Зеленый форум: HP Fanfiction

Гарри коротко кивнул, но слова Луны о Сириусе почему-то не вызвали у нее досады. Он вдруг вспомнил, что она тоже видит фестралов.
- А ты… - начал он. - В смысле… у тебя тоже кто-то умер?
- Да, - просто ответила Луна. – Мама. Она была выдающаяся колдунья, но ей нравилось экспериментировать, и с одним заклятием вышла беда, мне тогда было всего девять.
- Извини, - пробормотал Гарри.
- Да, это был просто ужас, - сказала Луна так спокойно, будто речь шла о погоде. – Мне до сих пор бывает очень грустно. Но у меня остался папа....
(ГП И ОФ).
_____________________________________

Луна рассеянно улыбается и ковыряет вилкой в тарелке. Со стороны кажется, что она, как всегда, витает где-то далеко-далеко. Но вот она откладывает вилку, и взгляд серых глаз становится настолько осмысленным, насколько это вообще возможно ожидать от Полоумной Лавгуд.

Полоумная Лавгуд…

Эти слова не причиняют боли. Они никогда не вызывали ничего, кроме недоумения. Подумаешь…

Они считают тебя странной. И у них есть на то причины, более того, каждый день появляются новые.

Но неважно.

Странная мысль - Луна редко задумывается об окружающих и мотивах их поведения. И вот теперь в обычно безмятежных глазах мелькает тревога: как будто ей вспомнилось что-то донельзя неприятное.

Руки сами собой тянутся к ожерелью из пробок и начинают его лихорадочно теребить.

«Нельзя вспоминать. Плохо. Нельзя вспоминать. Это очень плохое воспоминание».

..Почему хочется бежать куда-то прочь, туда, где никого нет? Туда, где можно будет спокойно дышать… Что заставляет сердце биться так часто? Почему начинает казаться, что задыхаешься?

Почему кажется, что когда-то это уже было?

Почему?..

Почему?!

Ответа нет, и приходится, как ни в чем не бывало, идти на занятие, слушать преподавателя и смотреть в окно, наблюдая, как за ним кружатся снежинки. Красиво. Вот только холодно. И по-прежнему страшно. Скорее бы поехать домой.

* * *

Отца Луна любит как никого, хотя и немного побаивается: иногда ей начинает казаться, что она его совсем не знает. Впрочем, последнее сейчас теряет значение: нет у нее человека ближе и дороже - кто еще может понять ее тревожное состояние, успокоить?

...Сидишь на мягком диване, закутавшись в плед, на коленях мурлычет серый пушистый кот, и вдруг становится холодно. Нет, не неожиданно, а словно от давно ожидаемого ледяного душа.

Мама. Она была выдающаяся колдунья, но ей нравилось экспериментировать, и с одним заклятием вышла беда, мне тогда было всего девять.

Внезапно - теперь действительно неожиданно, как гром среди ясного неба, - понимаешь, что эти слова были ложью. Ужасной ложью. Ты солгала, хотя сама того не желала. Но как, как, во имя всего сущего, ты могла забыть?! Как могла?

Резко срываешься с места; кот царапает тебе руки. Оказавшись на полу, он обиженно машет хвостом, запрыгивает на стол и презрительно смотрит на тебя.

Ты этого не замечаешь. Ты стоишь и с отчаянием в глазах смотришь вперед, ничего не видя, зато чувствуя, что сердце вот-вот разорвется от боли.

Тебе девять. Ты со злостью срываешь наклейки с баночек. Переклеиваешь.

- Пусть и вам будет плохо. Так же как мне, - детская обида.

Чем ты тогда отличалась от других детей? Пожалуй, ничем. Как многие - непослушная, шумная. Никто бы не назвал тебя странной. Тебя наказывали родители за плохое поведение, и тогда ты плакала, а иногда и злилась, особенно когда думала, что они неправы.

- ПолучИте, - швыряешь пузырек на полку и рыдаешь от обиды. Ты была не виновата. Ты говорила, что не ты затоптала растения во дворе, а тебе не поверили...

- Луна... - поднимаешь глаза.

Детская обида проходит быстро. А мама такая добрая...

Забыв о том, что ты наказана, она пришла, услышав, как ты плачешь. Она обнимает, успокаивает. Улыбка сквозь слезы. Обиды в прошлом.

Забыто все…

Закрываешь лицо ладонями и кричишь.

Шаги. Отец входит в комнату. Он… он все объяснит, все снова станет хорошо. Или хотя бы ты сможешь понять.

- Не кричи, - взгляд отца такой же безумный, как иногда бывает у тебя самой. - Ты убила свою мать.

В ужасе отступаешь на шаг.

- Нет!

- Да.

- Нет... - шепчут губы.

А ведь ты знаешь, что "да". Да, тысячу раз "да".

Если бы не твоя глупая... нет, идиотская... нет, мерзкая выходка, никакого взрыва бы не случилось.

Если бы не твоя глупость, мама была бы жива...

- Нет, нет, нет, - это слово ничего не изменит, шепчи ты его хоть до умопомрачения.

Но почему же ты все забыла? Почему до этого дня не вспоминала?

- Почему я забыла? – задаешь столь волнующий тебя вопрос. - Почему?..

Отец не хочет на него отвечать. Он говорит о своем. Каждое слово – мука и радость для него . Больше радость.

- Ты вспоминала; каждое Рождество вспоминала, - лицо его искажает ухмылка. Совершенно чужой и незнакомый человек.

"Это не мой отец. Не мой..." – кошмар должен закончиться. Должен.

…Кое в чем отец, однако, прав - ты вспоминала.

Действительно, каждое Рождество. Каждый раз начинала рыдать, бросалась к отцу, надеясь, что он тебе поможет или хотя бы объяснит все.

- Почему я забываю? - повторяешь вопрос.

Спрашиваешь, а ведь уже знаешь ответ...

Отец смеется.

Как же не хочется верить, что это твой отец. Но это такая же правда как то, что ты виновата в смерти своей матери.

Сейчас он вдоволь насладится твоим ужасом. Насладится твоим страданием. А потом частично сотрет твою память так, что вернется она к тебе только к следующему Рождеству.

Как же он ненавидит и любит тебя одновременно!

…Он любил твою мать, а по твоей вине она умерла. Он любит тебя, потому что ты - все, что осталось ему от того времени, когда он был счастлив. Ради тебя он готов на многое. Солгать, предать, даже убить. Вот только допустить твоего счастья не может. Не хочет, чтобы твои воспоминания о матери и твоей роли в ее гибели "затерлись". Он хочет, чтобы каждый раз, вспоминая, ты чувствовала боль, нестерпимую, невыносимую боль.

И ты ее чувствуешь.

Невыносимую, нестерпимую.

…А твое безумье - это и его безумье.

Дочь должна быть похожа на отца. Поэтому еще одно заклятие - заклятие сродства - и ты становишься такой, какой тебя знают… нет, видят все.

Тебя настоящую же не знает никто. Даже ты.

И не узнает. И ты не узнаешь.

По крайней мере, до тех пор, пока отец рядом.

- Я не хотела...

Ты оправдываешься, а отец еще раз убеждается: он прав. Он уверен, ты заслужила свою участь.

Смотришь на смеющегося человека, которого привыкла называть отцом, и плачешь.

Свою вину ты понимаешь...

Снова этот ужас, этот взрыв перед глазами...

Виновата!

Огонь.

Да! виновата!

Но и отец... Он не имеет права наказывать ТАК. Всякому есть предел.

Он безумен, он упивается страданиями. Ему нужна помощь.

Хочешь броситься прочь, но он уже достал палочку – поздно.

Может быть, тебе удастся спастись. Нельзя все время жить ТАК. Может быть. Может быть, и удастся.

Когда-нибудь.

Но не сейчас.

- Нет! – громкий, отчаянный крик.

...А потом пальцы перебирают ожерелье из пробок, как четки. Рассеянная улыбка озаряет лицо, а глаза безмятежно смотрят на мир…

Конец.
[