас кто-то из этих вандалов вновь что-то натворил? Вдруг ее прокляли, и она не может позвать. Нет… старое сердце не перенесет. Нужно найти ее как можно скорее, и если окажется, что кто-то из маленьких мерзких, вечно снующих и лезущих со своей волшебной палочкой…

***

Волшебная палочка… Предел мечтаний для многих и обычная реальность для магов. Его несбыточная мечта. У кузена Алекса имелась своя – тонкая, длинная, из светлого дерева. Аргус всегда смотрел с завистью, а недавно…

Все еще спали, но не он. Палочка была отполированной, изящной, какой-то хрупкой. Но главное – она была живой. Стоило взять ее в руки, он почувствовал легкий холодок. Взмах – появилось несколько зеленых искр.

Озарение…

Они ошиблись! Он может. Может, черт возьми! Он научится сам и покажет Амалии, что волшебство существует. Он не станет говорить, будто существуют другие маги - ей незачем знать. И тогда они уедут. Вдвоем. Куда-нибудь в другую страну, на другой континент, где их никогда не найдут. Конечно, как только она увидит все то, что он собирается показать, то бросит чертова капитана Норриса. Зачем он ей? Жалкий маггл…

Его миссис Норрис. Чужая жена. Она похожа на кошку с этой своею гибкостью и плавными движениями, точно предназначенными для того, чтобы ею любовались. А во сне… Она – ангел, богиня. И это чудо природы станет его.

Только бы удалось. Нужно, чтобы палочка сотворила нечто не менее прекрасное. Например, усыпать простыни лепестками роз. Но все так сложно… Нужно сосредоточится, представить то, чего хочешь добиться. А хочет он одного – пускай эта женщина с ее великолепным телом, с ее сладким голосом, с ее кошачьими движениями будет его. Мерлин, пускай…

***

Мерлин, пускай, с ней все будет в порядке. Первый этаж – ничего, ни следа, ни малейшей тени присутствия, только бесконечный гомон сотен чертенят из-за высоких дверей. Боги, пускай все обойдется. Как тяжело дышать - это старость… Она несет с собой беспомощность и злость на собственное бессилие, а ведь ему нужно заботиться о его кошечке.

Двери с грохотом раскрываются, и наружу выплескивается целая орда детей, кричащих во все горло и мерзко хихикающих. Они несутся по ступеням вприпрыжку, словно тем самым показывая: смотри, ты старый и неуклюжий, не то что мы – сильные и молодые.

Опять в конце коридора какое-то столпотворение и гомон. Подобные сборища никогда не кончаются ничем хорошим, а сейчас, когда миссис Норрис внезапно пропала… Сердце сжимается от нехорошего предчувствия. Если… если они что-то с ней сделали… он уничтожит их. Их всех.

Вглубь, через толпу, дальше в конец коридора. Там что-то случилось. Да пропустите же…

- Нет!..

***

- Нет!..

Полумрак комнаты дополнился густым серым дымом, и теперь практически ничего не видно. Это спальня четы Норрис, широкая кровать со сбитыми кремовыми простынями, и он – на полу. Кажется, сломаны несколько ребер, во всяком случае, дышать очень больно, к тому же дым… То ли детский плач, то ли… кошачий визг.

- Амалия?

Она не держит кошек, вообще не переносит животных. Мозг все еще отказывается верить.

- Нет…

Серая кошка с всклокоченной шерстью, забившись между подушками, пронзительно кричит, по-человечески. Спина дугой, в глазах ужас – тоже человеческий.

- Амалия, - он тянется к ней обожженной рукой, а кошка пятится и шипит, - нет… моя Амалия…

Нет… Что с ней?

***

- Что с ней? Что вы с ней сделали?!

За долю секунды из тесного коридора словно откачали весь воздух.

Мерзкие ублюдки… Она висела вниз головой, такая испуганная, такая беспомощная, жалкая… Мертвая. Ублюдки. Все здесь. Все! Этот их главный…

- Ты! – как нарочно в руках все меньше силы, - Ты убил мою кошку! Ты убил ее! Я тебя убью! Я...

Ненавижу. Всех их. Они мучили ее всю жизнь, они издевались, они не понимали того, насколько она прекрасна, а теперь…

- Убью!

- Аргус, - слышится спокойный голос Дамблдора. Вот видите, видите, на что способны ваши чудовища. Так хочется плюнуть ему эти слова, пускай знает. Но воздух точно окаменел внутри – ни вдохнуть, ни выдохнуть. Ни единого звука. Ненавижу… - Идемте со мной, Аргус, - куда, куда вы несете мою кошечку... - И вы тоже, мистер Поттер, мистер Уизли, мисс Грейнджер.

Суматоха, крики, люди и это кудрявое трепло никак не заткнется, да какая к черту разница скольких тварей ты одолел, если ты не смог защитить ее. И этот, очкастый, еще пытается отрицать… Нет, не смотреть. Не вынести подобного… Но ты будешь отмщена, моя ненаглядная, клянусь. Я клянусь!

***

- Я клянусь, что не желал ей зла! Амалия, она… Мерлин, да неужели вы не понимаете? Я любил ее! И все еще люблю, - он по инерции наклонился ближе к аврору-следователю, но кандалы ограничивали движения.

- Это мы уже выяснили, - усатый долговязый аврор устало барабанил по столу тощими пальцами и следил в большей степени за самопишущим пером, нежели за Аргусом. – Так где вы взяли волшебную палочку?

Допросов было много, все похожи друг на друга, то же самое, так и эдак, в разном порядке. Откуда палочка? Что планировал? Что сделал? Какое произнес заклятье? Что произошло вслед за этим?..

- Вы поможете ей? – прошла уже целая неделя. Напротив него, сцепив в замок пальцы, сидел какой-то там специалист по трансфигурации. Грузный, шумно дышащий, с бегающими блеклыми глазками, он был как минимум в три раза старше.

- Боюсь, мистер Филч, мы сделали все возможное. К сожалению, миссис Амалия Норрис не может быть возвращена к своему прежнему облику в связи с тем, что заклятие, действию которого она подверглась, не удалось идентифицировать.

- Но неужели нельзя просто превратить ее в человека?

- Боюсь, я вынужден вас разочаровать. Подобная трансфигурация окончится весьма плачевно для нее. Обратное заклятье должно быть идентичным. Вижу, вы меня не понимаете… Вы ведь не произносили никакой магической формулы, не так ли? Это была, скажем так, материализация мысли.

- Но я не желал…

- Я понимаю… Просто ваша мысль была не так сформулирована. Вы думали о чем-то постороннем, и надо сказать, что миссис Норрис еще повезло, ведь могло случиться и нечто похуже…

- Вы хотите сказать, я смогу ее расколдовать?

- Вероятнее всего нет, - маг пожал плечами, - это являлось своего рода состоянием аффекта. Вы желали чего-то очень сильно.

- Но я хочу все вернуть назад!

- Хотите? – он смотрел насмешливо. – Не думаю, что у вас получится захотеть так же сильно, - произнес совсем тихо, немного подавшись вперед.

- Нет…

- Мне жаль, мистер Филч, но вам предъявят обвинение, - продолжил он прежним голосом.

Да какое к черту обвинение? Пускай их будет тысяча. Амалия… Его Амалия… Она что, останется вот так на всю жизнь кошкой?!

- Простите, мистер… - Аргус отнял лицо от ладоней.

- Гаррисон.

- Мистер Гаррисон. А она… она будет жить как кошка… то есть… ну, вы понимаете…

- Нет, мистер Филч. Она осталась человеком, вполне понимающим и осознающим происходящее. Тем ей тяжелее. И она будет жить столько, сколько ей отпущено по человеческим меркам. Если заботу о ней поручат вам, а я буду ходатайствовать об этом, то необходимо постоянно помнить, кто она. – Маг со вздохом поднялся из-за стола и, секунду помолчав, добавил. - И кто виноват во всем.

***

“Это он, он во всем виноват! – единственная мысль отчаянно билась в голове, - и этот очкастый недомерок поплатится…”

- Она не умерла, Аргус, - раздался мягкий голос Дамблдора.

Повисла тишина, заткнулся этот кудрявый выскочка, замер в углу Снейп, затаили дыхание малолетние преступники, видимо боясь, что их уличат.

- Не умерла? – дыхание перехватило. - А почему же она такая... такая неподвижная, такая окоченевшая?

- Ее обратили в камень, - объяснил директор, - она окаменела. Но каким образом, я не могу понять.

Ну, конечно, он как обычно не может понять… И снова будет выгораживать этих маленьких, мерзких…

- Об этом надо его спросить! – чернявый нахальный мальчишка делает шаг за спину директору и начинает что-то мямлить.

- Второкурснику подобное не под силу, для этого требуется темная магия высокого класса.

Вот так всегда. Дамблдор не видит, не желает видеть всего того, что происходит в школе, ужасов, которые творят эти выродки. Но ничего, он поймет…

- Это он, он! Вы же видели, что он написал на стене! Он нашел у меня в кабинете...- как тяжко в этом признаваться, уже столько лет, а все равно нет сил… - он знает, что я... он знает, что я – сквиб.

Гаденыш действительно видел облегченный курс по чарам, знал - он, Аргус Филч, сквиб. Ведь где ему понять, отчего престарелый смотритель не оставляет надежды овладеть магией хоть самую малость.

Миссис Норрис. Если бы только была возможность все исправить. Гаррисон же сказал вполне определенно – прежнее состояние Амалии может вернуть лишь тот, кто… лишь он сам, проще говоря. А ради этого стоило пытаться, терпеть неудачи раз за разом и начинать все с начала. Конечно, она будет такой же старой и больной, как и он сам, но разве это важно. Она простила его. Давным-давно простила.

***

- Простишь ли ты меня когда-нибудь?

Серая кошка лежала на подушке, обтянутой застиранной наволочкой, и едва заметно подергивала кончиком хвоста. В полумраке темной комнатушки, которая на долгие годы должна была стать их домом, желтые глаза светились особенно ярко. Аргус осторожно протянул руку, но кошка отклонила голову и недовольно зашипела.

- Я хотел как лучше… Хотел всегда быть рядом с тобой. Так и будет, Амалия, так и будет… Мне не надо ни одной женщины кроме тебя, только ты и я, слышишь? А то чудовище, которое тебя сегодня напугало, это просто эльф. Ни один больше и близко не подойдет, обещаю. Тебя никто не обидит. И, знаешь, когда-нибудь я придумаю, как все исправить, обязательно придумаю.

Аргус шептал горькие слова в тишину, даже не зная толком, понимает ли она, слышит ли. Это было необходимо скорее для него самого. Холодное прикосновение к щеке, он открыл глаза. Кошка обнюхивает его небритую щеку и смотрит вполне осмысленно.

- Я так виноват перед тобой… - гладкая шерсть щекочет шею. - Я люблю тебя, Амалия.

Я люблю тебя, - ответ звучит где-то внутри, в его голове – ее голос. Кошка смотрит осмысленно и, кажется… да, кивает.

- Моя миссис Норрис… Я так и буду звать тебя - миссис Норрис…

***

- Миссис Норрис, как она? – этот год был бесконечно долгим.

Поппи выходит из палаты с его кошечкой на руках. Она в курсе, конечно. В школе многие знают: само собой Дамблдор и Минерва (еще бы она не почувствовала), знают все преподаватели, а если и не уверены наверняка, то, во всяком случае, догадываются. Не может же обычная кошка жить столько лет.

- С ней все в порядке, Аргус, уверяю тебя, - мадам Помфри выглядит строго и даже поджимает губы, но до МакГонагалл ей все равно далеко.

- Спасибо, - миссис Норрис оказывается удивительно легкой и непривычно тихой, - спасибо… - ком в горле не дает вздохнуть.

- Может быть, еще успокоительного, Аргус? - очень вежливо спрашивает она. На самом деле фельдшер всегда его недолюбливала, ему ли не знать, но сейчас… да какая нынче разница…

Отрицательно покачав головой, он выходит не прощаясь. Амалия молчит всю дорогу до их каморки.

- Что с тобой, дорогая? - кошка устраивается у него на коленях. Она совсем исхудала, под тонкой кожицей прощупывается каждая косточка. Густая, некогда шелковистая шерсть висит клочьями, точно как волосы на его голове. Это старость.

“Теперь все хорошо…” – легкое прикосновение к разуму, кошка прикрывает выцветшие глаза.

- Хорошо… - еле слышно отзывается он, опуская веки и понимая - она действительно права. Год с его бесконечными вечерами и бессонными ночами закончился, и Амалия все еще с ним…

Все, что у них осталось, это старость. Одна на двоих. Ведь он об этом мечтал… Вышло почти так. А сейчас вечер – время раздумий и воспоминаний.

В полумраке спальни мелькает красный огонек – она курит. Она всегда курит после. Вертит в тонких пальцах белый мундштук и сосредоточенно смотрит на бледный диск луны, на чуть заметно колышущуюся тюль, на него и – все так же задумчиво – снова в окно. А он, еще немного стесняясь своей неопытности и неловкости, осторожно поглядывает из-под ресниц и задерживает дыхание, словно спит. И они всегда будут вместе. Ему не нужна никакая другая женщина.

Это его Амалия, его первая и последняя женщина.